Беседы иконописца
О СМЫСЛЕ ИКОНЫ
ОБ ИКОНОПИСАНИИ
КАК СТАТЬ ИКОНОПИСЦЕМ
О ТЕХНИКЕ ИКОНОПИСАНИЯ
О КРАСОТЕ
О ХРИСТЕ
О МИЛОСЕРДИИ И ПРОЩЕНИИ
О ВОСКРЕСЕНИИ
О ПОДРАЖАНИИ ХРИСТУ
О ЦЕРКВИ И ТАИНСТВАХ
О ЕВХАРИСТИИ
О БОГОСЛУЖЕБНОМ ЯЗЫКЕ
О ПОСЛУШАНИИ
ОБ ОБРАЗОВАНИИ
О ЦЕРКОВНОЙ ЖИЗНИ
О ЕВХАРИСТИИ
О ЕДИНЕНИИ
ОБ ЭСХАТОЛОГИИ И СПАСЕНИИ
О СМЫСЛЕ ИКОНЫ
Икона ничего не изображает, она являет. Она есть явление Царства Христова, явление преображенной, обоженной твари, того самого преображенного человечества, которое в своем лице явил Христос. Поэтому изначальными иконами Церкви были иконы Спасителя, сошедшего с небес и вочеловечившегося для нашего искупления, и Его Матери. Позже стали писать апостолов, мучеников, которые тоже явили в себе образ Христа. Качество иконы определяется тем, насколько она близка к Первообразу, насколько она соответствует той духовной реальности, о которой свидетельствует.
О смысле являемого иконой хорошо сказано у Леонида Успенского: "Икона есть образ человека, в котором реально пребывают попаляющая страсти и все освящающая благодать Духа Святого. Поэтому плоть его изображается существенно иной, чем обычная тленная плоть человека. Преображенный благодатью образ святого, запечатленный на иконе, - есть самое подобие Бога, образ богооткровения, откровение и познание скрытого".
Наш замечательный богослов Владимир Николаевич Лосский, хоть и не был иконописцем (однако был знаком с иконописцем священником Григорием Кругом и Леонидом Успенским), очень верно назвал икону "началом созерцания лицом к лицу". В будущем веке верные узрят Бога лицом к лицу, икона - уже начало этого созерцания. Князь Евгений Трубецкой говорит, что не мы смотрим на икону, - икона смотрит на нас. К иконе надо относиться как к высочайшей особе: было бы дерзостью заговорить с нею первым, нужно стоять и терпеливо ждать, когда она соизволит заговорить с нами.
Икона рождается из живого опыта Неба, из Литургии, поэтому иконописание всегда рассматривалось как церковное служение, как Литургия. К иконописцам предъявлялись очень высокие нравственные требования, такие же, как к клирикам. Икона есть свидетельство Церкви о Боговоплощении, о том, что Бог вошел в мир, воплотился, соединился с человеком настолько, что теперь каждый может вырасти в меру Бога и обращаться к Нему как к Отцу.
Иконописец, следовательно, свидетель. И его иконы будут убедительны для тех, кто им предстоит, в той мере, в какой сам он приобщился к миру, о котором должен поведать. Так, человек, который к Церкви не принадлежит, может ли свидетельствовать о Боге? Чтобы свидетельствовать Евангельскую Истину, нужно самому быть к ней приобщенным, нужно жить только ею, тогда эта проповедь посредством образа и цвета - святые отцы ставили икону наравне с проповедью - будет приносить плоды в других сердцах.
Церковь проповедует одновременно и словом, и образом, поэтому икону и называют учителем. Упомянутый выше князь Трубецкой дал прекрасное определение русской иконе: "Умозрение в красках". Икона - это воплощенная молитва. Она создается в молитве и ради молитвы, движущей силой которой является любовь к Богу, стремление к Нему, как к совершенной Красоте. Поэтому икона вне Церкви в подлинном смысле существовать не может. Как одна из форм проповеди Евангелия, как свидетельство Церкви о Боговоплощении, она есть составная часть богослужения - как и церковное пение, архитектура, обряд.
Но сейчас, можно сказать, икона не занимает в богослужении подобающего ей места, и отношение к ней не такое, каким должно быть. Икона стала просто иллюстрацией к празднуемому событию, поэтому и не важно, какова ее форма, и потому у нас всякое изображение, даже фотографическое, почитается как икона. На икону давно перестали смотреть как на богословие в красках, даже не подозревают, что она может искажать вероучение так же, как и слово; вместо того, чтобы свидетельствовать об Истине, может лжесвидетельствовать.
