— Проклятье! — процедил Бэстифар сквозь зубы. Похоже, процедил слишком громко: веки Мальстена задрожали и приоткрылись. Он чуть глубже вздохнул, мутный взгляд нашел своего единственного посетителя.
Бэстифар сжал губы в тонкую линию и отчего-то вытянулся во весь рост, словно в позвоночник воткнули кол. Ему хотелось отвести взгляд и отшатнуться от Мальстена в надежде, что он вновь уснет, не запомнив его визита, но прежде, чем он успел сделать хоть что-то, с губ данталли слетел какой-то невнятный выдох.
Бэстифар сочувственно поморщился. Он знал, что каждая мышца Мальстена все еще отходит от действия яда и болит, не говоря уже о ране. Но это не та боль, на которую Мальстен Ормонт стал бы жаловаться.
— Я… — начал Бэстифар и понял, что совершенно не знает, что говорить дальше. — Я… Селим сказал, тебе нужен отдых. Вот… я зашел убедиться, что он у тебя есть…
Бэстифар прерывисто вздохнул. Ему показалось, что эта полубессвязная речь вытянула из него все силы, и от усталости ноги готовы были подогнуться.
Мальстен прикрыл глаза и, казалось, снова впал в беспамятство. Его бледное лицо, выглядящее еще бледнее на фоне белой хлопковой свободной рубахи, в которую его переодел Селим после извлечения стрелы и перевязки, словно вытянулось, скулы заострились. По телу пробежала новая судорога — остаточное действие яда пустынного цветка. Селим предупреждал, что так может быть, но Бэстифар все равно вздрогнул и отшатнулся.
Да хватит дергаться, бесы тебя забери! Ведешь себя, как Дезмонд! — мысленно отругал он себя.
— Мальстен, ты был отравлен стрелой кхалагари. Тебе дали противоядие, и сейчас ты понемногу восстанавливаешься. Судороги еще могут случаться, но будут все реже. Ты потерял много крови, так что какое-то время проведешь здесь под присмотром лекаря. — Бэстифар замолчал, потому что не представлял себе, что будет потом.
Мальстен вновь приоткрыл глаза, попытавшись чуть приподнять голову на подушке.
— Аэлин… — сумел выдохнуть он.
Бэстифар нахмурился.
— Мальстен, ты меня слышал? — осторожно спросил он.
— Где она? — едва слышно произнес данталли. Взгляд его стал яснее и в нем затлела злость. Мальстен предпринял еще одну попытку подняться с кровати, и Бэстифар надавил ему на плечо, чтобы он этого не сделал. Сейчас физически он почти не мог сопротивляться. Впрочем, оставалась опасность, что он применит нити.
— Мальстен! Бесы, да прекрати же! — воскликнул Бэстифар, наконец, усмирив раненого. — Аэлин жива и даже невредима! Угомонись, во имя богов! Ты сделаешь себе хуже.
Мальстен лежал, прикрыв глаза и тяжело дышал. Он не произнес ни слова жалобы, но Бэстифар знал, что боль в ране усилилась.
— Не смей ее трогать… — выдохнул Мальстен, не открывая глаз. — Она ни при чем… она сделала, что ты хотел… Оставь ее…
Бэстифар вздохнул.
— Мальстен, давай поговорим об этом, когда ты будешь в форме, — мягко предложил он. — Пока с леди Аэлин хорошо обращаются. Никто не причинит ей вреда.
Дыхание раненого стало тяжелее и реже, он будто собирался с силами.
— Не трогай ее. — Голос его был слаб, но Бэстифар поразился тому, сколько бескомпромиссной требовательности в нем прозвучало.
Мальстен перевернулся на бок и уперся рукой в кровать, вновь пытаясь встать. У него выходило не без труда, но все же выходило. Швы на ране натянулись и могли вот-вот разойтись.
