На что идут ваши налоговые отчисления
«Проект Х» (Project X), популярный фильм 1987 года, дал многим американцам первое представление о том, какие эксперименты проводятся вооруженными силами США. События фильма вращаются вокруг эксперимента, который проводят Военно-воздушные силы. Его цель – увидеть, смогут ли шимпанзе «пилотировать» тренажер–имитацию самолета после того, как их подвергли радиоактивному облучению. Молодой курсант из военно-воздушного училища, в обязанности которого входит дежурить в лаборатории, привязывается к одной из обезьян; он научился с ней общаться, используя язык жестов. Когда приходит время подвергнуть эту обезьяну воздействию радиации, молодой человек (разумеется, с помощью своей привлекательной девушки) решает освободить шимпанзе.
Сюжет фильма – выдуманный, а эксперименты – нет. Основой для них послужили опыты, которые в течение многих лет проводились на военно-воздушной базе в Бруксе (Brooks Air Force Base), штат Техас, и до сих пор продолжаются в различных вариациях. Но создатели фильма поведали не обо всем. То, что случается с шимпанзе в фильме, – это сильно смягченная версия происходящего на самом деле. Поэтому мы должны узнать об экспериментах из их описаний в документах Брукской военно-воздушной базы.
Как показано в фильме, эксперименты включают в себя нечто вроде летательного тренажера. Это устройство известно как Платформа равновесия для приматов, или ПРП. Оно состоит из платформы, которую можно наклонять и вращать как самолет. Обезьяна сидит в кресле, оно – часть платформы. Перед животным находится рукоятка управления, с помощью которой платформу можно возвратить в горизонтальное положение. Как только обезьяна обучается делать это, ее облучают радиацией и подвергают действию химических веществ, используемых на войне; цель эксперимента – понять, как эти препараты влияют на способность управлять летательным аппаратом.
Стандартная процедура обучения на ПРП описана в публикации Брукской военно-воздушной базы, которая носит название «Обучение на Платформе равновесия для приматов».[1] Вот ее краткое изложение.
Стадия I (адаптация к креслу): Обезьяны «удерживаются» (другими словами, привязываются) в кресле ПРП на один час в день в течение 5 дней, после чего начинают вести себя спокойно.
Стадия II (адаптация к рукоятке): Обезьяны удерживаются в кресле платформы. Затем кресло наклоняется вперед, и обезьяны получают удары электрическим током. Это заставляет обезьяну «поворачиваться в кресле или кусать платформу... Это поведение перенаправляется на одетую в перчатку руку экспериментатора, которая помещается прямо на рукоятку управления». Прикосновение к руке приводит к прекращению ударов током, а обезьяне (которую в тот день не кормили) дают изюминку. Это происходит с каждой обезьяной по 100 раз в день в течение 5-8 дней.
Стадия III (манипулирование рукояткой): На данном этапе, когда платформа наклонена вперед, одного только касания рукоятки недостаточно, чтобы прекратить удары электрическим током. Обезьяны получают электрические разряды, пока не потянут рукоятку назад. Это повторяется 100 раз в день.
Стадия IV-VI (толкание рукоятки вперед и оттягивание ее назад): На этих стадиях платформа наклоняется назад, и обезьяны получают разряды тока до тех пор, пока не начнут толкать рукоятку вперед. Затем платформа опять наклоняется вперед, и они должны снова научиться тянуть рукоятку назад. Это повторяется 100 раз в день. Потом платформа начинает беспорядочно наклоняться вперед и назад, и обезьянам снова наносят электрические удары, пока они не станут реагировать правильно.
Стадия VII (рукоятка управления в действии): До этого момента, когда обезьяны тянули рукоятку управления назад и вперед, это не влияло на положение платформы. Теперь обезьяна управляет положением платформы, толкая рукоятку. На этой стадии автоматический электрошокер не функционирует. Электрические разряды подаются вручную приблизительно каждые 3 или 4 секунды длительностью в 0,5 секунды. Это более медленная скорость, чем прежде, необходима для гарантии того, что правильное поведение не будет наказываться и, следовательно, выражаясь жаргоном руководства, не будет «гаситься». Если обезьяна перестает работать так, как от нее требуют, обучение возвращается к стадии VI. В противном случае стадия обучения VII длится до тех пор, пока обезьяна не научится удерживать платформу на почти горизонтальном уровне и не сможет избегать 80% подаваемых электроударов.
