– Верно.
– А машина поблизости была? Я уже не помню.
– Не было.
– Тогда зачем же ты… – Он неопределенно помахал рукой, сжимавшей зеркальце. Движение его образовало короткую кривую линию.
– Просто убираю мусор, – ответила Нелл.
– Очень мило с твоей стороны, – одобрил Даррил. – Можно вопрос? Как тебе все это – ну, Дюпри и прочее?
– Мое отношение зафиксировано в протоколе, Даррил, и с тех пор не претерпело никаких изменений. Меня скорее интересует, как тебе все это.
– Ну, людей нашего уровня такие вопросы не очень‑то занимают. В девяти случаях из десяти справедливость торжествует.
– Такая статистика, если честно, не очень впечатляет, – заметила Нелл.
– Ну, уж простите, мэм. Будем стараться. – Он вернул ей зеркальце. – Приятно было повидаться.
– До свидания, Даррил. – Нелл вышла на Пэриш‑стрит. На углу здания стояло мусорное ведро из проволочной сетки. Она выкинула туда свою находку и поехала домой, все еще влажная под прилипшей одеждой.
Глава 12
– Нора?
Нелл прошлась через весь дом, заглянула на задний двор. Никаких следов, только ветка на дереве, должно быть, ослабленная Бернардином, обломилась и теперь плавала беспомощно в бассейне. Длинная голая ветка, увенчанная коричневыми стелющимися листиками, словно головкой, напоминала карикатуру на человека. Нелл поднялась наверх и постучала в комнату Норы. Ответа не последовало. Она открыла дверь. Нора лежала на кровати и смотрела телевизор.
– Нора, я стучала, ты разве не слышала?
– Не‑а.
– Ты в порядке?
– В полном.
Взгляд Норы не отрывался от экрана. Репортер у здания суда брала интервью.
– И сейчас с нами Сьюзан Аптон из проекта «Справедливость». Сьюзан, прежде всего…
– Меня зовут Сюзанна, – поправила ее женщина немногим старше Норы. Нелл обратила на нее внимание еще в суде. Красивая, с выразительными чертами лица, явно из какого‑то большого города на севере страны.
– Простите, Сюзанна. Скажите, пожалуйста, какова была ваша реакция на решение суда.
– Мы чрезвычайно рады, – сказала Сюзанна. – Но в то же время была совершена ужасающая ошибка, ошибка, которую невозможно исправить.
– Вы имеете в виду тюремное заключение Элвина Дюпри? – уточнила репортер.
Сюзанна выразительно посмотрела на нее.
– Совершенно верно. Кто сможет вернуть этому человеку потерянные двадцать лет?
– Это, конечно, важный вопрос, – согласилась репортер. – А вам известно что‑либо о дальнейших планах мистера Дюпри?
– Ну, для начала ему понадобится несколько дней, чтобы переварить все случившееся.
– Итак, это была Сюзанна Аптон из проекта «Справедливость». А мы возвращаемся в студию. Мэтт?
– Джуди? Мэтт в студии. Вы случайно не знаете, комментирует ли ситуацию сам мистер Дюпри?
– Ответ отрицательный, Мэтт. Пока что он не дает никаких интервью.
На экране появились слова: «Далее в нашей программе». Нора нажала кнопку «выключить», по‑прежнему глядя на погасший телевизор.
– Ты же говорила, что это он. Ты же все видела своими глазами.
– Так и есть.
– Значит, они просто отпустили убийцу моего отца на свободу? Так, по‑твоему?
– Никаких «по‑моему» нет.
Нора повернулась к ней и заговорила угрожающим тоном:
– А почему нет? Ты же любила его, верно?
– Да.
– Тогда почему тебя это не огорчает?
– Я огорчена.
– Что‑то не видно. Как сильно ты его любила?
Теперь и Нелл повысила голос:
– Что это, черт возьми, за вопрос?