— Проклятье, Мальстен, хватит! — Рука Бэстифара засияла красным светом, и боль прежней расплаты, переданная аркалом, заставила данталли со стоном рухнуть обратно. Бэстифар сжал руку в кулак, не отпустив красного свечения, хотя обратил внимание, что рука его дрожит. — Бесы, Мальстен, ты ведь сам меня вынуждаешь! Прекрати!
Данталли больше не позволил себе проронить ни звука, лишь закрыл глаза и пережидал влияние аркала.
Он всегда таким был. Всегда так делал, — с досадой подумал Бэстифар.
— Я даю тебе слово царя, что с Аэлин Дэвери ничего не случится, — приподняв подбородок, сказал он. — Если ты немедленно прекратишь эти глупости, — для острастки добавил он. — В противном случае леди Аэлин пострадает, и винить ты в этом сможешь только себя. Тебе понятно?
Мальстен молчал. Бэстифар еще несколько мгновений ждал от него хоть какого-то комментария, но его не последовало. По телу данталли вновь прошла болезненная судорога. Он плотнее стиснул челюсти и резко выдохнул.
— Поправляйся, — холодно бросил Бэстифар и вопреки собственному желанию усилил свое воздействие.
Мальстен напрягся, как струна и сдавленно застонал, после чего вновь впал в беспамятство.
Бэстифар вышел из его покоев, чувствуя, как от злости по его собственному телу разливается нервная дрожь, унять которую он не мог.
***
Грат, Малагория
Второй день Паззона, год 1489
Ночью, когда первый день Паззона сменялся вторым, Ийсара тенью пробежала по раскинувшемуся недалеко от темного шатра городку цирковых и нашла палатку Риа. До побега Мальстена три года тому назад Ийсара недолюбливала Риа, считала ее заносчивой, замкнутой и — в этом она не хотела себе признаваться — слишком уж талантливой. Однако в день, когда стало известно, что художник покинул труппу, именно Риа пришла в палатку к Ийсаре и спокойно сказала:
— Для тебя это, наверное, стало шокирующим известием. И мне кажется, никто не понимает, как сильно тебе сейчас нужен друг.
Ийсара не ожидала от Риа ничего подобного. Когда Мальстен сбежал, ей показалось, что никому нет до нее дела, и даже если она прямо сейчас погибнет, никто не прольет по ней ни слезинки.
Риа помогла Ийсаре почувствовать, что это не так. Пришла на помощь, когда все отвернулись. Она оказалась тихой и спокойной, но вовсе не кичливой и не заносчивой. Ее любовь к уединению, спокойное отношение к собственному таланту и удивительная деликатность речи даже чем-то роднила ее с Мальстеном, и поначалу, когда Ийсара заметила это сходство, оно показалось ей болезненным.
После боль притупилась, и помощь Риа в этом была неоценима. Она помогла ей справиться с потерей и даже пересказала дворцовые слухи: о том, что пленный охотник Грэг Дэвери вынудил Мальстена сбежать, а принц Мала собирается во что бы то ни стало вернуть его.
Должно быть, охотник наплел Мальстену всякой чепухи, а тот поверил! Он ведь… так верит в людскую честность — иногда кажется, что обмануть его ничего не стоит! — мысленно успокаивала себя Ийсара, ожидая возвращения кукольника.
То, как поспешно он покинул Обитель Солнца, то, что сбежал, не попрощавшись — все это наводило на мысли о какой-то чудовищной ошибке, и Ийсара знала: настанет день, когда она вновь увидит Мальстена, и все пойдет своим чередом.
Ей пришлось ждать почти три года.
И вот, в первый день последнего осеннего месяца это случилось — он вернулся. Поначалу Ийсара не поверила, что суматоха на Рыночной площади обусловлена его появлением, но вскоре убедилась, что так и было. Увидеть Мальстена ей, разумеется, никто не позволил. Стражники говорили, Бэстифар рвал и метал, когда сегодня явился в лекарскую комнату в компании нескольких гратцев, несущих чье-то бездыханное тело. Узнав, что Мальстена тяжело ранили, Ийсара почувствовала, как сжимается ее сердце. Она благодарила великого Мала лишь за то, что Селим Догу сумел спасти Мальстена, но, похоже, за его покоем теперь следил лично царь.