Для обучения обезьян на III-VII стадиях требуется от 10 до 12 дней.
После этого периода обучение продолжается еще 20 дней. В течение этого времени для более сильного раскачивания и вращения кресла используется генератор случайных чисел, но обезьяна должна быть столь же эффективной при возвращения кресла в горизонтальное положение – иначе она получает частые электрические удары.
Все это обучение, включающее тысячи ударов электрическим током, представляет собой всего лишь подготовку к настоящему эксперименту. Как только обезьяны начинают большую часть времени стабильно удерживать платформу в горизонтальном положении, их облучают смертельными (или близкими к смертельным) дозами радиации либо подвергают действию химических веществ, которые используются на войне. Цель эксперимента – выяснить, как долго обезьяны при этом смогут продолжать «полет» на платформе. Например, когда они испытывают тошноту и, вероятно, страдают рвотой от смертельной дозы радиации, их заставляют удерживать платформу в горизонтальной позиции, а если им это не удается, они получают частые удары электрическим током. А вот один пример, взятый из отчета Школы авиакосмической медицины Военно-воздушных сил Соединенных Штатов (United States Air Force School of Aerospace Medicine); его опубликовали в октябре 1987 года, после выхода на экраны фильма «Проект Х».[2]
Отчет называется «Удерживание приматами равновесия при отравлении зоманом: влияние повторяющихся ежедневных отравлений низкими дозами зомана». Зоман – это другое название нервно-паралитического газа, химического оружия, которое вызывало ужасную агонию в войсках в период Первой мировой войны, но, к счастью, с тех пор очень мало использовалось в боевых действиях. Отчет начинается со ссылки на несколько предыдущих отчетов, в которых та же самая команда исследователей изучала, как «острое отравление зоманом» влияет на управление Платформой равновесия для приматов. Это же конкретное исследование посвящено действию низких доз, которые животное получает в течение нескольких дней. Обезьяны в данном эксперименте управляли платформой «по меньшей мере, раз в неделю» в течение минимум двух лет и ранее получали различные препараты и низкие дозы зомана, но за 6 недель до опыта не подвергались их воздействию.
Экспериментаторы вычисляли дозы зомана, которых было бы достаточно для того, чтобы у обезьян снизилась способность управлять платформой. Конечно, для выполнения этих вычислений обезьяны получали удары электротоком, так как теряли способность удерживать уровень платформы. Хотя отчет посвящен в основном изучению того, как отравление нервно-паралитическим веществом влияет на уровень летных качеств обезьян, он также дает некоторое понимание и других воздействий химического оружия:
«Субъект был полностью выведен из строя в день, следующий за последним отравлением. При этом имелись неврологические симптомы, среди которых серьезное нарушение координации, слабость и дрожание при произвольных движениях... Эти симптомы сохранялись несколько дней, в течение которых животное по-прежнему не могло пилотировать платформу».[3]
Доктор Дональд Барнс (Donald Barnes) в течение нескольких лет был заведующим лабораторией в Школе авиакосмической медицины Военно-воздушных сил США и возглавлял эксперименты с ПРП на Брукской военно-воздушной базее. По оценкам Барнса, за годы пребывания в этой должности он подверг воздействию радиации около тысячи обученных обезьян. Впоследствии он написал:
«В течение нескольких лет у меня накапливались сомнения по поводу полезности данных, которые мы собирали. Я сделал несколько символических попыток выяснить назначение и цель технических отчетов, которые мы публиковали, но теперь признаю свою полную готовность принимать заверения командования в том, что мы на самом деле предоставили весомую помощь Военно-воздушным силам США, а, следовательно, и защите свободного мира. Я использовал эти заверения как шоры, чтобы отгородиться от той действительности, которую я видел в лаборатории, и хотя я не всегда носил эти шоры с комфортом, они все же служили мне для защиты от опасностей, связанных с возможной потерей статуса и дохода...
