Втянув запах искусственно высушенной древесины, политуры и свечного парафина, Гарет Дюпон направился к боковому нефу и присел на скамью, положив «Аргус» рядом с собой. Потом преклонил колени, закрыл глаза и, сложив руки замком, крепко сжал их — так, как учила мать; предполагалось, что именно так следует молиться. Опять же, предполагалось, что он будет ходить в католическую церковь, но он предпочел англиканскую и ощущал себя там в полной гармонии с Богом. В особенности потому, что англиканская церковь не возражала против развода благодаря Генриху VIII и, как следствие, супружеской неверности. А он сейчас как раз крутил с двумя дамами, из которых одна была свободной, а другая — очень даже замужней. Играл с огнем. Он любил огонь.
Когда Гарет вышел, было уже четверть восьмого. Надо спешить домой — принять душ и переодеться; в восемь ему нужно заехать за Суки Янь, с которой он договорился поужинать в «Спунс». Пару часов назад Гарет раздумывал, не сводить ли ее в какое-нибудь более дешевое заведение, но теперь это уже не было проблемой.
Он залез в «порше», но крышу опускать не стал и быстренько пробежался по клавишам телефона.
Ответил знакомый голос, жесткий, агрессивный.
— Это Гарет Дюпон, — сказал он.
— Не люблю, когда мне звонят на мобилу, что тебе нужно?
— Я только что видел «Аргус».
— И что там?
— Нечто весьма заманчивое.
— Ты что, спятил?
— Вовсе нет. Я бы хотел поговорить о деле. Почему бы нам не пересмотреть условия договора?
— Все, отключаюсь. Встретимся в пабе «Альбион», что на Черч-стрит в Хоуве, в восемь часов.
Дюпон подумал о свидании с Суки Янь.
— В восемь проблематично.
— Только не для меня.
«У Труди» был одной из немногих приятных достопримечательностей, которыми мог похвалиться Суссекс-Хаус, думал Грейс. Бывшее управление уголовных расследований — переименованное ныне в департамент насильственных преступлений и юстиции — располагалось в унылой промышленной зоне. Но в этом передвижном кафе, находившемся буквально под боком, делали самые лучшие в графстве бутерброды с беконом, а обслуживали клиентов самые веселые и жизнерадостные официанты. Вопреки всем стараниям Клио убедить его есть только здоровую и полезную пищу, Грейс по пути на работу, в семь часов утра, частенько брал у них яичницу и тот самый бутерброд с беконом.
Но в это утро он настолько ушел в изучение журнала регистрации тяжких преступлений, сочинение ответов на свалившуюся гору имейлов и заполнение очередной анкеты от обвинителя по делу Веннера, что совершенно забыл съесть свой завтрак.
Теперь, улучив минутку, Грейс торопливо наверстывал упущенное, не обращая внимания на то, что яичница и бутерброд уже остыли, и запивая все кофе. Одновременно он просматривал материалы, подготовленные к рабочему совещанию по операции «Камбала», и прислушивался к шуму дождя за окном. Название операций выдавал, выбирая их наугад, полицейский компьютер. В данный момент машина отрабатывала список рыб. «Камбала» в какой-то степени даже соответствовала текущему расследованию, потому что Грейс, измученный очередной бессонной ночью — спасибо Ною, — чувствовал себя рыбиной на берегу.
Со дня смерти Эйлин Макуиртер прошла неделя. Само ограбление, по приблизительным оценкам, произошло во временном промежутке от шести до девяти часов вечера вторника, 21 августа. Исходя из предположения, что преступников было трое, им понадобилось бы не меньше двух часов, чтобы вынести вещи из дома, упаковать и погрузить в машину. После этого грабители все равно что растворились в воздухе с антиквариатом и картинами на десять миллионов фунтов. А через девяносто минут Грейсу предстояло докладывать своему боссу, заместителю главного констебля Риггу, о последних успехах следствия.
Прекрасно.
Расследование убийств было для Грейса работой, которую он любил и которой хотел заниматься до конца карьеры. Началось это много лет назад, когда он, тогда еще молодой детектив-констебль, принял участие в своем первом деле. Обычно в начале каждого нового дня расследования он ощущал прилив сил и энергии, независимо от того, как поздно лег спать. Но в это утро суперинтенденту приходилось делать над собой усилие, чтобы не расклеиться.
Грейс посмотрел на большую цветную фотографию изрезанного морщинами, но все еще красивого лица старой леди. Рядом, на той же белой доске, висели снимки трех различных отпечатков обуви и взятых из каталогов образцов кроссовок, которые могли их оставить. Две других белых доски были увешаны фотографиями антикварной мебели, картин и украшений, украденных из дома на Уитдин-Роуд.
