д e ло". Фомко какъ-то пришелъ ко мн e и сказалъ: "тутъ одинъ старый жидъ
есть". "Какой жидъ и почему жидъ?" "Хорош i й жидъ, старый кооператоръ. Его
просв e чивали, теперь онъ совс e мъ кал e ка... Хорош i й будетъ завхозъ". "Ну,
давайте его"...
ПРОСВ E ЧИВАН I Е
Просв e чиван i е -- это одинъ изъ сов e тскихъ терминовъ, обогатившихъ
велик i й, могуч i й и свободный русск i й языкъ. Обозначаетъ онъ вотъ что:
Въ поискахъ валюты для соц i ализац i и, индустр i ализац i и, пятил e тки въ
четыре года или, какъ говорятъ рабоч i е, пятил e тки въ два счета -- сов e тская
власть выдумывала всяк i е трюки -- вплоть до продажи черезъ интуристъ живыхъ
или полуживыхъ челов e чьихъ душъ. Но самымъ простымъ, самымъ привычнымъ
способомъ, наибол e е соотв e тствующимъ инстинктамъ правящаго класса, былъ и
остается все-таки грабежъ: раньше ограбимъ, а потомъ видно будетъ. Стали
грабить. Взялись сначала за зубныхъ техниковъ, у которыхъ предполагались
склады золотыхъ коронокъ, потомъ за зубныхъ врачей, потомъ за недор e занные
остатки НЭПа, а потомъ за т e хъ врачей, у которыхъ предполагалась частная
практика, потомъ за вс e хъ, у кого предполагались деньги, -- ибо при
стремительномъ паден i и сов e тскаго рубля каждый, кто зарабатывалъ деньги
(есть и так i я группы населен i я -- вотъ врод e меня), старались превратить
пустопорожн i е сов e тск i е дензнаки хоть во что-нибудь.
Техника этого грабежа была поставлена такъ: зубной техникъ Шепшелевичъ
получаетъ в e жливенькое приглашен i е въ ГПУ. Является. Ему говорятъ -- в e жливо
и проникновенно: "Мы знаемъ, что у васъ есть золото и валюта. Вы в e дь
сознательный гражданинъ отечества трудящихся (конечно, сознательный, --
соглашается Шепшелевичъ -- какъ тутъ не согласишься?). Понимаете: гигантск i я
ц e ли пятил e тки, строительство безклассоваго общества... Словомъ -- отдавайте
по хорошему".
Кое-кто отдавалъ. Т e хъ, кто не отдавалъ, приглашали во второй разъ --
мен e е в e жливо и подъ конвоемъ. Сажали въ парилку {397} и холодилку и въ
друг i я столь же уютныя приспособлен i я -- пока челов e къ или не отдавалъ, или
не помиралъ. Пытокъ не было никакихъ. Просто были приспособлены спец i альныя
камеры: то съ температурой ниже нуля, то съ температурой Сахары. Давали въ
день полфунта хл e ба, селедку и стаканъ воды. Жилплощадь камеръ была
расчитана такъ, чтобы только половина заключенныхъ могла сид e ть -- остальные
должны были стоять. Но испанскихъ сапогъ не над e вали и на дыбу не
подв e шивали. Обращались, какъ въ свое время формулировали суды инквизиц i и:
по возможности мягко и безъ пролит i я крови...
Въ Москв e видывалъ я людей, которые были приглашены по хорошему и такъ,
по хорошему, отдали все, что у нихъ было: крестильные крестики, царск i е
полтинники, обручальныя кольца... Видалъ людей, которые, будучи однажды
приглашены, б e гали по знакомымъ, занимали по сотн e, по дв e рублей, покупали
кольца (въ томъ числ e и въ государственныхъ магазинахъ) и сдавали ГПУ.
