С Уважением, Никита Романов»

ПРОЛОГ

Жестокость, как всякое зло, не нуждается в мотивации; ей нужен лишь повод.
Джордж Элиот

На освещенной тусклыми фонарями улице появились трое. Время уверенно отбивало крайние минуты до наступления комендантского часа, а воздух, будто по мановению чьей-то руки, становился чище и легче: машины государственных служащих припаркованы на стоянках, где-то недалеко звенели ключи управляющего, запирающего магазин на третий замок. Выставленные Синдикатом правила работали исправно уже более трех месяцев: если кто-то привык просыпаться по будильнику, то и засыпать нужно аналогично.

Хриплый голос «госпожи Марты», заведующей местной радиостанцией (жители поговаривают, что она научилась совсем не спать) в очередной раз медленно произнес, отдавая эхом по улице:

- Дорогие граждане, доброй ночи! Напоминаем, что через 2 минуты на улицах города наступает комендантский час. Каждый, кто будет замечен камерами в это время будет лишен статусных привилегий (если таковы имеются) и отдан под стражу региональному представительству Синдиката. Мы благодарим вас за понимание и надеемся на сотрудничество.

Они остановились перед входом перед домом Доватова, 14: огромный жилой комплекс возвышался на 10 этажей над ними, разветвляясь на два крыла, тем самым создавая «дворовой квадрат». В некоторых квартирах еще горел свет, а яркий свет из холла здания привлекал к себе мотыльков.

Двое из них – мужчины высокого роста в матовых костюмах с красными галстуками – поправились, стряхивая осевшую за время прогулки пыль с плеч. Между ними была девушка, на пару голов ниже: тот же костюм, явно пошитый на заказ для ее хрупкой комплекции, лакированные туфли-лодочки и завязанные в два аккуратных хвостика на черных резинках русые волосы. Она лукаво улыбнулась, разглядывая вход в здание. Ее взгляд остановился на покосившейся вывеске, гласившей:

«Уважаемый жители комплекса!

Напоминаем вам, что для безопасности вашей жизни каждое утро, с 8 до 9 утра, комендантом здания или офицером Синдиката проводятся осмотры помещений во избежание террористических актов и антиправительственных настроений среди населения. Все ваши замечания и пожелания по улучшению жизни учитываются и направляются на рассмотрение региональным представителям.

Сделаем наш город лучше вместе!

С Уважением, Никита Романов»

Девушка почесала кончик носа указательным пальцем и уверенно зашагала ко входу, цокая своими туфлями по мраморным ступеням. Мужчины, отставая на пару шагов, последовали за ней.

Огромные металлические двери даже не скрипнули, открывая перед делегацией Синдиката роскошный холл, выложенный белой блестящей плиткой, которая отражала в себе огромную люстру, висящую прямо посредине потолка. Слева от входа расположились почтовые ящики на электронных замках, справа – пост охраны, с вяло листающим новостную ленту планшета охранником 30-35 лет в новой, «пепельной форме» рядового, а прямо напротив входа – массивная широкая лестница с кованными поручнями, уводящая вглубь здания и разветвляющаяся на жилые коридоры. Девушка, бросив скучающий взгляд на охранника, медленно прошла через холл, остановившись перед лестницей; в этот момент мужчина мгновенно опустил планшет на стол и поднялся со стула, оглядывая пришедших гостей.

- Рядовой Костин, кодовый номер 713-6001, несу вахту! – отчеканил мужчина, отдавая воинское приветствие и подняв голову настолько высоко, что она могла вот-вот отвалится через плечо на пол.

Девушка никак не отреагировала на его слова, лишь слегка скосив улыбку, все так же глядя на лестницу перед собой. Сопровождающие ее мужчины в костюмах подошли к окну поста: первый, высокий накаченный брюнет, чьи волосы отливали зловещей синевой в свете люстры, зевнув, оперся на стойку и рассматривал план здания; второй – платиновый блондин, с волосами, стянутыми в тугой хвост на затылке, казался ниже, но массивнее своего партнера - подошел к окну вплотную, протянув в открытое стекло руку.

- Досье, рядовой. – его голос был на удивление низким и отдавали холодом стали.

Костин в этот же момент опустил руку в стоящий рядом комод и вынул с верхнего ящика еще один планшет – почти прозрачный и легкий. Он представлял собой досье на всю его жизнь, с данными, которые даже он сам не помнил, с тех времен, когда еще ходил под себя, находясь в колыбели рядом с кроватью матери.

- У нас к вам весьма необычная просьба, рядовой Костин, - медленно, почти шепотом, сказал блондин, листая данные в досье.

