Лев Николаевич ТОЛСТОЙ (1828-1910)
Толстой стал писателем всей второй половины XIX века и начала XX. Он новаторски разработал военную тему в своих ранних «Севастопольских» и «кавказских» рассказах; трилогия «Детство», «Отрочество», «Юность» явилась первым опытом центральной для его творчества темы становления человеческой личности, три великих романа, написанных в 60-е («Война и мир»), 70-е («Анна Каренина») и 90-е («Воскресение») годы, необычайно полно выразили современность второй половины XIX века. Смысл человеческого существования, путь духовных исканий — центральная проблема Толстого вплоть до его поздних сочинений. Идея нравственного совершенствования, кардинальная для Толстого, предопределила создание особого «толстовского» героя, находящегося в постоянном движении, и новые способы видения человеческой психики — «диалектику души», основанную на текучести душевной жизни, смене противоположных состояний и свойств.
Роман-эпопея «Война и мир» (1863-1869)
Для Толстого «Война и мир» - произведение этапное и центровое. «Жизненные и творческие истоки «Войны и мира» нельзя ограничить только относительно узким отрезком времени 1860-х гг., когда Толстой писал роман. Весь его литературный и жизненный опыт подготавливал «Войну и мир». В героях романа Толстой воплотил характер ближайших родственников. «Семейные сцены» романа подготовила трилогия «Детство. Отрочество. Юность», военные – «Севастопольские рассказы».
Один из вопросов, встающих при рассмотрении «Войны и мира», касается причин обращения Толстого, художника, необычайно остро чувствующего современность, к ушедшей исторической эпохе начала XIX века.
Здесь нет противоречия. Решительный исторический перелом в эпоху 60-х годов поставил вопрос о закономерностях развития истории. К началу 1860-х относится замысел романа «Декабристы», герой которого Петр Лабазов (прообраз Пьера Безухова) — декабрист, возвращающийся с семьей в 56 году после поселения в столицу и, как говорит Толстой, «примеряющий свой строгий и несколько идеальный взгляд к новой России». Столкновение эпох, прошлой и сегодняшней, осмысление современности с точки зрения эпохи декабризма и должно было стать движущим сюжет началом. Замысел привел Толстого к эпохе 1812 г. (ср. со словами декабриста А. Бестужева: «Мы дети двенадцатого года»), но оказалось, что содержание народной войны, обнажившей мощь и жизнеспособность русской нации, гораздо шире идеи декабризма. Задача выявления внутренних источников победы заставляет Толстого обратиться к еще более ранней эпохе 1805—1807 гг. — времени «неудач и поражений», в которых сущность характера народа должна была «выразиться еще ярче».
Из истории создания романа вытекает та его особенность, что финал его открыт. Эпилог «Войны и мира» является своего рода прологом другого произведения, не столько подводит итоги событиям и судьбам, сколько намечает их перспективу, то есть парадоксально совмещает в себе функции пролога и эпилога.
В «Войне и мире» нетрудно увидеть разные жанровые элементы — семейной хроники, социально-психологического и исторического романа. Сам Толстой называл «Войну и мир» «книгой о прошедшем», считая, что ее нельзя подвести ни под одну жанровую категорию: «Это не роман, еще менее поэма, еще менее историческая хроника». Необычная форма романа оказалась типичной для литературных исканий того времени. Сам Толстой замечал: «Начиная от «Мертвых душ» Гоголя и до «Мертвого дома» Достоевского, в новом периоде русской литературы нет ни одного художественного прозаического произведения, которое бы вполне укладывалось в форму романа, поэмы или повести» («Евгений Онегин – не роман, а роман в стихах; «Герой нашего времени» - роман в новеллах, «Мертвым душам» Гоголь дал подзаголовок «поэма»). Жанровые новации Толстого органично включаются в традицию, а не противоречат ей. «Война и мир» есть то, что хотел и мог выразить автор в той форме, в которой оно выразилось». Но эта форма оказалась такой вместительной для философского и психологического анализа взаимодействий людей в мире и войне — т.е. в историческом времени (в особом, толстовском понимании истории, в которую необходимо входит частная жизнь людей), что за «Войной и миром» закрепилось определение «роман-эпопея». Романное начало связано с изображением семейной жизни и частных судеб героев, их духовных исканий. Главные признаки эпопеи: большой объем произведения, создающий картину нации в исторически переломный для нее момент (1812 год), а также его проблемно-тематическая энциклопедичность, всеохватность.