Людей, которые были приглашены во второй разъ, я въ Москв e не встр e чалъ ни
разу: ихъ, видимо, не оставляютъ. Своей главной тяжестью это просв e чиван i е
ударило по еврейскому населен i ю городовъ. ГПУ не безъ н e котораго основан i я
предполагало, что, если ужъ еврей зарабатывалъ деньги, то онъ ихъ не
пропивалъ и въ дензнакахъ не держалъ -- сл e довательно, ежели его хорошенько
подержать въ парилк e, то как i я-то ц e нности изъ него можно будетъ выжать.
Люди осв e домленные передавали мн e, что въ 1931-1933 годахъ въ Москв e ГПУ
выжимало такимъ образомъ отъ тридцати до ста тысячъ долларовъ въ м e сяцъ...
Въ связи съ этимъ можно бы провести н e которыя параллели съ финансовымъ
хозяйствомъ среднев e ковыхъ бароновъ и можно бы было поговорить о
привиллегированномъ положен i и еврейства въ Росс i и, но не стоитъ...
Фомко притащилъ въ мой кабинет e старика еврея. У меня былъ свой
кабинетъ. Начальникъ лагпункта поставилъ тамъ трехног i й столъ и на дверяхъ
приклеилъ собственноручно изготовленную надпись: "кабинетъ начальника
спартак i ады". И, подумавши, приписалъ снизу карандашемъ: "безъ доклада не
входить". Я началъ обрастать подхалимажемъ...
Поздоровались. Мой будущ i й завхозъ, съ трудомъ сгибая ноги, прис e лъ на
табуретку.
-- Простите, пожалуйста, вы никогда въ Минск e не жили?
-- Ну, такъ я же васъ помню... И вашего отца. И вы тамъ съ братьями еще
на Кошарской площади въ футболъ играли. Ну, меня вы, в e роятно, не помните,
моя фамил i я Данцигеръ16.
16 Вымышлена.
Словомъ, разговорились. Отецъ моего завхоза им e лъ въ Минск e кожевенный
заводъ съ 15-ю рабочими. Нац i онализировали. Самъ Данцигеръ удралъ куда-то на
Уралъ, работалъ въ какомъ-то кооператив e. Вынюхали "торговое происхожден i е"
и выперли. Голодалъ. Пристроился къ какому-то кустарю выд e лывать кожи.
Черезъ полгода и его кустаря посадили за "спекуляц i ю" -- скупку {398} кожъ
дохлаго скота. Удралъ въ Новоросс i йскъ и пристроился тамъ грузчикомъ --
кр e пк i й былъ мужикъ... На профсоюзной чистк e (чистили и грузчиковъ) какой-то
комсомольск i й компатр i отъ выскочилъ: "такъ я же его знаю, такъ это же
Данцигеръ, у его же отца громадный заводъ былъ". Выперли и посадили за
"сокрыт i е классоваго происхожден i я". Отсид e лъ... Когда сталъ укореняться
НЭП, вкуп e съ еще какими-то лишенными вс e хъ правъ челов e ческихъ устроили
кооперативную артель "самый свободный трудъ" (такъ и называлась!). На самыхъ
свободныхъ услов i яхъ проработали годъ: посадили вс e хъ за дачу взятки.
-- Хот e лъ бы я посмотр e ть, какъ это можно не дать взятки! У насъ
договоръ съ военв e домъ, мы ему сдаемъ поясные ремни. А сырье мы получаемъ
отъ какой-то тамъ заготкожи. Если я не дамъ взятки заготкож e, такъ я не буду
им e ть сырья, такъ я не сдамъ ремней, такъ меня посадятъ за срывъ договора.
Если я куплю сырье на подпольномъ рынк e, такъ меня посадятъ за спекуляц i ю.