Ийсара не решилась навлекать на себя гнев Бэстифара, однако обсудить с кем-то возвращение Мальстена она была просто обязана. Поэтому сейчас приподняла полог палатки Риа и вошла.
— Прости, что поздно. Не помешала? — спросила она. — У тебя был свет…
Свет нескольких масляных фонарей и впрямь был виден даже сквозь плотную ткань палатки. Риа, сидевшая на небольшой кровати с гребнем для волос, покачала головой.
— Заходи, — едва заметно улыбнувшись, сказала она и постучала рукой по кровати, призывая подругу присесть рядом.
— Ты уже слышала новости? — Ийсара энергично, почти вприпрыжку добралась до небольшой кровати подруги и присела рядом с Риа. — Говорят, Его Величество сегодня все же встретился с Мальстеном…
Она замолчала, ожидая реакции. Риа осталась невозмутимой, легко откинув на спину длинные прямые волосы, черные, как смоль.
— Слышала. На Рыночной площади был переполох, — спокойно подтвердила она. — Слышала, что Мальстен попал во дворец раненым, а командир Парс погиб вместе с группой кхалагари. — Риа говорила об этом так, будто в смерти лучших воинов Грата нет ничего особенного. Однако когда Ийсара вздрогнула от этих слов, темные глаза Риа обратились к ней. — В чем дело?
Ийсара обняла себя за плечи.
— Ох, командир Парс, — покачала головой она. Глаза ее заблестели. — Мне так жаль, что он погиб! Так не должно было быть, но, — она помедлила, — он ведь решил ослушаться царя и напасть на Мальстена…
Полог палатки снова зашуршал, и внутри оказалась акробатка Зарин.
— Простите, я вас подслушала. Случайно проходила тут… мне не спалось… — смуглая крепкая девушка с мелко вьющимися черными волосами неловко перемялась с ноги на ногу и, не дожидаясь приглашения, подошла к гимнасткам, присев прямо на пол рядом с ними. — Так это правда? Вернулся Мальстен? А командир Парс…
— Погиб, — кивнула Риа, тяжело вздохнув. — Говорят, его нашли с перерезанным горлом.
— Великий Мала, какой ужас! — воскликнула Зарин.
Они обменивались слухами еще около четверти часа, когда полог палатки вновь колыхнулся, и внутри показались еще пятеро артистов.
— Этой ночью, похоже, никому не уснуть, — закатив глаза, монотонно произнесла Риа, заставив Ийсару в который раз подивиться тому, как чувственно она выступает на арене при том, что в обычной жизни она будто начисто лишена эмоций.
Воистину, она похожа этим на Мальстена, — улыбнулась Ийсара собственным мыслям.
Артисты цирка присоединились к живому обсуждению переполоха на Рыночной площади. Каждый пересказывал те подробности, которые знал, и общий рассказ приобретал черты какой-то небылицы, но, казалось, это не волновало цирковых. Каждый из них был здесь три года назад и помнил, каково было выступать в представлениях Мальстена. И каждый не преминул высказать свои надежды на его возвращение на прежнюю работу.
— В представлениях Дезмонда мне часто кажется, что он не удержит меня и заставит свалиться с каната, — честно призналась Зарин. — Если бы не случай с Райсом… — она вновь замялась, — я бы, может, вообще ушла из труппы…
Риа пожала плечами.
— Я думаю, Дезмонд не так плох. Просто работает не так ювелирно, как Мальстен. Мы разбалованы.
— Если б он был так же хорош, пленный охотник не сломал бы руку, — заметил мастер иллюзий Данар. — Мне даже повезло, что за мои номера Дезмонд почти не берется.
— Это была случайность, — пожала плечами Риа.
— Зря ты его защищаешь, — фыркнула Ийсара. — Понятно же, что Дезмонд, сколько бы ни старался, в подметки не годится Мальстену!