Нора пожала плечами. Быстро обуздав свой гнев, Нелл присела на край кровати. Она чувствовала неприятный запах, исходящий от дочери: Норе срочно нужно было принять душ и почистить зубы.
– Что с тобой случилось в этом году? – спросила Нелл. – Что не так?
– Может, это генетическое, – предположила Нора. – Передалось от моего настоящего отца, но заработало только сейчас.
– Твой настоящий отец – это Клэй. Папа. Он воспитывал тебя с двух лет. Он любит тебя. Ты разве не понимаешь, что могла нести уголовную ответственность за свое поведение на дороге? Но он все уладил.
– Настоящий мужчина.
Нелл встала.
– Ты не понимаешь, как тяжело ему приходится! У него сердце кровью обливается, когда он вынужден делать такие поблажки. – Нелл, сама того не ожидая, разрыдалась. Практически не контролируя себя, она схватила с полки обрамленную фотографию. На ней Клэй нес Нору – десятилетнюю девчонку в футбольной форме – на плече; ее маленькие пальчики хватались за пряди его волос, у обоих на лицах сияла довольная улыбка. Нелл ткнула фотографию прямо под нос дочери. – Взгляни! Просто посмотри на этот снимок. – С этими словами она вылетела из комнаты.
Взбежав наверх, Нелл обдала лицо водой. Вытираясь, она увидела свое отражение в зеркале. «Держи себя в руках», – приказала она.
Нелл вышла во двор, подхватила ветку, плававшую в бассейне, и оттащила в кучу хвороста у сарая. После взяла сачок и собрала мертвую коричневую листву с поверхности воды. Затем принесла из сарая специальный пылесос и почистила дно бассейна. Когда процедура близилась к завершению, из дома вышла Нора – уже чистая и свежая, в джинсах и футболке с эмблемой университета. Такая, как прежде, красивая девушка с большим будущим. Они справятся. Все будет хорошо. Выглянуло солнце, и бассейн засверкал мириадами мелких искр.
– Мама?
– Да?
– Можно мне посмотреть фотографии?
– Какие фотографии? – спросила Нелл, про себя предположив: «Наверное, те, на которых она с Клэем».
– Фотографии моего… биологического отца.
– О Нора, ты ведь их уже видела.
– Много лет назад. Где они?
– Сейчас не самое подходящее время.
– Почему?
– Нам нужно двигаться вперед. Нужно вернуться к нормальной жизни, ты должна восстановиться в университете…
– В университете? Из‑за университета все и началось.
– Что «все»?
– Ничего.
– Что ты имела в виду?
– Ничего. Ну, вся эта… неразбериха. – Нора неопределенно повела рукой, указывая на бассейн, двор и все, что находилось за пределами двора.
Неразбериха у нее в голове? Это ли она имела в виду?
– Нора, а как ты смотришь на то, чтобы побеседовать со специалистом?
– Мне не нужен никакой специалист, – сказала она. – Я никак на это не смотрю. Я хочу посмотреть фотографии.
Нелл внимательно разглядывала дочь. Свежевымытое тело, зачесанные назад влажные волосы. Но выражение глаз изменилось. Специалист. Психоаналитик. Отличная идея, хотя Нелл и не знала ни одного подходящего врача. Сейчас главное – подтолкнуть ее к этому решению, вызвать в ней желание проконсультироваться. А пока суд да дело, почему бы не показать ей фотографии? Вреда от этого не будет. Боль – да, возможно, но не вред.
– Они в кабинете.
Небольшой кабинет Нелл, ранее служивший спальней для гостей, располагался на втором этаже. Нелл открыла шкаф и стала разбирать нагроможденные там коробки. На самом дне стояла коробка с надписью фломастером «УСК» – университет Северной Каролины. Женщина поставила ее на стол, сдула пыль, взяла протянутые Норой ножницы. Надрезала скотч. Из открытой коробки сразу же пахнуло Бернардином, и Нелл стало не по себе.