Если я дамъ взятку заготкож e, такъ меня или рано, или поздно посадятъ за
взятку: словомъ, вы бьетесь, какъ рыба головой объ ледъ... Ну, опять
посадили. Такъ я уже, знаете, и не отпирался: ну да, и заводъ былъ, и въ
Курган e сид e лъ, и въ Новоросс i йск e сид e лъ, и заготкож e давалъ. "Такъ вы мн e
скажите, товарищъ сл e дователь, такъ что бы вы на моемъ м e ст e сд e лали?" "На
вашемъ м e ст e я бы давно издохъ". "Ну, и я издохну -- разв e же такъ можно
жить?"
Принимая во вниман i е чистосердечное раскаян i е, посадили на два года.
Отсид e лъ. Вынырнулъ въ Питер e: какой-то кузенъ оказался начальникомъ
кронштадской милиц i и ("вотъ эти крали, такъ, вы знаете, просто ужасъ!")
Кузенъ какъ-то устроилъ ему право проживан i я въ Питер e. Данцигеръ открылъ
галстучное производство: собиралъ всяк i е обрывки, мастерилъ галстуки и
продавалъ ихъ на базар e -- работалъ въ единоличномъ порядк e и никакихъ д e лъ
съ государственными учрежден i ями не им e лъ... "Я ужъ обжигался, обжигался,
хватитъ -- ни къ какимъ заготкожамъ и на порогъ не подойду"... Выписалъ
семью. Оказывается, была и семья, оставалась на Урал e: дочь померла съ
голоду, сынъ исчезъ въ безпризорники -- пр ie хали жена и тесть.
Стали работать втроемъ. Поработали года полтора. Кое-что скопили.
Пришло ГПУ и сказало -- пожалуйте. Пожаловали. Уговаривали долго и
краснор e чиво, даже со слезой. Не помогло. Посадили. Держали по три дня въ
парилк e, по три дня въ холодилк e. Время отъ времени выводили вс e хъ въ
корридоръ, и какой-то чинъ произносилъ р e чи. Р e чи были изысканны и весьма
разнообразны. Взывали и къ гражданскимъ доблестямъ, и къ инстинкту
самосохранен i я, и къ родительской любви, и къ супружеской ревности. Мужьямъ
говорили: "ну, для кого вы свое золото держите? Для жены? Такъ вотъ что она
д e лаетъ". Демонстрировались документы объ изм e нахъ женъ, даже и фотограф i и,
снятыя, такъ сказать, en flagrant de'lit.
Втянувъ голову въ плечи, какъ будто кто-то занесъ надъ ними дубину, и
глядя на меня нав e къ перепуганными глазами, {399} Данцигеръ разсказывалъ,
какъ въ этихъ парилкахъ и холодилкахъ люди падали. Самъ онъ -- кр e пк i й
мужикъ (биндюгъ, какъ говаривалъ Фомко), держался долго. Распухли ноги,
раздулись вены, узлы лопнули въ язвы, кости рукъ скрючило ревматизмомъ.
Потомъ -- вотъ повезло, потерялъ сознан i е.
-- Ну, знаете, -- вздохнулъ Фомко, -- чортъ съ ними съ деньгами -- я бы
отдалъ.
-- Вы бы отдали? Пусть они мн e вс e зубы вырывали бы -- не отдалъ бы. Вы
думаете, что если я -- еврей, такъ я за деньги больше, ч e мъ за жизнь,
держусь? Такъ мн e, вы знаете, на деньги наплевать -- что деньги? --
заработалъ и проработалъ, -- а что-бъ мои деньги на ихъ д e тяхъ язвами
выросли!... За что они меня пятнадцать л e тъ, какъ собаку, травятъ? За что
моя дочка померла? За что мой сынъ? -- я же не знаю даже-жъ гд e онъ и живой
ли онъ? Такъ что-бъ я имъ на это еще свои деньги давалъ?..
-- Такъ и не отдали?
-- Что значитъ не отдалъ. Ну, я не отдалъ, такъ они и жену и тестя
взяли...
-- А много денегъ было?
