У моих ног появилось ведро, и вино у колена — молча и ненавязчиво. Дрожащими руками я потянулась за своим здоровенным ритуальным ножом, уколола большой палец и уронила три красных капли в вино, едва слыша краем сознания голос Кери, который мне говорил что делать. Он шептал, руководил, инструктировал как держать руки, как закончить работу до того, как я потеряю сознание от этих ощущений.
Вино выплеснулось на зеркало, и у меня вырвался стон облегчения. Я будто чувствовала, как растворяется соль в стекле, привязывается к нему, запечатывая силу проклятия и смиряя ее. Все тело у меня гудело, соль в крови отзывалась силой, уходя в новые каналы и успокаиваясь там.
Пальцы и душа были у меня холодны от вина, и я пошевелила ими, чувствуя, как смываются последние крупинки соли.
—Ita prorsus, — сказала я, повторив слова вызова, которые дала мне Кери, но лишь когда я коснулась вином — влажными пальцами — языка, только тогда они стали вызовом.
От моей работы поднялась волна демонской сажи. Черт побери, она даже видна была как черная дымка. Склонив голову, я приняла ее — не сопротивляясь, с чувством неизбежности. Как будто я умерла частично, согласившись, что не могу быть такой, как хочу, а потому приходится из себя прежней сделать другую, которую все же смогу выносить. Пульс застучал быстрее, потом успокоился.
Воздух колыхнулся, и я ощутила, что круги Кери сняты. Сверху донесся еле слышный звук резонирующего колокола с колокольни. Неслышимые вибрации давили на кожу, и я словно чувствовала, как проклятие внедряется в меня волнами уже поменьше и помягче, волнами звука такого низкого, что его не услышишь, а только почувствуешь. Потом все завершилось, и ощущение ушла
Сделав глубокий вдох, я вгляделась в заляпанное вином зеркало у себя на коленях. Блестящая красная капля набухла и упала гулко в ведро с соленым вином. Зеркало теперь отражало мир в темных, винно-красных тонах, но этот эффект бледнел при виде окруженной двумя кольцами пентаграммы, вытравленной с ошеломляющим, ослепительным совершенством. Она была невероятно красива, сверкая бесчисленными гранями, ловя и отражая свет в оттенках багрянца и серебра.
—Это сделала я? — спросила я, пораженная, и подняла глаза.
И побледнела. Кери пристально смотрела на меня, сложив руки на коленях, а Дженкс сидел у нее на плече. Она не то чтобы была испугана, но обеспокоена, очень обеспокоена. Я повела плечами, чувствуя легкую связь между разумом и аурой, которой раньше не было. Или я не чувствовала, а теперь стала лучше воспринимать.
—Усиливается у меня? — спросила я, встревоженная отсутствием ответа от Кери.
—Что усиливается? — спросила она, и крылья Дженкса слились в круг, сдувая в сторону прядь ее волос.
Я посмотрела на ведро с соленым вином — не очень помня, как наливала вино на зеркало, — потом отложила зеркало на стол. Мои пальцы больше не касались стекла, но все равно я его еще ощущала.
—Ну, чувство связи? — пояснила я неловко.
—Ты чувствуешь связь? — пискнул Дженкс, и Кери махнула на него рукой, прося замолчать. Брови ее сдвинулись в раздумье.
—А не должна? — спросила я, вытирая руки салфеткой, и Кери отвернулась.
— Не знаю, — сказала она тихо, явно думая о чем-то другом. — Ал мне не говорил.
Я начала приходить в себя. Дженкс выступил вперед, а я продолжала вытирать руки, стряхивая влагу.
— Нормально? — спросил он, и я кивнула, отбросила салфетку и вытянула ноги, чтобы положить одну на другую. Положила зеркало на колени. Ощущение было как в школе, будто играешь со спиритической планшеткой у кого-нибудь дома в подвале.
— Нормально, — ответила я, стараясь не обращать внимания на то, что сделанный мною хрустальный узор красив абсолютной красотой. — Давай закончим, хочу сегодня иметь возможность поспать.