Убранные назад седые, элегантно завитые волосы Эйлин Макуиртер удерживала усыпанная рубинами заколка. Глаза, пронзительные, но ясные и теплые, смотрели на суперинтендента через стекла очков в толстой черепаховой оправе. На ней была белая блузка с вышитым воротничком, в ушах — жемчужные сережки, на морщинистой шее — цепочка со старинной жемчужной подвеской. Мудрая, достойная, элегантная женщина.
Наверное, в молодости была красавицей, подумал Грейс. Такой бабушкой гордился бы каждый. На протяжении всей своей карьеры он питал особенно неприязненные чувства к подонкам, врывающимся в чужие дома, тем более в дома пожилых, беззащитных людей.
В запертом — чтобы в него не заглядывали любопытные уборщики — ящике стола лежал небольшой альбом с фотографиями с места преступлений. Многое повидавший и ко многому привыкший, суперинтендент с содроганием смотрел на некоторые снимки, сделанные в морге криминалистом Джеймсом Гартрелом. Вспоминая сейчас эти снимки, зафиксировавшие нанесенные женщине ужасные раны, Грейс внутренне сжимался от гнева и отвращения.
Не дожив восемнадцати месяцев до столетнего юбилея и полагающегося по такому случаю традиционного письма от королевы, Эйлин Макуиртер стала жертвой жестокости, произведшей угнетающее впечатление даже на самых закаленных членов следственной группы. Вскрытие обнаружило ожоги на теле, нанесенные, очевидно, с помощью раскаленных щипцов для завивки, обнаруженных на полу в спальне.
А вот относительно того, кто мучил и пытал пожилую даму, вскрытие не дало почти ничего. Отсутствие частичек кожи под ногтями указывало на то, что ей, по-видимому, не удалось поцарапать никого из них. А жаль. Грейс подумал, что, наверное, испытал бы злорадное удовлетворение, узнав, что она ухитрилась вырвать у кого-нибудь из мерзавцев глаз.
Единственными обнаруженными ключами были три отпечатка обуви, которые не совпадали с отпечатками тех, кто обычно бывал в доме, — приходящей два раза в неделю домработницы, садовника, жены ее племянника, Сары, и брата. Копии отпечатков были отправлены судебному врачу-ортопеду Хейдну Келли, уже сумевшему с помощью современных технологий провести — с потрясающими результатами — идентификацию походки и установить тип обуви, которую носили преступники.
Странно, размышлял Грейс, как сильно изменилось его восприятие насилия за два месяца после рождения Ноя. О том, что такое может произойти, он прочитал в одной из книг для будущих родителей.
Над фотографиями на белой доске шла сделанная черным маркером надпись:
ОПЕРАЦИЯ «КАМБАЛА»
ПОСТРАДАВШАЯ — ЭЙЛИН МАКУИРТЕР. РОДИЛАСЬ 24 АПРЕЛЯ 1914. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ ВРЕМЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ — ВОСКРЕСЕНЬЕ, 19 АВГУСТА — СРЕДА, 22 АВГУСТА
Ниже висел представленный братом умершей, Гэвином Дейли, список украденных из дома вещей.
Но что более всего занимало Роя Грейса в данный момент, так это два листка компьютерной распечатки со стандартными иконками и диаграммами генеалогического древа.
Он проследил сначала горизонтальные, потом вертикальные линии. Черная горизонтальная указывала стрелкой на Гордона Томаса Макуиртера, ныне покойного, родившегося 26 марта 1912 года. Ее муж, решил суперинтендент.
Первая вертикальная красная стрела вела к умершим детям, а вторая — к внучке. Слева от них еще одна красная показывала на Брендана Дейли и Шину Дейли. Надпись под Шиной Дейли гласила: «Родилась 19.09.1897 — умерла 18.02.1922». Под Бренданом было написано: «Родился 07.08.1891, пропал без вести, предположительно умер».
Он нахмурился, припоминая книги по ранней истории Нью-Йорка на полке в библиотеке убитой.
— Видел фильм «Банды Нью-Йорка»? — спросил, вырастая вдруг за спиной, Гленн Брэнсон.
Грейс обернулся:
— Смотрел как-то, но не до конца — уснул.
Брэнсон ухмыльнулся:
— Да уж, так вот и бывает в твоем возрасте.
— Отвали!
Брэнсон похлопал его по плечу.
— Не принимай на свой счет. Это факт.
Грейс бросил на него уничтожающий взгляд.