Своими корнями икона уходит в евхаристический опыт Церкви, неразрывно связана с ним, как и вообще с уровнем церковной жизни. Когда этот уровень был высок, то и церковное искусство было на высоте; когда же церковная жизнь ослабевала или наступали времена ее упадка, - тогда приходило в упадок, конечно, и церковное искусство. Икона часто превращалась в картину на религиозный сюжет, и почитание ее переставало быть в подлинном смысле православным. В подтверждение этому можно вспомнить, что в наших храмах много икон неканонических, запрещенных Соборами, в частности, икона так называемой "Новозаветной Троицы" и "Отечество". Ветхозаветный запрет изображать Бога не снят и в Новозаветное время. Мы получили возможность изображать Бога только после того, как Слово стало плотью, стало видимым и осязаемым. По божеству Христос неизобразим и неописуем, но так как в Иисусе Христе Божеское и человеческое естества соединились неслиянно и нераздельно в одну Личность, мы изображаем Богочеловека Христа, нашего ради спасения пришедшего в мир и пребывающего в нем до скончания века. Церковь учит о предвечном рождении Сына от Отца, а на иконе "Новозаветная Троица" мы видим Сына, воплотившегося во времени, сидящего рядом с Отцом, который "Неизреченен, Недоведом, Невидим, Непостижим" (слова из молитвы Анафоры в литургии св. Иоанна Златоуста). И Дух Святой явился в виде голубя только на Иордане, в Пятидесятницу Он явился в виде огненных языков, на Фаворе - в виде облака. Стало быть, голубь не есть личный образ Святого Духа, и так Его можно изображать только на иконе Крещения Господня. Стоглавый и Большой Московский Соборы запретили подобные изображения, но, несмотря на это, их можно встретить почти в каждом храме, в любой иконной лавке. Даже в Даниловом монастыре для иконостаса храма Отцов Семи Вселенских Соборов был написан образ "Отечество". А ведь там почти все клирики с высшим богословским образованием! Стоит лишь удивляться, как личное и человеческое преобладает над мнением Церкви, которая одна есть хранительница и выразительница Истины.
Иконописание - творчество соборное, то есть творчество Церкви. Подлинными творцами икон являются святые отцы. Иконографический канон, как и богослужение, складывался в течение столетий и сформировался примерно к XII веку, и в таком виде дошел до нас.
Церковь всегда уделяла много внимания своему искусству, следила за тем, чтобы оно выражало Ее учение. Все уклонения устранялись соборно. Так, на Стоглавом Соборе вопрос иконописания занимал очень важное место. В частности, речь шла об иконе Святой Троицы.
Существуют четыре иконы Святой Троицы. Они указаны в чине благословения этих икон в нашем требнике. Это - явление Бога Аврааму в образе трех ангелов; сошествие Святого Духа на апостолов; Богоявление и Преображение. Все остальные изображения Святой Троицы должны быть отвергнуты, как искажающие учение Церкви. В упомянутой книге Успенского "Богословие иконы Православной Церкви" есть глава "На путях к единству", в которой рассматривается икона Пятидесятницы как икона Церкви. Почему на этой иконе не может быть изображена Пресвятая Богородица? И почему икона Пятидесятницы перестает быть иконой Церкви, если там изображена Божия Матерь, почему она превращается просто в икону Богородицы в окружении апостолов?
На этой иконе мы видим сидящих в Сионской горнице апостолов, представляющих первую церковную общину, начало христианской Церкви. Здесь уместно заметить, что икона не есть изображение конкретного исторического события. На иконе Пятидесятницы почти всегда изображается апостол Павел, которого там не было, апостол Лука, который не принадлежал к числу двенадцати. Главой Церкви является Христос. Потому центр иконы остается пустым: на этом месте Христа как главы Церкви никто другой представлен быть не может.
Сегодня нет устоявшегося и выраженного мнения Церкви о церковном искусстве, а уж тем более, контроля церковной власти над ним. И в ограду Церкви принимается практически все. Я давно задавался вопросом, на который и сейчас не имею ответа: почему очень благочестивые представители духовенства, многие монахи не принимают икону как должно?