Кери шевельнулась, привлекая мое внимание. Треугольное лицо казалось опустошенным и словно испуганным.
—Вот что, Рэйчел, — сказала она неуверенно, вставая. — Ты не будешь против, если мы подождем? Всего лишь до завтра?
Боже мой, я что-то напутала!
—А что я такого сделала? — выпалила я, краснея.
— Ничего, — поспешно ответила она, протягивая ко мне руку, но не касаясь. — Ты сделала все правильно. Но ты только что изменила свою ауру, и надо, наверное, выждать полный солнечный цикл, чтобы она устоялась перед первой пробой. Пробой круга вызова, я хочу сказать.
Я посмотрела на зеркало, потом на нее. По лицу Кери ничего нельзя было прочесть. Она скрывала эмоции, а это она очень хорошо умела. Я что-то сделала неверно, и она теперь злится. Она не ожидала, что моя аура соскользнет целиком, а это случилось.
—Ч-черт, — выругалась я с отвращением. — Я что-то напутала?
Она покачала головой, но стала собирать свое имущество.
—Ты все сделала правильно. Мне пора, я должна кое-что проверить.
Я поспешила встать, толкнув стол и чуть не разлив свой бокал с белым вином, когда положила зеркало на стол.
— Кери, в следующий раз я сделаю лучше. Нет, честно, у меня уже получается. Ты мне так помогла, — заговорила я, но она отстранилась от моего прикосновения, сделав вид, что наклонилась за шлепанцами. Я застыла в страхе — она не хочет, чтобы я к ней притрагивалась?
— Что я натворила?
Она медленно остановилась, все еще не глядя на меня. Дженкс висел между нами в воздухе, с улицы доносились дружеские возгласы прощающихся соседей и гудки клаксонов.
—Ничего, — ответила она. — Уверена, что твоя аура вылилась только потому, что вызывала твоя кровь, а не кровь другого демона, как было у меня, когда я подключилась к его линии, чтобы отвечать на вызовы вместо него. Перед тем, как использовать новое проклятие, нужно дать твоей ауре укорениться как следует, только и всего. Не меньше суток. Так что завтра вечером.
Я ощутила тревогу Дженкса — он тоже услышал в ее голосе вранье. Либо она на ходу придумывает причину, почему выплеснулась моя аура, либо она лжет насчет необходимости ждать для вызова Миниаса. Первая возможность пугала меня до судорог, а вторая просто сбивала с толку. Она не хочет ко мне прикасаться?
Она повернулась уходить, и я глянула на круг вызова, такой красивый и безобидный на вид у меня на кофейном столике. В нем отражался мир, окрашенный в темно-винный цвет.
—Кери, постой. Что, если он сегодня сам появится?
Она остановилась, склонила голову и вернулась назад. Протянув руку над средней фигурой и раздвинув пальцы, она что-то пробормотала по-латыни.
—Вот, — сказала она, поглядев на меня неуверенно. — Я повесила на него знак «не беспокоить». Его действие кончится на рассвете. — Это было необходимо, — сказала она, будто сама себя убеждая, но когда я согласно кивнула, ее лицо выразило что-то вроде страха.
— Спасибо тебе, Кери, — сказала я недоуменно, и она выскользнула в дверь, беззвучно закрыв ее за собой. Я услышала, как шлепают ее бегущие ноги по мокрой мостовой, потом стало тихо. Тогда я повернулась к Дженксу, который так и висел на месте. — Что все это значит?
— Может, она не хочет признаваться, что не знает, почему убежала твоя аура, — предположил он, опускаясь ко мне на колено, когда я села на диван и сдвинула все барахло на край стола. — Или не может себе простить, что чуть не оставила тебя без ауры вне круга. — Он поколебался и добавил: — И она не обняла тебя на прощание.
