Налет пикирующих бомбардировщиков




Освобождение

Днем освобождения нашего района считается 23 марта 1944 года. Буквально на третий день все трудоспособные были мобилизованы на поднос снарядов и патронов нашим войскам в район Красных Окон. Утром организовано нас повели на военгородок. Там сразу каждому вручили или 2 снаряда, или 2 пачки по 10 патронов в каждой и заставили нести в Красные Окна. Шли полем, было много снега, поэтому двигались друг за другом, по протоптанной дорожке. Это была сплошная цепь от Котовска до Красных Окон. Я нес один день 2 пачки патронов, а на второй 2 снаряда. Вечером возвращались домой уставшими и голодными.

Мобилизация

На третий день мужчин не взяли подносить боеприпасы, а призвали в армию. По приказу мы явились в Александровку, где находился штаб будущей моей дивизии. Там нас взяли на учет, и меня и Милослава (брата) определили в первый батальон. Через несколько дней меня отпустил командир батальона на сутки домой,

Для меня это был случай последний раз побывать дома. Через пару дней батальон с новым пополнением двинулся в направлении Ставрово, мимо Красных Окон и оказались мы недалеко от Дубасар. Не знаю, каким образом мама, и другие матери и родственники нагнали нас в Ставрово, где нам сделали привал. Так в армии называется отдых. Все новички были накормлены, пополнились наши запасы. Это тоже был последний раз, что я виделся с мамой до конца войны.

Расположились мы недалеко от Днестра. В одну из групп попали брат Милослав, и др.. Эту группу назвали взводом, командиром которого был молоденький рыжий младший лейтенант Сучков. Это был вредный, самоуверенный задавака. Все мы были в своей одежде. Это был апрель, тепло было. Я был обут в немецкие ботинки, в немецком пиджачке, который мама на черно покрасила, и в кепочке.

И вот на берегу Днестра этот лейтенантик нас обучал то бегом, то ползком, то шагом. Командовал смирно, равняйсь, рассчитайсь, шагом марш, правое – левое плече вперед, повороты, на месте шагом марш, стой! и т.д.

Мы все это умели, ведь в техникуме у нас было военное дело. Гонял нас до изнеможения, до десятого пота. Из наших глаз искрилась ненависть к нему. Между собой мы говорили, что попадись нам на фронте – убъём.

Нас все меньше становилось. Почти каждый день принесут 2 - 3 ржавых винтовки, вручат в строю кому попало и лодкой к вечеру переправляют через Днестр в село Пугачени.

Мои боевые действия

15 апреля 1944 года вступил в боевые действия. В этот день с нашим командиром пришел лейтенант. Нас построили. Прибывший лейтенант спросил, у кого средне образование. Вышло 5 человек, я с Милославом, Г. из Р. и два брата из Н.. Он объявил, что будем служить в артиллерии. Как мы радовались!

Повел он нас к Днестру и лодкой перевезли на другую сторону реки. Начало темнеть. Прибыли мы на окраину села Пугачени. Там находилось хозяйство батареи. После ужина мне сразу поручают дежурить у телефона. С этого вечера начался мой боевой путь в 393 дня.

Оказалось, что наша батарея находится на плацдарме ниже Дубасар. Меня и Милослава определили во взвод управления, а тех троих – в наводчики к пушкам. На этой схеме красной линией показан мой боевой путь от Пугачени до Граца в Австрии, где мы узнали о победе.

Мой боевой путь

Во взводе управления было всего два телефониста: командир отделения связи и телефонист, а положено было 5 человек. Поэтому меня с Милославом взяли в телефонисты и сразу меня поставили дежурить. По правилу трубка должна все время находиться на ухе, так как звонить на вызов нельзя. Мне лейтенант (он тоже с 1923 года рождения) проинструктировал: трубку с уха не спускать. Когда услышишь вызов «Угол» (это позывной нашей батареи), то нажимай на рычажок на трубке и говори: «Угол слушает» и рычажок отпусти. Слушай, что будут говорить, отвечай, что понял и передавай, кому следует. Если скажут позвать десятого, то это командир батареи, старший лейтенант.

Наконец слышу: «Угол, угол». Я забыл нажать рычажок и отвечаю: «Угол слушает». Раздается громкое повторение вызова. Когда я вспомнил нажать на рычажок и ответил, то выругали матом, что я, мол, уснул. Я, конечно, с перепугу вспотел и объяснил, что я не спал, а просто забыл нажать на рычажок, так как впервые держу эту трубку в руках. Все обошлось, но для меня это было наукой.

На следующий день вечером нас повел лейтенант на огневую позицию батареи. Возле рощицы вкопаны 3 пушки, только стволы выглядывают над землей. Впереди наши окопы, а за ними немецкие. Справа на возвышенности видно кладбище села Дэлакэу, на котором засел фрицевский снайпер. Днем нельзя голову поднять – убьет. Только рано утром, когда еще темно, и вечером привозят еду и можно вылезти из окопов.

Огневая позиция батареи

Каждый боец копает для себя окоп, называется это ровик. В действительности это как яма для гроба по длине своего роста для сна, а глубиной до подбородка, чтобы можно было видеть впереди. На рисунке показаны траншеи немцев и наших солдат. Но их вы не увидите, все замаскировано. Но как только поднимете голову, на вас обрушится шквал огня. И не только в таких случаях, стрельба ведется круглые сутки. Авось кого-то хлопнут. Особенно хорошо видна стрельба ночью, когда немцы стреляют трассирующими пулями. Все небо зарится!