— Если Мальстен вернется, представления вновь станут мистериями, — мечтательно добавила Зарин. — Мальстеном даже музыканты восхищались!
— Я просто хочу сказать, что Дезмонду, возможно, нужно больше времени, чтобы научиться этому искусству. Бесталанным его назвать нельзя, — пожала плечами Риа.
— У него было достаточно времени! — возразил Данар.
— Вот именно, — подтвердила Ийсара. — Мальстен вообще ничему не учился.
— На Войне Королевств, — не согласилась Риа. — Там у него было достаточно практики.
— Это совсем другое! — возмутилась Ийсара.
— Но ведь и Дезмонд прежде управлял людьми, — поддержал большинство силач Кирим. — Я полагаю, что дело все-таки во врожденном умении…
Они еще долго переговаривались, не замечая тени, замершей снаружи палатки. Дезмонд Нодден, сжимая и разжимая кулаки, стоял, сгорая от злости. Он чувствовал себя преданным цирковыми и ненавидел их за это.
Ничего, — протянул он про себя. — Вот увидите, придет время, и вы узнаете, что ваш Мальстен не так уж хорош, как вы думаете! Бэстифар, похоже, пичкал вас иллюзиями на его счет, а он ничего особенного собой не представляет! Обычный данталли, такой же, как и я.
Дезмонд развернулся на каблуках, не в силах больше слушать этот треп. Каждый раз, когда кто-то восторженно произносил имя Мальстена Ормонта, он ощущал болезненный росчерк плети по оскорбленной гордости. Он верил, что в этом цирке есть место только одному кукловоду, и, Мала ему свидетель, это не Мальстен Ормонт.
***
Мальстен не знал, сколько времени провел в беспамятстве. Он мог бы запросто счесть визит Бэстифара мороком Заретта, однако слишком хорошо помнил воздействие сил аркала. Тело до сих пор ломило, каждая клетка была налита чугунной слабостью.
Мальстен открыл глаза и огляделся. За окном стояла поздняя ночь, разносящая вокруг музыку Грата — города, который никогда не спал.
Шуткой Криппа тайно лелеемая мечта вновь оказаться здесь сбылась, только теперь все обстояло совсем не так, как прежде. При цирке был другой данталли, Бэстифар устроил на площади вооруженную засаду, а в плену у него теперь был не только Грэг, но и Аэлин.
Коря себя за слабость, Мальстен вновь попытался приподняться на локтях. Ему удалось, хотя он ощутил опасное натяжение в швах на ране. Он осторожно придержал ее, надеясь, что это поможет нитям не разойтись.
Дверь в его покои внезапно чуть отворилась, и внутрь кто-то вошел. Фигура носила красное, но Мальстену без труда удалось сосредоточиться на ней. Какую угодно женщину он ожидал увидеть в своих покоях глубокой ночью, но не эту.
— Кара, — тихо произнес он вместо приветствия.
— Вижу, ты очнулся. — Она тоже говорила негромко. — Хорошо.
Мальстен ничего не ответил. Он молча наблюдал, как она осторожной, медленной кошачьей походкой приближается к нему и останавливается достаточно близко от его постели. Мальстен был готов ко всему. Одежда Кары — длинные шаровары, подчеркивающие крутые бедра и открывающие плоский упругий живот, и расшитый золотом красный лиф — не предполагала наличия оружия, коего можно было не заметить. Однако Мальстен предположил, что эта женщина может явиться к нему лишь с одной целью.
— Пришла убить меня? — спокойно спросил он.
Если это и была ее цель, Кара ничем себя не выдала. Она молча взирала на него с высоты своего роста и будто пыталась прочитать на его бледном лице ответ на какой-то невысказанный вопрос.
— Убить тебя? — хмыкнула Кара. — У тебя весьма короткая память, Мальстен. Разве ты не помнишь, что недавно я спасла тебя?