Под слоем обертки скрывались старые тетради по истории искусств, толстая папка с материалами к ее диплому на звание магистра, так и не написанному, учебник «Введение в геологию», купленный когда‑то в надежде побороть свое невежество в глазах Джонни, несколько сувениров, включая открытки с Кейп‑Кода, куда они ездили на День труда, и подставка для пива из ресторана, где прошло их первое свидание. И фотоальбом – на самом дне.
Нелл вывалила содержимое коробки на стол. Запах Бернардина усилился. Открыла альбом. На первой же странице была фотография Джонни: он стоял, улыбаясь, возле бассейна, держа в руках завоеванный трофей. Но все это: трофей, улыбку, бассейн, Джонни, – нельзя было бы разглядеть, если бы она не знала, где их искать, если бы память не помогала ей заполнять пробелы. Плесень и влажность безнадежно обезобразили фотографию, размыв и приглушив очертания предметов, оставив лишь абстрактные пятна света и тени.
– Мама?
Нелл листала альбом, быстро переворачивая страницы. Все фотографии стали такими, как первая, или даже хуже. Все погибло.
– Я не понимаю, – сказала Нора, в отчаянии заламывая руки. – Ведь сюда, на возвышенность, наводнение не добралось!
Но электричества не было целый месяц. А значит, не работал и кондиционер.
– О боже, – прошептала Нелл. – Электричество не…
– Вот дерьмо! – воскликнула Нора и выбежала из комнаты. Нелл хотела было догнать ее, но тут зазвонил телефон. Подумав, что это, должно быть, Клэй, она сняла трубку.
Но это оказался не он.
– Надеюсь, я не помешала, – сказала Ли Энн.
– Конечно же помешала! – рявкнула Нелл. – И мне нечего тебе сказать.
– А тебе и не надо ничего говорить. Я хочу, чтобы ты послушала.
– Что?
– Мое интервью с Элвином Дюпри. Его напечатают в завтрашнем номере.
– Но он не дает интервью.
Ли Энн рассмеялась. Короткий, глухой, самодовольный смешок.
– В нашем бизнесе это называют «эксклюзивчик». Я только что от него.
– А где?…
– Где мы встречались?
– Да.
– Пока что его поселили в отеле «Амбассадор», – сказала Ли Энн. В комнате, в которой она находилась, раздался телефонный звонок, затем еще один. – Готова? «“Я ни с кем не хочу ссориться”, – заявил Элвин Дюпри через считанные минуты после того, как вышел из здания городского суда свободным человеком. Решение суда, к слову, ошарашило многих опытных наблюдателей». – Ли Энн сделала паузу. – Черт, надо бы сократить. «Мистер Дюпри провел двадцать лет в Центральной тюрьме штата по обвинению в убийстве, снятом сегодня судьей Эллой Томас. “Я умиротворен”, – сообщил мистер Дюпри нашему репортеру в эксклюзивном интервью, взятом в одном из ресторанов города. Во время своего первого обеда на воле мистер Дюпри заказал чизбургер с картошкой фри и очень сладкий кофе. Отвечая на вопрос о потере глаза, на месте которого теперь повязка, очевидно породившая его тюремное прозвище Пират, бывший заключенный сказал лишь одно: “Могло быть и хуже”. Не утратил ли он надежду? “Надеяться надо всегда”, – прокомментировал мистер Дюпри. Задумывался ли он, почему реабилитирующая улика так долго лежала без дела в штабе полиции? “Ничего об этом не знаю”. Напомним, мистер Дюпри обвинялся в нанесении смертельного ножевого ранения молодому ученому по имени Джонни Блэнтон и обвинение большей частью базировалось на показаниях свидетельницы Нелл Жарро, девушки мистера Блэнтона, которая сейчас работает младшим куратором в Художественном музее Бельвиля и является законной супругой начальника полиции Клэя Жарро. На вопрос, каково его отношение к миссис Жарро, замеченной сегодня в суде, мистер Дюпри лишь повторил: “Я ни с кем не хочу ссориться. Люди ошибаются. Я хочу продолжать жить”»…
– Погоди, – оборвала ее Нелл. – А об этом обязательно упоминать?
