А.М.Хирьяков.
Православие на Руси *).
(краткий исторический очерк).
Очень часто приходится слышать или читать, что православная вера есть исконная вера русского народа, и что всем, что есть хорошего в русском народе, он обязан этой вере. Это неправда.
До принятия православия у русских людей была другая вера; одновременно с православием среди русского народа существовали и существуют другие верования, а добрые качества души вовсе не являются исключительной принадлежностью православных. Всякая вера, являющаяся руководством для определения добра и зла, может оказывать на людей хорошее влияние.
Прежде, чем говорить о появлении в России православной веры и оказанном ею влиянии на русских людей, скажем несколько слов о той вере, которая была в русской земле до появления православия.
Эта вера была в основных чертах такая же, как вера всякого другого народа, находящегося на той младенческой первобытной ступени умственного развития, на которой находился русский народ в то
—————
*) Статья эта была написана более 10-ти лет тому назад, но до сих пор не могла быть напечатана, вследствие разных неблагоприятных обстоятельств. Рукопись была прочитана и одобрена Л. Н. Толстым, который сделал в ней местами небольшие исправления отдельных слов, указанных в сноске нашей редакцией. (Ред.).
— 4 —
время. (Он прежде всего верил в начало всего и в силах природы видел проявление этого начала).
Вера эта называется обожанием сил природы,
Первобытный человек не может разобраться в стройном хозяйстве природы, не может понять знания целого ряда явлений и склонен считать их действиями каких-то высших существ. Благодетельное солнечное тепло или палящий зной заставляют его видеть в солнце то милостивое, то злое божество. Гром и молния наводят его на мысль о каком-то другом могущественном существе, которое производит эти явления. Сильная буря кажется ему также божеством и так далее. Когда же ум у первобытного человека достигает более высокого развития, он начинает понимать, что все видимые им грозные или благодетельные явления природы повинуются каким-то законам и, следовательно, существует какое-то существо, правящее миром и подчиненными ему божествами и людьми. На такой ступени религиозного развития находилось большинство русских людей до появления православной веры.
Главными богами у русских славян были: Перун — бог грома и молний и Велес покровитель скота и, вообще, сельского хозяйства.
Кроме этих главных божеств, русские люди верили во множество божеств меньшей силы, таковы: Род и Чур или Щур и Рожаницы, которых считали покровителями того или иного племени. Под этими именами подразумевались отдельные предки, от которых произошло племя. Предок более близкий считался покровителем только одного двора или дома, носил название дедушки-домового. Кроме того, воображение первобытных людей населяло и всю окрестную природу сверх’естественными существами. Так, они думали, что в воде живут водяные и русалки, в лесу лешие, ведьмы и бабы-яги и т. п.
В честь главнейших богов в больших городах на
— 5 —
видном месте ставились их изображения в виде человекоподобных истуканов. Перед этими истуканами князья и народ приносили жертвы или давали клятвы, заключая какие-нибудь договоры.
Надо полагать, что сначала наши предки не считали поставленных ими идолов за богов. Они понимали, что это только изображения, т. е. попытка представить себе в видимом образе то таинственное существо, в которое верили и которому поклонялись. Но с течением времени почитание богов переносилось на их изображения. То же самое произошло и в христианстве с иконами и крестами. Сперва они считались только изображениями дорогих людей или памятки, а потом их самих стали считать священными и приносить перед ними жертвы в виде свечей или лампад и верить в их чудодейственную силу.
—————
Через земли, занимаемые русскими людьми, в то время пролегала большая торговая дорога, соединявшая лежавшие по берегам Балтийского моря страны с одним из крупнейших городов того времени Царь-Градом-Константинополем-сосредоточием просвещения и торговли. Дорога шла через Неву, Ладожское озеро, Волхов, озеро Ильмень, реку Ловать и Днепр или через Западную Двину и Днепр. По этой дороге шло оживленное торговое движение; товары севера шли в южные страны, а южные товары шли на север. Вместе с обменом товаров происходил и обмен мыслями. Многие русские люди узнавали о господствовавшей на юге христианской вере. А некоторые, сами побывавшие по торговым или иным делам в Греции или Италии, принимали там христианскую веру и, вернувшись на родину, распространяли ее между своими родными.
