На мгновение мне кажется, что это Ада. Мне чудится, будто я вижу красный шнурок, стягивающий сзади ее волосы, темные глаза, лучащиеся смехом, и брошь на шее – мой подарок.
Не смотри, молю я ее. Где бы ты ни была, отведи глаза. Не может быть и речи о том, чтобы просить ее помолиться за меня.
Эта женщина – не Ада. Я натягиваю капюшон, чтобы не видеть ее.
Часовня представляет собой сложенное из камня темное и мрачное здание, примыкающее к скале. Множество ног за бесчисленное количество лет отполировали его пол. В задней стене устроено сводчатое окно, выходящее на море. На его стекле три красных круга, похожие на раны. Под окном располагается алтарь с двумя подсвечниками, каждый на две свечи, и рака – все из золота.
Граф стоит перед алтарем на коленях. Он совсем не такой, каким я его себе представлял: худощавый, с седыми, редеющими волосами и пунцовыми щеками. Он читает Библию, лежащую на низком аналое, в то время как два ряда монахов – настоящих – стоят друг против друга и поют литургию над его головой.
Помилуй меня, Господи, грешника.
У меня кружится голова. Как бы мне хотелось изменить свою судьбу. Малегант идет большими шагами через помещение часовни, сбрасывая на ходу рясу с плеч. Кончик его меча прикасается к плечу графа, словно он посвящает его в рыцари. Когда голова графа поворачивается в его сторону, наш предводитель улыбается ему.
Лезвие меча рассекает ключицу графа и достигает легкого. Кровь бьет фонтаном, голова болтается из стороны в сторону, подобно свиному пузырю на веревке. Малегант упирается ботинком в спину мертвеца и извлекает из его тела меч. Граф валится вперед, и по страницам Библии струится кровь. Один из монахов подбегает к алтарю и накрывает раку своим телом, но Малегант перерезает ему горло и оттаскивает труп в сторону.
Сзади нас раздаются крики и топот. Слишком поздно, стражи графа проспали смертельную угрозу. Малегант берет раку и поднимает ее вверх, словно чашу. Его лицо светится триумфом, в то время как остальные рубят оставшихся монахов.
А я? Я знаю, что должен вытащить меч и сделать то, ради чего меня наняли. По крайней мере, защитить себя. Но мною овладевает некая высшая сила. Я вспоминаю клятву, данную мной полжизни назад.
Защищать церковь, своего господина, невинных и слабых.
Как я дошел до такого?
Глава 3
Люксембург
Лемми Маартенс всегда знал, что его работа – самая легкая на свете. Он работал банковским инспектором в налоговой службе и любил шутить, что самой трудной задачей в течение рабочего дня является выбор заведения для ланча. Но сегодня его работа не казалась ему такой уж легкой. Сегодня ему пришлось попотеть.
– Хотите еще кофе?
Секретарь в очередной раз принесла кофейник. Лемми толкнул чашку через стол, поскольку не хотел, чтобы она видела, как у него дрожат руки. Чашка была из тонкого фарфора – «Виллерой энд Бош». Лемми прочел это, перевернув блюдце, когда секретарь вышла из кабинета.
– Менеджер будет незамедлительно, – прозвучал голос секретаря.
На протяжении всей своей жизни Лемми был уверен в том, что мир дает ему меньше, чем должен. Его работа, предусматривавшая общение с представителями международных финансовых кругов, лучащимися богатством и высокомерием, только укрепляла эту уверенность. Ему хотелось иметь дорогой немецкий автомобиль, какой он видел на парковке, итальянский костюм, в каких проходили мимо него люди в коридорах. И он был убежден, что заслуживает всего этого.
Поэтому Лемми и решил найти подработку. В других странах государственные чиновники, контролировавшие банковскую систему, за взятки закрывали глаза на всевозможные махинации. В Люксембурге закрывать глаза было для него чуть ли не официальной должностной инструкцией. Но ему также платили за благоразумие – и это было предметом определенных договоренностей. Ничего серьезного, но если вы хотели узнать, не испытывает ли компания-конкурент трудности с оплатой труда своих служащих или не разоряется ли ее дочерняя компания и нельзя ли ее приобрести, Лемми мог выяснить это для вас. Это приносило ему в месяц, помимо зарплаты, кругленькую сумму в десять тысяч евро, скрываемую в надежном месте, где никто не мог бы ее найти. Но этот заработок каждый раз доставался ему потом, если не кровью.
Он еще раз прочитал надпись на настенной табличке. Банк «Монсальват». Даже в период работы в министерстве он не слышал о такой компании, но это его не удивило. В Люксембурге действовало около полутора сотен финансовых учреждений, привлеченных низкими налогами и тем, что местные чиновники, контролирующие банковскую систему, не задают слишком много вопросов. Физическое присутствие большинства из этих банков ограничивалось табличкой с названием и телефонным номером.