– О чем?
– О моем присутствии на суде.
– А ты готова оспорить этот факт?
– Разумеется, нет. Но тебе обязательно нужно писать об этом в статье?
– Если это правда, то почему бы и нет?
Слова «На чьей ты стороне?» уже готовы были сорваться с губ Нелл, но в последний момент она остановилась.
– Разве это важно?
– Людям будет интересно.
– А как же мое право на конфиденциальность? Я присутствовала там как частное лицо.
– Это дело, самое что ни на есть важное, получило общественный резонанс, Нелл. И к слову о том, что интересно людям… Я могу процитировать твою реакцию на происшедшее?
– Нет.
Последовала пауза. Когда Ли Энн заговорила вновь, ее голос уже был голосом подруги, а не репортера.
– Надеюсь, ты не казнишься.
Казнится ли она? Эта подруга явно плохо ее знала. Нелл едва не рассмеялась, однако смех ее прозвучал бы омерзительно, и она предпочла сдержаться. Она промолчала.
– Я беседовала с одним экспертом по ошибочным показаниям свидетелей, – сказала Ли Энн. Послышался шорох мнущейся бумаги. – С профессором Урбана из Тьюлейна. Он заявил – дословно: «Воспоминания о преступлении подобны самому месту преступления – они амбивалентны и подвержены загрязнению». Конец цитаты.
Нелл не стало легче.
На другом конце провода опять воцарилась тишина, нарушаемая лишь бесконечными телефонными звонками.
– Мне бы хотелось прояснить один момент. – Ли Энн вновь заговорила репортерским тоном.
– Какой же?
– Ты была знакома с Клэем до убийства?
– Ты уже спрашивала, – напомнила ей Нелл. – И я не понимаю, зачем ты возвращаешься к этому вопросу. – Возможно, она не понимала этого с точки зрения логики, но в этот момент ее одолела физическая тошнота.
– Я просто пытаюсь восстановить хронологию событий.
– Как я уже, кажется, говорила, мы с Клэем познакомились в доме моих родителей, через несколько часов после убийства. – «Я вся была заляпана кровью».
Опять бумажный шорох.
– Я не вижу ничего подобного в своих записях.
– Тогда внеси это сейчас. – Нелл понимала, что говорит резко и грубо.
– Чего‑то я недоглядела. Мне жаль, что ты вынуждена проходить через все это…
– Я не нуждаюсь в сочувствии. – А с какой, собственно, стати? Это не она провела двадцать лет за решеткой. По большому счету, если бы к понятию «арест» существовал антоним, если бы свободную жизнь высочайшего качества можно было назвать одним словом, Нелл воспользовалась бы этим словом для описания своих последних двадцати лет – во всяком случае, значительной их части.
– Вот это мне, среди прочего, в тебе и нравится, – сказала Ли Энн. – Но ты, кажется, не понимаешь одного: это еще не конец.
– Почему? – И Элвин Дюпри, и Клэй сказали, что хотят двигаться вперед.
– Во‑первых, на убийства не распространяется закон о сроке давности. Если судья права и Дюпри невиновен – а именно такая складывается картина, не буду тебя обманывать, – то настоящий убийца по‑прежнему разгуливает на свободе. Если он еще, конечно, жив. Поэтому я и хочу спросить у тебя, были ли у Джонни Блэнтона враги. Имел ли кто‑нибудь на него зуб?…
– Я вешаю трубку.
– Не надо, я…
Нелл исполнила свое обещание, но в последний момент успела услышать щелчок, как будто трубку повесил кто‑то еще. Она пошла наверх. Телефон зазвонил вновь, но она не обратила на него внимания.
Даже не постучавшись, Нелл ворвалась в комнату Норы. Та сидела за столом, телефонная трубка лежала в паре дюймов от ее руки.