Можно вполне понять людей, которые добросовестно признаются, что икона канонического письма им непонятна, но никак нельзя согласиться с теми, кто отвергает икону по причине ее непонятности. Многие священнослужители убеждены, что каноническая икона трудна для восприятия простого народа, и лучше ее заменить живописной. Но я уверен, что для большинства не менее непонятны стихиры, ирмосы и сам богослужебный язык, уж не говоря о структуре богослужения, однако, едва ли кому-то придет мысль упростить богослужение применительно к духовной малообразованности. Задача Церкви - возводить людей к высоте боговедения, а не самой снисходить до человеческого невежества. Поэтому отвергающий подлинно православную икону тем самым ставит под сомнение правильность своего восприятия богослужения и, в частности, Евхаристии, из которой икона рождается.
ОБ ИКОНОПИСАНИИ
Икона должна быть написана натуральными красками и только на прочном материале, - обычно на доске, но не на бумаге, стекле или каком-нибудь хрупком веществе.
Л. А. Успенский в одной из своих статей о красках в иконе, опубликованной некогда в одном из номеров Журнала Московской Патриархии, очень просто и убедительно объясняет, почему цветная фотография не может быть применена в церковном обиходе: она только имитирует цвет, тогда как собственного цвета не имеет. Потому употреблять цветные фотографии в качестве икон не следует. Икона должна свидетельствовать об истине, а мы вводим элемент лжи туда, где ее не может быть.
Патриарх Алексий I просил не приносить в храм бумажные цветы, потому что в них нет правды. Еще гораздо раньше митрополит Московский Филарет (Дроздов) говорил, что поддельные камни и поддельные металлы нельзя употреблять в церковном обиходе не потому, что они малоценны, а потому что заключают в себе ложь. Всякие механические способы воспроизведения икон Церковью не одобряются. Но, очевидно, теперь - обстоятельства заставляют... Это принимает иногда чрезвычайно уродливые формы, и в наших иконных лавках продаются такие иконы, которые не имеют права на существование. Та продукция, которую выпускают мастерские Патриархии, далеко не всегда соответствует требованиям, предъявляемым Церковью к своему искусству. Это очень тревожный симптом.
По сути, икона - это постижение Духа, а у нас в храмах люди молятся перед чем угодно, храмы заполнены иконами самыми неожиданными и чуждыми. Многие иконы и даже целые иконостасы написаны так, что мешают молитве. Но всякий человек должен молиться благодаря иконе, благодаря пению, а не вопреки им.
Часто церковные люди считают, что древняя икона, древнее пение - это для специалистов, даже, может быть, светских, а в Церкви они ни к чему. Более того, и среди монахов, которые должны быть профессиональными хранителями наследия, можно услышать такое мнение.
Когда я просил, чтобы открыли роспись алтарной преграды в Успенском соборе Псково-Печерского монастыря, созданную еще при преподобном Корнилии в XVI веке, которая сохранилась довольно хорошо, - ни за что не соглашались, говорили: "Старушки не поймут". То же самое и с древними знаменными распевами. Сейчас музыканты стали ценить их и исполнять, а раньше они считались варварской музыкой. Те, кто был воспитан на итальянских образцах, не понимали и не принимали их. Сегодня церковные люди тоже часто не понимают этих распевов. Тут, наверное, типично русская черта, о которой еще протопоп Аввакум писал: "Как у нас что положено, так во веки и лежи!" К чему привыкли, того никак не сдвинуть.
Многим, очевидно, известна икона "Спас "Ярое око"" (она находится в Успенском соборе, в Кремле, в иконостасе над правым клиросом). Так вот, некоторые верующие считают ее страшной: посмотришь, мол, и молиться не захочется. Подобное восприятие показывает, насколько мы удалились от подлинного понимания православной иконы. Причина еще в том, что все лучшие образцы церковного искусства находятся в музеях, по причине всем известных исторических обстоятельств, и верующие их почти не видят. Очень важно вернуть иконы Церкви. Но для этого, конечно, нужно сначала иметь гарантии, что они будут там храниться в должных условиях. Я думаю, что очень древние иконы уже не могут находиться в храме: должны быть особые помещения для их хранения, и только в праздники они могут выноситься для богослужения, для молитвы.
Несколько слов об освящении икон. Очень часто, видя вновь написанную икону и желая к ней приложиться, спрашивают: а она освящена? По такому чину, который содержится в наших требниках, в старину иконы не освящались. Впервые он встречается только в большом требнике Петра Могилы. Ни в одном требнике Московской дониконовской печати такого чина нет. Называется он чином благословения, а не освящения, и должен рассматриваться как одобрение Церковью данного образа, но не как некий сакраментальный акт. (Ведь никому не придет в голову, купив новое Евангелие, перед началом чтения освящать его.) На иконе ставили надпись, после чего она считалась освященной. В ней почитается не вещество, а изображенное лицо. Надпись необходима, как раньше выражались, для того, чтобы утвердился дух молящегося, то есть, чтоб молящийся точно знал, к кому обращается, потому что иконография многих святых сходна. Например, если не будет подписана икона преподобного Кирилла Белозерского, его можно будет принять и за преподобного Сергия или еще за кого-нибудь из древних преподобных.