— Вся эта ерунда происходила еще до Эйлин Макуиртер, но фон для того времени, когда она была ребенком, получается интересный. — Гленн Брэнсон переключился на серьезный тон. — В 1900-х шли гангстерские войны между коренными американцами и ирландскими иммигрантами. У нас здесь эпоха более поздняя, когда главной бандой в ирландской мафии была «Белая рука». Они контролировали портовые территории Манхэттена и Бруклина, все пристани и пирсы. Их боссом был один тип по имени Динни Миэн. Это он выкинул из города Фрэнки Йела и Джонни Торрио, которые возглавляли банду «Черная рука». С ними был и Аль-Капоне, оказавшийся в конце концов в Чикаго. Потом, в конце двадцатых, Капоне вернулся в Нью-Йорк и отомстил — уничтожил ирландскую мафию и взял все под свой контроль. Динни Миэна убили в 1920-м. Брендан Дейли был одним из его лейтенантов. Борясь за влияние в «Белой руке», пропал без вести, предполагается, что погиб.
— Спасибо за урок истории!
Брэнсон посмотрел на друга и покачал головой:
— Разве тебя в школе ничему не учили?
Грейс кисло усмехнулся.
— Похоже, ничему полезному.
Сержант постучал себя в грудь.
— Да, мы, потомки рабов, должны знать историю.
— Никакой ты не потомок раба, — ухмыльнулся Грейс. — Твой отец водил автобус в Лондоне.
Обычно Брэнсон отвечал на такие выпады подходящей цитатой из какого-нибудь фильма — он знал их наизусть, — но на сей раз только печально улыбнулся. В глазах его читалось уныние, и Грейс расстроился из-за друга.
Семейная жизнь сержанта давно пошла под откос. В течение последнего года Грейс не раз выручал его, разрешая жить в своем пустующем доме. Через какое-то время Брэнсон ухитрился и дом привести в такое состояние, что тот выглядел не лучше своего временного хозяина. Навыков домоводства ему едва хватало на то, чтобы кое-как кормить Марлона.
Позади него послышалось знакомое шуршание. Грейс обернулся — детектив-сержант Белла Мой уже сидела на своем рабочем месте с красной коробочкой шоколадного драже «Мальтезерс». Иногда ему казалось, что она только на них и живет. И при этом Белла Мой совсем не набирала лишний вес. А в последнее время вообще как будто расцвела.
Уже не юная, за тридцать, Белла Мой жила с пожилой и больной матерью, носила унылую одежду, безобразную прическу и постоянно пребывала в меланхолическом состоянии. Но с некоторых пор в ее облике появились гламурные черты.
Грейс заметил, как она бросила в рот конфетку. Похрустела. И он вдруг поймал себя на том, что и ему тоже хочется. Словно перехватив его мысли, Белла протянула коробочку. Суперинтендент взял одну и тут же пожалел о содеянном, потому что, проглотив ее, он тут же захотел другую.
Из двенадцати членов группы не пришел только один, детектив-сержант Поттинг. Грейс посмотрел на часы — 8.35. Они уже задержались с началом на пять минут. В десять ему надлежало быть у заместителя главного констебля Питера Ригга, а последний слыл строгим приверженцем пунктуальности.
Мысли потянули в сторону. Он обладал почти фотографической памятью и, глядя на благородное лицо Эйлин Макуиртер, мысленно видел плотно стоящие на полках книги: «Банды Нью-Йорка», «Американские гангстеры тогда и сейчас», «Первые сто лет американской мафии», «Молодой Капоне», «Ранние уличные банды и гангстеры Нью-Йорка», «Ирландская организованная преступность». «Король бруклинского порта».
Книг было около пятидесяти, может, даже больше. Покойная не была ни исследовательницей, ни писательницей, а такое количество книг свидетельствовало об отнюдь не мимолетном интересе. Скорее о своего рода одержимости. Конечно, книги могли принадлежать ее мужу. Макуиртер, как и ее, Дейли, фамилии ирландские.
Грейс решил попозже пробить оба имени по Интернету. Потом он обратился к своим запискам и начал совещание.
Минут через десять после начала совещания в комнату, устало волоча ноги, вошел Поттинг. Вид у него был угрюмый. Детектив-сержант поступил на службу в полицию относительно поздно и среди коллег большой популярности не снискал. Многие считали его динозавром с дремучими политическими взглядами, но Рой Поттинга терпел, поскольку видел в нем надежного, упорного и цепкого детектива, одного из лучших, с кем ему довелось работать.
— Извините за опоздание, шеф, — пробурчал он. — Пришлось наведаться к врачу. — И, понизив голос, шепнул Грейсу: — Не слишком хорошие новости.
— Очень жаль, Норман. Расскажешь потом? — спросил суперинтендент, обеспокоенно вглядываясь в лицо сержанта.
Поттинг пожал плечами, изобразил скорбную гримасу и сел. Рой нахмурился, заметив, как Поттинг переглянулся с Беллой Мой. Он уже пару месяцев задавался вопросом, есть ли между ними что-то или нет. Они ведь такие разные; сержант уже зачесывает наверх редкие волосы, безуспешно стараясь спрятать под ними лысину, и от него постоянно воняет трубочным табаком. Назвать его привлекательным Грейс не решился бы при всем желании. Тем не менее пережил четыре брака. Впрочем, суперинтендент давно научился не удивляться тем сюрпризам, что подбрасывает порой жизнь.