Я потянулась к бокалу, отпила глоток, ощущая, как поднимается покалывание в моей окрашенной вином ауре, чуть ли не в ответ на то вино, что я только что выпила. Потом это ощущение постепенно исчезло. Вспомнилось, как Кери убрала круг, ощущение резонирующего колокола во мне, когда я вызвала проклятие. Ощущение добра. Удовлетворения. Это же хорошо?
—Знаешь, Дженкс, — сказала я устало, — вот если бы мне кто-нибудь рассказал, что это за чертовщина...
Глава седьмая
Послеполуденное солнце грело мне плечи — голые, если не считать бретелек от топа. Ночью был дождь, смягчивший землю, и влажный жар парил на дюйм над потревоженной землей, и это было приятно. Я воспользовалась случаем поухаживать за тисовым кустом в надежде, что смогу сделать зелье забвения, если снова появится Тритон. Все, что мне нужно сейчас — это ферментированный выжатый сок сирени. Изготавливать чары забвения закон не запрещает, нельзя только их применять, но если я применю их против демона, кто меня осудит?
Тихий стук срезанной ветки, упавшей в маленький котел для зелий, был достаточно отчетлив, и я, обратив лицо к земле, встала на колени перед надгробием, из которого вырос тис, и осторожно просунула руку меж ветвей, обрезая те, что росли к середине растения.
Вчерашняя реакция Кери на мою убежавшую ауру очень мне не нравилась, но теплое солнышко радовало и бодрило. Может быть, я установила крепкую связь с безвременьем, но ведь ничего не изменилось. И Кери права, мне нужен способ, чтобы Миниас мог связаться со мной, не появляясь. Так безопаснее. И легче.
Я скривилась, и вместо прореживания веток принялась выдергивать сорняки, расширяя круг расчищенной земли. Легче, да. Вот на легком пути обычно и набиваешь шишки.
Глянув, насколько высоко солнце, я решила, что пора объявить конец рабочего дня и вымыться перед тем, как Кистен повезет меня на курсы водителей. Я встала, отряхнула землю с джинсов и собрала инструменты. Взгляд уже не упирался в единственное выветренное надгробие, но охватывал все окруженное стеной кладбище, за ним — родные Низины, а дальше — самые высокие дома Цинциннати на той стороне реки. Мне здесь нравилось — островок тишины, окруженный жизнью, гудящей как улей.
Я направилась к церкви, улыбаясь и трогая по дороге камни, узнавая их как старых друзей и гадая, какими были те, кого они теперь охраняют. У задней двери церкви порхала стайка пикси, и я направилась к ним, любопытствуя, что там случилось. Легкая улыбка у меня на лице стала шире, когда вспышка стрекозиных крыльев превратилась в Дженкса. Пикси закружился около меня — рабочая садовая одежда ему очень шла.
—Рэйчел, ты уже там закончила? — спросил он вместо приветствия. — Мои детишки помирают от желания поглядеть на твою работу.
Огибая круг оскверненной земли, окружающей могилу с плачущим ангелом, я прищурилась на Дженкса.
—Ладно. Только скажи им, чтобы остерегались сока из срезанных веток. Он ядовит.
Он кивнул, крылышки превратились в прозрачный круг, и он перелетел так, чтобы мне не смотреть против солнца.
—Они знают. — Он помялся, потом с быстротой, выдающей смущение, выпалил: — Я тебе буду сегодня нужен?
Я подняла глаза от неровной опоры, потом опустила их.
—Нет, а что?
С улыбкой, полной отцовской гордости, роняя с крыльев искорки золотой пыльцы, он ответил довольно:
—Джи.
Я сбилась с шага. Джи — его старшая дочь, она живет теперь через улицу вместе с Кери и обустраивает сад, который будет содержать ее и ее будущую семью. Увидев мою тревогу, Дженкс засмеялся:
— Да нет, все у нее хорошо. Но вокруг нее и ее сада сейчас вертятся три парня-пикси, и она хочет, чтобы я с их помощью что-нибудь построил — посмотреть, как они работают, и тогда принять решение.
— Три! — Я перехватила горшок для зелий половчее. — Боже милостивый. Маталина должна чувствовать себя польщенной.