Он нахмурился. Все, что было после их с Бэстифаром встречи на Рыночной площади, прошло, как в тумане. Мальстен помнил, как тяжело было дышать, помнил, как кто-то нес его куда-то, помнил стол и боль расплаты, которая обрушилась на него, когда Бэстифар отпустил ее. Он помнил неразборчивые голоса, доносившиеся до него, и помнил какой-то пузырек, который ему сказали выпить.
— Противоядие? — спросил он.
— Говорю же, — кивнула она. — Я тебя спасла.
Мальстен недоверчиво изогнул бровь, стараясь не выдать, как у него пересохло в горле. Он не был уверен, что, встав с кровати, не рухнет на пол от бессилия, а демонстрировать Каре свою слабость ради попытки раздобыть воду ему совершенно не хотелось. Будь здесь кто угодно другой, он, возможно, попросил бы воды, но у этой женщины — нет.
— Ты знала, что это за яд, — сказал он. — И противоядие к нему тоже было у тебя, хотя остальные, похоже, ничего об этом не знали. — Мальстен пронзительно посмотрел на Кару и, встретив холодный взгляд с вызовом, понял, что не ошибся. Он кивнул. — Стало быть, сам яд — тоже твоих рук дело.
Кара хмыкнула.
— Не делай из меня злодейку, Мальстен, — удивительно мягко произнесла она. Угрожающий хладнокровный взгляд мало сочетался с этим елейным голосом. — Я постаралась сделать так, чтобы Отар Парс не заподозрил меня в нежелании содействовать ему. Что бы ты себе ни думал, убить тебя здесь желал только он. Не я. И не Бэстифар.
Мальстен недоверчиво посмотрел на нее, но комментировать ничего не стал.
— Что ж, тогда ты ждешь, — он помедлил, — благодарности?
— Можно сказать и так. — Кара приблизилась и чуть склонилась над его кроватью. — Мы оба знаем, что это не первый раз, когда мне приходится содействовать тебе. — Глаза ее вспыхнули обидой и злобой. — И в благодарность за содействие мне нужно от тебя только одно: правда.
Мальстен непонимающе покачал головой, не дав себе облизать пересохшие губы. Во взгляде Кары, буравящем в нем дыру, сквозило что-то еще. Нечто невообразимо знакомое.
— Какой правды ты ждешь? — спросил Мальстен.
Кара поморщилась, глядя на него.
— Тогда, три года назад, — начала она, — ты пригрозил мне нитями, если я расскажу Бэстифару о твоих планах. Мы оба знаем, что твой контроль невозможно почувствовать, если ты этого не хочешь. — Слова давались ей непросто, и она медлила, подбирая их. — Тогда я ничего не сказала Бэстифару, но так и не узнала, по собственной воле смолчала, или ты заставил меня. — Она вздернула подбородок и отстранилась от кровати. — Я хочу знать.
Она старалась сохранить лицо непроницаемым, но Мальстен заметил сквозящую в ее взгляде боль и ощутил укол вины. Все эти годы она винила себя в том, что предала доверие Бэстифара, и даже не знала, сама ли пошла на этот шаг, чтобы спасти свою жизнь, или действовала под контролем данталли.
Мальстен глубоко вздохнул. Это чувство и впрямь было ему знакомо.
Тогда, три года назад, он был уверен, что Кара в достаточной мере испугается и не захочет рисковать. Ему не пришлось применять к ней нити, чтобы отвратить от желания выдать Бэстифару план побега. Однако теперь он видел, какую боль причинил ей необходимостью жить с этим предательством.
— Я заставил тебя, — сказал он. — И за это я перед тобой виноват.
— С этим не поспоришь, — прищурилась Кара.
— Ты должна знать, — кивнул Мальстен, — я не желал зла ни тебе, ни Бэсу. Не жду, что ты простишь мне такой метод воздействия, поэтому о прощении просить не стану. Просто знай: перед Бэстифаром ты не виновата ни в чем.
— Надеюсь, ты жестоко расплатился за этот контроль, — произнесла она в сердцах, однако голос ее перестал походить на злобное шипение.
Мальстен предпочел промолчать. Она и так знала, что ни одному данталли еще не удавалось убежать от расплаты.