Кроме Поттинга, на совещании присутствовали недавно вышедшая замуж — и уже беременная — детектив-констебль Эмма Джейн Бутвуд, эксперт-криминалист Дэвид Грин, детектив-сержант Гай Батчелор, Рей Пэкем из отдела высоких технологий, два регистратора, аналитик полицейской информационной системы ХОЛМС, криминалист-аналитик, офицер из отдела разведки, несколько детективов и сотрудница управления по связям с общественностью рыжеволосая красавица Сью Флит. Главный констебль придавал большое значение своевременному и полному информированию публики — или, выражаясь на полицейском новоязе, обслуживаемых нами клиентов.
Рой Грейс никак не мог привыкнуть к этому слову — клиенты. Полиция всегда старалась сохранить определенную дистанцию между собой и широкими массами или общественностью. Но теперь и ему ничего не оставалось, как только поспевать за переменами, какими бы абсурдными ни представлялись некоторые правительственные директивы. Он с теплым чувством обвел взглядом свою команду, собравшуюся здесь обслуживать своих клиентов.
Из постоянных ее членов отсутствовал детектив-констебль Ник Николл, переведенный недавно в отдел организованной преступности. Досадная потеря, но, став отцом, Ник перестал быть эффективным детективом — отчасти и по причине регулярного недосыпания. Вот бы только не последовать его примеру, подумал Грейс.
— О’кей. Итак, у нас сегодня десятое рабочее совещание по операции «Камбала». — Он посмотрел на Беллу. — Что нового у группы внешнего поиска?
— Продолжаем подомовой обход, — ответила она. — Уитдин-Роуд, как известно, не самый компактный квартал. У них там большие дома, каждый на своем участке. Из тех, с кем мы разговаривали, лишь несколько человек знакомы со своими соседями. Мы полагаем, что грабители пользовались по крайней мере одним, а вероятнее, двумя фургонами, но их никто не заметил. Камер наблюдения ни на улице, ни на перекрестках нет. Я бы отметила только один интересный момент.
— Да?
— Это звонок от человека, обратившего внимание на расставленные нами знаки. Вообще-то речь идет, возможно, о юбилейном визите. Вечером во вторник, ровно за неделю до ограбления.
Все внимательно слушали Беллу.
— Позвонивший живет в нескольких домах от особняка Макуиртер. Увидев наш знак, он вспомнил, что около семи вечера, возвращаясь с работы, заметил у дома жертвы черный «порше». В машине сидел мужчина. Звонивший сказал, что не обратил на него внимания, подумал, что человек остановился, чтобы позвонить.
— Он дал описание водителя или запомнил регистрационный номер?
— Нет, сэр.
— Черные «порше» — обычная вещь в Брайтоне. Но не думаю, что их так уж много. Составьте список тех, у кого брайтонская регистрация; посмотрим, что получится.
— Есть, сэр. И еще одно. Может быть, тоже имеет какое-то отношение к нашему делу, хотя я так не думаю. На прошлой неделе в Брайтоне отмечен случай G5. В своем доме нашли мертвым мужчину, Ральфа Микса. Одно время он работал садовником у миссис Макуиртер и, насколько я смогла понять, был уволен четырнадцать лет назад. Может быть, затаил обиду, хотя умер за несколько дней до ограбления.
— Хорошо, постарайтесь что-нибудь выяснить.
— Есть, сэр. Я дам задание.
Суперинтендент поблагодарил ее и снова окинул взглядом собрание.
— О’кей. Как идет проверка бюро проката грузовых автомобилей?
— Ими я занимаюсь, сэр, — подал голос юный детектив-констебль Джек Александер, которого Грейс привлек на замену Нику Николлу. — Таких бюро много. Даже если отбросить компании национального масштаба, количество фирм, имеющих в парке небольшие фургоны, выражается сотнями.
Грейс поблагодарил его и снова повернулся к Белле Мой. Она взглянула в свои записки.
— Мы прошерстили eBay и проверили все занимающиеся антиквариатом магазины в Брайтоне и Хоуве. Искали мелкие вещи. Показывали фотографии особо ценных предметов. У крупных брайтонских дилеров ничего из украденного нет. Сейчас я отрабатываю список других британских дилеров, которые могут позволить себе большую покупку, и готовлю список международных дилеров. Также держим связь со страховыми компаниями и инспекторами. Очень возможно, что добыча переправляется за границу или уже там. Мы держим под наблюдением Шорэмскую и Ньюхейвенскую гавани и просматриваем все отправляемые за рубеж контейнеры. Ну и присматриваемся к специализированным аукционам. Самый ценный из украденных предметов — карманные часы «Патек Филип» 1910 года выпуска. Они не застрахованы и оцениваются по меньшей мере в два с лишним миллиона фунтов.