Дженкс приземлился мне на плечо.
—Наверное, — буркнул он. — Джи никак в себя прийти не может — ей все трое нравятся. Я-то просто умыкнул Маталину и наплевал на традиционное ухаживание под наблюдением в течение целого сезона. Джи хочет построить стрекозиную хижину — тому бедняге, кто выиграет, она понадобится.
Я попыталась на него взглянуть, но он был слишком близко.
— Умыкнул Маталину?
— Ага. Начни мы прыгать через все обручи, никогда бы не получили ни палисадника, ни цветочных ящиков.
Я стала смотреть под ноги, будто выбирая дорогу — боялась ляпнуть что-нибудь не то. Он нарушил традицию, чтобы выиграть садик шесть на восемь и пару ящиков с цветами. Сейчас у него обнесенный стеной сад на четыре городских участка — процветает Дженкс. Настолько, что его дети вполне могут потратить время своей жизни на ритуалы, которые ее разграничивают.
— Хорошо, что у Джи есть ты, который может ей помочь.
— Наверное, — бросил он небрежно, но я видела, как он ухватился за возможность руководить дочерью в выборе правильного решения — с кем прожить жизнь.
Может, поэтому я в своей собственной личной жизни все время принимаю такие выдающиеся решения, подумала я и ухмыльнулась, представив себе, как Дженкс идет со мной на мое первое свидание и допрашивает бедного парня с пристрастием... и тут я заморгала. Он ведь предупреждал Кистена, чтобы вел себя прилично, когда у нас в первый раз было свидание. Черт побери, значит, на Кистена Дженкс шлепнул штамп «Одобряю»? Порыв ветра от крыльев Дженкса охладил мне потную шею.
— Ладно, пора мне, она ждет. До вечера.
— Конечно, — сказала я, и он взмыл в воздух. — Передай мои поздравления!
Он отсалютовал мне и упорхнул прочь. Я секунду посмотрела ему вслед, потом пошла дальше к двери, представляя себе тот кошмар, через который он сейчас прогонит этих троих парнишек-пикси. Из кухонного окна доносился райский запах пекущихся булочек, и я взбежала по ступеням, осмотрела подошвы шлепанцев, потопала ногами и вошла в разгромленную гостиную. Трое типов с инструментами еще не приходили, и запах расколотого дерева примешивался к аромату выпечки. У меня в животе заурчало, и я пошла на кухню — там было пусто, только булочки остывали на плите, и я, бросив срезанные ветки у мойки, стала мыть руки, поглядывая на эти самые булочки. Значит, Айви уже встала и была в настроении их печь. Необычно, но приятно, и надо будет этим воспользоваться.
Жонглируя булочкой и рыбьим кормом, я покормила себя и рыбку, потом натянула поверх майки темно-зеленую футболку и плюхнулась в кресло, довольная собой и миром. Но вдруг послышался скребущий звук когтей, и рыжий комок кошачьего ужаса ворвался в кухню и забился под мое кресло. За ней влетели пикси — штормовым клубком высоких писков и свистов, от которых у меня череп заболел.
—Брысь! — заорала я, вскакивая. — Вон отсюда! Церковь — ее безопасное убежище, отцепитесь от кошки!
Пыльца пикси повисла так густо, что у меня глаза заслезились, но после громких жалоб и выражений недовольства этот диснеевский кошмар исчез так же быстро, как появился. Широко улыбаясь, я заглянула под кресло. Рекс сжалась в комочек, распушив хвост и вытаращив глаза — просто воплощение страха. Наверное, Дженкс уже у Джи, потому что его детишки знают: он бы им крылья назад попереворачивал, если бы поймал за издевательством над кошкой.
—Что там случилось, сладкая моя? — засюсюкала я, отлично зная, что пытаться ее гладить сейчас не надо. — Эти гадкие пикси тебе покоя не дают?