Несколько мгновений Кара стояла, оценивающе глядя на него.
Дезмонд на его месте, должно быть, уже вовсю давил на жалость и просил подать ему воды, а этот молчит. — Она хмыкнула про себя. — Пожалуй, Бэстифар прав: не все данталли ведут себя одинаково.
— Тебе, должно быть, хочется пить, — сказала она, и, как ни пыталась скрыть легкое злорадство в голосе, у нее не вышло.
— А тебе, должно быть, жаль, что яд не подействовал раньше, чем ты принесла противоядие, — усмехнулся Мальстен, легко пожав плечами. — Не каждый получает то, чего хочет.
Первым желанием Кары было вспыхнуть от раздражения, однако она тут же смерила свой гнев.
Он не мог не услышать мой издевательский тон. Что ж, пожалуй, я это заслужила, — подумала она и вздохнула.
— Ты идиот, Мальстен, — улыбнулась она. — Я не хотела, чтобы яд подействовал. Поэтому и постаралась сделать его менее концентрированным.
— Не знал, что ты разбираешься в ядах. Хотя… ты полна сюрпризов. Стоит ли удивляться?
Кара прищурилась, но комментировать это не стала. Она двинулась в другой угол комнаты. Селим Догу оставил в покоях Мальстена воду, но не у кровати, а на столе, до которого нужно было дойти. Кара неспешно преодолела расстояние, на которое у ослабленного данталли ушло бы несколько минут, налила из кувшина воды в небольшую чашку и осторожно поднесла ее Мальстену.
— Пей. Мы оба знаем, что тебе это нужно. — Мальстен медлил, и Кара закатила глаза. — Не бойся, вода не отравлена. Шанс убить тебя у меня уже был.
Мальстен неуверенно принял чашу из ее рук. Он не стал говорить, что слова его не убедили: если он хотел найти в Малагории убежище для себя и Аэлин, пока не угомонится Красный Культ, войну с Карой необходимо было прекратить. Приглядываясь к ней, он сделал вывод, что она хочет того же.
Он жадно осушил чашу, с трудом поборов желание попросить еще.
— А теперь попытайся отдохнуть. Пустынный цветок тебя здорово вымотал, — произнесла Кара, улыбнувшись. На этот раз ее улыбка не показалась такой едкой. Мальстен с благодарностью кивнул.
Не говоря больше ни слова, Кара забрала у него чашу, вернула ее на стол и вышла из комнаты.
***
Бэстифар расхаживал по коридору возле покоев Кары.
И куда она запропастилась, когда нужна? — раздраженно думал он.
У него неоднократно вспыхивало желание разослать по дворцу слуг и приказать привести Кару к нему в покои, но он каждый раз отметал это намерение. С момента возвращения из Аллозии в их отношения закралась заметная прохлада, которую не получалось преодолеть. И Бэстифар со своей стороны готов был вернуть все на круги своя, стоило Каре лишь прекратить скрывать от него свое прошлое изгнанницы. Однако она не делала этого, хотя — он был уверен — прекрасно знала, что именно это является ключом к перемирию. Это раздражало и задевало гордость царя.
Однако минувшим днем Кара сделала то, чего не смог бы Селим Догу — она спасла Мальстена от яда, о котором до этого предупреждала Бэстифара. Как ей удалось вынудить Отара рассказать, что это будет за яд, и раздобыть лекарство, Бэстифар не знал, но понял, что явно недооценивал скрытность и опасность этой женщины. Вместе с тем он не мог не благодарить ее: он ведь знал, что захоти она проучить самоуверенного аркала, ей достаточно было просто остаться безучастным зрителем. Она этого не сделала.
Нервно расхаживая по коридору дворца, Бэстифар не мог решить, куда податься. Отправляться к Мальстену после того, как он себя повел, ему не хотелось. Снова разговаривать с Аэлин Дэвери хотелось и того меньше. Однако его раздирали противоречия и необходимость сделать хоть что-то, чтобы сдвинуть повисшее напряжение с мертвой точки. Он уже почти жалел, что затеял всю эту авантюру по возвращению Мальстена в Малагорию.