— В романе «Лунный гонщик» такие часы, «Патек Филип», носил сэр Хьюго Дракс, — объявил во всеуслышание Гленн Брэнсон. — Но в фильме их заменили на «Свотч».
— Спасибо, Гленн, это очень нам поможет, — съязвил Грейс и посмотрел на Беллу. — Отличная работа. Не ограничивайтесь только британскими аукционами. Часы нетрудно перевезти куда угодно, хоть на край света.
— Два миллиона за часы? — недоверчиво повторил Поттинг. — Ну и ну!
Белла кивнула и взглянула на свои, тоже «Свотч».
— Наверное, пошикарнее моих!
По комнате разбежались смешки. Громче всех смеялся Поттинг, и Грейс заметил, что они с Беллой снова переглянулись, и Белла вроде бы покраснела.
— Вообще-то у этих часов интересная история. Они принадлежали как сестре, так и брату. Гэвина Дейли хорошо знают в мире антиквариата. Живет он изолированно, и его дом пережил уже две попытки ограбления. Вот почему они уже несколько десятилетий хранят часы в доме сестры.
— Шеф. — Руку поднял детектив-констебль Экстон. — Такие дорогие часы наверняка легко опознать. Они ведь уникальные. Как же их тогда продать?
Грейс кивнул:
— Я тоже об этом думаю. И раз уж вопрос возник, даю вам задание — получить всю соответствующую информацию. Может быть, производители ведут какой-то учет. Надо выяснить, сколько таких часов имеется в мире. Как их опознают, есть ли на них серийный номер. Нет ли монограммы или инициалов. Каков мировой рынок для часов такой ценовой категории. Кто чаще всего их покупает. Есть ли крупные коллекционеры. Каким образом часы переходят от одного владельца к другому — посредством аукциона или через дилеров. И бывают ли специализированные аукционы.
— «Багажная» распродажа? — с шутовской ухмылкой предположил Поттинг.
— Я так не думаю, Норман. — Грейс повернулся к сержанту Аннализе Винир, координировавшей работу аналитиков, регистраторов и машинисток: — Вам есть что доложить?
— Мы проверили базы данных, искали ограбления частных домов с похожим образом действия. Пока что есть только одно совпадение, но преступники находятся сейчас в тюрьме. Все, кроме одного.
— И кто же это? — спросил Грейс.
— Эмис Смолбоун.
На мгновение все притихли, и тут у Гленна Брэнсона зазвонил мобильник. Сержант бросил извиняющийся взгляд на Грейса, ответил и тут же воскликнул:
— Нет, нет! Вот черт. Я сейчас буду.
Разом побледнев, сержант неуверенно поднялся.
— Извините, мне надо в больницу. Эри…
Эри была женой Брэнсона. Грейс вышел за ним в коридор.
— Что случилось? Скажи.
— Точно не знаю. Мне только сказали, что у нее переломы костей. На окружной ее сбил с байка какой-то пешеход.
— Позвони мне.
Брэнсон кивнул и вышел.
Вроде бы стояло лето, но неумолимый августовский дождь барабанил по окну подвального этажа, из которого открывался мрачный вид на мусорные баки и грязные стены. Скудный свет, едва пробивавшийся в убогую комнатушку в четыре утра, наводил на мысль, что лето уже на исходе. Его первое лето на свободе за последние двенадцать лет.
Но Эмис Смолбоун, развалившийся в сломанном кресле рядом с тлеющей в пепельнице сигаретой и наполовину выпитой бутылкой «Чивас Регал», пребывал в приподнятом настроении. Вскоре на него должны свалиться большущие деньги. Целая куча!
Была лишь одна проблема. Этот алчный мерзавец Гарет Дюпон. Смолбоун знал, что парень отличается несколько капризным характером, но за двенадцать лет заключения он подрастерял массу лучших контактов, многие и вовсе умерли, почему ему и пришлось обратиться к этому недоумку. Теперь он сожалел об этом. И мысленно проклинал тех, кто предложил вознаграждение. Однако же хрен он позволит этому говнюку себя шантажировать. Да, Дюпон — проблема, которую нужно решать. Необходимо что-то придумать.
Пока же радовало хотя бы то, что через несколько дней он отсюда съедет. В гораздо более комфортное жилище, при условии, что надзорный офицер не будет иметь ничего против, а причин для этого у него вроде бы нет. Его ждет сдаваемый в аренду таунхаус в центре брайтонского района Норт-Лейн. В качестве поручителя и гаранта арендного соглашения выступил один его кореш, Генри Тилни, которому, в отличие от него самого, удалось избежать королевского гостеприимства. Вскоре он сможет вернуть Тилни те пять штук, которые он за него внес.