Но однажды эти шоры спали, и я обнаружил, что нахожусь в очень серьезной конфронтации с д-ром Роем Дeхартом (Roy DeHart), командующим Школой авиакосмической медицины Военно-воздушных сил США. Я пытался указать на то, что вряд ли при ядерном конфликте действующие командиры будут обращаться к таблицам и цифрам, основанным на данных по макаке-резус, чтобы оценить мощность вооруженных сил или потенциал второго удара. Доктор Дeхарт утверждал, что данные будут бесценными, но при этом заявил следующее: «Они не будут знать, что эти данные основаны на экспериментах на животных».[4]
Барнс ушел в отставку и стал убежденным противником вивисекции; но опыты, использующие ПРП, продолжались.
«Проект Х» приподнял завесу над одним из военных экспериментов. Мы сейчас рассмотрели его чуть детальнее, но потребовалось бы много времени для того чтобы описать все виды радиации и химических реагентов, в различных дозах испробованных на обезьянах с помощью Платформы равновесия для приматов. Теперь нам необходимо осознать, что это составляет лишь малую долю от общего количества военных экспериментов на животных. Беспокойство по поводу подобных опытов уходит корнями в прошлое на несколько лет до описанных событий.
В июле 1973 года член Палаты представителей от Висконсина Лес Аспин (Les Aspin) узнал из рекламного объявления в малоизвестной газете, что Военно-воздушные силы Соединенных Штатов планируют закупить для тестирования ядовитых газов 200 щенков гончих, которым для предотвращения нормального лая перевяжут голосовые связки. Вскоре после этого стало известно, что армия предполагает использовать гончих и в других аналогичных экспериментах, для которых требовалось уже 400 животных.
Аспин выступил с решительным протестом, его поддержали антививисекционные общества. Объявления были помещены в главные газеты по всей стране. Посыпались письма от взбешенной общественности. Референт Комитета по делам вооруженных сил Палаты представителей Конгресса (House of Representatives Armed Services Committee) сказал, что ведомство получило больше почты по поводу гончих, чем в связи с какими-либо другими проблемам с тех пор, как Трумэн уволил генерала Макартура; в свою очередь, внутренний меморандум Министерства обороны, обнародованный Аспином, сообщал, что ведомство никогда не получало столько писем по поводу отдельно взятого события – даже по поводу бомбежек Северного Вьетнама и Камбоджи их было меньше.[5] Министерство обороны, которое поначалу защищало эти эксперименты, объявило, что оно откладывает их и рассматривает возможность замены гончих на других экспериментальных животных.
Этот инцидент запомнился как любопытный – любопытный, потому что негодование общества по поводу конкретного эксперимента подтвердило удивительное незнание характера стандартных процедур, которые проводят вооруженные силы, исследовательские учреждения, университеты и коммерческие организации самых разных типов.
Действительно, эксперименты, предложенные военной авиацией и армией, были разработаны таким образом, что многие животные страдали и умирали без какой-либо гарантии того, что эти страдания и смерть спасут хотя бы одну человеческую жизнь или вообще принесут людям хоть малейшую пользу; то же самое можно сказать о миллионах других экспериментов, которые ежегодно проводятся в одних только Соединенных Штатах.
Возможно, беспокойство возникло из-за того, что опыты должны были ставиться на гончих. Но если это так, почему не было протестов по поводу следующего эксперимента, имевшего место сравнительно недавно?