В коридоре зазвучали едва слышные шаги. Бэстифар замер и весь обратился в слух.
Кара появилась из-за поворота и замерла при виде царя.
— Бэстифар? — Она изумленно приподняла бровь. — Ты меня ждешь?
— Не привык видеть тебя где-то, кроме твоих покоев, — несдержанно ответил он, тут же внутренне отругав себя за резкость.
Кара осклабилась.
— Говоришь так, словно теперь я тут узница. Хочешь меня запереть?
Бесы, одна: «Ты его убил?», второй: «Что ты с ней сделал?», третья: «Хочешь меня запереть?»… вся Арреда, что, разом посходила с ума? — воскликнул про себя аркал. Ему стоило огромных трудов удержаться от порции обличительных выкриков. Вздохнув и приведя мысли в порядок, он сказал:
— Нет. Запирать тебя я не планировал. И узницей я тебя не считаю.
— Приятно слышать, — спокойно произнесла Кара. — Тогда… чем могу быть полезна, мой царь?
Издевательство, — фыркнул про себя Бэстифар.
— Царь желает любовных утех и мучается выбором из тысяч малагорских женщин, — ядовито бросил он в ответ. Кара с вызовом вздернула подбородок, и прежде, чем она успела послать его к бесам, аркал добавил: — Поэтому и мнется у покоев одной конкретной.
Выражение ее лица чуть смягчилось, в уголках губ проступила улыбка — едва заметная.
— Желания царя — закон для любой малагорской женщины, — ответила она. — Так ты зайдешь?
Она, не дожидаясь, прошла мимо него по направлению к двери, однако он поймал ее за руку.
— Нет! — воскликну он, выдав свою нервозность. Она обернулась через плечо, вопросительно изогнув бровь.
Проклятье, как же с ними сложно! — простонал про себя Бэстифар.
— Постой, — устало попросил он, отерев свободной рукой лоб. — Я хочу, чтобы ты сходила в подземелье.
— Зачем?
— Поговорить с Аэлин Дэвери, — поморщился Бэстифар. — Понять, — он помедлил, подбирая слова, — что она такое. Насколько опасна. Можно ли ее, например… выпустить. Не натворит ли она глупостей.
Кара повернулась, став к нему лицом и внимательно вгляделась ему в глаза. Видят боги, таким беспомощным она его не помнила с момента знакомства.
— Бэстифар, что случилось? — серьезно спросила она, отбросив напускную едкость.
— Просто сделай, что прошу, — нервно попросил он.
— Отчего сам не сходишь? У тебя куда больше возможностей выпытать из человека его истинные намерения.
Бэстифар уставился на нее, и в его взгляде читались злость и отчаяние.
— Я не хочу действовать таким способом. А читать людей без помощи пытки у тебя получается куда лучше. Взять хотя бы Отара Парса. — Он выждал пару мгновений, давая ей возможность рассказать, как она узнала про яд, но Кара промолчала. Бэстифар тяжело вздохнул. — Кара, ты можешь поговорить с ней и понять, что у нее на уме?
Некоторое время Кара молчала, затем медленно кивнула.
— Могу, Бэстифар.
— Тогда, пожалуйста, сделай это прямо сейчас.
Он отвернулся и зашагал прочь: у него не было сил продолжать этот разговор.
Кара ошеломленно уставилась ему вслед, понимая, что никак не может теперь ослушаться, пусть это и не было приказом.
Подобравшись и отринув собственную усталость, она неспешно пошла в нижнюю часть дворца, двигаясь по витиеватым коридорам. На полпути Кара остановилась. Она подумала, что разговор, о котором просил ее Бэстифар, пойдет лучше, если она принесет пленнице еды. Ее ведь не кормили с момента, как она попалась на уловку Дезмонда. Наверняка поесть она не откажется.