Отведя глаза, она улеглась, вполне довольная тем местом, где находилась. Я фыркнула и аккуратно уселась обратно, чувствуя себя отважной защитницей. Рекс никогда не пыталась ко мне приласкаться, но когда угрожала опасность, оказывалась рядом со мной. Айви говорит, что все кошки так делают. Да и ладно.
Я потянулась за лаком для ногтей, осторожно кусая булочку в промежутках между касаниями кисточки. Потом мое внимание привлек шорох из коридора, и я улыбнулась навстречу вошедшей Айви. Она была одета как на тренировку, и на лице ее сверкали капельки пота.
—Что тут творится? — спросила она, подходя к плите и доставая булочку из формы.
Я с набитым ртом показала под кресло.
—Ах ты бедная киска, — сказала Айви, садясь в свое кресло и опуская руку к полу.
У меня лицо скривилось от отвращения, когда эта глупая тварь подошла к ней на мягких лапках. Еще противнее стало, когда Рекс прыгнула ей на колени, свернулась и уставилась на меня. Потом вдруг повернулась к коридору — оттуда послышался резкий цокот каблуков. Я посмотрела на Айви, вопросительно раскрыв глаза, но получила ответ, когда в арку влетела Стриж, причесанная, прибранная, идеальная в своей белой блузке и черных слаксах, как неразрезанный свадебный пирог.
Когда она пришла?— подумала я про себя, и покраснела: — Она же и не уходила.
Я посмотрела на Айви и поняла, что права, когда она спихнула Рекс с колен и необычайно вдруг заинтересовалась своей электронной почтой: стала открывать письма и выбрасывать спам, не глядя на меня. Да черт побери, мне все равно, что они там сегодня делали! Но, видно, Айви не было все равно.
—Привет, Рэйчел! — сказала вошедшая, и прежде, чем я успела ответить, наклонилась поцеловать Айви. Та застыла от неожиданности, а потом отодвинулась прежде, чем поцелуй перешел в страстный — что, очевидно, и было задумано Стриж. Но та, не смутившись, пошла за булочкой. — Я сегодня работу закончу около десяти, — сказала она, выкладывая булочку на тарелку и осторожно садясь между нами. — Поужинаем пораньше где-нибудь?
На лице у Айви еще была гримаса досады от этой попытки поцелуя. Стриж демонстративно полезла целоваться, чтобы насолить мне, и Айви это понимала.
—Нет, — сказала она, не отрываясь от экрана. — Я тут кое-что наметила.
Интересно, что, подумала я, решив, что наши со Стриж отношения летят вниз крылатым кирпичом. Нет, я к такому не была готова. Ну никак.
Стриж аккуратно разломила булочку пополам, потом встала, чтобы взять нож и масло. Оставив их рядом со своей тарелкой, она неспешно побрела к кофеварке, и двигалась с внушительностью и силой юриста в зале суда. Черт, кажется, я влипла.
—Кофе, Айви?
Солнце отражалось от ее блузки, накрахмаленной и отглаженной для появления в офисе.
—Да, спасибо.
Рекс, почувствовав напряжение, шмыгнула прочь. Мне бы тоже хотелось.
—Возьми, лапонька, — сказала вампирша, подавая Айви чашку. Не ту большую кружку с нашим логотипом «Вампирских чар», которую Айви любит... но, может, она пьет из нее только потому, что я такие люблю?
Айви отдернулась, когда Стриж попыталась украсть еще поцелуй. Но женщина не расстроилась, а уверенно села в кресло и стала тщательно намазывать булочку маслом. Она нас обеих дергала за ниточки, полностью владея ситуацией, хотя из них двоих Айви была более доминантной.
Но я не собиралась уходить, раз она хочет заставить меня чувствовать себя неуютно. Чувствуя, что начинаю закипать, я устроилась в кресле поплотнее. Черт возьми, это моя кухня!
— Ты сегодня что-то рано встала, — сказала светловолосая и голубоглазая вампирша, будто намекая на что-то. Мне с трудом удалось не прищурить глаза.
— Это ты испекла? — спросила я, поднимая остаток своей булочки.