Это христианство, по всей вероятности, было довольно близко к истинному христианству, так как с
— 6 —
ним не было связано никаких церковных обрядов; оно было более или менее чистой верой в единого Бога, и последователи этого учения, отрицая старых богов, „не нуждались" *) в священниках, храмах, службах — одним словом, во всем том, что извращало сущность и чистоту учения.
Появление христианства среди воинственных и грубых людей того времени было явлением странным, и первые русские христиане терпели издевательства и насмешки от приверженцев древней религии. Иногда, хотя, кажется, довольно редко, насмешки переходили в открытые преследования.
Русские князья в то время жили, главным образом, грабежом соседних племен. Они набирали себе шайки сильных и ловких людей и с помощью такой дружины покоряли своих соседей. Покорение заключалось в том, что люди соседнего племени, желая сохранить свою жизнь и хоть часть имущества, обещались платить ежегодно известную подать, дань. Таким образом, грабеж единовременный превращался в грабеж постоянный, который был более выгоден для грабителя-князя, потому что давал ему постоянный источник дохода. Но этот постоянный грабеж был и для ограбляемых выгоднее единовременного разорения, потому что давал возможность продолжать существование, и, кроме того, грабитель-князь, не желая делиться своими доходами с посторонними, защищал ограбляемых им людей от других князей-грабителей.
Вполне понятно, что такому князю, вся жизнь которого проходила в грабежах, христианское учение могло быть только помехой, и они смотрели на него или с ненавистью или с презрением.
—————
*) Два последние слова вписаны Львом Н-чем. Раньше в рукописи стояло: сумели обходиться без священников, храмов.., и т. д. Ред.
— 7 —
Наиболее богатой из соседних с русскими землями была Византийская империя с главным городом Константинополем. На эту империю неоднократно нападали русские князья и иногда возвращались домой с богатой добычей, а иногда терпели жестокие поражения.
Чем чаще происходили сношения между русскими и Византийской империей, тем ближе знакомились наши предки со своей богатой соседкой и тем более заинтересовались русские князья государственным устройством православной империи. Русских князей поражала изумительная роскошь, которая окружала византийского императора, и красота и великолепие церковных служб. Перед блеском торжественных богослужений в главном константинопольском храме молитвы и жертвы, приносимые перед киевским Перуном, казались жалкими, и у князей и их сподручных являлось невольное стремление завести и у себя эту роскошь и блеск, какие они видели у греков в Царь-граде.
Некоторым препятствием являлась невозможность совместить новую веру с теми грабежами и разгулом, которым предавались русские князья со своими шайками дружинников. Но, присмотревшись поближе к устройству православной греческой империи, русские не могли не заметить, что в сущности, несмотря на свое христианство, византийский император такой же грабитель, как и русские князья, и что можно прекрасно соединить роскошь и великолепие христианского богослужения с постоянными грабежами и убийствами.
И вот, известный русский князь Владимир, с помощью удачных разбоев соединивший под своей властью значительное количество русских племен, решил принять православную веру и сделать ее господствующей во всех своих землях.
Для Византийской империи было чрезвычайно выгодно, чтобы соседнее дикое племя, от набегов которого она часто страдала, приняло греческую „православную" веру,
— 8 —
т.е. ту веру, которая господствовала в империи. Раз соседи-дикари станут православными — меньше вероятия, что они станут нападать на своих единоверцев. Для введения православной веры понадобится значительное количество священников, следовательно, можно будет многих своих греков пристроить к выгодным местам. У русских много всякого добра: и мехов, и воску, и меду; они же народ простой, и потому обращающие их в православие священники в убытке не будут. Кроме того, принимая новую веру от Византийской империи, русский князь становится как бы в некоторое подчиненное положение к Византийскому императору и в случае нужды должен будет ему помогать.
Все эти соображения привели к тому, что, когда Владимир выразил согласие на принятие христианства, немедленно значительное количество греческих православных священников прибыли в русскую землю и принялись крестить русских и проповедовать христианство под видом православной веры.