Зайдя к дворцовым поварам, Кара дождалась, пока те завернут ей в ткань несколько испеченных коричных булочек. Вдохнув сладковато-пряный аромат, Кара с тоской вспомнила, как такие булочки пекли в ее родном Оруфе. В Грате таких было не сыскать! Однако выбирать не приходилось.
Дорога до подземелья показалась Каре мучительно долгой. Про себя женщина непрестанно продумывала, как и о чем будет говорить с пленницей, чтобы выяснить то, о чем просил Бэстифар. Задача была не из простых.
Оказавшись в освещенном факелами красно-кирпичном коридоре, она небрежно махнула стражникам.
— Я хочу поговорить с пленницей царя наедине, — властно произнесла она. — Ее отец будет мешать. Уведите его временно в другую камеру. — Стражники в ответ подобрались и приготовились выводить Грэга. Кара прищурилась, глядя на пленного охотника. — Только без глупостей, Грэг, — прошипела она. — Натворишь дел, и отвечать за это придется твоей дочери.
Казалось, угрозы были без надобности: явно успевший выслушать историю дочери пленник выглядел ошеломленным и, похоже, не собирался предпринимать никаких необдуманных действий.
— Не беспокойся за меня, папа, — ободряюще произнесла женщина из соседней клетки. — Все будет хорошо.
Грэг Дэвери лишь перевел страдальческий взгляд на разделявшую их стену и смиренно опустил голову, когда стражники вывели его.
Кара предусмотрительно отступила с их пути, концентрируя на охотнике все свое внимание. Он уже много лет был в плену, но она не переставала опасаться его возможных выходок. Лишь когда Грэг и его конвоиры пропали из виду, Кара вздохнула, плотнее сжала сверток со сдобой и посмотрела на Аэлин Дэвери.
Первым, что она почувствовала, была опасливая неприязнь. Уж не потому ли Бэстифар хотел выпустить леди Дэвери, что она была весьма хороша собой?
Светловолосая узница все это время буравила Кару пристальным взглядом. Тело ее было напряжено, как будто она ожидала нападения, однако лицо при этом выглядело миролюбиво, а голос, которым она обратилась к отцу, мог запросто вызвать симпатию.
Опасная женщина, — прищурилась Кара. — Будь моя воля, я бы не стала ее выпускать. От нее можно ждать чего угодно, как от пустынной кобры.
— Ты, надо думать, Кара, — обратилась Аэлин. В уголке ее губ мелькнула улыбка. В голосе теперь звучал вызов, похожий на тот, что обычно выказывал ее отец. Кара усмехнулась и приблизилась к ее клетке, демонстрируя ароматно пахнущий сверток с выпечкой.
— А ты, надо думать, уже успела оголодать, — хмыкнула она.
— Какая забота, — елейно произнесла Аэлин, картинно склонив голову в подобии легкого поклона. — Обитель Солнца может похвастаться даже тюремным гостеприимством? — Она говорила ядовито и резко, однако скрыть голодный блеск в глазах не могла.
Кара понимающе улыбнулась.
— Я прекрасно понимаю, что ты делаешь, — прикрыв глаза, сказала она. — Если я предложу тебе поесть, ты, вероятно, откажешься? Пока твоей силы воли на это хватает. Но позже ты пожалеешь о своем решении. В условиях голода про гордость забываешь быстро.
Аэлин склонила голову, взгляд ее из ядовито-вызывающего превратился в изучающий.
Как Кара и ожидала, эти слова из уст любовницы царя привлекли должное внимание.
— Говоришь, — пленница помедлила, — как знающий человек.
— И как знающий человек, спешу предостеречь тебя от глупостей, — улыбнулась Кара, протягивая сверток с выпечкой к прутьям клетки. Сама она старалась держаться от них подальше, чтобы не дать пленнице возможности навредить ей. Кара не знала, каким образом Аэлин может это сделать, но предпочитала быть с нею осторожной.
Пленница приняла сверток и отошла от прутьев.
— Воду, я так понимаю, придется заслужить? Интересно, как, — хмыкнула она.
Кара покачала головой.