Под руководством Лаборатории медицинских биоинженерных исследований и разработок армии США в Форт-Детрике (U.S. Army Medical Bioengineering Research and Development Laboratory at Fort Detrick) во Фредерике, штат Мэриленд, исследователи кормили 60 гончих различными дозами взрывчатого вещества TNT. Собаки получали TNT в капсулах каждый день в течение 6 месяцев. У животных наблюдались такие симптомы как обезвоживание, истощение, анемия, желтуха, низкая температура тела, обесцвечивание мочи и кала, понос, потеря аппетита и похудание, увеличение печени, почек и селезенки, потеря координации. Одна самка «впала в агонию» на 14-ой неделе, и ее убили; другую нашли мертвой на 16-ой неделе. В отчете говорится, что этот эксперимент представляет собой лишь «часть» данных, которые Лаборатория Форт-Детрика намерена получить по поводу действия TNT на млекопитающих. Поскольку повреждения наблюдались даже при самых низких дозах, это исследование не смогло установить дозы TNT, при которых не было бы заметных эффектов; таким образом, составители отчета приходят к заключению, что «дополнительные исследования... TNT на гончих собаках могут быть необходимы».[6]
Как бы там ни было, беспокоиться только по поводу собак неправильно. Люди склонны заботиться о собаках, потому что у них в целом больший опыт общения с ними как с друзьями, нежели с другими животными; но другие животные способны страдать так же, как собаки. Мало кто испытывает симпатию к крысам. И все же крысы – умные животные, и нет никаких сомнений в том, что они способны страдать и страдают при бесчисленных болезненных экспериментах, проводимых на них. Если бы армия прекратила эксперименты на собаках и вместо этого переключилась на крыс, это должно было бы нас волновать нас ничуть не меньше.
Некоторые из самых страшных военных опытов проводятся в месте, известном как Институт радиобиологических исследований вооруженных сил (Armed Forces Radiobiology Research Institute – AFRRI) в Бетесде, штат Мэриленд. Здесь, вместо использования Платформы равновесия для приматов, экспериментаторы привязывали животных к креслам и облучали их; либо учили их нажимать рычаги и наблюдали за тем, как радиация влияет на их работу. Обезьян также обучали бегу в приспособлении под названием «колесо активности» – нечто вроде цилиндрической беговой дорожки. Если животные не могли поддерживать движение колеса со скоростью более 1 мили в час, они получали удары электротоком.
В одном эксперименте, в котором использовалось «колесо активности», Кэрол Франц (Carol Franz) из отдела наук о поведении в AFFRI обучала 39 обезьян в течение 9 недель по 2 часа ежедневно до тех пор, пока они не научились чередовать периоды «работы» и «отдыха» по 6 часов подряд. Затем их облучали различными дозами радиации. У обезьян, которые получали более высокие дозы, было до 7 приступов рвоты. Потом их снова сажали в «колесо активности», чтобы выяснить, как радиация влияет на их способность «работать».
На этом этапе, если обезьяна не двигала колесо в течение 1 минуты, «силу ударов током увеличивали до 10 мА» (это исключительно мощный удар, и, даже согласно абсолютно завышенным американским стандартам экспериментирования на животных, он должен причинять очень сильную боль). У некоторых обезьян продолжалась рвота и при нахождении в «колесе активности». Франц описывает, как разные дозы радиации влияли на работу. В ее отчете также говорится, что облученные обезьяны умирали через полтора-пять дней.[7]
Поскольку я не хочу посвящать всю эту главу опытам, которые проводятся вооруженными силами Соединенных Штатов, теперь я перейду к невоенным исследованиям (хотя мы между делом рассмотрим еще один или два военных эксперимента, когда они будут иметь отношение к другим темам). Одновременно я надеюсь, что налогоплательщики США, вне зависимости от того, что они думают по поводу объема военного бюджета, спросят себя: «Хочу ли я, чтобы вооруженные силы распоряжались моими налогами именно так?».
Конечно, мы не должны судить о вивисекции только на основе тех опытов, которые я только что описал. Кто-то, возможно, подумает, что вооруженные силы стали бесчувственными к страданиям, поскольку они сосредоточены на войне, смерти и ранениях. Конечно же, истинные научные исследования очень отличаются от вышеприведенных, не так ли? Разберемся. В начале нашего рассмотрения невоенных экспериментов я позволю профессору Гарри Ф. Харлоу (Harry F. Harlow) высказаться самому за себя. Профессор Харлоу, который работал в Приматологическом исследовательском центре (Primate Research Center) в Мэдисоне, штат Висконсин, в течение многих лет был редактором ведущего журнала о психологии и вплоть до самой смерти (он умер несколько лет назад) пользовался большим уважением среди коллег, проводящих исследования в области психологии. На его труды одобрительно ссылались во многих учебниках, а эти учебники читали в течение последних 20 лет миллионы студентов, изучающие вводный курс психологии. Направление исследования, которое он задал, после его смерти продолжили его коллеги и бывшие студенты.
