Глава 1
Детства моего чистые глазенки…….
Мне 4 года. Мы живем все вместе – я, мама, папа, бабушка, дедушка, моя тетка, ее муж, в общем, куча народу в малогабаритной квартирке, которая кажется мне огромной.
Вечер.
Папа приходит пьяный.
Я рада. Я люблю, когда папа приходит пьяный. Это значит, что будет весело. Это значит, что меня никто не будет укладывать спать. Сначала будет шумно, а потом дед свяжет папу и он будет толстой неповоротливой гусеницей ворочаться в прихожей.
Потом придут дяди в красивой форме, это – ми-ли-ци-онеры, они заберут папу и увезут, а потом мы с мамой будем ходить куда-то с термосом и какой-то едой, и нас будут все жалеть и угощать меня конфетами.
Жаль, что папа редко приходит пьяный.
Детский сад.
Меня очень любят воспитатели. Они меня любят, потому что я – «золотой ребенок», а золотой ребенок я потому что «не порчу им не нервы».
Я вообще никогда и ничего не порчу. Чаще всего меня можно увидеть на веранде – я сижу и складываю мозаику или рисую. Меня даже не всегда загоняют спать на тихий час, это потому что я – золотой ребенок, а золотым детям, наверное, можно.
Я не люблю играть в куклы, я люблю играть в пограничников и казаки-разбойники, с мальчишками.
Я прихожу домой и говорю маме - мам, а я – золотая!
Мама улыбается и обнимает меня.
-Конечно золотая,- говорит она мне.
Я счастлива.
Мне 6 лет. Все лето я провожу в деревне, у бабушки.
У меня есть друг.
Ее зовут Пальма.
Она – самый лучший друг на свете.
Как мама. Мама тоже мой лучший друг.
С мамой мы часто, скрываясь ото всех остальных взрослых, ползаем по грядкам с клубникой. Мы едим ее – о ужас! - немытой. Мама считает, что клубника, когда ее моешь – теряет вкус.
Я знаю, что это – нельзя, есть немытую клубнику – нельзя. Но мама говорит что можно, и я чувствую себя с ней заговорщиками. Я люблю маму.
Пальма всегда меня встречает. Она откуда-то знает, когда я приеду – и ждет меня еще в
поле, задолго перед деревней.
Когда я иду куда-нибудь – Пальма всегда со мной, она рыжая, красивая собака.
Пальма всегда меня понимает, я могу рассказать ей что угодно, даже то, что мы с мамой едим немытую клубнику.
Однажды я захожу в дом, взрослые обедают и не видят, что я пришла. Я слышу слова деда, он говорит, что Пальма слишком много ест, и что держать двух собак не надо, и что от Пальмы надо избавляться. Я стою и молчу. Я не знаю, что делать. Я не верю в это.
А потом, одним утром, я обнаруживаю, что Пальмы нет. Ее нет нигде. Ее нет в будке, ее нет у калитки, ее нет.
Я бегу по деревне и спрашиваю у взрослых, не видели ли они Пальму. Взрослые отводят глаза и говорят, что не видели.
Дед говорит мне, что Пальма убежала в лес и ее съели волки.
- Пальма не может убежать в лес!, - кричу я, - она никуда без меня не пойдет!,- кричу я. Дед пожимает плечами, а я ненавижу деда. Я его ненавижу, я хочу отомстить ему, но я не могу – я еще слишком маленькая.
Вместо деда я мщу Катку. Маленькому, нелепому брату Пальмы, маленькому пушистому комочку с подвыпученными глазами (они совсем не похожи – Пальма и Каток).
Я ненавижу Катка. Я ненавижу его за то, что «в лес» «убежала» Пальма, а не он. Я вытягиваю его за цепь из конуры, он смотрит на меня полными ужаса глазами, а я избиваю его, заливаясь слезами от бессильной ярости и боли.
Я ненавижу Катка.
Я хочу, чтобы он умер.