На самом же деле православная вера, которую проповедовали русским греческие священники, была очень далека от того учения, которое проповедовал людям Христос.
Более 900 лет прошло со смерти Христа, и за это время люди успели значительно исказить его учение. Вместо свободных общин, отрицавших частную собственность и признававших закон Бога единственным руководящим началом, у христиан, по примеру языческой римской империи, возникли целые вереницы начальников, подчиненных государственной власти. Учреждено было множество различных обрядов, заимствованных большею частью или у евреев или у язычников, которые совершенно отрицались Христом и его ближайшими учениками. Вопреки прямому запрещению Христа в христианских обществах образовалось множество всяких начальствующих лиц. Многие последователи христиан-
— 9 —
ства вступили в тесный союз с государственной властью, и из гонимых сами превратились в гонителей всех тех, кто не хотел принимать их веры или осмеливался понимать ее по-своему.
Вот такое-то христианство, заимствованное из загрязненного источника константинопольской церкви, было введено в русскую землю под названием православной веры. Вполне понятно, что проповедники ее при первых препятствиях, которые встретила их проповедь со стороны населения, сейчас же стали прибегать к насилиям, призывая на помощь правительственную власть.
Так, в Новгороде, где большинство жителей не хотело принимать христианства, военачальники князя Владимира-Добрыня и Путята, произвели такой страшный разгром, убивая сторонников прежней веры и сжигая их дома, что на долго сохранилась поговорка у новгородцев: „Путята крестил мечом, а Добрыня — огнем".
Всюду, где сила была на стороне новой веры, жителей насильно обращали в христианство, а изображения старых богов с поруганием сбрасывали, сжигали или топили в реках. Это, конечно, озлобляло жителей и иногда доводило их до вооруженного восстания, причем они убивали своих притеснителей или прогоняли их.
Впрочем иногда и те из жителей, которые приняли православную веру, тоже восставали против своих духовных пастырей. Это случалось тогда, когда пастыри черезмерно изнуряли население поборами. Корыстолюбие было, кажется, одним из главнейших пороков священнослужителей, насаждавших и русской земле православную веру, и оно должно было особенно возмущать жителей еще и потому, что до появления православной веры жителям не приходилось страдать от этого зла. Дело в том, что у русских не существовало особого сосло-
— 10 —
вия жрецов, священнослужителей Перуна, Велеса и других богов, Большей частью жертвы этим богам приносил глава семьи или старший в роде. Бывали иногда старики, пользовавшиеся всегда особым уважением, или так называемые волхвы, считавшиеся как бы посредниками между божеством и людьми, но таких людей было очень мало, и исполнение религиозных обрядов было делом семейным и потому бесплатным.
Для проповедников же новой веры исполнение религиозных обрядов было главнейшей доходной статьей, источником существования. Православные священники еще в Греции привыкли к поборам с мирян и потому в новообращенной русской земле стремились к обогащению. Стремление к наживе охватило всех. Священники обирали своих прихожан, епископы обирали священников, митрополит наживался от епископов.
Так как при известном старании и ловкости священник мог получать довольно большие доходы, то среди знатных князей, владевших рабами, нашлись такие люди, которые, обучив своих рабов грамоте, приводили их архиереям для постановления в священники, и потом такой раб-священник приносил своему господину большой доход, выжимая из прихожан последние соки.
Нравственный уровень православного духовенства был большей частью крайне низок. Во время раздоров духовные лица не останавливались пред самыми ужасными злодеяниями. Так, при великом князе Андрее Боголюбском, его любимец епископ владимирский Феодор, отрешенный за непочтительность киевским митрополитом Константином от сана, запер во Владимире все церкви и принялся обирать, мучить и казнить всех, не признавших его епископом. Когда же он сам попался в руки митрополита Константина, то ему отрезали язык, отрубили правую руку и выкололи глаза.
Вместе с этой жестокостью соединялось удивитель-
— 11 —
ное презрение ко всем другим вероисповеданиям: не только нехристиане считались „погаными", но даже с католиками запрещалось вместе есть или пить.
