Так я слышал. Однажды Благословенный, остановился близ Раджагахи, на горе Гиджакута[1]. В то время, в (парке царицы[2]) Удумбарики, предназначенном для [остановки] странников, пребывал странствующий аскет[3] Нигродха, вместе с большой группой странствующих аскетов, числом в три тысячи. Тогда домохозяин Сандхана, вышел после полудня из Раджагахи, чтобы посетить Благословенного. Потом ему пришло на ум: «Это не своевременно посещать прямо сейчас Благословенного, он будет в уединении». И это не время для посещения монахов, которые практикуют совершенствование ума, они будут в уединении. Что, если мне пойти в парк Удумбарики и проведать странствующего аскета Нигродху? И Сандхана так и сделал.
В то время странствующий аскет Нигродха, сидел со своей большой компанией. Все разговаривали громкими голосами, с шумом и криками, ведя разговоры на различные несерьезные темы, а именно: рассказы о царях, разбойниках и государственных чиновниках; рассказы о армиях, тревогах и битвах; разговоры о еде, напитках и одеждах, о кроватях, гирляндах и духах; разговоры о родственниках; разговоры о повозках, деревнях, поселках, городах и странах; разговоры о женщинах; разговоры о героях; сплетни с уличных закоулков и мест для набора воды; разговоры о призраках; бессвязные разговоры; разговоры о мире и о море, о существовании и несуществовании.
Нигродха увидел приближающегося домохозяина Сандхану, и призвал своих товарищей к порядку, говоря: «Успокойтесь уважаемые, и не шумите. Вот приближается последователь отшельника Готамы, домохозяин Сандхана. Разные мирские последователи Готамы в белых одеждах проживают в Раджагахе, этот Сандхана является одним из них. Эти почтенные, восхищаются тишиной, они обучались в тишине, они восхваляют тишину. Как хорошо было бы, если услышав, как тихо в нашем собрании, он счел бы нужным присоединиться к нам. И когда он сказал это, собрание сохраняло молчание.
Домохозяин Сандхана пришел туда, где был Нигродха, и обменявшись с ним приветствиями и любезностями, [в соответствии с принятыми обычаями] учтивости и вежливости, сел рядом. Сев, Сандхана сказал Нигродхе: «Отличен способ ведения бесед, этих отшельников, придерживающихся своих собственных воззрений, когда они встречаются и собираются вместе, от практикуемого Благословенным. Они говорят громкими голосами, с шумом и криками, ведя разговоры на различные несерьезные темы, а именно: рассказы о царях, разбойниках и государственных чиновниках… …о существовании и несуществовании[4]. Но Благословенный часто посещает уединенные и отдаленные уголки леса, где отсутствуют шум и громкие звуки, где легкий ветерок дует с пастбища, но которые скрыты от глаз людей, места подходящие для размышления.
И когда Сандхана закончил говорить, Нигродха ответил ему: «Послушайте теперь вы, домохозяин, знаете ли вы, с кем говорит отшельник Готама? С кем он проводит беседы? При общении с кем, он достиг прояснения в мудрости? Понимание отшельника Готамы испорчено его привычкой к уединению. Он растеряется на этом собрании. Он не подготовлен к дискуссиям. Он занят только поверхностными вещами. Точно одноглазая корова, которая ходит по кругу, следует только по окраине, так и этот отшельник Готама. Поэтому поверьте, домохозяин, если отшельник Готама пришел бы на это собрание, то одним единственным вопросом мы сможем оседлать его. Да, мне кажется, мы могли бы перевернуть его, как пустой горшок[5]».
Тогда Благословенный услышал своим яснослышащим слухом, чистым, превосходящим человеческий[6], этот разговор между домохозяином Сандханой и странствующим аскетом Нигродхой. И спустившись с горы Гиджакуты, он пришел к Павлиньему святилищу на берегу Сумагадхи, и ходил взад и вперед на открытом воздухе. Когда Нигродха увидел его, ходящего таким образом, то увидев его, он призвал свою компанию к порядку, говоря: «Успокойтесь, уважаемые и не шумите. Отшельник Готама ходит взад и вперед на открытом воздухе у Павлиньего святилища, по берегу Сумагадхи. Этот почтенный, восхищается тишиной, восхваляет тишину, как хорошо было бы, если услышав, как тихо в нашем собрании, он счел бы нужным присоединиться к нам. Если отшельник Готама пришел бы на это собрание, мы могли бы расспросить его: «Достопочтенный, в чем заключается Дхамма Благословенного, которой он обучает своих учеников, чтобы они, так обученные Благословенным, достигали успокоения, утверждаясь в правильном знании и праведной жизни?» Когда он сказал это, странствующие аскеты сохраняли молчание.