И, опять же, в самом ближайшем будущем он сможет поквитаться и с детективом-суперинтендентом Роем Грейсом, лишившим его двенадцати лет жизни, которые он провел в одной из самых дерьмовых английских тюрем.
Напротив, на журнальном столике, в развернутом виде лежали поэтажные планы дома его будущих соседей. Дома Клио Мори. Пробраться в дом с крыши, через пожарный выход, будет проще простого. Первой его мыслью было нанять кого-либо для этого дела. Но зачем отдавать приличную сумму за то, что он с таким удовольствием может сделать и сам. Что бы это там ни было. Изуродовать Клио, быть может. Или убить ребенка.
Возможностей — бесчисленное множество, только выбирай. Мысленно он уже видел, как вытаскивает младенца из кроватки, глупое, бессловесное дитя, Ноя, и с силой швыряет на мощенную булыжными камнями мостовую.
Стук.
Как же ему нравится этот звук!
Шмяк.
О да.
Но гораздо больше ему хочется увидеть страдания детектива-суперинтендента Роя Грейса. Его скорбь.
И тут он действительно услышал стук. Затем еще один. В его дверь.
Он взглянул на золотой «Ролекс», что пролежал все эти двенадцать лет в депозитной ячейке, найти которую полиции не удалось. 4.20 утра. Посетителей он не ждал. Но в любое время ему могли занести его долю. Его процент от тех десяти миллионов, на которые потянуло награбленное на Уитдин-Роуд. Он встал и, пошатываясь от принятого спиртного, направился к двери.
Этот крохобор-домовладелец даже не удосужился снабдить дверь глазком или цепочкой, поэтому узнать, кто явился, иначе как прокричав через дверь, он не мог.
— Кто там?
— Санта-Клаус.
Голос показался смутно знакомым. Если принесли долю, придется открыть. И все же он чувствовал некое беспокойство. Он открыл замок и две задвижки, верхнюю и нижнюю. Затем чуть приоткрыл дверь. В следующее мгновение она вмазалась в его лицо, и, не устояв на ногах, он повалился на спину.
Огромный детина в темном костюме схватил его за воротник, едва не придушив.
— Гребаный недоумок! — прохрипел напавший с перекошенным от ярости лицом. — Что, нравится убивать беззащитных старушек? — Второй гость смотрел на него сверху вниз, не произнося ни слова.
Когда давление на горло ослабло, не на шутку напуганный, он пробормотал извиняющимся тоном:
— Я говорил, чтобы ее не трогали. Насилие не входило в наши планы.
— Говорил? Говорил кому?
Его затрясли с такой силой, что во рту ходуном заходили зубы.
— Почему я должен сдавать вам кого-то? — с трудом выдохнул он.
— Потому что ты самый раздолбаистый тупица на планете.
— Сам такой, — огрызнулся Эмис Смолбоун.
И почти тут же пожалел о своей пьяной браваде, так как кулак впечатался в его рот, кроша обошедшиеся в тысячи фунтов коронки, поставленные после последней драки, в которой он побывал. Затем другой кулак вонзился ему под ребра.
— Ты не в том положении, чтобы умничать здесь со мной. Мне нужны имена. Мне нужны те ублюдки, что сделали это, и я хочу знать, куда ушел весь товар, — мы с отцом желаем получить все обратно. От первой до последней вещи.
Смолбоун угрюмо уставился на него; все лицо его было в крови.
— Я не собираюсь подыхать стукачом.
В следующую секунду он вскричал от боли, когда рука, жесткая, словно механические щипцы, схватила его за яйца и с силой сдавила. Затем отпустила.
Упав на пол, Смолбоун забился, как в падучей.
— Ну что, назовешь имена? В следующий раз он не будет таким любезным — вырвет их на хрен, и дело с концом.
Сквозь пелену хлынувших из глаз слез Эмис Смолбоун посмотрел на стоявшего перед ним великана и поверил — этот может.
— Если я скажу вам, меня убьют, — простонал он.
— А если не скажешь, тебя убью я, разве что от тела придется избавляться — а с этим могут возникнуть проблемы. Лучше не доводи до этого. Имена, Смолбоун, ну же!
Тут его яйца вновь сжали, еще сильнее, чем прежде.
Превозмогая мучительную боль, он выкрикнул имена. За исключением одного — Гарета Дюпона; даже сейчас он не мог не понимать, что, если сдаст Дюпона, тот тотчас же поймет, кто за этим стоит. А принимая в расчет объявленную награду в сто тысяч фунтов, это может быть весьма опасно.