Иконописание - церковное служение, а не творчество в том смысле, как его понимают светские художники. Рождаясь из Литургии, икона является ее продолжением, и живет она только в богослужении, равно как церковное пение, облачение, архитектура. Стараясь как можно глубже проникнуть в тайны иконописи, нужно рассматривать лучшие образцы, и только тогда, после приобщения к достигнутому до тебя, и самому можно что-то привнести. Всякий иконописец во все времена непременно вносил личный духовный опыт в свое творчество. Но существуют церковные иконографические каноны, переступать которые никакой иконописец не имел ни власти, ни потребности. Иконописный канон только дисциплинирует творца. Иконописец не допускает никаких самочиний, своеволий, так как в области веры есть истины, не подлежащие изменению. Поэтому следует постоянно, отсекая свои представления, стремиться к опыту Церкви.
До XVI века иконы списывались, но не копировались: если взять списки, например, с икон Владимирской Богоматери или святого Николая, самого почитаемого на Руси святого, - двух одинаковых икон вы не найдете. Эта традиция на Руси была прервана. Стали писать иконы ремесленно, по переводам, снимать кальки, использовать другие примитивные методы. Например, старообрядческие иконы в точности, вроде бы, повторяют старинные, но отличаются от них, как мумия от живого человека, в них нет главного - жизни. Отсеченная ветвь засыхает.
Если ко мне приходит кто-то из светских художников и изъявляет желание писать иконы, я говорю, что прежде надо "убить" в себе художника. В древней Церкви, если кто-то из актеров (в данном случае это обобщенный образ) приходил к епископу, желая стать христианином, первое, что от него требовалось, чтобы он оставил свое искусство, - это вещи несовместимые...
Святитель Игнатий (Брянчанинов) предостерегал от опасности поддаться мечтательности, воображению, которые могут творить образы, кажущиеся живыми и привлекательными, а на самом деле все это будет лишь "беспорядочным ощущением неочищенного от страстей сердца". Художник перестает различать идолов и Бога, привыкает к маскам, перевоплощениям, теряет собственное лицо, творит во славу демонов. Так что, повторяю, быть христианином и оставаться "актером" невозможно. Любое творчество требует полной отдачи, нельзя допускать в себе никакой раздвоенности. В самом деле, нельзя смотреть одним глазом в землю, а другим - в небо! Нельзя служить двум господам, учит Христос.
Есть старое церковнославянское слово, теперь уже забытое, - "иконник". Это человек, который создает произведения в рамках церковного канона и своим в них ничего не считает - никто из иконописцев своих икон не подписывал, - потому что искусство Церкви - соборное. Иконник, иконописец - только исполнитель. Самое опасное - подмена предания самовыражением. Современные художники, как правило, неглубоко знают христианство, а если бы знали и были людьми добросовестными, сами отказались бы расписывать храмы.
Сейчас у многих людей, даже искусствоведов, восприятие иконы неверное. В древней Церкви, в лучшие времена христианства, восприятие красоты и искусства было цельным, они не разделяли икону на произведение искусства и принадлежность культа, потому что вне Церкви красоты не знали. С тех пор как церковная жизнь стала обмирщаться, и подлинная икона оказалась в совершенном забвении вплоть до конца XIX века, - многие стали искать красоту вне Церкви, в светском искусстве.
КАК СТАТЬ ИКОНОПИСЦЕМ
Когда ко мне приезжают и изъявляют желание овладеть церковным искусством, я говорю, что в наше время этому нужно учиться самое малое пятнадцать лет, независимо от уровня художественной подготовки. Более того, если есть какая-либо подготовка в области светского искусства, то и еще больше.
А некоторые поучатся два-три месяца, уедут, потом, глядишь, у них уже заказы, они получают большие деньги и не являются. Но есть люди, которые приезжают годами, материальная сторона для них - не главное, а это очень важно в нашем деле. Если священнослужитель во главу угла будет ставить доход, то какой же это священнослужитель? Так и художник, у которого деньги на первом месте, уже не художник. Правда, за очень немногими из современных иконописцев чувствуется серьезная духовная подготовка.