Так начинались наши фронтовые будни. Один дежурит, а второй лежит в ровике, прямо на земле. У нас нет ни шинели, ни палатки. Нечем даже укрыться. Под голову я подкладываю свою кепочку. В конце апреля выпал снег, мы страшно прозябали. Никто о нас не подумал.

Однажды ночью Милослав дежурил, а я спал. Когда начало рассветать, Милослав меня разбудил, я полусонным сел на «стульчик» и надел на голову шнурок для поддержания трубки на ухе, а Милослав начал укладываться спать. Но вдруг выскакивает из ровика и крикнул мне: «Я сейчас». Только он выскочил и оказался на руках и ногах, как впереди засвистела и разорвалась мина. Я растерялся, лицо его в крови, я его втянул в ровик, оба расплакались, растерялись. Но тут прибежал командир, выругал меня, что я сльозы пустил вместо того, что бы перевязать. А я то и не вспомнил, что нам дали по бинту. Вечером его отправили в санроту. Всем казалось, что это было легкое ранение осколками на лице и голове. Через день его с перевязанной головой вернули в батарею. А у него начала пухнуть голова. Отправляют его в госпиталь. Там обнаружили осколок в коре головного мозга и отправили в тыл, а оттуда в Грузию. Привезли его в Тбилиси. В черепе прорубили отверстие 7 на 2 см и удалили осколок, застрявший в коре головного мозга. Это и спасло ему жизнь. Война для него закончилась. Я остался один.

Однажды ночью связь с батальоном прервалась. Произошел обрыв провода. Мне приказано найти обрыв и соединить провода. Посылают меня одного, хотя по уставу должны идти двое, один впереди, второй сзади на 2-3 метра от него для страховки на случай, если противник там сделал ловушку для захвата языка. Ночь было темной, лишь пролетали трассирующие пули. Держась за провод, я дошел до обрыва. Один конец держу в руке, а другой ищу по земле (второй). Но его нет. Тогда надо этот конец оставить, а дальше искать второй конец. Но тогда в темноте не найдешь первый. Правда, раз за разом раздавались вспышки от разрывов мин и снарядов, но они ослепляли лишь, а видеть стало еще хуже. Преодолевая волнение и страх, я все же нашел второй конец на расстоянии 5-6 метров. Дальше не помню, как я нашел первый конец. Я срастил провода и вернулся в батарею. А там связь уже работала, все был рады, что связь установлена и я вернулся целым и невредимым. А ведь всякое могло случиться: шальная пуля, мина, снаряд и др. С того дня я почувствовал, что ко мне стали относиться с доверием и уважением. Я уже считался обстрелянным бойцом.

Кормили нас хорошо. Зарезали лошака, борщ был с кусками мяса. Так впервые я попробовал лошадиное мясо, которое оказалось довольно съедобным.

Шли дни однообразные, перестрелка с обеих сторон. Наши пушки не вели огонь, они стояли в секрете, на случай, если пойдут немецкие танки. Однажды над нашими позициями пролетела «рама», так называли немецкий разведывательный самолет. Он все фотографировал.

Налет пикирующих бомбардировщиков

На следующий день прилетели пикирующие немецкие самолеты и один за другим начали пикировать на нашу батарею. Я лег на дно окопчика лицом вниз, как будто это меня спасет. Как начали рваться бомбы, так я от испуга лбом упирался в землю, как будто там хотел укрыться, даже содрал и исцарапал кожу. Это был Содом и Гоморра. Земля рвалась на части, стонала, плавилась и превращалась в пыль. Бомбовые осколки с воем и дьявольским свистом носились в бешенной пляске по земной поверхности и растратив смертоносную энергию в своем танце как монетки скатывались ко мне в окоп, только не звенели, а мягко шлепались в глину которой на два пальца меня засыпало за время налета. Потом я нашел в окопе одиннадцать осколков размером от копеечной монеты до гривенника, из которых одни были оплавленные как шлак, а другие острые как бритва; среди них были блестящие как серебро и матовые как графит. Я подумал, каким было бы лучше, чтобы убило, но потом отогнал от себя эти мысли.

Когда немцы отбомбились, я выбрался из глины и выглянул из своего окопа. Все было в дыму и пыли. Потом выглянул из своего окопа командир отделения и спросил: «Ну, как, Ерсак?». Я очнулся, отбросил мысли о смерти, понял, что жизнь продолжается, сообразил какой ответ ждут от меня ребята и ответил: «Чуть не ус…, товарищ сержант. Только жаль, что не было под рукой дальнобойной винтовки, а то я бы им показал, как бомбить нашу батарею». И тут вся батарея закатилась смехом. Ох, и долго мы смеялись! Это была великая разрядка после пережитого. Все остались живыми и невредимыми. Пушки тоже остались целыми. Только один вещмешок с котелками был изрешечен, его случайно оставили на огневой позиции.

 

Карл Матвеевич участвовал во многих кровопролитных сражениях, свидетельством чего являются многочисленные благодарности и справки об участии в боях, две из которых привожу ниже.

 




Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-06-30 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: