АНДРЕЙ (?) и РАИСА НИКОЛАЕВНА (?) пьют чай.
РАИСА НИКОЛАЕВНА
Мальчик, ты чей? Чего ты здесь сидишь,
я не понимаю. Где твои мама с папой?
Леша! Леша, иди сюда!
Андрей проснулся и увидел на потолке движущиеся тени, похожие на голые ветви деревьев. Тени выпрямились и почернели, на кончиках веток образовались оружейные штыки. Из букета ружей вышла Светлана в красном одеянии. Она гневно посмотрела на Андрея и протянула ему лист бумаги с текстом военной присяги.
«Поворачивайся на бок, сейчас сделаю укол, а потом принесу таблетки».
Вечером снова пришел старшина. Андрей выхватил из его рук тяжелую винтовку и прижал её к груди. «Наконец-то. Осталось научиться стрелять». На следующий день рядовой Смирнов вернулся в казарму.
«Рота, подъем! Рота, отбой! Рота, подъем! Рота, отбой!»
В маленькой кабинке пропускного пункта дремал солдат, закинув длинные ноги на стол. Слева от него что-то громко затрещало. Военнослужащий вскочил со своего места и схватился за автомат. Звук исходил от небольшого металлического секундомера с биркой «Смирнов А.Ф.». Солдат отложил в сторону винтовку, вернулся в свое привычное положение и уснул.
В тот же день Андрея вызвали в кабинет товарища-майора. Плоскогубцев вручил младшему сержанту некий документ: «Ну, Андрей, подписывай, не тяни». Товарищ-майор подошел к солдату и любезно поправил на его плечах погоны с двумя полосами.
«Неба утреннего стяг, — басом запел Плоскогубцев, между строк отвлекаясь на Смирнова, — не думай, Андрюша, подписывай. В жизни важен первый шаг».
«Слышишь: реют над страною — ветры яростных атак! Младший сержант, мне вам что, приказать? Не буду, решение ваше, подписывайте».
И Андрей подписал. Стрелки секундомера, описав круг на циферблате, вернулись в исходную позицию и снова начали свой отсчет.
«И вновь продолжается бой! И сердцу тревожно в груди!»
9. «СЕГОДНЯ НЕ УМРЕШЬ!»
«LUCKY SEVEN! LUCKY SEVEN! CHERRY BOMB! SPIN IT AGAIN!» — кричала слот-машина голосом подвыпившего пирата. Бородатый мужчина с вечно подбитым глазом недовольно хмыкнул.
«YOU DON’T HAVE ENOUGH GOLD, SCALLYWAG!»
В магазин с песней ввалился человек в рваном растянутом свитере. Седой продавец снял очки и положил их на прилавок. Ночной посетитель протянул руку в сторону полки с алкоголем и, перегибаясь через морозильную камеру, попытался дотянуться до нужной бутылки.
И яд во мне бурлит. Дотошно
Веду я поиски. Стучу в окошко:
«Откройте, люди! Мне же можно
Хотя б сто грамм, хотя б сто грамм».
Наконец он схватил поллитровую тару, прокашлялся и начал: «Милый Володя!».
«Саныч, завязывай», — пригрозил Владимир из-за прилавка.
Мужчина в свитере откупорил бутылку и с удовольствием приложился к горлышку без дозатора. Острый кадык Саныча двигался вверх-вниз, жидкость в стекле ритмично булькала, на ее месте появлялись округлые пузырьки воздуха, они поднимались наверх, заполняя собой пространство бутылки.
«AVAST YE! BLACK SPOT, CAPTAIN!»
Бутылка опустела ровно на половину. Мужчина, — его лицо покраснело, а на глазах выступили слезы, — приложил к лицу рукав и громко вдохнул. Затем вытер глаза, с облегчением выпустил изо рта обжигающий внутренности воздух и направился к выходу.
На улице мужчину с бутылкой остановил выбежавший из магазина Владимир. Он грозился разбить хулигану-рецидивисту лицо, сыпал крепкими выражениями и всячески намекал Санычу, что если тот заплатит за алкоголь, то все обойдется. В ответ на ругательства Виктор Александрович Пленов широко расставил ноги, тем самым укрепив свое шаткое положение на тротуаре, и лишний раз отпил из бутылки.
«Ну, давай! Забери последнее, что есть у человека! Молчишь, Володя? Вот и молчи».
Бывали дни веселые,
Гулял я, молодец,
Не знал тоски-кручинушки,
Был вольный удалец!
«Иди ты к черту, Володя», — закончил Виктор и приподнял бутылку над головой.
Владимир приблизился к оппоненту и правой рукой ударил тому в щеку. Несмотря на уверенно расставленные ноги, Пленов пошатнулся, отступил назад и упал на землю. Первой разбилась бутылка, рядом с лежащим телом растекалась прозрачная жидкость. Второй разбилась голова, бурая кровь смешивалась с водно-спиртовым раствором. Владимир с досадой плюнул на асфальт и вернулся в помещение.
«…AND A BOTTLE OF RUM!»
Через блистер военного самолета Андрей наблюдал за бесконечно тянущейся пустыней. Это был его первый визит за границу. «Мир повидаешь!» — восклицал Плоскогубцев перед вылетом подразделения. В какой-то момент песчаные просторы сменились каменистыми горами, вдалеке виднелись небольшие поселения. Самолет приземлился на аэродроме небольшой военной базы, где с Андрея и других солдат сорвали погоны, нашивки и «любые распознавательные знаки». Смирнову вручили новую винтовку с подствольным гранатометом и отдали короткий приказ — стрелять.
Вести огонь приходилось часто и множеством способов: длинными очередями до десяти выстрелов, короткими до пяти, непрерывно, под цель, в середину. Андрей не знал точно, по кому он стреляет, но командующие каждый день уведомляли подразделение об успешно выполняемой операции.
На утренней летучке один из офицеров зачитал с бумажки: «Уважаемый(ая) ФАМИЛИЯИМЯОТЧЕСТВО, Ваш сын ЗВАНИЕФАМИЛИЯ трагически погиб во время военных учений. Посмертно ему присуждено звание Героя Государства». Затем он внимательно посмотрел в глаза каждому бойцу.
«Ну, с Богом».
Во время очередной вылазки над Андреем что-то громко свистнуло, а затем солдата накрыло слоем песка. Свист продолжался в ушах Андрея, когда того уже тащили на носилках. В лазарете Смирнов подписал несколько бумаг, на белых листах плавали слова: «разглашение о несоглашении, обязанновоенный, по выздоровлению».
Через несколько месяцев, проведенных в лазарете, Андрей на самолете отправился домой. Он покидал жаркую страну досрочно, стрелка его секундомера остановилась на половине своего пути.
«Камуфляж “Цифровая флора” — один комплект, — повторял солдат в пункте выдачи, — камуфляж “Тропический” — один комплект. Передано».
«Далее — ключ с брелоком — одна штука, брюки темно-синие — одна штука, рубашка белая — одна штука, отвертка — одна штука, телефон «Сони Эриксон» — одна штука. Купюра номиналом сто рублей — две штуки. И далее по списку. Передано».
Смирнов потер виски, голова все еще болела после взрыва.
У пропускного пункта Андрей разбудил дежурного, затем во-второй раз подписался. Солдат на посту взглянул на секундомер Смирнова, — 8 756 часов, — а затем убрал его в ящик.
«…обвиняет власти…был подписан акт о….выступил на конференции…средняя продолжительность жизни…для мужчин составляет шестьдесят лет…для женщин…»
Раиса Николаевна совершенно сбилась со счета. Вопрос «заплатил ли Андрюша за апрель?» вызывал в ней только ужас. На подсчеты не хватало пальцев.
«Ведь уже два апреля прошло. И как мне теперь узнать, за какой он платил, а за какой нет?»
10. НАДЗИРАТЬ И НАКАЗЫВАТЬ
Андрей вышел из здания военкомата и, рассматривая двуглавого орла на красной обложке документа, направился домой. Выйдя на площадь, Смирнов увидел идущую на него толпу людей, над текущим по асфальту сборищем высились транспаранты и плакаты. На лица людей была наклеена черная блестящая изолента. Андрей щурился, надписи на полотнах демонстрантов сливались в одну:
«ДОЛОЙ СВОБОДА СЛОВА ВЛАСТЬ УМАЛЧИВАНИЕ СЮРРЕАЛИЗМ СТРАНА РЕЖИМ ВЫВЕСТИ ИЗОКОРРУПЦИЛЯЦИЯ ВОЙСКА»
По периметру выстроились сине-белые полицейские автобусы, рядом с ними цепью стояли люди в касках с забралом. В кармане Андрея завибрировал телефон.
«Андрюша….Андрюша…где…абонент….позже…»
Смирнова обдало ветром, он поднял голову и увидел над собой низко парящий вертолет, цепь из полицейских расширилась, создавая подобие кольца, и по команде люди со скрытыми лицами начали оцеплять площадь. С вертолета на Андрея внимательно смотрел объектив камеры.
«Ваши действия незаконны, — звучало сверху, — все средства связи заблокированы. Покиньте площадь, в противном случае будут применены сила и специальные средства».
Толпа приближалась. Андрей заметил, что некоторые демонстранты держали в руках портреты Президента. Они напоминали фотографию в кабинете товарища-майора, за исключением того, что лицо правителя было перечеркнуто.
Через мгновение Смирнов оказался в гуще событий. Со всех сторон раздавались агрессивные выкрики, люди забирались друг другу на плечи и, держа в руках мегафоны, зачинали дружное скандирование. Перед подобными действиями митингующие срывали с лица изоленту, но после наклеивали обратно, и шествие продолжалось в безмолвии. Лицо Андрея покрыло нечто липкое, один из демонстрантов взглянул на Смирнова и показал ему большой палец. Андрей промычал в ответ.
«ВАШИ ДЕЙСТВИЯ НЕЗАКОННЫ!»
Кольцо из полицейских медленно стягивалось. Четыре бойца ОМОНа ворвались в толпу и устремились к ее центру, откуда доносились агрессивные выкрики из мегафонов. Двое из них схватили Андрея под руки и потащили в автозак. Смирнов поджал ноги и опустил голову.
Один из полицейских, затолкнув Андрея в салон автобуса, бросил долгий взгляд на задержанного сквозь блестящее черное забрало.
«Surveiller et punir, Andre», — сказал он и закрыл дверь автозака.
Витюша уже давно не открывал дверь, не приносил почту, свежие кроссворды, пенсию. Раиса Николаевна часто рассматривала два портрета, что висели в комнате пропавшего квартиранта. Молодой человек в военной форме и усатый мужчина в костюме-тройке казались ей неимоверно похожими.
В один из дней консьержка спустилась на первый этаж и открыла почтовый ящик. Помимо счетов за свет и газ, там оказалось любопытное письмо.
«Лицо, вызываемое в суд в качестве свидетеля, потерпевшего или эксперта, обязано своевременно явиться в судебное заседание».
В почтовом ящике Витюши она обнаружила точно такую же повестку.
ЗАСЕДАНИЕ #9856
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Смирнов Андрей Федорович — подсудимый.
Мигруев Сабит Абдулович — работник забегаловки
Стрелков Владимир Олегович — продавец в ночную смену
Банковский автомат — слот-машина
Халимов Аслан — мужчина с подбитым глазом
Пленов Виктор Александрович — мертвец
Волкова Светлана Борисовна — судья
Лукин Сергей Игоревич — военный комиссар
Верзилов Александр Юрьевич — полицейский
Иван Артемьевич Плоскогубцев — товарищ-майор
Отец Никодим — священнослужитель
Коротков Сергей Романович — старшина
Кухаринский Антон Семенович — стенографист
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Картина первая
Зал суда. Утро. На стене висят флаг Государства и часы. При открытии занавеса головка звукоснимателя дотрагивается до пластинки, начинает играть знакомая мелодия. Волкова склонилась над бумагами.
Банковский автомат. All hands hoay, privateers!
Волкова. А это что такое?
Стрелков. Это…
Волкова. Товарищ Стрелков, помолчите. Рассмотрение дела по сто девятой статье будет после.
Банковский автомат. Dance the hempen jig!
Волкова. А что он еще может?
Стрелков. Он…
Банковский автомат. Canaille!
Волкова. Как интересно.
Отец Никодим. А скоро начнем?
Кухаринский. Прокурор и адвокат отсутствуют.
Волкова. А их и не будет. Давайте начнем. Подсудимый на месте?
Смирнов. …
Волкова (перебирает бумаги). А где свидетель…Гусакова Раиса Николаевна?
Пленов. Осталась дома.
Волкова. Приступим к заседанию.
Картина вторая
Волкова. Вызывается свидетель жизни Смирнова А.Ф. Мигруев Сабит Абдулович.
Мигруев. Ну, хороший парень, часто заходит, платит, берет в обычном лаваше.
Волкова. Что значит в обычном?
Мигруев. Самый обычный.
Халимов. Согласен, самый обычный.
Волкова. Вы о чем, товарищ Халимов?
Смирнов. …
Волкова. Товарищи, взгляните на подсудимого. Послушайте. Он все еще продолжает эту беспрецедентную акцию. Даже в зале суда — он молчит. Молчит, товарищи! Господин Верзилов, подойдите к трибуне.
Верзилов. Он ударил меня в висок чем-то тяжелым три раза. Trois fois! Я потерял сознание и упал. La douleur! Cauchemar!
Волкова. Вы дополняете обвинение триста восемнадцатой статьей?
Верзилов. Часть два, товарищ судья.
Волкова. Кухаринский, вы записываете показания? Или вы опять заняты своими, как вы называете, belles lettres?
Кухаринский. Записываю, записываю.
Смирнов. …
Волкова. И это задокументируйте, пожалуйста.
Лукин и Плоскогубцев (вместе). Безответственно нес службу!
Волкова. Товарищи, за трибуну встаем по одному.
Лукин. Не чтит законы!
Плоскогубцев. Не соблюдает военный устав!
Пленов (поет).
Теперь в Сибирь на каторгу
Угонят молодца,
За девку черноокую,
За чёрта, за купца!
Отец Никодим. Ira, tristitia, acedia! Греховен, иными словами.
Волкова. Спасибо, Отец Никодим.
Отец Никодим. Храни Вас Бог.
Лукин (Отцу Никодиму). Как это вы метко на латыни. А должность моя как звучать будет?
Отец Никодим. Commissarius.
Лукин и Плоскогубцев (вместе). Красиво!
Волкова (стучит молотком). Прекратите разговоры. Господа, по одному на трибуну.
Коротков. Приказы исполняет из рук вон плохо.
Волкова (смотрит на часы). Смирнов Андрей Федорович признан виновным по статьям…по нескольким статьям и приговаривается к трем годам лишения свободы.
Смирнов. …
Банковский автомат. Blow the man down!
Волкова. Кухаринский, вы все записали?
Головка звукоснимателя доходит до центральной оси. Мелодия обрывается.
11. SELVA OSCURA
Записал, все записал.
«…через несколько минут мы встретим…любовь к Родине — одно из самых мощных, возвышающих чувств. Она в полной мере проявилась в братской поддержке…сейчас, когда мы подводим итоги уходящего года, хотел бы искренне поблагодарить вас за сплочённость и солидарность…»
Раиса Николаевна сидела в своей каморке и морщилась от громких хлопков, доносящихся с улицы. В подъезд с бенгальскими огнями в руках заходили подвыпившие люди: «Раисниколавна, с Новым Годом!»
«…через несколько минут мы встретим…отмечаем этот праздник в кругу семьи, с самыми близкими друзьями…поздравить с праздником тех наших военнослужащих, которые борются с…отстаивают национальные интересы…на дальних рубежах…»
Консьержка смотрела в экран телевизора и пила горячий чай. В подъезд, запуская внутрь холод, прибегали люди со стеклянными бутылками в руках. «Вы к кому, в какую квартиру?!»
«…через несколько минут мы встретим…он был непростым, но трудности, с которыми мы столкнулись, сплотили нас, побудили открыть огромные резервы…мы верим в себя, в свои силы, в свою страну…»
Раиса Николаевна, расположившись в кресле, тихо похрапывала.