– Ну да, – сказала она. – Я подслушивала. И что?
– И что? Это был личный звонок.
– Ты же слышала ее слова: «Это дело получило общественный резонанс…»
– Ты не имеешь к этому никакого отношения…
– Имею, и еще какое. Самое непосредственное отношение. Он был моим отцом.
– Я знаю, но…
– А ты даже не смогла уберечь эти сраные фотографии!
– Не смей так со мной разговаривать! – закричала Нелл. – Повтори.
– Чего?
– Повтори свои слова, но теперь без «сраные».
Нора странно посмотрела на нее, как будто пыталась увидеть мать в новом свете.
– Ты даже не смогла уберечь фотографии, – послушно повторила она с неожиданным смирением в голосе. – А где сейчас его компьютер?
– Какой еще компьютер?
– Ну, он же был ученый, да? У него должен был быть компьютер.
Телефон зазвонил, прежде чем Нелл успела ответить. Нора схватила трубку, но, услышав собеседника, сразу передала ее Нелл и вышла из комнаты.
– Алло?
– Это Соломон Ланье, мэм. Из окружной полиции Стоунволла.
– Да, шериф, здравствуйте.
– Я просто хотел сообщить вам, что мы арестовали подозреваемого в убийстве Нэппи Ферриса. Это оказался один мексиканский наркодилер, как я и думал.
– Значит, это никак не связано с… с событиями здесь?
– Пока что я никакой связи не вижу.
– Спасибо, шериф.
– Не за что, мэм. Просто хотел предупредить вас заранее: если дело дойдет до суда, окружной прокурор, скорее всего, потребует ваших показаний.
Глава 13
В тот вечер Нелл приготовила вкусный ужин: жареную свинину под медово‑апельсиновым соусом, салат с огурцами и сладким перцем из собственного огорода и кукурузный хлеб по рецепту бабушки Клэя. Поставив в столовой три прибора (лучшее серебро, лучший фарфор), она уже откупоривала бутылку вина, когда услышала, как на подъездную дорожку въезжает пикап.
Нелл замерла, ожидая звука отворяющейся дверцы. Штопор по‑прежнему торчал в пробке. Звука не последовало. Она пошла в гостиную, выглянула в окно. Пикап стоял на подъездной дорожке, Клэй неподвижно сидел за рулем. Телефона у него в руке видно не было – он просто сидел и не двигался с места.
Нелл вернулась в столовую, вытащила пробку и налила два бокала. Вынесла их на улицу, забралась в машину и села рядом с мужем.
– Возьми.
Он взял бокал, усмехнулся.
– Ты в порядке?
– Устал на работе, вот и все.
– А я как раз вспоминала наше второе свидание. – Первое состоялось за несколько дней до того, ровно через год после суда над Дюпри. Обычная встреча в кофейне, послужившая, главным образом, подготовкой ко второму рандеву.
– Правда? – Его кожа, обычно пышущая здоровьем, казалась бледной, а на выступах скул и вовсе складывалась в белые линии. Тогда Нелл поняла, что на самом деле думала не об их с Клэем втором свидании, а о втором свидании с Джонни: подставка под пиво напомнила о нем, и все в голове перемешалось. – Что‑то случилось?
– Нет, ничего.
Клэй отпил немного вина.
– Я до сих пор помню выражение твоего лица в тот вечер, – сказал он.
Второе их свидание. Клэй отвез ее на Коттон‑бич, что в нескольких милях от города, чуть ниже, если повторять изгибы береговой линии. С собой он прихватил две восьмифутовые удочки и полную банку наживки. Они зашли в воду, и он преподал ей азы прибойной рыбалки. Первым же броском Нелл поймала трехфутовую песчаную акулу, которая прыгнула прямо на крючок. После они поужинали креветками, почти не разговаривая и уж тем более не упоминая о преступлении, суде, Джонни и обо всем остальном, что осталось в прошлом. Их голые ноги в морской соли случайно соприкоснулись под столом…
Нелл придвинулась ближе к мужу, обняла его за плечи.