-- А стыдно и говорить: дв e десятки, восемь долларовъ и обручальное
кольцо -- не мое, мое давно сняли -- а жены...
-- Ну и ну, -- сказалъ Фомко...
-- Значитъ, всего рублей на пятьдесятъ золотомъ, -- сказалъ я.
-- Пятьдесятъ рублей? Вы говорите, за пятьдесятъ рублей. А мои
пятнадцать л e тъ жизни, а мои д e ти -- это вамъ пятьдесятъ рублей? А мои ноги
-- это вамъ тоже пятьдесятъ рублей? Вы посмотрите, -- старикъ засучилъ
штаны, -- голени были обвязаны грязными тряпками, сквозь тряпки,
просачивался гной...
-- Вы видите? -- жилистыя руки старика поднялись вверхъ. -- Если есть
Богъ -- все равно, еврейск i й Богъ, христ i анск i й Богъ, -- пусть разобьетъ о
камни ихъ д e тей, пусть д e ти ихъ и д e ти ихъ д e тей, пусть они будутъ въ
язвахъ, какъ мои ноги, пусть...
Отъ минскаго кожевника в e яло библейской жутью. Фомко пугливо
отодвинулся отъ его проклинающикъ рукъ и побл e дн e лъ. Я думалъ о томъ, какъ
мало помогаютъ эти проклят i я -- милл i оны и сотни милл i оновъ проклят i й...
Старикъ глухо рыдалъ, уткнувшись лицомъ въ столъ моего кабинета, -- а Фомко
стоялъ бл e дный, растерянный и придавленный... {400}
--------
ПУТЕВКА ВЪ ЖИЗНЬ
ВТОРОЕ БОЛШЕВО
Въ конц ei юня м e сяца 1934 года я находился, такъ сказать, на высотахъ
своего ББКовскаго велич i я и на этихъ высотахъ я сид e лъ прочно. Спартак i ада
уже была разрекламирована въ "Перековк e ". Въ Москву уже были посланы статьи
для спортивныхъ журналовъ, для "Изв e ст i й", для ТАССа и н e которыя "указан i я"
для газетъ братскихъ компарт i й. Братск i я компарт i и так i я "указан i я"
выполняютъ безо всякихъ разговоровъ. Словомъ, хотя прочныхъ высотъ въ
сов e тской райской жизни вообще не существуетъ, но, въ частности, въ данномъ
случа e, нужны были как i я-нибудь совс e мъ ужъ стих i йныя обстоятельства, чтобы
снова низвергнуть меня въ лагерные низы.
Отчасти оттого, что вся эта халтура мн e надо e ла, отчасти повинуясь
своимъ газетнымъ инстинктамъ, я р e шилъ по e здить по лагерю и посмотр e ть, что
гд e д e лается. Оффиц i альный предлогъ -- бол e е, ч e мъ удовлетворителенъ: нужно
объ e здить крупн e йш i я отд e лен i я, что-то тамъ проинструктировать и кого-то
тамъ подобрать въ дополнен i е къ моимъ вичкинскимъ командамъ. Командировка
была выписана на Пов e нецъ, Водоразд e лъ, Сегежу, Кемь, Мурманскъ.
Когда Корзунъ узналъ, что я буду и на Водоразд e л e, онъ попросилъ меня
за e хать и въ лагерную колон i ю безпризорниковъ, куда въ свое время онъ
собирался посылать меня въ качеств e инструктора. Что мн e тамъ надо было
д e лать -- осталось н e сколько невыясненнымъ.
-- У насъ тамъ второе Болшево! -- сказалъ Корзунъ.
Первое Болшево я зналъ довольно хорошо. Юра зналъ еще лучше, ибо
работалъ тамъ по подготовк e Горьковскаго сценар i я о "перековк e
безпризорниковъ". Болшево -- это въ высокой степени образцово-показательная
подмосковная колон i я безпризорниковъ или, точн e е, бывшихъ уголовниковъ, куда
въ обязательномъ порядк e таскаютъ вс e хъ туриствующихъ иностранцевъ и
демонстрируютъ имъ чудеса сов e тской педагогики и ловкость сов e тскихъ рукъ.