Из внутренней двери вышла женщина. Она была одета в узкую серую юбку и белую блузку с расстегнутым воротом. Ей было под пятьдесят, но дважды разведенный Лемми сумел оценить ее стройную фигуру и властную красоту.
– Кристин Лафарж, – она протянула ему руку. – Я менеджер этого офиса. Мы не ожидали кого-либо из вашего департамента именно сегодня.
– Выборочная проверка, – успокоил ее Лемми. – Чистая формальность. Перемена климата, так сказать. Мы должны демонстрировать свою активность.
Ее глаза прищурились.
– Ваш директор обычно оказывает нам любезность, предупреждая нас о проверке по телефону, дабы мы могли подготовить документы.
Лемми положил руки на стол в надежде на то, что она не заметит, как они дрожат.
– Могу лишь принести свои извинения.
Секретарь принесла нужную ему распечатку – перечень счетов. Лемми просмотрел его и сделал вид, будто выбрал один наугад.
– Вот этот.
Брови миссис Лафарж поползли вверх.
– Это один из самых ценных наших счетов. Если клиент узнает, что вы изучаете его деятельность, он… – она задумалась, подбирая подходящее выражение. – Он посчитает себя оскорбленным.
В деликатном мире банковской сферы Люксембурга это было самое недвусмысленное предупреждение, какое сотрудница банка могла сделать. Отвяжись. В другое время Лемми тут же извинился бы за явную ошибку и попросил бы другой счет, возможно, тот, который предложила бы сама сотрудница банка. После трех часов демонстрации тщательной проверки он заверил бы ее в том, что все в порядке.
Но люди, пославшие сюда Лемми, платили за его работу немалые деньги. Он сцепил пальцы рук, и его лицо приобрело жесткое выражение.
– Боюсь, я вынужден настаивать. Наши процедуры… – Маартенс возвел очи горе, представ в образе покорного служителя высших сил.
– Конечно, – это было все, что могла сказать миссис Лафарж. – Сейчас вы получите документы. А я проинформирую наш головной офис в Лондоне.
Лемми с улыбкой поблагодарил ее за любезность, стараясь не демонстрировать свои кривые зубы и удивляясь, почему у него так сухо во рту.
Лондон
В первый день на свою новую работу Элли явилась с опозданием, совершенно измученная. Пелена серых облаков давила сверху на город, обволакивая его жарой и сыростью до такой степени, что все в нем сделалось липким. Девушка планировала приехать в Лондон предыдущим вечером, но осталась в Оксфорде и полночи спорила с Дугом о том же, о чем они спорили все лето. В конце концов Элли закрылась в спальне и, проплакав еще час, уснула. Спустя, как ей показалось, несколько минут прозвонил будильник.
Как же ей не хотелось вставать! Даже сейчас, когда она поднималась по лестнице к дверям банка, ее душа стремилась обратно. В новом костюме и туфлях она ощущала себя неловко и глупо. Эта одежда была слишком нарядной и одновременно убогой. Элли была готова к тому, что секретарь даст ей от ворот поворот.
Тебе там не место.
Из всего, что сказал ей Дуг, это было самое обидное.
Секретарь доложила о ней по телефону. Элли не расслышала ответ.
«Он наверняка забыл, – подумала она. – Или передумал».
Ей придется вернуться в Оксфорд, к Дугу, и признать свою ошибку. Девушка почти желала, чтобы так все и вышло.
– Элли.
В приемной появился Бланшар. Одним непрерывным движением он пожал ей руку, хлопнул по плечу и наклонился, чтобы поцеловать в щеку.
– Добро пожаловать в «Монсальват», – банкир взял ее под локоть и повел в сторону лифта. – Я очень рад, что вы поступили к нам. Добрались нормально?
– Нормально, – эхом отозвалась Элли.
Она вновь испытала головокружение, попав под непреодолимое влияние харизмы Бланшара. Вероятно, потому что очень устала.
Бланшар извинился за то, что ее квартира не была подготовлена прошлым вечером.
– Электрик делал новую проводку, и работа слишком затянулась. Но сейчас все в полном порядке. Мой водитель отвезет вас после работы. Как провели лето? Чему-нибудь научились?
– Я узнала очень многое.
Благодаря любезности потенциальных работодателей Элли провела восемь недель в июле и августе в сельском доме в Дорсете, в летнем лагере, где были организованы курсы обучения для будущих инвестиционных банкиров.
– Мы получили отзыв, – продолжил Бланшар. – Они сообщили, что выпускной экзамен вы сдали лучше всех в классе.