Можно было бы подумать, что так, не по-христиански, держали себя священники и другие лица, которые слишком тесно соприкасались и жили одной жизнью с полудиким обществом того времени. К сожалению, и монахи — люди, отрешившиеся от мира, и, казалось, исключительно посвятившие себя Богу — были не лучше остального духовенства, страдая теми же пороками.
Так, напр., когда юноша Феодосий, впоследствии, знаменитый основатель Киево-Печерской лавры, захотел поступить в какой-нибудь из киевских монастырей, то ни один монастырь не принял его, так как у него не было денег для вклада в монастырь.
Из поучений того времени, обращенных к монахам, и других дошедших до нас документов, можно видеть, что монахи того времени были не только не лучше нынешних, но, быть-может, еще хуже. Это были жадные, ленивые, обжоры и пьяницы, которые заботились главным образом о том, чтобы получать побольше приношений, для чего они не стеснялись распространять в народе всевозможные суеверия. Например, они распустили слух, что всякий, кто будет похоронен в Киево-Печерской обители, будет освобожден от всех грехов.
Кроме монастырей мужских и женских, существовали еще общие монастыри, где по кельям жили монахи с монахинями.
Некоторые монастыри помогали бедным, большинство же, владея значительными богатствами и многочисленными деревнями, заселенными крепостными крестьянами, разоряли этих крестьян черезмерными поборами, а на награбленные таким образом деньги занимались ростовщичеством. Многие богатые люди, считая, что дос-
— 12 —
таточно постричься в монахи, чтобы обеспечить себе блаженство в будущей жизни, принимали пострижение и поселялись в монастырях. Обеспечив таким образом себе достижение небесного царствия, эти люди спешили воспользоваться всеми утехами земной жизни, предаваясь самому широкому разгулу с постоянно навещавшими их гостями. В этом разгуле принимала усердное участие вся монастырская братия. Чем богаче был монастырь, тем более широкую жизнь можно было в нем вести и тем более обильные запасы вина и других хмельных напитков заключались в его погребах.
Можно себе представить, какое влияние оказывали на русских людей такие проповедники христианского учения?
Действительно! Не христианство принесли они в русскую землю, а какое-то лживое и грубое учение о том, какие слова и когда надо произносить, и что и как надо есть и пить, чтобы получить большие выгоды от верховного Существа, которому, будто, очень нужны все эти слова и действия. От проповеди этих представителей ложного христианства в сущности произошло очень мало перемены к лучшему. Ведь в сущности и к Перуну, и к Велесу, и к другим прежним богам тоже обращались с разными словами, и ели и пили для них, чтобы получить всякие выгоды, и их гнева боялись, как и нового Бога, и также старались их умилостивить. Была, впрочем, небольшая разница. В старой вере в богов не было никаких противоречий. Все было ясно и просто. В новой существовала книга, в которой была изложена сущность учения, и эта сущность шла совершенно в разрез с тем, что говорили и делали проповедники учения. На это противоречие обратил внимание первый распространитель православной веры великий князь Владимир. Своим бесхитростным умом простого человека он понял,
— 13 —
что новая вера, основанная на заповеди любви, запрещает убийство, и перестал казнить разбойников.
— Разбойники умножились, зачем не казнишь их? — так по словам летописца говорили епископы.
— Боюсь греха, — Владимир отвечал.
— Ты поставлен от Бога, возражали епископы, — на казнь злым, а добрым на милование; тебе должно казнить разбойника, только разобрав дело.
Владимир, человек неграмотный, решил, что, конечно, духовенство лучше его понимает веру и, послушавшись епископов, стал казнить разбойников.