- Я вас слушаю, - дрожащим от волнения голосом ответил ему Костин.

- Вам необходимо отключить все камеры в этом здании. Примерно на 20 минут: более не нужно. После чего, без лишних команд, вы включите их обратно. А утром, во время осмотра, вы не будете, - мужчина интонацией выделил эти слова, как бы намекая солдату, - заходить в комнату номер 71. Достаточно ясно для вас? – подняв голову от досье, спросил сопровождающий.

- Я… Я… - начал заикаться рядовой, опешив опустив взгляд на свои бумаги, разбросанные на столе.

- Синдикат всегда благодарит тех, кто помогает ему развиваться… офицер, - с улыбкой на лице блондин протянул досье Костина обратно. Сделав явный акцент на слове «офицер», он обернулся, чтобы посмотреть на девушку: она едва заметно кивнула, повернув голову в их сторону. После чего вернул свой довольный взгляд обратно на Костина: мужчина держал в руках досье, в котором его звание теперь было поднято до того уровня, при котором он более не мог работать на посту охранника.

- Я…

- Действуйте, офицер, - сказал мужчина, отходя от стойки к девушке. Брюнет, переставший рассматривать документы, приклеенные к стеклу, вяло оценил восторг бывшего охранника и присоединился к своей компании.

На лице девушки снова заиграла лукавая улыбка, и она начала медленно подниматься по лестнице, цокая с каждым шагом, как будто, громче предыдущего. В таком темпе они услышали за окнами комплекса все такой же хриплый голос Марты: комендантский час наступил.

Делегация Синдиката вошла в левое крыло здания, прошли несколько коридоров, устеленных красивыми коврами, смягчающими шаг туфель до шуршания хвоста мышки, и остановились у двери с красивым золотым номерком «71».

- Помните, мальчики: сегодня его права ему не помогут, - сказала девушка тоненьким, звонким голосом, протягивая руку к звонку справа от двери и, позвонив, отошла на пару шагов от двери.

После звонка они ждали примерно минуту: с обратной стороны двери было слышно копошение, что-то тяжелое упало на пол, промелькнула ругань. Самодовольство блондина резко испарилось, а скуки брюнета будто и не было: их сменили невозмутимая серьезность и злость. Наконец, дверь медленно открылась, скованная цепочкой. В щель выглянул мужчина лет 40, с недельной щетиной и уставшими глазами, прячущимися за очками:

- Да?

- Я рада вас видеть, мистер Цазе, - широко улыбаясь, обнажая белые зубы, произнесла девушка, смотря через фигуры сопровождающих ее мужчин.

В этот момент брюнет поставил свою руку на дверь и резко толкнул ее во внутрь: цепь не выдержала жесткого напора и порвалась. Блондин же мгновенно схватил мистера Цазе за горло и протолкнул в глубь квартиры. Девушка оглядела коридор, подняла глаза на выключенные камеры и зашла вслед за мужчинами. Брюнет, после того как пропустил всех, собрал порванную цепь и плотно закрыл дверь.
Когда девушка зашла в комнату, Цазе уже сидел в кресле по центру гостевой комнаты: мужчина кашлял, держась ладонью за недавно сдавленное горло. На нем был старенький выцветший халат, а тапочки затерялись где-то в коридоре, пока блондин тащил его внутрь. Девушка бегло осмотрела комнату и найдя в углу кресло, заставила брюнета поставить его в центр. Она присела, закинув ногу на ногу, а рукой словно приобняла кресло.

- Знаете… - сказала девушка, сделав наигранную паузу, - мой брат очень не любит, когда ему не отвечают на приглашения посетить важные мероприятия. Первый раз это еще было простительно, но сейчас – ни в коем. Вы игнорируете почтовый адрес, игнорируете оповещения наших курьеров, игнорируете даже собственных заказчиков. Так дело не пойдет, - грустно произнесла она, но в ее глазах промелькнул опасный огонек.

Мужчина поднял на нее глаза, продолжая покашливать.

- Вы живете как бездомный. Когда вы крайний раз были в душе? – спросила она, морща аккуратненький носик.

Мужчины подошли к ней за спину и пристально наблюдали за ситуацией.

- Что вам от меня нужно? Я сказал Романову, что мое физическое состояние не позволяет мне более работать на Синдикат. Я отказываюсь это делать! – рявкнул Цазе, поддавшись чуть вперед.

Девушка улыбнулась.

- Ваше досье, мистер Цазе.

Мужчина не пошевелился.