Элли пожала плечами, залившись краской. Всю жизнь ей приходилось трудиться усерднее других, чтобы добиваться своих целей. Она имела мало общего с остальными студентами, в большинстве своем воспринимавшими курсы как продолжение учебы в частных школах и колледжах, которые они не так давно закончили. Пока они пили в баре и флиртовали, Элли сидела в своей комнате над книгами. Так она поступала всегда.
Бланшар испытующе посмотрел на нее.
– Вероятно, вы не очень много общались с другими учащимися. Возможно, они казались вам не такими, как вы.
Элли в недоумении уставилась на него, не понимая, каким образом он сумел прочитать ее мысли.
– Но вам следует научиться общаться с людьми. Наша работа – это не сдача экзаменов и изучение правил. Разумеется, от вас потребуется и это, но одного этого недостаточно. Вам придется иметь дело с этими людьми. Не потому, что они вам нравятся, а потому, что однажды они окажутся по другую сторону стола во время переговоров. И тогда вам будут известны их слабости.
В его тоне слышались холодность и безжалостность охотника. Элли вспомнила слова Дуга: «Эти люди – хищники. При первых признаках слабости они разорвут тебя на части». В ответ Элли обвинила его в мелодраматизме.
– Ну, вот мы и на месте.
Бланшар открыл дверь и пропустил ее в маленький кабинет квадратной формы. Элли, изучавшей историю Средневековья, он напомнил монашескую келью. Пол был выложен темными деревянными досками, стены слепили яркой белизной. Посредине стояли старый, потрескавшийся стол и обитое кожей кресло. За креслом располагался шкаф с картотекой. На столе не было ни компьютера, ни телефонного аппарата – только стопка папок с бумагами.
– Я попросил секретаря принести документы по некоторым из крупных проектов, осуществлением которых мы в настоящее время занимаемся. Вы должны ознакомиться с ними, прежде чем начнете общаться с клиентами.
– Когда это произойдет?
Бланшар пожал плечами.
– Может быть, завтра. Наша работа непредсказуема. Я уже говорил: это не то, чему можно научиться по книгам. В течение шести месяцев вы будете исполнять обязанности моего личного помощника. В силу специфики моих функций вы будете работать не с конкретным клиентом, а по мере необходимости с различными проектами. Некоторые задачи покажутся вам рутинными или бессмысленными, другие будут иметь чрезвычайно большое значение. В случае их успешного выполнения вы приобретете редчайшие знания.
Он явно собирался сказать что-то еще, но в этот момент, приоткрыв дверь, в комнату заглянула женщина средних лет.
– Звонит миссис Лафарж.
Бланшар кивнул.
– Прошу прощения, Элли. Через несколько минут придет Дестриер и вручит вам ваши пропуска, ключи и аппаратуру. Он отвечает за безопасность нашей фирмы. Этот человек настоящий параноик, но за это мы ему и платим. Отнеситесь к нему с юмором.
Задержавшись в дверях, он обернулся и обдал Элли взглядом, от которого девушка остолбенела.
– Помните, Элли, мы выбрали вас. Теперь вы одна из нас.
После ухода Бланшара Элли села за стол и воззрилась на стопку папок. Самые современные методы, самое прогрессивное мышление. Так сказал Бланшар во время собеседования. Но даже старинные библиотеки Оксфорда выглядят современнее, чем этот кабинет.
Она решила посмотреть содержимое шкафа с картотекой, но он оказался закрытым. В ее столе имелся выдвижной ящик. Элли открыла его, ожидая найти там гусиное перо и чернильницу. Вместо этого она увидела две прямоугольные коробки из глянцевого пластика, похожего на полированный базальт. Одна была размером с колоду карт, вторая походила на книгу в твердом переплете. В пыльном ящике они выглядели как артефакты инопланетной цивилизации.
На них не было никакой маркировки. Элли взяла меньшую из коробок, чтобы рассмотреть ее. После того, как она провела ладонью по поверхности, та неожиданно засветилась, и на ней появилась красная надпись: «введите пароль».
– Когда вы дотрагиваетесь до находящихся здесь предметов, следует соблюдать осторожность.
Элли уронила коробку. С глухим стуком она упала на стол, светясь, словно раскаленный уголь. В дверном проеме стоял человек – высокий, широкоплечий, с лицом, которое, по всей видимости, когда-то было симпатичным, но сейчас несло на себе следы бурной жизни. Когда он двигался, ткань его серого костюма переливалась. Из-под ворота рубашки виднелся завиток татуировки, а в левом ухе сверкала золотая пуссета.
Мужчина подошел к столу и взял выпавшую из рук Элли пластиковую коробку.