– Ну хоть какие‑то хорошие новости.
– Ты о чем?
– Разве шериф Ланье с тобой не связывался?
– А, это.
– Клэй, сам подумай. Это сделал кто‑то из мексиканской банды, так что пленка и прочее тут ни при чем.
Клэй отхлебнул еще, почти опустошив стакан.
– Это ведь правда? – с надеждой спросила Нелл.
Он, не отрываясь, смотрел в одну точку.
– Нет? Я чего‑то не знаю?
Он повернулся к ней.
– Это правда. – Он наклонился и поцеловал ее в щеку.
– Ланье сказал, что мне, возможно, придется давать показания.
– Мы постараемся не втягивать тебя в это, – пообещал Клэй, мягко скользя губами по ее коже.
– Нет, я хочу. – Нелл в ответ погладила его лицо. – А тебя ждет кукурузный хлеб. Идем.
Клэй снова усмехнулся. Они вышли из машины. По улице ехал большущий аварийный тягач с «миатой» на прицепе. Тягач сверкал свежей краской в лучах вечернего солнца. Продемонстрировав пылающие литеры «Мастерская Йеллера» на боку, он остановился у обочины, мимоходом зашвырнув «миату» на подъездную дорожку. Из кабины вышел Йеллер собственной персоной.
– Здравствуйте, шеф. Здравствуйте, мэм. Все готово. Вы довольны?
– Абсолютно, – сказал Клэй. – Но мы могли бы сами забрать ее.
– Да мне несложно, шеф.
Они вместе осмотрели машину.
– Как новенькая, – оценила Нелл. И не покривила душой. От этой мысли ей вдруг стало тепло на душе.
– А чек от страховой компании уже пришел? – спросил Клэй.
– Да, все улажено. – Йеллер подмигнул ему. – Плюс еще парочка. Думаю, ребята из страховой компании не будут возражать…
– Какая еще парочка? – нахмурился Клэй.
– Ну, тормоза подкрутили, новый…
Из дома вышла Нора.
– Здрасьте, мисс. Ну, как вам?
Нора подошла ближе и распахнула глаза от удивления. На мгновение она показалась своим родителям такой юной, юной и счастливой…
– Ничего себе! – только и вымолвила она.
Йеллер расплылся в довольной ухмылке. Повернувшись к тягачу, он жестами позвал водителя. Тот повиновался. Это был высокий стройный парень в джинсах и майке. На одном бицепсе улыбался вытатуированный красный дьяволенок.
– Джо Дон, познакомься с шефом Жарро и его прелестным семейством, – сказал Йеллер. – Шеф, мэм, мисс, знакомьтесь: мой сын, Джо Дон.
Юноша смущенно взглянул на «прелестное семейство Жарро».
– Очень… это… приятно… – Мелодичный голос, правильная осанка. В общем‑то красивый парень, и потому Нелл совершенно не удивилась, когда Йеллер решил прихвастнуть:
– Джо Дон потрясно играет на гитаре, можете послушать его в «Красном петухе»: он выступает там по вечерам каждую субботу.
Нелл перевела взгляд на Нору, но ту, похоже, не занимало ничего, кроме собственного отражения в слое блестящей автомобильной краски.
– А какую музыку ты играешь? – спросила Нелл.
– Ну, – промямлил Джо Дон, – наверное, можно назвать это «альтернативное кантри».
– И еще он немножко поет, – добавил Йеллер.
Джо Дон неловко переминался с ноги на ногу. Обут он был в черные ковбойские сапоги с серебряными звездочками.
– Надо будет как‑нибудь выбраться на твой концерт, – сказала Нелл.