Когда Благословенный приблизился к странствующему аскету Нигродхе, то Нигродха сказал ему: «Пусть Достопочтенный подходит. Приветствуем Благословенного! Долго Достопочтенный раздумывал, прежде чем решиться приблизиться сюда. Прошу, присаживайтесь Достопочтенный, занимайте сиденье. Вот одно готово».
Беседа о аскезах
Благословенный сел на подготовленное сиденье, а Нигродха, заняв более низкое сиденье, сел рядом с ним. После чего, Благословенный сказал так: «О чем вы говорите, Нигродха, чем вы занимаетесь здесь сейчас, когда вы сидите, собравшись вместе, и что за разговор между вами я прервал?» Вслед за этим, Нигродха ответил на вопрос и сказал: «Достопочтенный, мы только что видели, как Благословенный прогуливался на открытом воздухе у Павлиньего святилища, по берегу Сумагадхи, и видя его таким образом, мы сказали: «Если отшельник Готама решит прийти на это собрание, то мы могли бы задать ему этот вопрос: «Достопочтенный, в чем заключается Дхамма Благословенного, которой он обучает своих учеников, чтобы они, так обученные Благословенным, достигали успокоения, утверждаясь в правильном знании и праведной жизни?»»
Сложно, Нигродха, для разделяющего иные взгляды, иные убеждения и иное учение, без практики, без обучения, разобраться в Дхамме, которой я обучаю своих учеников, чтобы они, так обученные мною, достигали успокоения, утверждаясь в правильном знании и праведной жизни. Давай сначала, Нигродха, поговорим о вашем учении, о суровой аскетической жизни. В чем состоит исполнение или неисполнение этой аскезы самоумервщления?
Когда он сказал это, аскеты воскликнули громко, с шумом и возгласами: «Замечательно, Достопочтенный! Чудесно, Достопочтенный! Великий талант и способность отшельника Готамы в удержании его собственных идей и доктрин, через обсуждение других!»
Затем Нигродха призвал аскетов к спокойствию, и таким образом сказал Благословенному: «Мы, Достопочтенный, исполняем аскезу самоумервщления, мы считаем это необходимым, мы разделяем ее [пользу]».
[Благословенный:] «В чем состоит ее исполнение или неисполнение? Предположим, Нигродха, что аскет ходит голый, имеет определенные свободные привычки [поведения], лижет свои руки, не принимает ни предложения подойти, ни предложения остановиться, не принимает ни специально принесенного, ни специально подготовленного, ни какого либо приглашения. Он не принимает в пищу ничего со стенок горшка, ни поставленного на порог, ни из ступы, ни среди палочек, ни из жернова[7]; ни чего-либо от двух едящих вместе, ни от беременной женщины, ни от кормящей матери, ни от женщины, имеющей половую связь с мужчиной; ни собранного во время засухи, ни там где есть собака, ни там где роятся мухи; не принимает он ни рыбу, ни мясо, не пьет ни крепких напитков, ни браги, ни рисового отвара. Он получает, подаяние в одном доме, от одного человека, или в двух домах, от двух человек, или в семи домах, от семи человек. Он поддерживает себя одной милостыней, двумя, или семью. Он принимает пищу только один раз в день, или раз в два дня, или раз в семь дней. Таким образом, он живет, практикуя прием пищи в соответствии с правилами, через регулярные промежутки времени, вплоть до одного раза в половину месяца. Он питается, или зеленью, или диким рисом, или просом, или шелухой, или катом; или пылью от сухого риса, или рисовыми корочками, или мукой масличных семян; или травами, или коровьим навозом, или плодами и кореньями из леса, или упавшими плодами. Он носит одежду из грубой пеньковой ткани, из холстины, из мертвецкого савана, из выброшенных тряпок, из луба тиритаки; или же он носит одежду из шкуры антилопы, или из полосок той же шкуры, или из волокон куса, или из коры, или из дощечек; или носит накидку из человеческих волос, или накидку из конского волоса, или накидку из перьев совы. Он выщипывает волосы и бороду, следуя практике выщипывания волос, он всегда стоит [никогда не садится и не ложится], или сидит на корточках, следуя этой практике изо всех сил, передвигаясь только таким образом [на корточках]; использует терновое ложе, или кладет железные шипы или колючки на свое ложе, он использует деревянный настил, ложиться на голую землю, спит только на одном боку; носит на себе пыль и грязь [не моется], живет на открытом месте, садится где придется; ест отбросы, следуя практике поедания отбросов; не пьет, следуя практики воздержания от питья (воды) в последнюю треть жизни[8]. Как вы думаете, Нигродха, если это [осуществляется] так, то аскеза самоумервщления исполняется или нет?