- Досье, - уже сухо и холодно произнесла девушка, подняв левую ладонь. Парни разошлись по комнатам и спустя мгновенье начался шум: на пол летели бумаги, диски, микросхемы, одежда, посуда – все, что оказалось «не привинченным» к полу.

Цазе не сводил ненавистного взгляда с девушки, обмякнув в кресле. В воздухе стало витать отчаянье.

- Нашел, - крикнул через всю квартиру брюнет, поднося к девушке в ладонь прозрачный планшет.

- Вы ведь понимаете, что не один в этом мире. У вас есть дочери – как минимум, две официальных. И обе работают в государственном бюро. Как вы думаете, они смогут жить без отца? – ядовито спросила она, перестав листать досье.

- Они не бояться смерти. И уж явно повыше в морали вас, сучек системы!

В тот же момент Цазе в висок прилетел удар прикладом пистолета: брюнет, стоявший рядом с девушкой, моментально вынул из нагрудной кобуры оружие. Следующий диалог продолжался под дулом знаменитого Орла.*

- Будьте аккуратны в словах, они дорого стоят нынче… - обижено сказала девушка, продолжая листать досье.

Висок Цазе спустя момент превратился в красное пятно, его дыхание участилось, и он снова начал кашлять.

- Я бы хотела выйти на компромисс. Это то, чему меня учил мой брат. У вас золотые руки, мистер Цазе и они нужны Синдикату. Я предлагаю вам не терять эти руки, - улыбка девушки расцвела в тусклом свете комнатных лампочек. Она встала с кресла, отложив досье на журнальный столик возле Цазе. Он осторожно посмотрел на него, оценив дуло пистолета, смотрящего на него из рук брюнета.

Девушка начала осматривать комнату: центром комнаты был огромный экран, висящий слева от входа в гостевую, рядом с ним стоял компьютер, возле которого одно на другое лежали папки и дискеты, тонущие в грязи и крошках от наспех съеденной еды. Ее взгляд словил небольшая металлическая фигурка, олицетворявшая справедливость: Фемида была сделана из необычного сплава, и стоило ее взять в руки, как в полную меру чувствовалась «тяжесть» правосудия.

- У меня будет к вам три предложения, Цазе. Два из них – мои, третье – моего брата. Если выполните хотя бы первое – третье вам дастся куда проще, - медленно произнесла девушка, погладив фигурку Фемиды тонкими пальцами.

Брюнет опустил оружие и обошел Цазе, остановившись за ним. Блондин присоединился, а девушка, наклонившись над мужчиной, прошептала:

- Или вы теряете руки, или используете их по назначению, - с наигранной уверенностью произнесла девушка, крутя в руках фигурку Фемиды.

- Сколько тебе лет, девочка? – засмеялся Цазе, смотря в ее глаза.

Эта фраза ответила за него: спустя мгновенье брюнет и блондин, стоявшие почти не дыша, скрутили Цазе и вдавили его тело в пол, оставив руки беспардонно хватать воздух.

- Второе предложение вам точно понравится… - с этими словами, девушка, опустившись на колени перед Цазе, занесла статуэтку над головой.

Раздался крик боли. Кожа едва защищала мясо от яростных ударов девушки: она опускала и поднимала статуэтку так часто, что мужчина не успевал отвечать на каждый удар криком. Брюнет и блондин были беспристрастны к этому зрелищу, предпочтя отвернуть головы.

Железо добралось до костей фаланг; теперь удары были не просто глухими – они сменялись едва слышным потрескиванием – музыкальный слух девушки различал их. Она била его по рукам с особой жесткостью и нескрываемым удовольствием.

Когда кости левой руки были раздроблены, девушка плавно, словно кошка, перешла в сторону правой.

Удар. Еще один. Девушка словно игралась, проверяя немощное тело на прочность. Она то увеличивала силу удара, то сводила на нет, только касаясь металлом окровавленной плоти.

За окном в очередной раз было слышно Марту с ее хриплым голосом.

Симфония криков окончилась весьма быстро. Оставив Цазе лежать с уничтоженными руками в луже крови, девушка вернулась к досье.

- Вам не нужна будет ваша жизнь без дочерей. Надеюсь, дальнейших пояснений вам не требуется? – зло спросила девушка, бросив окровавленную статуэтку в угол комнаты.

- Д-д-д-да… Не нужно, - проплакал Цазе. Мужчина чувствовал себя уничтоженным и побежденным.

Не ответив, девушка забрала досье, и делегация Синдиката вышла из комнаты, едва хлопнув дверью. Всхлипы слышались еще какое-то время, а потом затихли. Мистер Цазе потерял сознание, с горячей мыслю в потухающем разуме:

«Никто не идет против Синдиката.»