Молодой художник, решивший стать иконописцем, должен жить активной церковной жизнью, участвовать в таинствах Церкви, изучать богословие, церковнославянский язык. Конечно, нужно смотреть много древних икон. Сейчас такая возможность есть. Это у древних иконописцев под рукой почти ничего не было, все было в памяти.
Творчество вне живого предания невозможно, а у нас живая традиция церковного искусства пресеклась. Большинство древних икон раскрыты лишь сравнительно недавно. И потому сейчас нам приходится проходить тот же путь, который прошли русские иконописцы после принятия Русью христианства. Для них тогда образцами служили византийские иконы, для нас сейчас - все древнерусское наследие.
Какие книги при этом стоит читать? Советовать всем одно и то же я бы не стал. В начале восьмидесятых годов, когда я жил в Троице-Сергиевой Лавре, мне принесли книгу отца Николая Афанасьева "Церковь Духа Святого". Полистал я ее и отложил, подумав, что она не для меня, а теперь без нее не представляю своей работы. До всего, очевидно, нужно дорасти.
Что толку рассуждать, например, об исихазме в иконописи только на основании прочитанных книг, когда сам живешь другой жизнью?.. Требования к поступающим в иконописные школы должны быть такими же, как и к поступающим в духовные школы. И статус иконописцев должен быть, по-видимому, как у священнослужителей. Тогда в будущем, может быть, и появится что-то значительное. А мы привыкли извлекать пользу сразу и ничего при этом не затратив.
О ТЕХНИКЕ ИКОНОПИСАНИЯ
Для того, чтобы писать иконы по-настоящему, надо в точности соблюдать ту технологию, которой пользовались в старину. Традиционным фоном на иконе всегда было листовое золото (или серебро), но золото во все времена было металлом дорогостоящим, и за неимением его использовали простые, но натуральные материалы. В бедных храмах, особенно на севере России, все фоны на иконах написаны светлыми красками. Фон - слово нерусское, иконописцы называют его "светом". Краски должны быть минеральные, за исключением простейших, например, свинцовых белил. Грунт на доске готовится на осетровом клею - сейчас это очень накладно, но и в древности иконы стоили очень дорого. Олифу я тоже сам варю, краски мне растирают помощники. Начиная с доски и кончая покрытием олифой, все я стараюсь делать сам, по рецептам, которые сохранились от древних мастеров. Рисунок на загрунтованной доске стараюсь делать так, как это делали в глубокой древности. Никакой графьи (процарапывания иглой) тогда не было, русские мастера стали делать ее позже. Писать без тщательно отработанного графического рисунка труднее, но для успеха дела лучше, потому что графья сковывает иконописца, и он делает уже почти все механически, не может внести каких-либо изменений или исправлений. А когда рисунок сделан приблизительно, тогда в процессе работы можно его изменить, добиваясь выразительности образа, ведь в иконе главное - образ. Икона предназначена для молитвы, для молитвенного пред-стояния, в помощь и облегчение молитвенного соединения с Богом, как свидетельство о Боговоплощении. Далеко не всегда взгляды на икону искусствоведа и человека молящегося совпадают: икона - не для эстетического созерцания, это узко - видеть в ней только один из видов народного творчества, памятник искусства.
Можно ли говорить о понятии школы в иконописи? Это понятие чисто искусствоведческое, не церковное. В Древней Руси таких контактов между людьми, как сейчас, не было. Жили все достаточно изолированно, даже по говору можно было определить, откуда человек. Так, у ярославцев был один говор, у костромичей или новгородцев - другой. Иногда люди за всю жизнь из своей деревни никуда не выезжали. У них были свои представления о красоте, свои местные традиции. Потому они строили храмы так, как считалось красивым в их местности, в этом и отличие. А "школа" - это для удобства классификации, условно. Никто не ставил цели - отличиться.
Когда Аристотеля Фиорованти пригласили строить главный собор Кремля, его, прежде всего, послали во Владимир, посмотреть Успенский собор. Он посмотрел и построил: похожий и совершенно другой. Так же и иконописцы: заказчик показывает, как бы он хотел расписать храм, подобно какому известному образцу, мастер посмотрит, ну и что в памяти останется, пишет. Получается и похоже, и все-таки по-своему.
О КРАСОТЕ
Бог есть совершенная Красота. Красота в этом мире еще не царствует, хотя она вошла в него с пришествием Сына Божия, с Его вочеловечением. Она проходит за Христом путь своего распятия. Красота распинается в мире, и потому она есть Красота крестная.
Вечная жизнь будет на этой же земле, но преображенной, обновленной Духом Божиим, без греха - в созерцании Красоты, в предстоянии Богу, в общении с Ним. Вне Церкви достичь этого невозможно: двух истин не бывает.