Я не могу от того, что он жив, а моего друга больше нет.
А по вечерам, когда все уже лежат в постелях, взрослые (бабушка, дед, другой дядя и его жена) обсуждают мою маму.
Они говорят, что моя мама – сука и шлюха.
Они не стесняются в выражениях. Они считают, что я все равно еще не понимаю этих слов.
А я их и вправду не понимаю. Я только знаю, что это – очень, очень плохие слова.
Я натягиваю одеяло на голову.
-Нет!!! – беззвучно кричу я им, - Нет!!! Моя мама – хорошая!!! Моя мама – самая лучшая!!!
Как они смеют говорить плохие слова о моей маме?! Я вырасту – и покажу им!!
Я еще не знаю, как и что именно я им покажу. Но я обязательно придумаю. Обязательно.
В соседние дома тоже приезжают ребята.
Они старше меня, они старше меня на целых три года, это просто пропасть.
Я очень хочу дружить с ними. А они со мной – нет.
Зато им их бабушка не разрешает рвать клубнику (она очень любит варить варенье), а моя бабушка не любит варить варенье, поэтому мне можно рвать клубнику. Я рву клубнику и приношу им. Я меняю клубнику на любовь.
Они смеются, но едят клубнику и даже разрешают мне кататься с ними на велосипеде.
Их любовь стоит не дорого – миска клубники, пакет горошка, стакан малины.
Я покупаю их любовь.
Все довольны.
Но больше всего на свете я люблю лежать на диване на террасе с книжкой.
Я представляю себя в стране хоббитов, я представляю себя владелицей волшебного коробка спичек, я представляю себя в волшебной стране изумрудного города, я мечтаю, что ко мне прилетит Мери Поппинс ….
Я не хочу быть здесь.
Я хочу туда.
Здесь мне плохо.
Там … там мне будет хорошо. Я точно это знаю.
У меня есть еще одна бабушка. Мамина мама.
Я даже в мыслях боюсь называть ее «бабкой» или как-то еще. Она умеет читать мои мысли, в самом деле умеет. Я боюсь ее.
«Молчи, за умную сойдешь» - часто говорит она мне. «Не спорь. А ты отойди. Слушайся меня» - вот незамысловатые, но трудно исполнимые законы, гарантирующие спокойную и счастливую жизнь.
Бабушка любит готовить грибной суп. Я ненавижу грибной суп. Меня тошнит от запаха этого супа.
Бабушка любит вязать колючие шерстяные платья. Я ненавижу эти платья.
НО – ведь бабушка так старалась, не правда ли?
Бабушка любит варить борщ. Я люблю борщ (не исключено, что это единственное, в чем наши вкусы совпадают), но я НЕ ХОЧУ борщ СЕЙЧАС.
Бабушка стоит рядом и требует, чтобы я съела борщ. Я же играю с пузырьком клея «бустилат», бабушку это бесит, если б не фигурное катание по телевизору, на которое она отвлекается, она бы, наверное, силой влила в меня этот борщ. Вдруг – мамочка!!! – крышка пузырька отваливается и бустилат выливается ко мне в тарелку.
Я застываю.
Мой борщ превращается в борщ со сметаной. Бабушка медленно поворачивается ко мне, я в ужасе, я не хочу борщ с бустилатом, но еще больше я боюсь признаться, что пролила в него клей.
Я ем.
Я ем, давясь каждой ложкой.
На всю жизнь я запомню вкус борща с бустилатом.
Школа. Первый класс, гладиолусы, белый фартук и все такое.
Я – одна из пяти девочек, которые умеют читать, и одна из двух, которые умеют писать и читать. Но на меня учительница не обращает внимания. Мне обидно.
Первые два класса я провожу за чтением книг под партой – мне не интересно то, что они там изучают, я все это и так знаю.