Иностранцы приходятъ въ состоян i е восторга -- тихаго или бурнаго -- въ
зависимости отъ темперамента. Бернардъ Шоу пришелъ въ состоян i е -- бурнаго.
Въ книг e почетныхъ пос e тителей фигурируютъ так i я образчики огненнаго
энтуз i азма, которымъ и блаженной памяти Марковичъ позавидовалъ бы. Нашелся
только {401} одинъ прозаически настроенный американецъ, если не ошибаюсь,
проф. Дьюи, который поставилъ нескромный и непочтительный вопросъ: насколько
ц e лесообразно ставить преступниковъ въ так i я услов i я, который совершенно
недоступны честнымъ гражданамъ страны.
Услов i я, д e йствительно, были недоступны. "Колонисты" работали въ
мастерскихъ, вырабатывавшихъ спортивный матер i алъ для Динамо, и оплачивались
спец i альными бонами -- былъ въ т e времена такой спец i альный ГПУ-ск i й,
"внутренняго хожден i я", рубль, ц e нностью приблизительно равный --
торгсинскому. Ставки же колебались отъ 50 до 250 рублей въ м e сяцъ. Изъ
"честныхъ гражданъ" такихъ денегъ не получалъ никто... Фактическая
заработная плата средняго инженера была разъ въ пять-десять ниже фактической
заработной платы бывшаго уб i йцы.
Были прекрасныя общежит i я. Новобрачнымъ полагались отд e льныя комнаты --
въ остальной Росс i и новобрачнымъ не полагается даже отд e льнаго угла... Мы съ
Юрой философствовали: зач e мъ д e лать научную или техническую карьеру, зач e мъ
писать или изобр e тать -- не проще ли устроить дв e -три основательныхъ кражи
(только не "священной соц i алистической собственности"), или два-три уб i йства
(только не политическихъ), потомъ должнымъ образомъ покаяться и перековаться
-- и покаян i е, и перековка должны, конечно, стоятъ "на уровн e самой
современной техники" -- потомъ пронырнуть себ e въ Болшево: не житье, а
маслянница...
На перековку "колонисты" были натасканы идеально. Во-первыхъ, это --
отборъ изъ милл i оновъ, во-вторыхъ, отъ добра добра не ищутъ и, въ третьихъ,
за поб e гъ изъ Болшева или за "дискредитац i ю" разстр e ливали безъ никакихъ
разговоровъ. Былъ еще одинъ мотивъ, о которомъ н e сколько меланхолически
сообщилъ одинъ изъ воспитателей колон i и: красть, въ сущности, нечего и негд e
-- ну, что теперь на вол e украдешь?
Это, значитъ, было "первое Болшево". Стоило посмотр e ть и на второе. Я
согласился за e хать въ колон i ю.
ПО КОМАНДИРОВК E
Отъ Медгоры до Пов e нца нужно e хать на автобус e, отъ Пов e нца до
Водоразд e ла -- на моторк e по знаменитому Б e ломорско-Балт i йскому каналу... На
автобусъ сажаютъ въ первую очередь командировочныхъ ББК, потомъ остальныхъ
командировочныхъ чиномъ повыше -- командировочные чиномъ пониже могутъ и
подождать. Которое вольное населен i е -- можетъ топать, какъ ему угодно. Я
начинаю чувствовать, что и концлагерь им e етъ не одни только шипы, и плотно
втискиваюсь въ мягкую кожу сид e нья. За окномъ какая-то старушка слезно
молитъ вохровцевъ:
-- Солдатики, голубчики, посадите и меня, ей-Богу, уже третьи сутки
зд e сь жду, измаялась вся...