Стриж улыбнулась, показывая острые клыки:
—Да, я.
—Хорошо получились.
— На здоровье.
— Я не говорила «спасибо», — отпарировала я, и рука Айви на мыши замерла.
Стриж доела булочку, глядя на меня немигающими глазами, в которых медленно расширялись зрачки. У меня стало покалывать шрам, и я встала.
— Пойду в душ, — сказала я, раздражаясь, что боюсь ее. Но помыться-то все равно надо.
— Я сообщу в газеты, — ответила Стриж, выразительно облизывая масло с пальца.
Я было хотела ей сказать, чтобы засунула эти газеты себе в задницу — вдруг поможет яйцо снести, но прозвучал дверной звонок, и мне удалось сохранить хорошие манеры.
—Это Кистен, — сообщила я и взялась за сумку. В конце концов не такая уж я грязная, и меньше всего мне хочется торчать голой в душе, когда в кухне у меня соберутся три вампира. — Я пошла.
Айви оторвалась от компьютера, искренне удивленная:
—Куда ты?
Я посмотрела на Стриж, чувствуя, что краснею:
—На курсы водителей. Кистен меня отвезет.
—Какая прелесть! — проворковала Стриж, и я скрипнула зубами.
Не отвечая ей, я направилась в холл и к двери, и черт с ним, если колени у меня грязные.
Резкий хлопок заставил меня повернуться — я успела уловить краем глаза быстрое движение. Стриж сидела красная, ошеломленная и устыженная, зато у Айви вид был очень собой довольный. Что-то тут случилось, и Айви в сдержанно хорошем настроении подняла бровь, будто подмигнула мне.
Снова прозвенел звонок, но я не так великодушна была, чтобы выйти, ничего не сказав.
—К ужину будешь, Айви? — спросила я, подбоченившись.
Может, это было злорадство — ну, так я злорадствовала.
Айви откусила булочку, положила ногу на ногу, наклонилась вперед.
—Мне придется мотаться сегодня, — сказала она, вытирая мизинцем угол рта. — Но к полуночи буду.
— И отлично, — сказала я. — Тогда до встречи. — Я лучезарно улыбнулась Стриж — она сидела прямо, но ей явно хотелось то ли угрюмо насупиться, то ли кипятком плеваться. — Стриж, пока. Спасибо тебе за завтрак.
— На здоровье.
Перевод: чтоб ты подавилась, сука!
В третий раз позвонили в дверь, и я поспешила к ней, снова в хорошем настроении.
—Иду! — крикнула я, поправляя волосы. Отлично выгляжу. Компания подростков, да и только.
Я схватила с вешалки летчицкую куртку Дженкса и напялила ее просто для виду. Она осталась с тех времен, когда ему пришлось стать размером с человека. Мне досталась куртка, Айви взяла себе шелковый халат, а две дюжины зубных щеток мы выбросили.
Распахнув дверь, я увидела ожидающего Кистена — его «корвет» стоял у тротуара. У него основная работа начиналась после заката, и потому обычный его щегольской костюм сегодня сменили джинсы с черной футболкой, заправленной под пояс. Улыбаясь с закрытым ртом, чтобы не показывать острые клыки, он покачивался с пятки на носок, засунув пальцы рук в карманы, отбросив с синих глаз крашеные светлые волосы отработанным движением, которое весьма убедительно заявляло, что он «просто что-то». Этому верилось, потому что такова была правда.
—Отлично выглядишь, — сказала я, просовывая руку между его узкой талией и локтем и наклоняясь для ранне-дневного приветственного поцелуя прямо на пороге.
Закрыв глаза, я глубоко задышала, когда его губы нашли мои, намеренно вобрала в себя запах кожаной одежды и аромата, который облекает вампиров как вторая кожа. Кистен был для меня как наркотик — выделял феромоны, которые успокаивают и расслабляют потенциальные источники крови. Мы кровью не делимся, но почему бы мне не воспользоваться плодами тысячелетней эволюции?