Одноклассники сбиваются в кучки и стайки. Я понимаю, что мне тоже надо к ним присоединяться. Я пробую с одной кучкостайкой, с другой. Мне не комфортно, мне кажется, что я какая-то не такая как они, и я боюсь, что они об этом догадаются.
Не знаю почему, возможно благодаря бабушке, для меня – «не такая» означает – хуже.
Я приношу в школу фирменные вкуснопахнущие ластики, я даю им списывать, я решаю за них контрольные.
Я покупаю их любовь. Их любовь стоит недорого. Пятерка по математике, правильно расставленные запятые, пара ластиков, купленных моей мамой, отстоявшей дикую очередь. Я покупаю их любовь. Все довольны.
Но больше всего на свете я люблю забраться в библиотечные книжные полки. Старые книги пахнут шоколадом и ванилью, вы не замечали?
Я представляю себя на чужой планете, я представляю себя в главной роли «Главного полдня», я представляю себя, телепортирующейся через галактики…плывущую вместе с капитаном Немо на его потрясающей лодке….
Я не хочу быть здесь. Я хочу туда.
Здесь мне плохо. Там … там мне будет хорошо. Я точно это знаю.
Глава 2
Ален Делон... говорит по французски
Мне 12 лет. Или 11. Сейчас сложно сказать, давность лет, знаете ли… как-то стирает даты….
Я иду из художки (меня туда отвела за ручку учительница рисования, она считала, что у меня талант).
По дороге я знакомлюсь я парнем. Он старше меня. Мне лестно. Мне очень лестно, особенно из-за того, что я в том же вязанном-перевязанном платье (я стыжусь этого платья, я ненавижу его, НО – ведь бабушка так старалась, не так ли?).
Однажды он предлагает пойти мне с ним в подвал. Я знаю, что хорошие девочки не ходят с мальчиками, тем более в подвал (мне об этом сказала бабушка). Но я иду с ним. Ведь он – хороший.
В подвале обнаруживается еще один хороший мальчик – недавно освободившийся. Он наливает мне стакан шампанского, я отказываюсь. Он говорит мне, что я не выйду отсюда, пока он не получит того, чего ему обещал МОЙ хороший мальчик.
Я знаю, чего он хочет, мне страшно, я не могу, отпусти меня!
Меня еще никто и никогда не бил (ну кроме отца, конечно… он порой доставал ремень и требовал чтобы я просила прощения, а до тех пор он будет меня пороть. Обычно, его то ли заедала совесть, то ли уставала рука, то ли я проявляла свойственную или, наоборот, несвойственную, детскую упрямость, но просить прощения мне так и не приходилось.)
Я выпиваю шампанское, мне хорошо и тепло, все что происходит вокруг перестает иметь ТАКОЕ значение…. Через полчаса я прошу еще. Шампанского больше нет, мне жаль.
МОЙ мальчик провожает меня на автобус, автобус последний, я еще ни разу в жизни не приезжала домой так поздно.
Я добираюсь до дома, мне плохо. Я – грязная, мерзкая тварь. Все что я хочу – это залезть в ванную и отмыться, я буду мыться очень долго, очень…. Дома меня встречают родители. Я не хочу их видеть, это все слишком грязно, сначала мне надо в ванну…. Они даже не знают, что произошло….А я не знаю, скажу ли я им об этом… Отец шипит «ты такая же шлюха, как и твоя матушка!!», мама требует, чтобы я сняла трусы и продемонстрировала им нет ли там следов моей шлюхости. Мне больно, мне обидно…. Я не скажу им…
…я НИ-КОГ-ДА и НИ-ЧЕ-ГО не скажу ИМ.
Через месяц он вновь встречает меня возле художки. Пошли со мной, говорит он, а не то я расскажу всем, какая ты. У меня паралич воли (так будет многие годы – паралич воли), я иду с ним. На этот раз – чердак. Я опять приезжаю очень поздно.
Теперь я точно ничего и никогда не скажу ИМ.