Моделью-аналогом жанра называют водяной шар-глобус, который видит во сне Пьер Безухов: «Глобус это был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею». Образ водяного шара – это образ динамичного единства, образ «сопряжения» (слово-открытие Пьера) единичного и универсально-всеобщего, постоянного движения (изменчивости, борения) и гармонии округлости (круг, шар-глобус, мир). Те же образы повторяются в сне Пети Ростова, когда он, засыпая, слышит «стройный хор музыки». «Один в зрительном, другой в музыкальном образе; один четко, другой отдаленно восприняли важнейшее для Толстого представление – «живой, колеблющийся шар» - и двойной ритм движущихся капель: слияние – разделение. Фуга – согласие инструментов в Петином сне, шар – согласие капель в ночном видении Пьера. Круг, шар, сфера составляют у Толстого как бы геометрию согласия».
Под прицелом писателя жизнь во всей полноте. Этому служит и огромный пространственный охват (Россия, Австрия, Москва, Петербург, помещичьи поместья, провинция), и временная длительность (15 лет) и огромное количество действующих лиц самых разных социальных слоев. Но не это главное. Эпопея создается прежде всего характером центрального события — войны 1812 года, послужившей толчком к необычайно быстрому пробуждению народного самосознания, объединившей нацию и тем предопределившей и исход Бородинского сражения (кульминационного события эпопеи), и последующую победу.
В «Войне и мире» нет завязок и развязок действия в привычном смысле. Настоящее – единственное художественное время эпопеи.
Война и мир — антитеза, самое глубокое противоречие жизни. Идея противоречия, столкновение противоположностей пронизывает всю структуру романа. Это и противоположность военных и мирных сцен, сменяющих друг друга; противоположность художественного изображения и философских и исторических рассуждений (особенность настолько резкая, что во втором издании романа, Толстой вынес эту философско-пуб- лицистическую часть в отдельную книгу, но впоследствии вернул все в прежнее состояние); противоположность «исторической» (императоры, министры, военные советники, полководцы) и частной жизни людей; противоположность временного развертывания (от 1805 до 1820 года) и краткого момента (светский вечер, бал, театральное представление, день рождения, семейная сценка); противоположно соединение мельчайших наблюдений за человеческой психикой (Толстой называл это «мелочностью») и широких культурно-философских обобщений (по Толстому, «генерализация»); и, наконец, в системе персонажей герои, данные в движении, противоположны героям статическим, неподвижным.
Но в мире Толстого, основной закон которого движение, противоположности тоже не существуют как нечто неподвижное, можно сказать, что они преодолеваются. Так, для Толстого жизнь не представляется разделенной на изолированные стороны — историческую и частную — подчиняющиеся различным законам. История творится в индивидуальном существовании человека. Законы жизни человека и законы истории едины. Главный прием писателя — смысловые «сцепления» (любимое слово Толстого). В сценах частной жизни и в исторических сценах, расположенных в разных частях романа, обнаруживается общий смысл. Так, кардинальная для Толстого мысль об истинных и ложных жизненных ценностях равно открывается Николаю Ростову после огромного карточного проигрыша, князю Андрею, лежащему после ранения на Праценской горе, Пьеру, наблюдающему за солдатами, идущими к Бородину перед сражением. Общность ситуации в том, что во всех трех случаях происходит решительный сдвиг — жизнь нарушает свое обычное течение перед лицом смерти (Николаю невозможность заплатить «долг чести» грозит самоубийством, князь Андрей смертельно ранен и истекает кровью, Пьер думает о том, что эти веселые люди завтра, возможно, погибнут), — и тогда обычные и не вызывающие сомнений ценности, для каждого свои (офицерская честь, слава, удобство и комфорт), обнаруживают свою ложность, и в силу вступает настоящее и всеобщее в жизни — сила молодости и искусства, открывшаяся Николаю в пении Наташи, истина высокого неба, как будто впервые увиденного князем Андреем, спокойная уверенность в необходимости общего дела, которую почувствовал в солдатах Пьер.