Они оставили его в блевотине на грязном ковре. Закрывая за собой дверь, громила повернулся и сказал:
— Извините.
Рой Грейс никак не мог отойти после нагоняя, устроенного ему утром заместителем главного констебля Риггом. В списке преступлений, влияющих, по мнению Ригга, на качество жизни населения Суссекса, незаконное проникновение в жилище занимало одно из верхних мест.
Всего лишь три года назад, выступая на ежедневном собрании старших офицеров полиции, мероприятии, известном также как утренняя молитва, старший суперинтендент Грэм Баррингтон, начальник полиции Брайтона и Хоува, с гордостью заявил, что впервые за все время существования полицейской статистики в городе не отмечено ни одного случая квартирной кражи со взломом. Тогда казалось, что по крайней мере этот аспект преступности взят под жесткий контроль.
Но затем, по мере углубления рецессии, ситуация начала меняться. И все же случаев, подобных жестокому, возмутительному нападению на Эйлин Макуиртер, не отмечалось уже довольно продолжительное время. Заместитель главного констебля потребовал у Грейса отчета о ходе расследования.
Если уж по справедливости, Рой Грейс понимал, какому давлению да еще с разных сторон подвергается его непосредственный начальник. Дело прогремело на всю страну, подкрепляя давнюю и не вполне заслуженную репутацию Брайтона как рая для преступников.
Нужно — и поскорее — предъявить подозреваемых. Пока что Грейс мог назвать заместителю главного констебля только одно имя. Эмис Смолбоун. Но так ли на самом деле глуп Смолбоун, чтобы, выйдя по условно-досрочному всего пару месяцев назад после двенадцати лет тюрьмы, снова рисковать свободой? Ответ — Грейс знал это по собственному долгому опыту общения с преступниками — будет «да». Смолбоун глуп и безрассуден. Это его фирменное клеймо.
Брат Эйлин Макуиртер уже связался с ним и сообщил, что хочет предложить награду в один миллион фунтов за информацию, которая приведет к аресту и осуждению преступников. Грейс убедил его в том, что сумма слишком велика и обещание такого вознаграждения приведет лишь к валу бесполезных звонков в полицию. Они договорились на сто тысяч, после чего поставили в известность «Аргус», связались с благотворительной организацией «Краймстопперс», принимающей на своем веб-сайте сообщения от анонимных информаторов, и Сью Флит из управления по связям с общественностью.
Его беспокоил Гленн Брэнсон. Он звонил ему дважды, и оба раза Гленн отвечал, что говорить сейчас не может и перезвонит позднее.
Суперинтендент еще раз заглянул в записки, подготовленные для вечернего, назначенного на 6.30, совещания.
— Шеф, я думал, этот говнюк Смолбоун еще сидит, — сказал, подойдя, Дэвид Грин.
— Вышел по УДО, — объяснил сержант Гай Батчелор. — И это дело точно его, по всему видно. Богатый дом, жертва подвергнута пыткам. Сам он, конечно, этого не делал. Грязную работу выполняют шестерки, получают долю. Весь в папашу, только мозгов поменьше.
— Я бы с удовольствием сходил и поболтал с ним сам, но не думаю, что от такого разговора будет толк, — сказал Грейс, имея в виду их давнюю вражду, и повернулся к новенькой, детективу-констеблю Сэм Тови, изящной уравновешенной женщине с короткими темными волосами и приятными, разве что слегка резкими манерами.
Смолбоун был грубияном и садистом, но, как и все мужчины такого типа, тушевался, сталкиваясь с сильными женщинами. Грейс помнил, как в прошлом он всегда отступал перед женщинами-полицейскими. Оглядывая свою команду и напряженно думая, кого бы послать, суперинтендент решил, что подходящую пару Тови составит Белла Мой. Тридцатипятилетняя, достаточно зрелая, она сумеет противостоять Смолбоуну.
— Сэм и Белла, поезжайте и поговорите с ним. Спросите насчет алиби на вечер вторника, 21 августа. У меня есть его адрес, но, возможно, он уже переехал. Если да, обратитесь к инспектору по надзору. Привет от меня передавать не стоит.
Кто-то усмехнулся. Несколько человек в группе знали историю взаимоотношений Роя Грейса и Эмиса Смолбоуна, одного из самых гнусных представителей криминального мира Брайтона. Тринадцать лет назад Грейс, тогда молодой детектив-инспектор, арестовал Смолбоуна и сыграл решающую роль в том, что последний получил пожизненный срок. Чуть более двух месяцев назад Смолбоун вышел на свободу, но оставался под надзором.
Отец Эмиса, Моррис, считавшийся мозговым центром того, что было в свое время разросшейся криминальной империей, неоднократно ускользал от полиции. Другие шли за решетку, Моррис же был слишком ловок и хитер, чтобы попасться. Сын его способностей не унаследовал, а садистские наклонности гарантировали ему неприятности.