В статье, датированной 1965 годом, Харлоу описывает свою работу следующим образом:
«В течение последних 10 лет мы изучали влияние частичной социальной изоляции, выращивая обезьян с рождения в пустых проволочных клетках. Эти обезьяны были полностью разлучены с матерью. Недавно мы начали серию исследований, чтобы выявить влияние полной социальной изоляцию. Для этого отбирали обезьян у матерей через несколько часов после рождения и до трех, шести и двенадцати месяцев растили в камерах из нержавеющей стали. В течение предписанного срока пребывания в этом аппарате обезьяна не имеет контактов ни с одним животным: человеком или нижестоящим...
Эти, исследования показали, что достаточно жесткая и длительная изоляция опускает животных на такой социо–эмоциональный уровень, на котором первичной ответной социальной реакцией является страх».[8]
В другой статье Харлоу и его бывший студент и коллега Стефан Суоми (Stephen Suomi) описали, как они пытались вызвать психопатологию у новорожденных обезьян, и делалось это с помощью метода, который, по-видимому, не работал. Тогда их посетил британский психиатр Джон Болби (John Bowlby). Согласно отчету Харлоу, Болби выслушал рассказ об их неудачах, а затем ознакомился с висконсинской лабораторией. После того, как он увидел обезьян, живущих поодиночке в пустых проволочных клетках, он спросил: «Зачем вы пытаетесь вызвать психопатологию у обезьян? Сейчас в вашей лаборатории больше обезьян с психопатологией, чем когда-либо свет видывал».[9]
Кстати, Болби был ведущим исследователем, занимавшимся вопросами разлуки с матерью, но он изучал детей – главным образом, сирот, беженцев и детей в детских учреждениях. Еще в 1951 году, до того, как Харлоу начал эксперименты с нечеловекообразными приматами, Болби сделал следующий вывод:
«Были заново проанализированы факты. Благодаря им больше нет сомнений в возможности общего заключения о том, что длительное отсутствие материнской заботы может оказать тяжелое и далеко идущее воздействие на характер ребенка, а, следовательно, и на всю его последующую жизнь».[10]
Это не удержало Харлоу и его коллег от разработки и осуществления своих экспериментов на обезьянах.
В той же статье Харлоу и Суоми описывают, как у них появилась «потрясающая идея» вызывать депрессию, «позволяя детенышам обезьян привязываться к тряпичным суррогатным матерям, которые могли становиться монстрами»:
«Первым из этих монстров была тряпичная обезьяна-мать, которая по требованию либо по расписанию испускала сжатый воздух, находящийся под высоким давлением. Он практически срывал кожу животного. Что же делал детеныш? Он жался все ближе и ближе к матери, потому что испуганные детеныши всегда жмутся к матери. Мы не добились возникновения психопатии.
Но мы не сдавались. Мы сделали другую суррогатную мать, которая так сильно раскачивалась, что голова детеныша дергалась, и зубы стучали. Тем не менее, все, что младенец делал, это жался крепче к суррогатной матери. В третьем монстре имелась встроенная в тело проволочная рамка, которая выпрыгивала вперед и сбрасывала детенышей с «живота». Детеныш поднимался с пола, ждал, пока рамка вернется в тряпичное тело, и опять жался к монстру. В конце концов, мы соорудили мать–дикобраза. По команде по всей брюшной поверхности тела ее вылезали острые бронзовые иглы. И хотя эти иглы причиняли детенышам страдания, он прост ждал, пока иглы уйдут, а после этого возвращался и продолжали жаться к матери».
По мнению экспериментаторов, эти результаты не очень удивительны, потому что единственный выход для травмированного ребенка – это прижаться к своей матери.