– Ну, это не то чтобы концерт, – еще тише заговорил Джо Дон, как будто набирался сил перед тем, как исполнить «Одиноко ли тебе сегодня?»[13]
– Если захотите, позвоните мне. Угощу вас выпивкой. – Йеллер издал странный звук, как будто подзывал лошадь. Они с Джо Доном залезли в тягач и уехали восвояси.
– Ненавижу кантри, – сказала Нора, провожая машину взглядом. Джо Дон сидел за рулем, свесив левую руку в открытое окно.
– Уилли Нельсона[14]нельзя ненавидеть! – возразил Клэй.
Все рассмеялись. Внезапно все они рассмеялись.
– Помнишь фабрику чипсов? – спросил Клэй.
Нора запрокинула голову и захохотала еще громче. Фабрика чипсов! Кульминация одной неудачной поездки, смешное до колик семейное воспоминание. Разумеется, мужчина, выбравшийся наконец из огромной пачки чипсов, отличался поразительным сходством с Уилли Нельсоном.
Они вернулись в дом и уселись за обеденный стол. Клэй передал по кругу кукурузный хлеб. Все члены семьи обожали кукурузный хлеб, это блюдо их объединяло.
– С маслом? – предложил Клэй.
– Спасибо, – сказала Нора.
Он передал ей масло, и Нора начала намазывать свой ломоть.
– Что бы с тобой ни происходило, – сказал Клэй, – мы с мамой всегда готовы прийти тебе на помощь.
Нора отложила нож – точнее будет сказать, бросила. Нож лязгнул о тарелку и упал на пол.
– А как же мой отец? Где он?
Клэй побелел как полотно.
– Хватит! – крикнула Нелл. – Это твой отец, вот он! – Нора ответила ей пустым взглядом, чем только усугубила материнский гнев. Нелл вскочила с места. – Ты хоть раз задумывалась о том, что любой мужчина в его положении мог бы захотеть другого ребенка, так сказать, своего собственного?!
– Не нужно… – попытался было вмешаться Клэй.
Но Нелл продолжала:
– И знаешь, что он говорил? – Ей кажется или Норе действительно скучно? – Он говорил: «Мне не нужен другой ребенок, меня вполне устраивает этот».
Тишина. Нарушила ее Нора:
– Давишь на жалость?
– Нет, – сказала Нелл. – Просто хочу, чтобы ты наконец поняла истинное положение вещей.
– Да ну? А знаешь, чего я не вижу?
– Нет.
– Не вижу жалости в тебе. – Нора взглянула на Клэя. – И в тебе. – Он стал еще бледнее.
– Что бы это значило? – в ярости спросила Нелл.
– Сама подумай. – Нора встала и вышла из комнаты. Нелл слышала ее шаги по лестнице, затем хлопнула дверь.
– Что она имела в виду?
Клэй лишь покачал головой.
Обед подошел к концу. Нелл завернула остатки еды в фольгу и положила в холодильник. Весь этот смех, эти шутки про Уилли Нельсона… И к чему все привело? Истинное положение вещей стало очевидно? Или это был лишь мимолетный приступ эйфории, вызванный блеском отремонтированной машины?
Нелл проснулась среди ночи. Клэй дышал размеренно, глубоко. Она осторожно сняла его руку, покоившуюся у нее на бедре, и поднялась наверх, придерживая полы халата. Дверь в комнату Норы была заперта, свет не пробивался, изнутри не доносилось ни звука. Нелл зашла в свой кабинет, закрыла дверь и включила компьютер. Она стала искать информацию о профессоре Урбана из Тьюлейна. Где‑то во дворе квакнула лягушка – наверное, в бассейне. Нелл оставила себе воображаемую записку: «Не забыть утром почистить бассейн еще раз».
Нашелся он за считанные секунды: Виктор Урбана, адюнкт‑профессор психологии, автор статьи в журнале «Современные вопросы психологии» с заголовком:
Можете ли вы указать на него перед присяжными? Проблемы свидетельских показаний.