В то далекое время вся русская земля была почти сплошь безграмотная, и потому никто не замечал противоречия между евангельским учением и той верой, которую проповедовали греческие попы. Переход от язычества к православию был очень легок: менялись в сущности только названия богов. Раньше считалось, что гром производится Перуном, теперь его стали приписывать Илье пророку. Прежде богом-покровителем скота считайся Велес, теперь его место занял святой Власий. Что же касается более мелких божеств, как-то: лешие, русалки, кикиморы и т. п., то в них продолжали верить по-прежнему как язычники, так и православные, называя их общим названием „нечистой" силы. Как в прежнее время волхвы, старики или начальники рода считали возможным отгонять влияние нечистой силы некоторыми обрядами, заклинаниями и заговорами, так и заменившие их священники производили тоже различные обряды и произносили заклинания и заговоры, думая, что борются с нечистой силой. Некоторые молитвы получили для русских людей значение заговоров. Списки таких молитв носили на шее, хранили в домах, как талисманы, считая, что с помощью таких списков можно производить различные сверх’естественные явления, называемые колдовством.
Формы этого колдовства были довольно разнооб-
— 14 —
разны, так напр., просвирни наговаривали над просфорами, священники клали под престол четверговую соль и потом продавали ее как лекарство, точно так же и мыло, оставшееся от освящения церкви. За деньги священники клали на 6 недель в церкви на престол детский послед и т. д.
Из этого краткого перечня грубых суеверий можно видеть, как далеко было принесенное в русскую землю православие от истинного христианства. Но, несмотря на все свои недостатки, православие распространялось и укреплялось. Одной из причин этого успеха было всегдашнее стремление православия быть не только в мире с правительством, но поддерживать его всеми средствами во всех предприятиях, которые, конечно, не противоречили выгодам высшего духовенства.
Когда существовала Византийская империя, русская земля, как получившая от нее православную веру, была в некоторой зависимости от греков, и даже русский великий князь одно время носил звание стольника византийского императора. Когда же великий князь Василий I (1389—1425 г.), тяготясь этой зависимостью, запретил поминать в святцах византийского императора, заявив патриарху: „Мы имеем церковь, а царя не имеем и иметь не хотим", то патриарх сделал ему строгий выговор, указав на необходимость тесного союза между церковью и государством, и, грубо передергивая и извращая смысл писания, напомнил, что еще апостол Петр сказал: „Бога бойтесь, царя чтите". Патриарх пояснил этот текст так, что апостол не сказал „царей", чтобы кто не стал подразумевать под этим именующихся царями у разных народов, но „царя", указывая тем, что „один царь во вселенной". Т.-е. патриарх указывал этим великому князю на обязательность повиновения единому царю, и именно царю греческому — византийскому императору. Великому князю пришлось
— 15 —
смириться, но этим уроком воспользовался его правнук Иоанн VI (1462—1505 г.).
В 15 (в 1453 г.) столетии Византия очутилась во власти турок. Глава православной церкви, византийский император, перестал существовать, и место его занял русский царь, который считал теперь себя вправе применять вышеупомянутый текст: „Бога бойтесь, царя чтите" уже к себе.
Православная церковь оказала дружную поддержку русскому правительству в смысле укрепления царской власти. Правда, она оказала эту поддержку не бескорыстно. В обмен за эту услугу русское правительство признало и всячески поддержало право церквей и монастырей на владение всякого рода имуществом вплоть до крестьян, из которых, благодаря этой поддержке, духовенство могло выжать все соки.
Среди православных попов нашлось трое хитрых, умных и ловких людей, которые особенно много поработали над превращением православной церкви в общество правительственных чиновников и над укреплением союза между государством и церковью. Это были: игумен Волоколамского монастыря Иосиф Санин и два митрополита Даниил и Макарий (XIV в.).
Для того, чтобы превратить церковь в орудие государства, больше всего потрудился Иосиф. Он создал Волоколамский монастырь, из которого в течение целого столетия выходили архиереи, продолжавшие позорное дело искажения христианства в угоду правительственной власти.