Воистину, Достопочтенный, если это так, то аскеза самоумервщления исполняется, а не наоборот.
Теперь я, Нигродха, утверждаю, что аскеза самоумервщления, исполняемая таким образом, может пятнать[9] различными способами.
2.1 Пятна
Каким образом, Достопочтенный, вы подтвердите, что происходит пятнание?
В случае, Нигродха, когда аскет исполняет аскезу, и вследствие этого он становится самодовольным, а его стремления удовлетворенными[10]. Это, Нигродха, становится пятном для аскета. Также, Нигродха, когда аскет исполняет аскезу, и вследствие этого он возвышает себя и презирает других. Это тоже становится пятном для аскета. Также, Нигродха, когда аскет исполняет аскезу, и вследствие этого он становится опьяненным, ослепленным и беспечным. Это тоже становится пятном для аскета.
Также, Нигродха, когда аскет исполняет аскезу, и это приносит ему дары, внимание и признание, вследствие чего он становится самодовольным и его стремления удовлетворяются. Это тоже становится пятном для аскета. Также, Нигродха, когда аскет, обретая дары, внимание и признание, возвышает себя и презирает других. Это тоже становится пятном для аскета. Также, Нигродха, когда аскет обретает дары, внимание и признание, он становится опьяненным, ослепленным и беспечным. Это тоже становится пятном для аскета.
Также, Нигродха, когда аскет, исполняя аскезу, решает делать различие в пище, говоря: «Это меня устраивает, а это мне не подходит». Пищу второго вида, он сознательно отвергает. К пище первого вида, у него возрастает жадность и страсть, он прилипает к ней, не видя в этом опасности, не различая этого как небезопасного, и наслаждается ей. Это тоже становится пятном для аскета. Также, Нигродха, когда из-за его стремления к дарам, знакам внимания и славе, он думает: «Раджи будут уделять мне знаки внимания, а с ними и их чиновники, знать, брахманы, домохозяева и последователи иных учений». Это тоже становится пятном для аскета.
Также, Нигродха, когда аскет критикует других отшельников или брахманов, говоря: «Эти люди живут любыми сортами пищи: выращенными из клубней, или побегов, или ягод, или веток, или из семян, жуют все это вместе, перетирая и смешивая – и они называют это ведением праведной жизни!» Это тоже становится пятном для аскета.
Также, Нигродха, когда аскет видит некого отшельника или брахмана, получающего внимание, пользующегося почтением, уважением и подношениями людей, то видя это, он думает: «Люди оказывают уважение этому человеку, который живет в роскоши, они почитают и прославляют его, одаривают его подношениями, тогда как мне, ведущему по-настоящему очень аскетический образ жизни, они не уделяют никакого внимания, ни почтения, ни уважения, ни подношений!» И поэтому он лелеет зависть и недоброжелательность к людям. Это тоже становится пятном для аскета.
Также, Нигродха, когда аскет становится тем, кто сидит на публике[11]. Это тоже становится пятном для аскета.
Также, Нигродха, когда аскет, ходя за подаянием среди людей, крадется вдоль стен, как бы говоря: «Это часть моей аскезы, это часть моей аскезы». Это тоже становится пятном для аскета. Также, Нигродха, когда аскет спекулирует на неизвестном, отвечая на вопрос: «Утверждаете ли вы это?», он не подтверждает, говоря: «Я утверждаю», и не делает обратного, говоря: «Я не утверждаю». Таким образом, он сознательно вводит в заблуждение. Это тоже становится пятном для аскета.