Я хочу покончить с собой… таким как я – нельзя жить… они, то есть я – слишком грязные…. я обыскиваю аптечку…я нахожу кучу лекарств, но я в них не разбираюсь… я не знаю, что из них от чего… Я принимаю соломоново решение – просто съесть всю аптечку…. Наверняка из-за того, то их много – я умру…. Я съедаю все. Это не так уж легко… на четвертой пачке начинает тошнить… сложно заставить себя проглотить все таблетки… Но я – я мужественная и сильная, даже отец с его ремнем не смог заставить меня… Я съедаю все…. Вечером меня страшно тошнит… Я прячусь в туалете и не отвечаю на вопросы.
Я не скажу ИМ…. я ИМ больше не верю….даже ЕЙ… ЕЙ особенно….
(….. Странно, как я могла забыть об этом… может быть я и не забывала...просто….. просто вспомнила через 13 лет, когда с мужем проезжали мимо этой художественной школы…)
Школьная дискотека. Я выгляжу старше, у меня уже даже есть грудь, которой я страшно стесняюсь и прячу ее за сутулостью. Мальчик из другой школы, мой ровесник. Может быть чуть постарше. Он провожает меня домой, все хорошо. В один вечер он вдруг останавливает меня на лестнице и сует свои руки мне под куртку, я в шоке, я вырываюсь, я пытаюсь убежать, но – не могу – паралич воли, все что могу – это стискивать его руки в своих, не давая им идти дальше. Он очень зол, он говорит мне, что я могу выбирать – либо с ним, либо со всеми его друзьями.
Я не хочу выбирать, я не хочу ни с ним, ни с его друзьями.
Дома я говорю маме, - мама, я хочу уехать к бабушке, мне один мальчик угрожал… глупости, говорит мне мама, и я остаюсь.
Я люблю играть в пограничников и казаки-разбойники, поэтому, когда меня вдруг на выходе из магазина встречает толпа во главе с «моим мальчиком», - мне скорее смешно и интересно, чем страшно. Я ведь лучше всех играю в прятки и в казаки-разбойники….
…..Раунд не удался. То ли казаки, то ли разбойники выиграли. Я плохо помню. Я помню все как - будто со стороны – серые стены подвала, ярко красная надпись «не курить» и ребенка с отчаянным взглядом, вжавшегося в угол под этой надписью… Игра закончилась….
«…..Добро пожаловать в наш говенный мир обратно….»
…..я иду по улице… я не знаю где я …. я не знаю почему и зачем я здесь иду…. я не знаю куда я иду…. я даже не знаю кто я….. все, что я помню – это серые стены и надпись «не курить»…. я хочу спать…..
...ми-ли-ци-онеры…. почему-то запах молока от шинелей… я хочу спать….. я больше не хочу…. быть…… здесь…..
Глава 3
Это было тогда, когда мы уходили из дома…. Времена, когда мы навсегда уходили из дома….
Мир рухнул. Он просто разбился на кусочки. Он разбился за те три дня, которые я проспала дома после того, как меня нашли на улице (оказывается они накачали меня таблетками).
Он мне вообще-то не очень то и нравился, этот мир, но он был хотя бы стабильным. Новый, разбитый мир еще хуже. В прежнем мире у меня была мама, а в этом – ее нет. То есть она, конечно, есть… но какая разница – если ее все равно нет.
Я просыпаюсь и иду по квартире, я встречаю отца, я все вижу в его глазах… Шлюха!
Пап, - выдавливаю я из себя, - Пап, они это….. я не могу произнести слово «изнасилование», потому что хороших девочек не насилуют (мне об этом сказала бабушка).
Милиция. Красивая женщина в форменном пиджаке, слегка разошедшимся подмышкой, долго убеждает меня, что если «женщина не захочет, ну ты меня понимаешь, да? – я не понимаю, - то ни один мужчина не сможет с ней ничего сделать». Я не понимаю.