Поскользнулся Эмис Смолбоун на убийстве конкурирующего наркодилера — бросил ему в ванну электронагреватель. При аресте угрожал посчитаться лично с Роем Грейсом и его женой, Сэнди. Через три недели, когда Смолбоун был уже в тюрьме, кто-то опрыскал гербицидом все, что росло у Грейса в саду, а в центре лужайки появились выжженные слова:
ТЫТРУП
Грейс взял его на заметку с первых дней работы детективом. До того Смолбоун уже засветился в нескольких делах о мошенничестве, связанных с выманиванием денег и ценностей у пожилых, больных людей. При необходимости в качестве средств убеждения использовались угрозы и запугивания. На криминальной сцене Брайтона и Хоува не было области, в которой не попробовала бы себя семейка Смолбоун; кражи со взломом, наркотики, крышевание, рэкет, проституция, подделка фирменных вещей, угон автомобилей — они ко всему приложили руку. Сейчас Грейса заинтересовал тот факт, что его старый знакомый в былые времена охотился за антиквариатом, большая часть которого уже через считаные часы после кражи отправлялась в Испанию.
Любое нарушение закона грозило отпущенному по условно-досрочному незамедлительным возвращением в тюрьму и расставанием со свободой на долгие годы.
— У нас есть чем связать Смолбоуна с этим ограблением? — спросил Грейс.
— Не настолько же он глуп, чтобы браться за старое, едва освободившись, — сказала Эмма Джейн Бутвуд.
— Натуру не поменяешь, — ответил Поттинг.
Грейс заметил, что сержант сильно потеет.
— Смолбоун привык жить на широкую ногу. Насколько мне помнится, мы тогда сильно его почистили, так что ему надо зарабатывать.
Суперинтендент кивнул и обратился к Сэм Тови и Белле Мой:
— Алиби на вечер пятницы у него будет, это я вам гарантирую. Наверняка провел вечер в пабе, где его знают и где найдется десяток свидетелей, готовых это подтвердить. Ваша задача — потрясти, как говорится, клетку, дать понять, что мы его подозреваем. Пусть занервничает, тогда больше шансов на то, что где-нибудь да оступится.
— Может, установить за ним наблюдение? — предложил Батчелор. — Или взять телефон на прослушку?
— У нас нет достаточных оснований, чтобы оправдать такие расходы. Да и прослушка на этой стадии, скорее всего, ничего не даст.
Наблюдение за подозреваемым обходилось недешево, поскольку приходилось привлекать значительные людские и технические ресурсы, и Грейс сильно сомневался, что заместитель главного констебля даст санкцию на такие расходы. Критерием постановки телефона на прослушивание считалось наличие безусловных доказательств прямой угрозы человеческой жизни. Разрешительный документ подписывали либо Ассоциация полицейских начальников, либо министр внутренних дел. Грейс повернулся к Поттингу, получившему на прошлом совещании задание выяснить, есть ли какие-то движения на банковских счетах и кредитных карточках Эйлин Макуиртер.
— Норман, есть что-нибудь по карточкам?
От суперинтендента не ускользнуло, что Поттинг и Белла Мой снова переглянулись, и детектив как будто даже повеселел немного, а на лице его появилось довольное выражение.
— Есть, шеф. В течение двадцати четырех часов, в промежутке между вечером 21-го и вечером 22 августа, с банковского счета Эйлин Макуиртер было снято посредством дебетовой карты двести фунтов. За этот же период триста фунтов было снято с ее карточки «Америкэн экспресс», триста фунтов — с «Мастеркард» и двести пятьдесят по «Визе». Записи камер наблюдения в местах нахождения банкоматов проверены. В каждом случае снимавший деньги скрывал лицо.
Грейс нахмурился:
— По предварительной оценке, общая стоимость вынесенного из дома жертвы где-то в районе десяти миллионов фунтов. Странно, что при этом кто-то идет на риск ради относительно небольших денег.
— Я так считаю, — сказал Поттинг, — что это только подтверждает предположение о том, что дело заказное. Работали шестерки, которым пообещали какой-то небольшой процент. Вот они и рискнули ради приработка.
— Вполне возможно, — согласился суперинтендент. — Ее брат, Гэвин Дейли, большой игрок в мире антиквариата. И у его сына Лукаса тоже бизнес в этой сфере. Не мог ли кто-то из них приложить руку к ограблению?
— Босс, я разговаривал с обоими Дейли, старшим и младшим, — сказал Гай Батчелор. — По-моему, Гэвин по-настоящему опечален случившимся. Сын, на мой взгляд, тоже расстроен. Ничего криминального за ним нет, но реб<