В Волоколамском монастыре проходилась строгая школа внешней дисциплины и внешнего благочестия. Монахи находились под строгим надзором игумена и, кроме того, должны были следить друг за другом. Такая дисциплина вырабатывала в монахах гибкость и податливость характера. Они приучились ставить выше всего не требования своей совести, а требование на-
— 16 —
чальства. Куда бы ни забросила судьба волоколамского монаха, он сохранял связь с своим монастырем. Волоколамцы, или как их обыкновенно называли по имени основателя монастыря, „иосифляне" всегда поддерживали друг друга, старались проводить на видные места своих людей и, благодаря этому, создали сплоченную партию, которая старалась поддерживать правительство с тем, чтобы в свою очередь, пользоваться его поддержкой. Для достижения своих целей они не останавливались ни перед какими средствами, разрешая убийство, обман и предательства тем, кто действует в интересах правительства.
Каждому беспристрастному человеку, знакомящемуся с этой кощунственной деятельностью представителей православной веры, невольно должен прийти в голову вопрос, неужели никто из русских людей не заметил вопиющего несоответствия того учения, которое проповедовали иосифлянские попы, с тем учением, которое изложено в Евангелии? *
Дело в том, что очень немногие из русских людей в то время были грамотны. Еще меньшее число когда-либо имело в руках Евангелие. Людей же, способных разобраться в противоречиях между христианским учением и церковным, было и еще того меньше.
Но такие люди все-таки время от времени появлялись и обличали церковный обман, несмотря на те опасности, которым они подвергались за эти обличения.
—————
Нам известно, что в XIV столетии, а быть может и раньше, появилась секта так называемых „стригольников", которые открыто и мужественно обличали пороки духовенства и указывали на целый ряд грубейших искажений христианства, введенных православным духовенством.
Название свое секта получила потому, что один из
— 17 —
виднейших ее основателей, псковский дьякон Карп, был стригольник, т.-е. его обязанностью было простригать макушку головы всем посвящаемым в диаконский сан. Занимавшиеся этим лица (обыкновенно из среды духовенства) назывались стригольниками.
Вначале стригольники укоряли православное духовенство, главным образом, за чрезмерное корыстолюбие и безнравственную жизнь, а потом естественно пришли к соображению, что вряд ли люди, ведущие такую дурную жизнь, могут научить свою паству чему-нибудь хорошему. Эта мысль заставила наиболее внимательных людей глубже вникнуть в сущность православного учения и, заметив его обман, они совершенно отшатнулись от православия и стали стараться жить так, как требовала их совесть и понимание того учения, которое изложено в Евангелии и других апостольских писаниях. Основываясь на учении Христа и апостолов, стригольники считали, что христианские пастыри должны быть людьми бескорыстными и неимущими, что для того, чтобы исполнять обязанности пастыря и наставника, можно быть и простым, но лишь бы добрым человеком. Они отрицали необходимость иметь храмы и большей частью отвергали таинства. Они отвергали почитание икон, мощей и святых, считая что поклоняться можно только одному, невидимому *) Богу, которому не нужны никакие внешние знаки почитания, а только **) искренняя вера и добрые дела.
Наставники у стригольников ничего не брали за труд учительства и отличались, как и вообще большая часть представителей этой секты, трезвостью и воздержанием в пище и питье. Они вообще вели в высшей степени умеренный образ жизни и выделялись из среды других людей своим серьезным и сосредоточенным ви-
—————
*) Это слово вставлено в подлинной рукописи руною Льва Н-ча. Ред.
**) Это слово тоже вставлено Л. Н. Ред.
— 18 —
дон. Наиболее передовые из них отрицали божественность Христа, признавая высшим и руководящим началом небесного Отца.
Вполне понятно, что православное духовенство не могло оставить без внимания такую секту, которая служила для него живым укором, постоянным напоминанием того, что оно уклонилось от истинного пути и служит источником обмана и суеверия. Православное духовенство возбудило против стригольников жестокое гонение как со стороны темной, невежественной толпы народа, так и со стороны правительственной власти. Стригольников сажали в тюрьмы, избивали, топили, мучили. Слабые люди сдавались и снова переходили в православие, иные бежали в леса или другие отдаленные места, некоторые уходили за границу.
Правительство и духовенство полагали, что они совсем раздавили ненавистное им учение. Но они ошибались. Секта стригольников перестала существовать, как особое общество, враждебное православию, но та живая работа мысли, которая создала секту, не исчезла, не уничтожилась, но продолжала свое действие, продолжала будить человеческие умы и сердца и при всяком удобном случае проявлялась в форме новых сект, напоминая людям об истинном понимании жизни, искаженном православными ее жителями церкви.