Так же и понятия войны и мира проникают друг в друга. Законы войны активно действуют в мирной жизни. Это и война, ведущаяся за мозаиковый портфель старого графа Безухова князем Василием и Анной Михайловной Друбецкой, и военная хитрость интриг князя Василия вокруг Пьера, ставшего выгодным женихом после получения наследства, и дуэль Пьера и Долохова, и многое другое. А мир как согласие, гармония человеческих отношений находит себя в военной жизни — будь то жизнь гусарского полка Николая Ростова или батарея Тушина при Шенграбене. В самом огне Бородинского сражения на курганной батарее Пьер чувствует себя как будто в малом мире семьи. И пространственное значение «мир семьи», т.е. круг людей, совпадает здесь с омонимичным значением состояния: «семейный мир». Понятие «мир» ключевое для книги Толстого, и особенно важно, что значение мира как не-войны вступает в сцепление с понятием мира как единения людей. «Миром господу помолимся», — слышит Наташа Ростова слова великой ектении в первые дни войны и как бы расшифровывает их для себя: «Миром, все вместе, без различия сословий, без вражды, а соединенные братскою любовью». «Отсутствие вражды» и «все вместе» становится здесь синонимическим рядом, оттенками единого значения. Единство — мир — русской нации, рождающийся в горниле войны и есть основное содержание эпопеи Толстого.
«Мысль народная», которую, по словам Толстого, он любил в «Войне и мире», связана с самыми главными проблемами романа. Народ — общая душа нации, и понять это позволяет 1812 год, раскрепостивший творческое сознание народа, который обретает свободу действий и сметает все «общепринятые условности войны». (Это максимальное проявление той общей ситуации, о которой шла речь выше, в случаях с Николаем Ростовым, князем Андреем, Пьером). Нашествие гибнет, потому что поднимается народ — как «новая, неведомая никому сила ». Народный характер войны определяется широтой и силой человеческой самостоятельности: это и партизанское движение, и создание дворянских ополчений, и уничтожение людьми своего имущества, и оставление Москвы. И приход в армию главнокомандующим Кутузова, неугодного государю, но лучше всех понимающего народный характер войны и прислушивающегося прежде всего к состоянию духа русского войска, — выражение этой прежде «неведомой никому силы». Победа (общее благо) оказывается результатом того, что личные интересы множества людей, обычно эгоистически отделенных друг от друга, оказываются однонаправленными — Толстой называет его почти как физическое, т.е. естественное и необходимое явление — «скрытой теплотой патриотизма».
Народ хранит в себе нравственные начала общей жизни. Только в приобщении к ней могут найти разрешение своих мучительных вопросов об осмысленности существования и согласия с самим собой любимые герои Толстого — Пьер Безухов и князь Андрей. Это согласие достижимо только при выходе за пределы обособленной личной жизни, и Толстой показывает его в отдельном человеке — Платоне Каратаеве. Толстой показывает, что жизнь Каратаева, «как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал». По убеждению Толстого, индивидуальное самоутверждение человека для него гибельно. Только в единении с другими, во взаимодействии с «жизнью общей» можно развиваться и совершенствоваться. «Круглый» Платон Каратаев несет в себе толстовскую «геометрию согласия» (см. выше).
Кроме естественного для любого произведения деления героев на главных и второстепенных, различимы еще несколько принципов разделения персонажей. Мы уже говорили о важности для романа понятия «мир». В системе персонажей оно осуществляется как бы на трех уровнях — внутренний мир личности (мир Пьера Безухова, мир князя Андрея, мир Наташи Ростовой и пр.), мир родовой, семейный (мир Болконских, Ростовых, Курагиных) и, наконец, тот общий мир — жизненная целостность, которая творится в войне 1812 года.
«Мысль семейная» в романе тоже чрезвычайно важна. Во-первых, герои несут на себе печать семейной принадлежности. Семья — малый мир, в котором творится история. И потому эпопея закономерно заканчивается не только победой русского мира, но и созданием миров-семей, объединивших Ростовых, Болконских, Безуховых.