—Ты вымазалась, — сказал он, когда мы оторвались друг от друга. Я опустилась на пятки, улыбаясь навстречу его улыбке. — Люблю, когда ты в земле. Ты в саду работала. — Он поднял брови, притянул меня к себе, увлекая в прихожую, где было темнее. — Я не рано? — спросил он, и от густоты его голоса у меня от ушей по всему телу прошла дрожь.
—Рано, но это хорошо, — ответила я, радуясь тихому приливу адреналина.
Люблю целоваться с вампирами в темноте. Лучше — только спускаясь в лифте навстречу верной смерти.
Я загораживала ему дорогу в святилище, и когда он понял, что я не собираюсь его приглашать, пальцы его слегка отпустили мои руки.
—У тебя занятия только в час тридцать. Еще успеешь принять душ, — сказал он, и было ясно, что на самом деле он хотел бы знать, с чего я бросилась прочь из дома.
Если ты мне спинку потрешь, мелькнула у меня озорная мысль, и я не смогла сдержать ухмылки. Он уловил мой взгляд, и когда искра возбуждения пробежала по мне, у него раздулись ноздри — он воспринимал мое состояние. Мыслей моих он не слышал, но ощущал пульс, температуру, и если учесть, какой у меня сейчас был похотливый вид (я это знала), понять, что у меня на уме, было не трудно.
Он сжал пальцы у меня на руке, но тут из коридора донесся голос Айви:
— Кист, привет!
— Привет, лапонька, — ответил Кистен, не отводя от меня глаз и не давая себе труда скрыть жар, возникший между нами.
Она фыркнула, и тихий стук закрывшейся двери ее ванной ясно дал понять, что Айви не возражает против наших с Кистеном отношений, несмотря на их бывший статус пары. Но если он хоть попробует мою кровь, дело обернется плохо, и потому Кистен надевает на зубы чехлы, когда спит со мной. Но уж если телом я намерена делиться не с Айви, а с кем-то другим, она бы предпочла, чтобы это был Кистен. И это... и это положение дел на сегодня, вот и все.
Последнее время отношения Айви с Кистеном стали почти платоническими, изредка разбавляемыми толикой крови для Поддержания близости. Наша ситуация превратилась в сложное балансирование на проволоке — потому что она попробовала мою кровь и поклялась никогда больше этого не делать, но не хотела, чтобы она досталась Кистену, не в силах расстаться с надеждой, что мы с ней что-нибудь придумаем, хотя она и опровергала такую возможность. Кистен, выходя из своей обычной роли послушного вампира, сказал Айви, что рискнет, если я поддамся искушению и позволю ему прокусить мне кожу. Но до тех пор мы все можем притворяться, что все нормально. Ну, в смысле того, что у нас теперь считается нормой.
—Может, поедем? — предложила я.
Жар у меня сбило воспоминанием, что наша перекошенная ситуация останется стабильной до тех пор, пока не изменится статус кво.
Он, посмеиваясь, позволил мне подтолкнуть его к двери, но открытое покашливание Стриж из гостиной превратило его из податливого вампира в неподвижную скалу, и я сдалась, когда послышался ее сладострастный голос:
—Здравствуй, Кистен!
Он улыбнулся шире, глянул на нее, на меня, увидел мое нетерпение.
—Пойдем? — шепнула я.
Он, приподняв брови, повернул меня к двери.
— Дороти, привет! Ты сегодня чудесно выглядишь!
— Не смей меня так называть, подлец! — огрызнулась она, и голос ее резанул меня по спине, пока я выходила впереди Кистена. Очевидно, к нему у Стриж были те же примерно чувства, что и ко мне — не удивительно. Каждый из нас — угроза ее претензии на положение подчиненной Айви. Истинным препятствием никто из нас двоих не служит: от меня Айви отказалась сама, а с Кистом у нее слишком много было в прошлом, но попробуйте это объяснить Стриж. Множество партнеров по крови и постели для вампиров — дело обыкновенное, но и ревность тоже.