Краткое содержание:
Неточности в свидетельских показаниях могут возникнуть по трем причинам. Первая: плохая видимость. Вторая: недавние исследования опровергли сложившийся стереотип о хорошей памяти на лица, присущей большинству людей. Третья: следственные мероприятия могут умышленно либо случайно носить предвзятый характер.
Нелл прочла статью целиком, пропустив абзацы об эффекте недостаточного освещения, плохой погоды, разницы в восприятии относительных движений, как, например, если свидетель находился в движущемся транспорте, а подозреваемый стоял на месте. Да, в ее случае была ночь, но на небе сияла полная луна, «призрак младшего братца». Нелл стала вчитываться внимательнее, когда перешла ко второй части, посвященной проблемам идентификации лиц.
Многие обыватели полагают, что память работает по принципу видеомагнитофона. Такое представление нисколько не соответствует действительности, особенно во время стресса или после получения травмы, каковой и является нападение преступника. На самом деле в памяти сохраняются лишь данные в опыте обрывки и порядок их может быть произвольным или же отсутствовать вовсе. «Сюжет», или «история», приобретает формы, как правило, лишь во время первого пересказа случившегося – или, по крайней мере, одного из первых. Более того, во время травматических событий ход времени зачастую кажется свидетелям замедленным, что приводит к ложному преувеличению периода, отведенного на поглощение данных. Еще одним фактором, применимым, правда, лишь к случаям с использованием оружия, служит так называемый «фокус на оружии». Данное явление описывает тенденцию жертв отвлекаться на оружие в такой степени, что прочие воспоминания оказываются искажены.
Стресс и травма, о да. И оружие. Но исказило ли это все ее воспоминания? Нелл откинулась в кресле, закрыла глаза и заставила себя вернуться на двадцать лет назад. И снова все вспомнила. И тут же напоролась на незримую преграду:
Нелл: Наверное, художники не любили писать пейзажи по ночам.
Джонни: Потому что плохо видно?
Как будто Джонни поднимал вопросы, которые возникают лишь сейчас, когда он давно уже мертв. Как будто он был… прорицателем. Тошнота, в последнее время нередко скручивавшая желудок Нелл, навалилась вновь. Но несмотря на тошноту, несмотря на жуткие обертоны, звучащие теперь в невинном замечании Джонни, она все равно могла вспомнить. Как этот мужчина выступил из‑за опоры на пирсе Пэриш‑стрит. Как платок обезобразил его лицо. Как он вымолвил единственное слово: «Деньги». Как сверкнуло в лунном свете вытянутое лезвие. Могла вспомнить его лицо – белое, припухшее, с водянисто‑голубыми, почти бесцветными глазами. Эти воспоминания по‑прежнему были отчетливы – и, скорее всего, не поблекнут и в день ее смерти.
Отвлек ли ее вид оружия? Нелл так не считала. Даже звук – столкновение стали и кости – произвел на нее более глубокое впечатление. И что из этого следует?…
Она прокрутила страницу к заключительной части:
Следственные мероприятия могут умышленно либо случайно носить предвзятый характер. Свидетеля тяжкого преступления и следователя зачастую объединяет общая цель, а именно раскрытие преступления и справедливое наказание для злоумышленника. Под воздействием подобной мотивации свидетель может особо остро воспринимать мнения других, осознанно либо…
Нелл услышала шаги в коридоре.
– Нелл?
Правой рукой она быстро двинула «мышку» и закрыла окно, причем движения ее были практически машинальными. Труд профессора Урбана исчез, оставив на экране лишь заставку – водопад кисти Гюстава Курбе.
Дверь отворилась, и в кабинет вошел Клэй.
– Нелл? Что ты тут делаешь?
– Я… я просто не могла уснуть. – Она обернулась к мужу, стоявшему в одних семейных трусах. – Решила кое‑что наверстать по работе.
– По работе? – Он подошел ближе и взглянул на монитор. – Но музей же еще закрыт.
– Я знаю. Значит, у меня появилась возможность кое‑что переосмыслить.