В конце концов, Харлоу и Суоми отказались от искусственных матерей-монстров, потому что нашли кое-что получше: реальную обезьяну-мать, которая была монстром. Чтобы произвести таких матерей, они выращивали самок обезьян в изоляции, а затем пытались их оплодотворить. К сожалению, самки не имели нормальных половых контактов с самцами, поэтому их приходилось оплодотворять с помощью метода, который Харлоу и Суоми назвали «полкой для изнасилования». Когда рождались детеныши, Харлоу и Суоми начинали наблюдать за обезьянами. Они обнаружили, что некоторые из них просто игнорировали младенцев и не прижимали к груди плачущего детеныша, как это делают нормальные обезьяны, когда слышат плач своего отпрыска. Наблюдалась и другая модель поведения:
«Некоторые обезьяны были жестоки и даже смертельно опасны. Одной из их любимых выходок было раздавливать череп малыша зубами. Но поистине отвратительным типом поведения было разбивать лицо младенца об пол, а затем возить его по полу из стороны в сторону».[11]
В труде 1972 года Харлоу и Суоми утверждают, что, поскольку у людей депрессия характеризуется как состояние «беспомощности и безнадежности, погружение в колодец отчаяния», они разработали устройство «на основе интуиции», чтобы воспроизвести такой «колодец отчаяния» как в физическом, так и в психологическом отношении. Они построили вертикальную камеру со стенами из нержавеющей стали, которые загибались внутрь так, что образовывалось закругленное дно. В нее помещали молодую обезьяну на период до 45 дней. Ученые обнаружили, что через несколько дней после заключения обезьяна «проводила большую часть времени, сжавшись в углу камеры». Это заточение вызывало «сильное и устойчивое психопатологическое поведение депрессивного характера». Даже через 9 месяцев после освобождения обезьяны сидели, обхватив тело руками, вместо того чтобы двигаться и исследовать окружающее пространство, как это делают их нормальные сородичи. Отчет заканчивался неубедительно и зловеще:
«Вопрос о том, могут ли результаты быть связаны с конкретными переменными, такими как форма камеры, ее размер, продолжительность заточения, возраст на момент заключения, или же, что вероятнее, с сочетанием этих и других переменных, остается предметом для дальнейших исследований».[12]
В другом труде рассказывается, как, помимо «колодца отчаяния», Харлоу и его коллеги создали «тоннель ужаса», для «производства» запуганных обезьян,[13] а еще в одном научном докладе Харлоу описывает, как ему удалось «вызвать психологическую смерть у макак-резусов». Для этого он подсовывал им «суррогатных матерей» из махровой ткани, у которых обычно поддерживалась температура 99° по Фаренгейту (37,2?С – прим. ред.), но они могли быстро охлаждаться до 35° по Фаренгейту (1,6?С – прим. ред.) и таким способом имитировать своего рода материнское отвержение.[14]
Харлоу уже умер, но его ученики и поклонники распространились по всем Соединенным Штатам и продолжают выполнять подобные эксперименты. Джон П. Капитаньо (John P. Capitanio) проводил эксперименты по отлучению от матери под руководством В.А. Мейсона (W.A. Mason), одного из студентов Харлоу, в Калифорнийском приматологическом центре в Калифорнийском университете в Дэвисе (California Primate Research Center at the University of California, Davis). В этих экспериментах Капитаньо сравнивал социальное поведение обезьян, которых растила собака, с поведением обезьян, «выращенных» пластмассовой лошадью-качалкой. Он пришел к выводу, что, «хотя у членов обеих групп имелись явные аномалии в сфере социального взаимодействия», те обезьяны, которых держали с собакой, справлялись лучше, чем те, которые содержались вместе с пластиковой игрушкой.[15]
После отъезда из Висконсина Джин Сакетт (Gene Sackett) продолжил изучать отлучение от матери в Приматологическом центре при Вашингтонском университете (University of Washington Primate Center). Он выращивал в полной изоляции макак-резус, свинохвостых макак и макак-крабоедов, чтобы изучить различие в личностном и социальном поведении. Он обнаружил различия среди разных видов обезьян, и это «ставит под вопрос общность «синдрома изоляции» среди разных видов приматов». А поскольку существуют различия даже между близкородственными видами обезьян, то распространение обобщений с обезьян на людей представляется еще более сомнительным.[16]