Другой важный принцип, проявляющийся в построении системы персонажей, это отнесенность их либо к героям, данным в движении, либо в статике. Движение для Толстого нравственное понятие, он связывает его с важнейшей для себя идеей нравственного совершенствования. Еще в дневнике 1857 года он формулирует для себя: «Истина в движеньи — и только». В 1891 г. он повторяет и разъясняет эту мысль, соединяя ее с центральной философской идеей свободы: «Свободы не может быть в конечном, свобода только в бесконечном. Есть в человеке бесконечное — он свободен, нет — он вещь». На идее движения основан и толстовский психологический метод, точно названный Чернышевским «диалектикой души». Толстой стремится изобразить процесс возникновения мысли или чувства и их изменения. Толстой записывает в дневнике: «Как бы хорошо написать художественное произведение, в котором бы ясно высказать текучесть человека, то, что он один и тот же, то злодей, то ангел, то мудрец, то идиот, то силач, то бессильнейшее существо».
Традиционно важную роль для изображения человека играет портрет. Закон толстовского мира — несовпадение внешнего и внутреннего: некрасивость княжны Марьи скрывает душевное богатство и красоту, и, напротив, античное совершенство Элен прячет бездушие и ничтожность. Но гораздо важнее для Толстого изображение внутреннего мира, потому огромное место занимает у него внутренний монолог. Внешние явления и события Толстой показывает и оценивает глазами героя, действует через его сознание. Показательна в связи с этим манера Толстого обращать внимание на мельчайшие детали. «Душа звучит под бесчисленными, иногда незаметными, неслышными пальцами действительности данного момента», — пишет исследователь Толстого А.П. Скафтымов. Иногда какие-то детали внешней действительности оказываются настолько значительными, что приобретают символический смысл. Таким для князя Андрея оказывается небо Аустерлица, такую же роль играет его встреча со старым дубом.
В движении, т.е. в постоянном изменении и развитии даны главные герои Толстого — Наташа, Пьер, князь Андрей, Николай Ростов, княжна Марья. Им противопоставлен мир неподвижности — Элен и ее брат Анатоль, Соня, Борис Друбецкой, Берг и пр. Движение героев предстает как духовный путь поисков, сомнений, тяжких кризисов, возрождений и новых катастроф. Особенно ярко эта ломаная линия жизненных взлетов и падений видна в судьбе Пьера Безухова и князя Андрея. Они совсем не похожи по типу личности (их различие заметно в первой же сцене романа — на светском приеме у Анны Павловны Шерер), но их объединяет и делает близкими общее свойство — необходимость понимания жизни и своего места в ней. Для Болконского, презирающего свет с его ничтожностью и извращенным нравственным миром («Эта жизнь не по мне», — скажет он в разговоре с Пьером), это выражено в стремлении воздействовать на ход событий личным деянием, подвигом. Для Пьера возможностью благоустройства становится идея самосовершенствования. Но умозрительные идеи («наполеоновская» у Болконского, масонская у Пьера) не способны справиться с жизненным беспорядком. Эти этапы закончатся крушением — разочарованием в масонстве для Пьера, Аустерлицкой катастрофой для князя Андрея. Их путь к истине становится движением к другим людям, и обретается человеческое единение не путем мысли, а путем интуитивного познания и опытом жизни с людьми. В 1812 г. князь Болконский будет не адъютантом главнокомандующего, но пойдет служить «в рядах», где для него станет понятным зависимость исхода событий от того «общего духа», который есть в нем, Кутузове, Тимохине и в последнем солдате. Для Пьера главными уроками жизни станет понимание «простоты и правды», которые он увидит в солдатах при Бородине, а потом - в Каратаеве.
Пьер Безухов – первый толстовский герой, воплотивший во всей полноте то представление о Человеке, которое формировалось у писателя, начиная с его первых литературных опытов. «Сознание, - писал он, - есть не что иное, как чувствование себя в одно и то же время и всем, и отдельной частью Всего. Не чувствуй себя человек всем, он не мог бы понимать, что такое отдельная часть всего, то самое, чем он себя чувствует. Не чувствуй же он себя отдельной частью, он не мог бы понимать, что есть Все. Двойное чувствование это дает человеку знание о существовании Всего и о существовании своего отдельного существа и проявляется в жизни любовью, т.е. желанием блага тому, чем человек себя чувствует: желанием благ Всему и желанием блага своему отдельному существу».