Через сто лет после казни стригольников появилась новая секта, последователи которой точно так же отрицательно относились к православному духовенству, отвергали мощи и поклонение иконам, не признавая божественности Христа, веруя лишь в существование единого Бога, Отца всех людей. Противники этой секты называли сектантов „жидовствующими", так как первый распространитель ее в Новгороде был еврей Схария. Но наиболее образованные священники и горожане признавали, что правда находится не на стороне
— 19 —
православия, а на стороне сектантов, и число сектантов стало быстро возрастать.
На опасность, угрожающую православию, обратили внимание архиепископ Геннадий и настоятель Волоколамского монастыря Иосиф, о котором мы же упоминали. Эти люди своими происками склонили правительство к преследованию сектантов, к которым великий князь Иоанн III относился сперва очень доброжелательно. Геннадий убеждал великого князя, что еретиков следует истреблять без всякой пощады, и приводил в пример испанского короля, который тысячами сжигал еретиков. Последствием таких уговоров было то, что несколько сектантов были отправлены в ссылку, а некоторые выданы Геннадию, который предал их публичному поруганию и жег огнем. Но, несмотря на зверские истязания, ересь не ослабевала.
Не все духовенство разделяло мнение Иосифа Волоколамского. История сообщает нам, что в то время несколько наиболее нравственных и искренних представителей духовенства, так называемые „заволжские старцы", вступились за сектантов, доказывая, что христианское учение не должно поддерживаться насилием, что если сектанты заблуждаются, то им надо доказать их заблуждение, а не сажать в темницы, не мучить, не убивать.
Заволжские старцы с знаменитым Нилом Сорским во главе были совершенной противоположностью Иосифу и его иосифлянам. Иосифляне считали всякую строку книги духовного содержания божественным писанием, неподлежащим оспариванию. Евангелие и поучения отцов церкви, Библия и древние легенды, жития святых и законы византийских императоров, — все это иосифляне одинаково считали божественным писанием и спор против него считали грехом.
Заволжские старцы, напротив, утверждали, что пи-
— 20 —
саний много, но далеко не все они божественны, что надо относиться к ним с разбором.
Иосифляне стояли за тесный союз церкви с государством с подчинением церкви государству, считая такой союз очень выгодным и для государства, которое будто бы получит от церкви нравственную поддержку во всех и законных и беззаконных делах, и для церкви, которой государство может обеспечить материальное благополучие.
Заволжские старцы считали, что церковь с государством не должна иметь ничего общего; что царство церкви не от мира сего, и потому пастыри не должны страшиться власти и обязаны спокойно стоять за правду. Дело духовное, полагали старцы, есть дело личной совести каждого, и потому нельзя за религиозные мнения наказывать светской властью. Нил Сорский утверждал, что судить правых и виноватых и ссылать в заключение — не дело церкви: ей подобает действовать лишь убеждением и молитвой. По мнению заволжских старцев, не церковное благоволение, не драгоценные ризы и иконы, не стройное церковное пение составляют сущность благочестия, — а внутреннее устроение души. Не жить на чужой счет должны Христовы подвижники, а питаться трудами рук своих. Монастыри не должны обладать имуществами, монахи должны быть бессеребренниками, нестяжателями, а имущество по евангельской заповеди следует раздавать нищим.
Что истина была на стороне заволжских старцев, а не на стороне иосифлян, желавших превратить христианство в слугу государственной власти, — это было до такой степени очевидно, что даже великий князь Иван III и многие правительственные лица склонялись в пользу „нестяжателей". Положим для Ивана III это имело отчасти ту выгоду, что помогало ему воспользоваться значительной долей монастырских имуществ, что он и сделал относительно новгородской области.