Когда дверь за нами закрылась, я глубоко вздохнула, щурясь на солнце, и почувствовала, как отпускает напряжение в плечах. Три секунды мы помолчали» а потом Кистен спросил:
— Стриж тут ночевала?
— Не хочу я про это, — буркнула я.
— Все так плохо? — посочувствовал он мне, идя рядом.
Я жадно посмотрела на свою машинку, потом на его «корвет».
—Она перестала вести себя любезно, — пожаловалась я, и Кистей ускорил шаги, чтобы галантно распахнуть дверцу до того, как я сама ее открою.
Улыбнувшись ему в знак благодарности, я села в машину, устроилась в знакомом запахе кожи и феромонов. Господи, как же туг хорошо пахнет! Я закрыла глаза и откинула голову назад, пока Кистен обходил машину, и не открыла их даже тогда, когда он пристегнулся и завел мотор. Мне хотелось расслабиться.
Рассказывай, — попросил он, когда тронул машину с места, а я продолжала молчать.
У меня под черепом билась сотня мыслей, но сказала я вот что:
—Стриж... — Я замялась. — Она выяснила, что это Айви не допускает между нами баланса крови, а не я.
Он тихо вздохнул, и я посмотрела на него. В его щетине блестело солнце, и мне пришлось подавить в себе желание ее потрогать. Кистен бросил взгляд в зеркало заднего вида на нашу церковь. В мрачном настроении я опустила стекло, чтобы утренний ветерок шевелил волосы.
—И что? — спросил он, резко прибавляя газу и выезжая из дымового шлейфа синего «бьюика».
Я поморщилась, отводя волосы с глаз:
—Стала невыносимой. Попыталась меня прогнать. Я ей сказала, что Айви напугана и я жду, чтобы она перестала бояться, и тогда она от «Я хочу с тобой дружить, потому что дружит Айви» переключилась на «Чтоб ты сдохла, зараза!»
Лежащие на руле пальцы Кистена сжались сильнее, и он излишне резко затормозил перед светофором, а я вспыхнула, поняв, что только что сказала. Я знала, он предпочел бы, чтобы я жаждала его укуса, но если я позволю ему это, Айви с цепи сорвётся.
—Кистен, прости меня, — прошептала я.
Он молча смотрел на красный сигнал светофора. Я протянула руку, коснулась его руки.
—Я тебя люблю, — прошептала я. — Но дать тебе меня укусить — это все погубит, что сейчас есть. Айви такого не перенесет.
Дженкс мог бы сказать, что мой отказ Кистену скорее связан с тем, что угроза его укуса заводит меня куда сильнее, чем если бы она осуществилась. Ладно, все равно. Но если бы Кистен установил со мной более тесные отношения, а она нет, это бы ее ранило, а он ее тоже любит с той фанатической преданностью, которую часто питают друг к другу жертвы — а Пискари их обоих хорошо помял.
В сумке заверещал телефон, но я не стала брать трубку — наш разговор важнее. Светофор переключился, Кистен выехал в поток машин, пальцы на руле были сжаты уже не так крепко. В их отношениях с Айви всегда доминировала она, но он готов был за меня сражаться, если бы у меня был достаточно сильный соблазн дать ему кровь. Беда в том, что умение говорить «нет» к моим сильным сторонам никогда не относилось. Каждый раз, когда я сплю с Кистеном, я призываю себе на голову несчастье, но это искупается потрясающим сексом. И вообще я никогда не говорила, что я умная. На самом-то деле я дура дурой. Но я повторяюсь.
В мрачном настроении я выставила руку в окно и смотрела, как дома Низин сменяются деловыми зданиями. Солнце тускло блестело у меня на браслете, на особом узоре его звеньев. У Айви есть браслет на щиколотку с таким же узором. Я еще видела в нашем городе такие же и зарабатывала улыбки и пожатия плеч, когда пыталась спрятать свой. Я знала, что это, наверное, для Кистена способ объявить миру о своих завоеваниях, но все равно браслет носила. Как и Айви свой.