Ау, госпожа Каплина! Как видите, вы не стерлись из моей памяти. Конечно, я уже не помню как вас зовут, впрочем, не уверена, знала ли я это вообще, но вас я помню.
Я не прощу вас, нет нет, и не просите даже…Я даже ИХ простила, а вас…. А вас я может быть тоже прощу… когда-нибудь…но не сейчас…
Потом несколько взрослых мужчин заставляют меня рассказывать «как все было»: а что они? А что ты? А как он это делал? Мне стыдно, мне не выносимо стыдно, я вспоминаю про аптечку и решаю на этот раз хорошо подготовиться.
Бойкот. Одноклассники объявили мне бойкот. Мне домой звонят родители и требуют, чтобы я не подходила к их детям. Нужны мне ваши дети!, - кричу я в трубку, а потом плачу.
Учительница географии торжественно объявляет на уроке: «Таким людям как (она называет мою фамилию, я ненавижу свою фамилию) – не место в нашей школе!» Я встаю и говорю, что пока она не извинится передо мной, я на ее уроки ходить не буду.
В аттестате у меня двойка, она так и не извинилась.
В очереди в кулинарии я слышу разговор двух старушек, ах!- говорит один божий одуванчик другому, - ах! вы слышали, какая страшная история приключилась в *** школе? Там девочку, голос понижается до шепота, изнасиловали прямо на уроке! Под партой! Ах, вторит ей в унисон вся очередь.
Жаль, что у меня нет автомата.
Потом, чуть позже я узнаю, как на самом деле происходили события.
Я узнаю, что это я за ними гонялась по району, требуя немедленно, вы слышите не-мед-лен-но! отвести меня в удобное для группового соития помещение.
Мальчики ломались, но не смогли отказать женщине.
История подкрепилась справкой о моем хроническом аморальном поведении в школе, выданной сердобольной директоршей.
Папа-депутат, не желающий, чтобы его совершеннолетний сын сел в тюрьму по 117 статье – страшная сила.
Жаль, что мой папа – не депутат.
- Ну вы же понимаете, девчонке все равно жизнь сломали, не вернуть, ребятам то зачем ломать?
Действительно – зачем?
Но самое страшное дома. Молчание. Я отвожу глаза, я не знаю, что делать и что говорить, я не знаю, как мне теперь ЖИТЬ с этим???
Родители тоже молчат. Это самое страшное. Весь мир столпился вокруг и все тычут в меня пальцем: фииии!!!! В этом же кругу стоят родители. Они не тычут. Они выше этого. Они просто стоят и молчат. Они тоже осуждают меня. Я сама виновата. Это я – плохая. С хорошими девочками такие вещи не происходят.
Я не вынесу этого.
Я курю. Мне не нравится курить, но это бесит учителей. Поэтому я курю. Я подшиваю школьную юбку до мини, я крашусь и ношу серьги. Я смеюсь в лицо директору, когда она просит меня снять серьги и умыться, так как сегодня проверка ГОРОНО.
А волшебное слово? – говорю я ей.
Она ненавидит меня. Меня все ненавидят. Или боятся.
Вот и замечательно.
Зато у меня наконец- то появляются друзья. Их тоже ненавидят. Или боятся.
Это сближает.
Мы пьем пиво. Мне не нравится пиво, но это бесит учителей. Поэтому я пью пиво.
Мы глотаем таблетки, после которых я долго втыкаю на уроке черчения, пытаясь нарисовать гайку. Надо же, какая забавная гайка….
Подруга приносит траву, она хихикает и предлагает попробовать.
Два часа смеха и веселья. Мне нравится это.
На следующий день я еду в ломбард сдавать подаренную золотую цепочку.
Я хочу, что это было у меня всегда.
А еще… А еще мне больше не нужно покупать любовь. Зачем она мне?
17 лет.
Сегодня у меня день рожденья. Я приняла эпохальное решение.
Я ухожу из дома. Насовсем.
Глава 4