— 21 —
Сторонники волоколамского игумена Иосифа переполошились и вступили с заволжскими старцами в отчаянную борьбу. Они обвиняли старцев в ереси, в безбожии, всеми силами старались склонить на свою сторону бояр и переубедить Ивана III. В конце-концов, им это удалось, и в 1505 г. собран был собор, на котором f под давлением иосифлян было, между прочим, поставлено истребить так называемых „жидовствующих".
Когда Ивана III смущал вопрос о совместимости евангельского учения с казнью еретиков, Иосиф успокаивал его легендой об апостоле Петре, своей молитвой будто бы убившем Симона волхва. Волоколамский игумен утверждал, что грешника или еретика — все равно руками их убить или молитвой. Старцы предлагали Иосифу попробовать убить кого-нибудь своей молитвой. Но волоколамский игумен предпочел сделать то при посредстве правительственной власти, и так называемые „жидовствующие" были преданы жестоким казням.
После истребления сектантов наступила очередь и их покровителей. Иосифляне отлично понимали, что, пока существуют и распространяются воззрения заволжских старцев, трудно вести дело превращения христианства в государственное учение православия. Общность интересов соединила иосифлян с правительством, и после упорной борьбы, тянувшейся более 50 лет, учение заволжских старцев было задушено.
Высшее православное духовенство, соединившись в преступную связь с правительственной властью, определило, во что должны верить русские люди и во что они не должны верить. И таким образом с половины XVI столетия окончательно укрепилась та форма православия, которая является господствующей в наше время.
—————
В жизни православной церкви произошло еще много событий, ей пришлось еще не раз бороться с много-
— 22 —
образными проявлениями истинно христианского духа, но главное основное дело было уже сделано: религиозное чувство русских людей было направлено на ложный путь, истинное христианство было затоптано в угоду государственным стремлениям. Духовенство и правительство заключили тесный союз для успешнейшего порабощения обманутого народа.
Но как ни могуществен был и есть этот союз, как ни глубоко было невежество русского народа, в котором старались держать его, все-таки истина не была окончательно убита. Несмотря ни на что, во все времена находились люди, которые своей чуткой совестью и ясным умом разоблачали церковно-государственный обман и освобождали свое сознание от того хлама, который накоплялся в Православии. Этих людей обыкновенно называли еретиками, жгли их, мучали, убивали, сажали в тюрьмы, ссылали, но разбуженная ими народная мысль продолжала работать. Росли и множились различные секты и толки, вместе с тем росло и число людей, самоотверженно ищущих правду. Самые ужасные гонения не могли остановить этого движения, и теперь мы думаем, что вправе сказать, что приближается время, когда искатели правды восторжествуют над церковью и государством, и власть государственного православия будет уничтожена навсегда.
А. Х—в.
—————
Ложные веры *)
Ложная вера это такая вера, которую люди принимают не потому, что она нужна им для души, а только потому, что верят тем, кто ее проповедует.
I. В чем состоит обман ложной веры.
1. Часто люди думают, что они верят в закон Бога, а они верят только в то, во чтό верят все. Все же верят не в закон Бога, а называют законом Бога то, что подходит к их жизни и не мешает им вести ее.
2. С того часа, как первые члены соборов сказали: „Изволися нам и Святому Духу", т. е. признали рассуждения собравшихся людей важнее и святее разума и совести человека, с того часа началась та ложь, которая погубила миллионы человеческих существ и продолжает до сей поры свое ужасное дело.
3. Духовенству необходимо удерживать народ в его невежестве, без того Евангелие так просто, что, всякий сказал бы духовным пастырям: „мы все это и без вас хорошо знаем".
Монтень.
4. Истинная вера не нуждается в церкви.
5. Церковная вера — рабство.
6. Да приидет царствие Твое", — этого желают все люди. Христос приблизил к нам это царство, но люди на месте царства Божия устроили царство духовенства, и царство Божие не приближается.
Кант.
—————
*) Собрание этих мыслей, включенное Л. Н. Толстым в главу XVII книги „Путь Жизни", печатавшейся при царском строе, особенно сильно пострадало от цензурных сокращений и выпусков, и печатается здесь впервые полностью.
Большинство мыслей неподписанных принадлежит самому Л. Н. Толстому; некоторые же из них хотя и прина