Есть свод аскетических правил, называемый "Добротолюбие". Что понимать под добротолюбием? Я спрашивал у старых монахов, и даже они отвечали по-разному: любовь к добродетели, к добру, доброделание.
"Доброта" - слово славянское и означает Красоту как одно из имен Бога. Значит, любовь к красоте есть любовь к Богу. Духовное делание, очищение себя, приготовление к тому, чтобы быть храмом Божиим, храмом Святого Духа - это искусство из искусств, наука из наук. Красота Бога - это прежде всего красота духовная, совершенная Любовь, об этом свидетельствуют писания святых отцов. Выражаясь со временным языком, Бог шел на риск, создавая человека. В каком-то вечном плане ему были известны судьбы мира, как, конечно, и судьба каждого человека, однако, весь смысл в том, что Бог - совершенная любовь; создавая человека, веря в него, Он понимал, что потребуется искупительная жертва Христа.
"Красота спасет мир" - сказано у Достоевского, потому что сам человек спасти мир не может. Красота - понятие отвлеченное: одному нравится одно, другому - другое. Но Достоевский, я думаю, имел в виду красоту как одно из имен Божиих или как богоподобие. Бог еще именуется Художником, ведь одним из видов аскетического делания является созерцание видимого творения. Если этот мир, даже пораженный и испорченный грехом человеческим, так прекрасен, так органичен, то как же должен быть прекрасен Творец этого мира! В широком смысле слова художником быть обязан каждый христианин. Дар творчества выделяет человека из всех живых существ, ставит его даже выше ангела.
Сейчас многие образованные люди, не нашедшие Истины и Красоты на перепутьях мира, приходят в Церковь и ищут в Ней эту Красоту. Они очень тонко чувствуют всякую фальшь, всякое безобразие, уродство, особенно художники и музыканты. И, если они увидят в храме безобразные росписи, услышат вместо простого уставного поддельное концертное пение, - никто не убедит их в том, что христиане - свидетели Небесной Красоты. Многих может оттолкнуть недолжное поведение священника во время богослужения, неприличная сану манера держаться, его неопрятная одежда, даже нечищеная обувь. У нас во всем принято ориентироваться на бабушек: примут они или нет. Я уверен, что Красота ни одну бабушку от храма не оттолкнет, а по нашему нерадению души колеблющиеся и хрупкие могут уйти из храма навсегда.
В наше время, говоря о церковном возрождении, необходимо, в первую очередь, заботиться о том, чтобы Церковь постоянно являла ту Красоту, которой Она обладает в полноте, - в этом миссия Церкви в мире. Л. А. Успенский в книге "Богословие иконы Православной Церкви" верно заметил, "что если в период иконоборчества Церковь боролась за икону, то в наше время икона борется за Церковь".
Обилие всевозможной информации в современном мире захлестнуло человека, оно вызвало безразличное, легкомысленное отношение к слову, как устному, так и печатному. Поэтому, самым мощным, самым убедительным сегодня становится голос иконы. Слову теперь мало кто доверяет, и безгласная проповедь может принести больше плодов. Образ жизни священнослужителя, каждого христианина, иконы, церковное пение, архитектура храма должны нести на себе печать Небесной Красоты.
Говоря о безгласной проповеди, не могу не вспомнить об архимандрите Серафиме (Тяпочкине) из села Ракитное. Я познакомился с отцом Серафимом еще до поступления в монастырь. Потом, уже будучи монахом, я к нему ездил в течение семи лет. Я почти ни о чем его не спрашивал, а только наблюдал за ним. Это был человек совершенно удивительный! Я никогда не слышал, ни разу, чтобы он кого-нибудь осудил или о ком-нибудь пренебрежительно отозвался, хотя он видел всяких людей и много претерпел в жизни. К нему приезжали самые разные люди, а он относился ко всем с одинаковой любовью.
Апостол Павел говорит, что для чистого все чисто, а если человек видит в других какие-то пороки, это обличает и его собственную нечистоту.
Отец Серафим в лагере пробыл четырнадцать лет, в самых суровых условиях. Его осудили на десять лет, а когда срок истек, его вызвал начальник лагеря и спросил: "Ну, что ты намерен делать?" - "Я, - ответил он, - священник и намерен служить". - "Ну, если служить, тогда еще посиди". И еще прибавил. И только в пятьдесят пятом, после смерти Сталина, он был освобожден. Многих эти лагеря сломали, выстояли только люди духовно крепкие, у которых вера была подлинной. Они не озлобились, а в том страшном окружении очень легко было озлобиться.