Если пути Пьера и князя Андрея идут как бы параллельно, то взаимодействие Наташи Ростовой и княжны Марьи — это движение навстречу друг другу. В сюжетном развитии это выражено в резкой противопоставленности героинь в первой половине романа и глубочайшей близости их после ранения князя Андрея. Наташа — самая любимая героиня Толстого. Она и есть воплощение жизненной свободы. Но чувство долга, нравственных обязательств в ней недостаточно развито (вспомните важнейший эпизод Наташи и Анатоля Курагина). Зато оно в максимальной степени даровано княжне Марье. Путь княжны к обретению свободы, путь Наташи к обретению долга и оказываются внутренним сюжетом их движения.
В героях неподвижных Толстой фиксирует прежде всего эгоистическую самодостаточность, отделение от общей жизни людей. Характерно, что именно в период «неудач и поражений» Друбецкой и Берг достигают предельно возможных для них границ служебной и личной карьеры. Другая сторона эгоизма, разрушительное вторжение в жизнь людей, проявляется в губительном вмешательстве князя Василия, Долохова, Анатоля, Элен в жизнь Пьера, Наташи, князя Андрея. Если движение — свидетельство правильного и нормального нравственного развития личности, то неподвижность — недостаток этого развития. Но в системе персонажей есть двое героев, неподвижность которых говорит о другом. Это Платон Каратаев и Кутузов. В Каратаеве заданы то совершенство и та «круглота» народного мира, который не нуждается в движении. И Кутузов оказывается символом «народного чувства» во всей «чистоте и силе его». Его антитеза в романе — Наполеон, в котором максимально выражено эгоистическое, разрушительное начало.
Образы Наполеона и Кутузова связаны с двумя важными проблемами романа — толстовской философией истории и изображением войны.
Философия истории Толстого связана с его представлением, что в историческом процессе существует некая целесообразность, скрытая от взглядов людей. Для каждого человека его действия кажутся сознательными и свободными, но сложение итогов разнонаправленных действий людей дает не предусматриваемый и не сознаваемый ими результат (его обычно и называют «волей провидения»). Лишь в немногие эпохи частные и свободные действия людей складываются в однонаправленный вектор, это те эпохи возможного единения, к которым принадлежит и 1812 год. И лишь немногие люди оказываются способными отрешиться от узко личного и проникнуться целями понятной им исторической, общей необходимости. К таким людям и принадлежит Кутузов. Наполеон, напротив, видит в истории лишь источник своих собственных, частных целей и стремлений, оказываясь, таким образом, самым крайним выражением идеи эгоизма.
По убеждению Толстого, история есть «деятельность всей массы людей, принимающих участие в событии». Отсюда вытекает, с одной стороны, признание роли в истории каждой личности, а с другой – отрицание претензий отдельной личности управлять историей». Претензии же личности направлять историю являются, по мнению Толстого, иллюзией: «Так называемая власть над людьми… есть только наибольшая зависимость от них».
Толстой неизменно сатирически изображает веру Наполеона в могущество собственной личности, показывает «театральность» его поведения. «Наполеон, представлявшийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящей корабль), Наполеон во все время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит».
Войну вообще Толстой осознает как «противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие». Так рассматривается кампания 1805 года, в которой «упадок духа войска», «величайшая поспешность и величайший беспорядок» отступления через Энс, поражение при Аустерлице равно закономерны, поскольку не связаны с нравственным началом действий человека. Шенграбенское сражение — единственное событие в истории этой кампании, имеющее нравственное оправдание — спасение маленьким отрядом Багратиона основной части русской армии. Шенграбен — линия, ведущая к Бородину (ср. поведение Багратиона при Шенграбене с поведением Кутузова при Бородине). Бородино и вся война 1812 года по смыслу противоположны обычным войнам. Осознанная народом необходимость войны делает ее созидательной, «отечественной», спасительной для России в целом и для каждого из героев. 1812 год разрушает исторический произвол сильной личности — Наполеона, навязывающего свою волю как закон народам Европы, и частный произвол Курагиных — бесславно гибнут Анатоль и Элен, лишается силы хитроумия князь Василий (? – проверить).
В романе особый символический смысл приобретают пейзажи. В духовном бытии и исканиях князя Андрея символичны небо Аустерлица и весенний дуб. В батальных сценах красота и гармония природы подчеркивают противоестественность войны.