-- И чего теб e, старая, e здить, -- философически зам e чаетъ одинъ изъ
вохровцевъ. -- Сид e ла бы ты, старая, дома, да Богу бы молилась... {402}
-- Ничего, мадама, -- успокоительно говоритъ другой вохровецъ, -- не
долго ужъ ждать осталось...
-- А что, голубчикъ, еще одна машина будетъ?
-- Объ машин e -- не знаю, а вотъ до смерти -- такъ теб e, д e йствительно,
не долго ждать осталось.
Вохръ коллективно гогочетъ. Автобусъ трогается. Мы катимся по
новенькому, съ иголочки, но уже въ ухабахъ и выбоинахъ, пов e нецкому шоссе,
сооруженному все т e ми же каторжными руками. Шоссе совершенно пусто: зач e мъ
его строили? Мимо мелькаютъ всяческ i е лагпункты съ ихъ рванымъ населен i емъ,
покосивш i яся и полуразваливш i яся коллективизированныя деревушки, опуст e лые
дворы единоличниковъ. Но шоссе -- пусто, мертво. Впрочемъ, особой жизни не
видать и въ деревушкахъ -- много людей отсюда повысылали...
Про e зжаемъ тих i й, у e здный и тоже какъ-то опуст e лый городишко
Пов e нецъ... Автобусъ подходитъ къ пов e нецкому затону знаменитаго
Б e ломорско-Балт i йскаго канала.
Я ожидалъ увид e ть зд e сь кое-какое оживлен i е: пароходы, баржи, плоты. Но
затонъ -- пустъ. У пристани стоитъ потертый моторный катеръ, на который
пересаживается двое пассажировъ нашего автобуса: я и какой-то инженеръ.
Катеръ, натужно пыхтя, тащится на с e веръ.
Я сижу на носу катера, зябко поднявъ воротникъ своей кожанки, и смотрю
кругомъ. Совершенно пусто. Ни судна, ни бревна. Тихо, пусто, холодно,
мертво. Кругомъ озеръ и протоковъ, по которымъ проходитъ каналъ, тянется
дремуч i й, заболоченный, непроходимый л e съ. Надъ далями стоитъ сизый туманъ
болотныхъ испарен i й... На берегахъ -- ни одной живой души, ни избы, ни
печного дыма -- ничего.
А еще годъ тому назадъ зд e сь скрежетали экскаваторы, бухалъ аммоналъ и
стотысячныя арм i и людей копошились въ этихъ трясинахъ, строя монументъ
товарищу Сталину. Сейчасъ эти арм i и куда-то ушли -- на БАМ, въ Сиблагъ,
Дмитлагъ и проч i е лагери, въ друг i я трясины -- строить тамъ друг i е
монументы, оставивъ зд e сь, въ братскихъ могилахъ болотъ, ц e лые корпуса
своихъ боевыхъ товарищей. Сколько ихъ -- безв e стныхъ жертвъ этого
канальскаго участка великаго соц i алистическаго наступлен i я.
"Старики"-б e ломорстроевцы говорятъ -- дв e сти тысячъ. Бол e е компетентные люди
изъ управлен i я ББК говорили: дв e сти не дв e сти, а н e сколько больше ста тысячъ
людей зд e сь уложено... имена же ихъ Ты, Господи, в e си... Кто узнаетъ и кто
будетъ подсчитывать эти тысячи тоннъ живого удобрен i я, брошеннаго въ
карельск i я трясины ББК, въ сибирскую тайгу БАМа, въ пески Турксиба, въ
каменныя осыпи Чустроя?