Гигантские железные ворота открылись, и Андрей вышел к проезжей части. Смирнов был одет в ту же белую рубашку, ее рукава опустились и прикрывали кисти рук. Казалось, что за время, проведенное в тюрьме, Андрей уменьшился и подсох. Штаны смотрелись на нем мешковато, Смирнов нагнулся и подвернул брюки.
«Мужчина, — раздалось сзади, — вещички свои не забудьте».
Человек в форме протянул Смирнову целлофановый пакет. В это время у обочины остановился дребезжащий грузовик. Водитель камаза жестом предложил Андрею сесть внутрь.
«Дорога дальняя! Чего он растерянный такой? Условно-досрочное?»
Человек в форме кивнул и закрыл за собой ворота.
Седой мужчина и его молчаливый попутчик долго ехали через лес, автомобиль с обеих сторон окружали зеленые ели. Андрей смотрел на дорогу и раз в три секунды моргал держа глаза закрытыми чуть дольше обычного, как будто засыпая, впадая в дрему.
«Ну, приехали!»
Андрей очнулся, кивнул водителю, вылез из грузовика и огляделся: машины на дорогах, пешеходы на тротуарах, одни идут, другие едут, кто-то возвращался на работу после обеденного перерыва, кто-то шел в магазин за продуктами, кто-то ждал автобус, кто-то спешил и сигналил впереди стоящим автомобилям, кто-то разговаривал по телефону, а кто-то витал в облаках. Андрей дождался, когда светофор загорится зеленым, а затем по выцветшей зебре перешел дорогу.
Над дверью в закусочную слегка брякнул китайский колокольчик.
«Обычную?» — с улыбкой сказал Сабит.
Андрей вытащил из целлофанового пакета отвертку, подступил к прилавку и с громким выдохом сделал резкий выпад в сторону Сабита, воткнув в его шею острый конец инструмента. Из небольшого отверстия тонкой струей ударила кровь, окропляя собой клеенчатую скатерть, электронное табло и сухую на вид выпечку. Сабит приложил руку к шее, сквозь его пальцы сочилась багряная жидкость. Он с недоумением смотрел на мужчину в белой рубашке. Лицо Сабита бледнело, свободной рукой работник забегаловки шарил по столу в поисках полотенца.
Волкова (перебирает бумаги). Нет, товарищ Кухаринский, так не годится. Пошло, грубо. Зачем это все?
Кухаринский. Я хотел показать, что…
Волкова. Совершенно не важно, что вы хотели показать. Кто это печатать будет? Я вам как судья говорю — никто. Так что считайте, что мой ценз вы не прошли.
Кухаринский. Но…
Волкова. Переписывайте.
Раиса Николаевна была взволнована. Еще за неделю до нужной даты она обвела в своем календарике один из дней и с нетерпением дожидалась его. В подготовке к празднику Рае помогла соседка Нина — она сходила в магазин и принесла все необходимое.
Часы пробили два часа дня. В дверь постучались.
«Андрюшенька!»
Смирнов прошел на кухню и увидел на столе обветренный кремовый торт со свечами, которые Раиса Николаевна принялась суетливо зажигать. Насчитав ровно тридцать желтых огоньков, консьержка приложила руки к груди и расплакалась.
«А я знала, знала, что ты сегодня вернешься!»
Андрей будет долго всматриваться в кремовый торт, а Раиса Николаевна начнет медленный рассказ обо всем, что происходило за окном последние годы. Несколько раз она назовет Андрея внуком, а затем поинтересуется, когда же он все-таки заплатит за прошлый июнь.
«Ну, чего же ты не кушаешь?»
За окном заснуют дотошные голубы, у скамейки разговорятся между собой женщины с колясками, школьники с рюкзаками наперевес побредут домой, на детской площадке подростки закурят сигареты, через цветочные клумбы пробежит бездомный кот, подует холодный ветер.
«Я совсем не голоден. Я уже плотно поел», — подумает Андрей и отрежет себе кусочек торта.