Вот, вспоминая об отце Серафиме, я и говорю, что лучшая форма проповеди в наше время - это жизнь человека, воплотившего в себе идеал Евангелия.
О ХРИСТЕ
Многим теперь не кажется чудом, что Бог пришел в образе человека, но это чудо.
Иудеям казалось кощунственным, что Бог родился от Девы: Бог, перед Которым трепещут ангелы, на которого они даже взирать не могут, - является вдруг в образе человека, да еще рождается от Девы. А для язычников был немыслим Бог страдающий: это было для них безумием - Всемогущий Бог, и вдруг страдает!
Христос есть Агнец, от века закланный за грехи мира. Он страдает в каждом человеке. В Авеле, убитом Каином; в Исааке, предложенном к жертвоприношению; в Моисее, подброшенном и подобранном дочерью фараона; в Иосифе, проданном в Египет; в пророках, гонимых и убиваемых; в свидетелях, в мучениках.
Человек открыто редко восстает против Бога, чаще он выражает свой протест, гоня пророков, апостолов и святых, которые, неся Божию правду, страшно раздражают людей, не приемлющих Бога, Его Свет, Его Истину и Красоту. Свой гнев они вымещают на святых, не веря им, клевеща на них, что они не от Бога.
На самом деле, гоня и убивая пророков, апостолов и святых, люди так борются с Богом. Потому Тело Христа - изъязвленное, всегда ломимое... Искупление, совершенное однажды Христом, продолжается.
О МИЛОСЕРДИИ И ПРОЩЕНИИ
Человек, преступив заповеди, отпал от Бога, как от источника жизни и оказался, во всех смыслах, в положении бедственном. Бог, будучи Любовью, проявляет к человеку благость и милосердие, а человек должен подражать своему Создателю, проявлять милосердие к своим ближним.
"Будьте милосердны, как и Отец ваш Небесный милосерд есмь", - говорит Христос в Евангелии. И в той степени, в какой человек начинает осознавать себя, видеть себя грешником, открывается ему тайна милосердия Божия. Быть милостивым - необходимое условие для вхождения в Царство Божие. В молитве Господней мы просим Небесного Отца, чтобы Он простил нам наши долги, как и мы прощаем тем, кто поступил с нами несправедливо. Это не значит, что Бог нас прощает потому, что, проявив доброту к другому человеку, мы становимся этого достойны. Прощение Божие есть благодатный дар, который дается не по заслугам, дается даром, который заслужить человеку невозможно.
Прощение не отменяет совершенного греха, но прощенный грешник становится новым творением. Но если мы отказываем в милости тому, кто ее просит У нас, мы, тем самым, как бы воздвигаем преграду между собой и Богом, и этим сами исключаем себя из прощения Божия. Прощение не есть что-то целое, оно есть часть чего-то гораздо большего, а именно - Любви.
Прощать мы должны потому, что мы должны любить своего брата. Все мы неоплатные должники пред Господом, и если мы умоляем о прощении, и если хотим примириться с Богом, которому должны и которому заплатить нам нечем, то нам надо научиться прощать друг другу прегрешения и обиды, потому что без этого жизни нет и духовное содержание без этого невозможно.
О ВОСКРЕСЕНИИ
"Главные" чудеса, творимые Христом, - чудеса воскрешения мертвых. Чудом Христос свидетельствовал о том, что Царство Бо-жие, о котором говорили пророки, исполнилось в Нем. Все чудеса воскрешения мертвых есть предварение великого события - Воскресения Христова. Ученики Христа не представляли из Писания ясно, как и когда надлежало Ему воскреснуть.
Почему ученик, "которого любил Иисус" в Иоанновом Евангелии, пришедший на третий день с Симоном Петром к гробнице, увидев погребальные пелены и плат, уверовал, что Христос воскрес из мертвых? Почему об этом так странно и кратко сказано в Евангелии от Иоанна: увидел плат с головы Его, не с пеленами лежащий, и уверовал? (см. Ин. 20. 3-9)
А вдруг, более права в своих подозрениях Мария, что тело украдено слугами Каиафы? Но жены не входили в гроб и пелены не видели, а в них-то все и дело. Помните, там же, у Иоанна Богослова: когда Иосиф снял Пречистое Тело с креста, пришел с Ним, и Никодим принес состав смирны и алоэ? И они погребли Иисуса так, как положено у иудеев, умастив Тело и обвив Его пеленами. Так вот, известно, что этот состав уже через день делается чистой смолой, и снять его можно только с кожей. А тут - пелены и плат, отдельно лежащий! И для тогдашних читателей понятно было, что, увидев пелены, он уверовал.