Я вспомнилъ зимн i я ночи на Дн e простро e, когда леденящ i й степной в e теръ
вылъ въ обледен e лыхъ л e сахъ, карьерахъ, котловинахъ, люди валились съ ногъ
отъ холода и усталости, падали у покрытыхъ тонкой ледяной коркой настиловъ;
свир e пствовалъ тифъ, амбулатор i и разрабатывали способы массоваго
производства ампутац i й отмороженныхъ конечностей; стаи собакъ потомъ
растаскивали {403} и обгладывали эти конечности, а стройка шла и день и
ночь, не прерываясь ни на часъ, а въ газетахъ трубили о новыхъ м i ровыхъ
рекордахъ по кладк e бетона. Я вспомнилъ Чустрой -- небольшой, на 40.000
челов e къ концентрац i онный лагерь на р e ку Чу, въ средней Аз i и; тамъ строили
плотины для орошен i я 360.000 гектаровъ земли подъ плантац i и инд i йской
конопли и каучуконосовъ. Вспомнилъ и н e сколько наивный вопросъ Юры, который
о Чустро e заданъ былъ въ Дагестан e.
Мы заблудились въ прибрежныхъ джунгляхъ у станц i и Берикей, въ верстахъ
въ 50-ти къ с e веру отъ Дербента. Эти джунгли когда-то были садами и
плантац i ями. Раскулачиван i е превратило ихъ въ пустыню. Система сб e гавшихъ съ
горъ оросительныхъ каналовъ была разрушена, и каналы расплылись въ болота --
разсадники маляр i йнаго комара. Отъ маляр i и плоскостной Дагестанъ вымиралъ
почти сплошь. Но природныя услов i я были т e, что и на Чустро e: тотъ же
климатъ, та же почва... И Юра задалъ мн e вопросъ: зач e мъ собственно нуженъ
Чустрой?..
А см e тныя ассигнован i я на Чустрой равнялись восьмистамъ милл i онамъ
рублей. На Юринъ вопросъ я не нашелъ отв e та. Точно такъ же я не нашелъ
отв e та и на мой вопросъ о томъ, зач e мъ же строили Б e ломорско-Балт i йск i й
каналъ. И за что погибло сто тысячъ людей?
Н e сколько позже я спрашивалъ людей, которые жили на канал e годъ:
что-нибудь возятъ? Н e тъ, ничего не возятъ. Весной по полой вод e н e сколько
миноносцевъ, со снятыми оруд i ями и машинами, были протащены на с e веръ -- и
больше ничего. Еще позже я спрашивалъ у инженеровъ управлен i я ББК -- такъ
зач e мъ же строили? Инженеры разводили руками: приказано было. Что-жъ, такъ
просто, для рекорда и монумента? Одинъ изъ героевъ этой стройки, бывш i й
вредитель, съ похоронной ирон i ей спросилъ меня: "а вы къ этому еще не
привыкли?"
Н e тъ, къ этому я еще не привыкъ. Богъ дастъ, и не привыкну никогда...
...Изъ л e совъ тянетъ гнилой, пронизывающей, болотной сыростью.
Начинаетъ накрапывать мелк i й, назойливый дождь. Холодно. Пусто. Мертво.
Мы подъ e зжаемъ ко "второму Болшеву"...
ЧОРТОВА КУЧА
Параллельно каналу и метрахъ въ трехстахъ къ востоку отъ него тянется
невысокая каменная гряда въ безпорядк e набросанныхъ валуновъ, булыжниковъ,
безформенныхъ и острыхъ обломковъ гранита. Все это полузасыпано пескомъ и
похоже на какую-то мостовую гигантовъ, развороченную взрывами или
землетрясен i емъ.
Если стать лицомъ къ с e веру, то сл e ва отъ этой гряды идетъ болотце, по
которому проложены доски къ пристани, потомъ -- каналъ и потомъ -- снова
болото и л e съ... Справа -- широкая, съ версту, трясина, по которой
привид e н i ями стелются промозглые {404} карельск i е туманы, словно души
усопшихъ зд e сь ББКовскихъ корпусовъ.