Также, Нигродха, когда Татхагата или ученик Татхагаты, обучают Дхамме, используя методы, достойные признательности, аскет не ценит этого. Это тоже становится пятном для аскета.
Также, Нигродха, аскет может потерять самообладание и зародить враждебность. Это тоже становится пятном для аскета. Также, Нигродха, аскет может быть лицемерным и лживым, а также завистливым и скупым; он может быть хитрым и коварным, жестоким и тщеславным, он может придерживаться злых умыслов и стать их пленником; он может придерживаться ошибочных воззрений, быть одержимым ложными догмами; извращать полученные знания; быть алчным и питать отвращение к самоотречению. Это тоже становится пятном для аскета.
Что вы думаете об этом, Нигродха? Являются эти вещи пятнами в аскезе самоумервщления, или нет?
Воистину, Достопочтенный, эти вещи являются пятнами в аскезе самоумервщления. Возможно Достопочтенный, что аскет может быть одержим даже всеми этими пороками, многими из них, или же тем или иным из них.
2.2 Рассказ об очищении верхнего слоя коры [12]
Теперь возьмем противоположный случай, Нигродха. Когда аскет исполняет аскезу самоумервщления, и вследствие этого он не становится самодовольным, а его стремления удовлетворенными. Если это так, то он до некоторой степени очищен.
Также, Нигродха, когда аскет …не возвышает себя и не презирает других; …он не становится опьяненным, ослепленным и беспечным; …он не становится самодовольным и презрительным, получая дары, знаки внимания и признание, а также не возвышает себя и не презирает других, не становится опьяненным, ослепленным и беспечным в связи с этим; …он не делает различий между видами пищи, он не говорит: «Это меня устраивает, а это мне не подходит», он сознательно не отвергает пищу одного вида, и у него не возрастает жадность и страсть к другому виду пищи, он не прилипает к нему, не видя в этом опасности, а различает это как небезопасное, и не наслаждается им; …он не имеет стремления к дарам, знакам внимания и признанию, он не думает: «Раджи будут уделять мне знаки внимания, а с ними и их чиновники, знать, брахманы, домохозяева и последователи иных учений».
Также, Нигродха, когда аскет не критикует других отшельников или брахманов. Он не говорит: «Эти люди живут любыми сортами пищи: выращенными из клубней, или побегов, или ягод, или веток, или из семян, жуют все это вместе, перетирая и смешивая – и они называют это ведением праведной жизни!» Когда аскет видит некого отшельника или брахмана, получающего внимание, пользующегося почтением, уважением и подношениями людей, то видя это, он не думает: «Люди оказывают уважение этому человеку, который живет в роскоши, они почитают и прославляют его, одаривают его подношениями, тогда как мне, ведущему по-настоящему очень аскетический образ жизни, они не уделяют никакого внимания, ни почтения, ни уважения, ни подношений!» И он не лелеет зависть и недоброжелательность к людям; …он не сидит на публике; …ходя за подаянием среди людей, он не крадется вдоль стен, как бы говоря: «Это часть моей аскезы, это часть моей аскезы». Он не спекулирует на неизвестном, отвечая на вопрос: «Утверждаете ли вы это?», он или подтверждает, говоря: «Я утверждаю», либо говорит: «Я не утверждаю». При этом он избегает сознательно говорить неправду.
Также, Нигродха, когда Татхагата или ученик Татхагаты, обучают Дхамме, используя методы достойные признательности, аскет ценит это. Он не теряет самообладания и не зарождает враждебности; он не становится лицемерным и лживым, завистливым и скупым; хитрым и коварным, жестоким и тщеславным, он не придерживается злых умыслов и не становится их пленником; он не придерживается ошибочных воззрений, не становится одержимым ложными догмами; не извращает полученные знания; он не становится алчным и не питает отвращение к самоотречению.
Не зараженный самомнением, не будучи алчным, склонный к отречению – до такой степени он очистился. Как вы думаете, Нигродха, аскеза, исполняемая таким образом, делает по-настоящему чистым, или нет?
Воистину, Достопочтенный, аскеза, исполняемая таким образом, делает по-настоящему чистым и непорочным, это является высшим достижением и достижением сердцевины.
Нет, Нигродха, такая аскеза еще не является высшим достижением, это не достижение сердцевины, это только проникновение сквозь внешний слой коры.