Мартин Рейт (Martin Reite) из Университета Колорадо проводил эксперименты по отлучению от матери на индийских и свинохвостых макаках. Он знал, что в наблюдениях Джейн Гудолл (Jane Goodall) за осиротевшими дикими шимпанзе описываются «глубокие нарушения поведения, и их основным компонентом служит печаль или депрессивные аффективные изменения». Но поскольку по сравнению с числом отчетов об исследованиях на макаках работ об экспериментальном разлучении у крупных приматов было опубликовано относительно немного, он и другие вивисекторы решили изучить семь детенышей шимпанзе, которые были оторваны от матерей сразу после рождения и выращены в специальных яслях. По прошествии 7-10 месяцев некоторых из них поместили в изоляционные камеры на пять дней. Изолированные детеныши кричали, раскачивались и бросались на стены камеры. Рейт пришел к выводу, что «у детенышей шимпанзе изоляция может сопровождаться ярко выраженными изменениями поведения», но отметил, что (как вы наверняка уже догадались) требуются дальнейшие исследования.[17]
Харлоу начал свои опыты, в рамках которых детенышей разлучали с матерями, около 30 лет назад, и с тех пор в США было проведено свыше 250 подобных экспериментов. Вивисекторы подвергли свыше 7 тысяч животных процедурам, которые вызывали душевные страдания, отчаяние, тревогу, общее психическое опустошение и смерть. Как показывают вышеприведенные цитаты, исследования сейчас продолжаются ради самих себя. Рейт и его коллеги ставили опыты на шимпанзе, потому что на человекообразных обезьянах, по сравнению с мартышками, было выполнено относительно мало экспериментальных работ. Они, очевидно, не испытывали потребности задать основной вопрос: почему мы вообще должны проводить какие-то эксперименты по разлучению с матерью на животных? Они даже не пытались оправдать свои эксперименты заявлением о том, что это принесет благо людям. То, что у нас уже есть обширные наблюдения за шимпанзе в дикой природе, их не интересует. Их позиция проста: это делалось с животными одного вида, а не другого, поэтому давайте теперь проведем это и с ними. Та же самая установка постоянно имеет место в исследованиях психологии и поведения. Больше всего в этой истории шокирует тот факт, что за все это заплатили налогоплательщики, и заплатили немало – свыше 58 миллионов долларов за одно только направление по изучению разлучения с матерью.[18] В этом плане (и не только) гражданская вивисекция мало чем отличается от опытов, проводимых военными.
Практика экспериментирования на животных в том виде, в каком она существует сегодня во всем мире, раскрывает влияние спесишизма. Многие опыты причиняют сильную боль, и при этом отсутствует даже отдаленная перспектива значительной пользы людям или другим животным. Подобные эксперименты представляют собой не отдельные случаи, а являются частью огромной индустрии. В Великобритании, где от ученых требуют сообщать о числе «научных процедур», выполненных на животных, официальные правительственные данные говорят о 3,5 миллионах подобных экспериментов в 1988 году.[19] В США нет точных цифр.
Согласно требованиям Акта о благополучии животных (Animal Welfare Act), министр сельского хозяйства публикует отчет, в котором дается количество животных, которое использовали службы, находящиеся в его реестре, но этот отчет во многих отношениях неполный. Он не включает крыс, мышей, птиц, рептилий, лягушек и домашних сельскохозяйственных животных, используемых для экспериментальных целей; он не включает животных, используемых в средних школах; он также не учитывает эксперименты, проведенные в учреждениях, которые не транспортируют животных между штатами и не получают грантов и контрактов от федерального правительства.
В 1986 году Служба технологической оценки при Конгрессе США (US Congress Office of Technology Assessment) опубликовала отчет под названием «Альтернативы использованию животных в исследованиях, тестах и образовании» («Alternatives to Animal Use in Research, Testing and Education»). Сотрудники службы сообщили, что, «по подсчетам, число животных, используемых ежегодно в Соединенных Штатах, колеблется от 10 миллионов до 100 миллионов» и пришли к выводу, что хоть подсчеты эти и ненадежны, их более или менее точная оценка – «по меньшей мере, от 17 миллионов до 22 миллионов».[20]