Воскресение Христово полностью изменило весь ход истории. Родилась новая реальность - Церковь, из которой течет река воды живой, и которая подает нам плод Христовой Любви - Евхаристию.
О ПОДРАЖАНИИ ХРИСТУ
Путь христианина - путь скорби, и только "сеявшие со слезами, будут пожинать с радостью" (Пс. 125. 5). Может ли человек уподобиться Христу? Всякий, кто желает воплотить в своей жизни евангельский идеал и живет по этим законам, в меру своего призвания, должен стремиться стать похожим на Христа; неважно, является ли он великим церковным деятелем или простым христианином.
Если говорить о смысле монашества, то прежде всего, его цель, - в подражании Христу. Это программа жизни для всякого христианина и, тем паче, для монаха, ведь монах давал обеты, которые обязывают его в меру сил воплотить в своей жизни евангельские заповеди. Монастырь всегда рассматривался как лечебница, как больница, куда поступают для излечения. Один излечивается в пять лет, другой - в десять, а кто-то всю жизнь лежит в больнице и все больным остается. Каждый имеет свои немощи и в меру сил с ними борется. В монастырь можно идти лишь тогда, когда человек видит перед собой только один путь. Если стоит вопрос - идти в монастырь или не идти, - лучше не идти.
Стремление к монашеству было, есть и будет, я думаю, до скончания века, но формы осуществления монашеского призвания могут быть разными. Можно ли сравнить египетских аскетов IV века и, скажем, Иоанна Кронштадтского? Те жили в горах, в пещерах и не желали видеть ни одного человека, а Иоанн Кронштадтский жил в столице и постоянно был окружен толпой. Времена изменились, и служение монахов и священнослужителей также изменилось. Еще оптинские старцы открыли двери своих келий для мира...
На Афоне жил самый близкий к нашему времени святой - схимонах Силуан. Он скончался накануне второй мировой войны. Как он сам пишет, он всего две зимы ходил в школу и жил обыкновенной, далекой от благочестия, жизнью. А достиг меры древних подвижников, это признавали даже те, кто и не разделял его духовного опыта. Возрастание в духе, самосовершенствование не есть какая-то специализация человеческой деятельности, как у нас, к сожалению, принято думать. Оно возможно для всех без исключения. Мы знаем святых, которые прежде были людьми порочными. Преподобный Моисей Мурин, например, был разбойником, а потом достиг такого совершенства, что наставлял других в духовной жизни. Однако, перед каждым, кто хотел бы духовно возрастать, возникает вопрос о мере. У каждого эта мера своя, но восходить от силы в силу обязаны все, ибо остановка в духовной жизни - уже движение назад.
В Евангелии есть притча о талантах. Одному было дано пять талантов, другому - два, третьему - один: каждому по силе. Те, кто пустили эти таланты в оборот и получили прибыль, заслужили похвалу Давшего. А тот, который скрыл полученное, заслужил порицание. Так вот, каждый человек, какими бы малыми способностями он ни обладал, непременно должен умножить их, употребить для дела, чтобы, сколько для него возможно, приблизиться к идеалу совершенного человека, явленного Христом. Стремиться к этому должны все, и стремиться до полного самоотречения. Надо помнить, какую цель мы перед собой ставим. К сожалению, мы часто не пытаемся осмыслить, что с нами происходит, но от нас Бог ожидает творчества, а не бездумной деятельности.
Уподобиться Христу - должно быть целью каждого истинного христианина. Нет святых великих и малых - все они до конца отвергли себя и последовали за Христом. В этом значение подвига самоотречения: каждый в свою меру. Возрастанию духовному способствует постоянное сознание своего несовершенства. Так же, как и в творчестве: если художник возомнит, что он чего-то достиг, то, значит, как художник он уже кончился.
Вообще, жизнь каждого человека преисполнена всяческого отречения, хочет он этого или не хочет, но отречение добровольное выше ценится. Владимир Соловьев говорит, что сила духа, обнаруживаемая человеком, находится в прямой зависимости от усилий, которые человек затратил на борьбу со своими страстями: чем сильнее борьба, тем больше сила духа. Если человек после Крещения, которое не освобождает от возможности согрешить, при несомненном желании жить благочестиво, со всей ревностью и со всем жаром приступит к исполнению заповедей Евангелия, он тут же увидит с<