На вершин e этой гряды -- н e сколько десятковъ чахлыхъ сосенокъ,
обнаженными корнями судорожно вц e пившихся въ камень и песокъ, и десятка два
грубо сколоченныхъ бревенчатыхъ бараковъ, тщательно и плотно обнесенныхъ
проволочными загражден i ями, -- это и есть "второе Болшево" -- "Первая
д e тская трудовая колон i я ББК".
Дождь продолжается. Мои ноги скользятъ по мокрымъ камнямъ -- того и
гляди поскользнешься и разобьешь себ e черепъ объ острые углы гранитныхъ
осколковъ. Я иду, осторожно балансируя, и думаю: какой это ид i отъ догадался
всадить въ эту гиблую трясинную дыру д e тскую колон i ю -- четыре тысячи ребятъ
въ возраст e отъ десяти до семнадцати л e тъ. Не говоря уже о территор i яхъ всей
шестой земной суши подвластной Кремлю, неужели и на территор i и ББК не
нашлось мен e е гиблой дыры?
Дождь и в e теръ мечутся между бараками. Сосны шумятъ и скрипятъ. Низкое
и холодное небо нахлобучилось почти на ихъ вершины. Мн e холодно и въ моей
основательной кожанк e, а в e дь это конецъ i юня... По двору колон i и, кое-гд e
понасыпаны дорожки изъ грав i я. Все остальное завалено гранитными обломками,
мокрыми отъ дождя и скользкими, какъ ледъ...
..."Ликвидац i я безпризорности" встаетъ передо мною въ какомъ-то новомъ
аспект e... Да -- ихъ зд e сь ликвидируютъ... Ликвидируютъ, "какъ классъ".
"И никто не узнаетъ,
Гд e могилка моя".
Не узнаетъ, д e йствительно, никто...
НАЧАЛЬСТВО
Я иду разыскивать начальника колон i и и, къ крайнему своему
неудовольств i ю, узнаю, что этимъ начальникомъ является тов. Видеманъ,
переброшенный сюда изъ ликвидированнаго подпорожскаго отд e лен i я ББК.
Тамъ, въ Подпорожьи, я, и не безъ усп e ха, старался съ товарищемъ
Видеманомъ никакого д e ла не им e ть. Видеманъ принадлежалъ къ числу
начинающихъ преусп e вать сов e тскихъ администраторовъ и переживалъ свои первые
и наибол e е бурные припадки административнаго восторга. Административный же
восторгъ въ услов i яхъ лагерной жизни подобенъ той пушк e, сорвавшейся въ бурю
съ привязи и тупо мечущейся по палуб e фрегата, которую описываетъ Викторъ
Гюго.
Видеманъ не только могъ цапнуть челов e ка за икру, какъ это, скажемъ,
д e лалъ Стародубцевъ, онъ могъ цапнуть челов e ка и за горло, какъ могли,
наприм e ръ, Якименко и Успенск i й. Но онъ еще не понималъ, какъ понимали и
Якименко и Успенск i й, что цапать зря и не стоитъ, и невыгодно. Эта
возможность была для Видемана еще относительно нова: ощущен i е чужого горла
въ {405} своихъ зубахъ, в e роятно, еще волновало его... А можетъ быть, просто
тренировка административныхъ челюстей?
Вс e эти соображен i я могли бы служить н e которымъ психологическимъ
объяснен i емъ административнаго характера тов. Видемана, но съ моей стороны
было бы неискренностью утверждать, что меня тянуло къ встр e ч e съ нимъ. Я
ругательски ругалъ себя, что, не спросясь броду, сунулся въ эту колон i ю...
Правда, откуда мн e могло придти въ голову, что зд e сь я встр e чусь съ
товарищемъ Видеманомъ. Правда и то, что въ моемъ сегодняшнемъ положен i и я
теоретически былъ за пред e лами досягаемости административной хватки тов.
Видемана: за всяк i я поползновен i я по моему адресу его Успенск i й по головк e