– Дестриер, – представился он. – Никогда не видели раньше мобильный телефон?
– У моего кнопки.
– Выбросьте его, – у него был мягкий голос с едва уловимым акцентом. – Это ваш новый лучший друг. Ваш пароль содержится в текстовом сообщении в телефоне. Запомните его и никогда не записывайте. Если забудете или сочтете, что он стал чьим-то достоянием, приходите ко мне.
Дестриер набрал номер на клавиатуре, появившейся под полосой. На панели высветились символы.
– Зеленая кнопка – звонок, красная – отбой. Он может делать и другие вещи. Мы покажем вам позже. Компания оплачивает мобильную связь без каких-либо ограничений, поэтому можете звонить по личным делам, сколько вам заблагорассудится. Это для нас дешевле, нежели выяснять, кто что кому сказал. То же самое относится и к компьютеру.
Дестриер достал из ящика вторую коробку и опять ввел номер. Элли услышала щелчок. Крышка компьютера поднялась на невидимых шарнирах, обнажив клавиатуру и экран.
– Это лэптоп, – произнесла она и тут же сникла под взглядом Дестриера.
– Вот ваши карты, – он достал из кармана пиджака картонный бумажник и положил его на стол. – Кредитная карта компании. Верхнего предела нет, но мы отслеживаем ваши расходы. Неограниченные траты в личных целях по этой карте не допускаются. А это пропуск для входа в здание. Прикладывайте его к считывающему устройству, куда бы вы ни шли. Если вам не полагается находиться в том или ином помещении, вы не сможете туда попасть. В частности, не пытайтесь проникнуть на седьмой этаж. Это запрещено.
Он взгромоздился на стол и склонился над ней. Элли, сидевшая в кресле, отодвинулась назад.
– Мы относимся к безопасности очень серьезно. Вся ваша компьютерная деятельность, электронная почта, телефонные звонки, приходы и уходы будут контролироваться.
– Разумеется, – Элли согласно кивнула, подумав при этом, за кого они ее все-таки принимают.
– Все наши компьютеры снабжены программами, которые не позволят вам причинить ущерб нашей безопасности. Даже случайно. – Дестриер положил перед ней лист бумаги. – Подпишите в подтверждение того, что вы ознакомлены с данными положениями, осознаете их смысл и согласны с ними.
Элли достаточно долго смотрела на лист, дабы продемонстрировать, что она воспринимает все это всерьез, после чего поставила подпись.
Люксембург
К 16:15 Лемми выяснил то, что хотел знать его клиент. Он потел так, что его рубашка промокла насквозь. Его волосы были всклокочены, и в минуту раздумий он машинально дергал за них. Но эти испытания стоили заработанных им в тот день денежных средств.
Лемми посидел еще полчаса для пущей видимости, затем собрал свой портфель и закрыл за собой дверь. Он отыскал свой автомобиль на подземной автостоянке на Пляс де Мартир, и у него сразу поднялось настроение. Серебристый «Ауди», его маленькая слабость. Не самая классная модель, ничего такого, что могло бы вызывать зависть или подозрение коллег, но вполне приличный вариант. Лемми воспринимал его как первый взнос в грядущее благосостояние, перспективу светлого будущего.
Он завел двигатель и включил кондиционер, чтобы остудить липкое от пота лицо. В бардачке у него имелась фляжка с шотландским виски пятнадцатилетней выдержки, и Лемми отпил несколько глотков – еще одна слабость. Откинув голову на кожаный подголовник, он закрыл глаза и включил стереосистему. Хватит. Нужно сделать перерыв на несколько месяцев. В конце концов, сколько бы ни платил ему этот клиент, никакие деньги не способны компенсировать такой стресс. Тем более что острой необходимости в деньгах он в данный момент не испытывал.
Расслабляющий эффект виски почти полностью улетучился, когда он услышал легкий стук в окно. Его глаза открылись, и при виде Кристин Лафарж вызванный неожиданностью страх уступил место смятению.
Найдя на ощупь нужную кнопку, он опустил стекло и сунул фляжку в бардачок. В салон ворвалась струя аромата дорогой парфюмерии.
– Я что-нибудь забыл?
Возьми себя в руки.
Женщина улыбнулась, обнажив ровные зубы.
– Я просто хочу извиниться за то, что утром была несколько резкой с вами, – сотрудница банка приблизила голову к окну. – Меня удивил ваш визит. На нас сейчас оказывается такое давление.
– Это настоящее проклятье современного мира, – посочувствовал ей Лемми.
– Я понимаю, вы выполняете свою работу, – пальцы ее руки, покоившейся на кромке опущенного стекла, свисали вниз и касались кончиками его рукава.
До Лемми начало доходить, что он может получить незапланированный бонус за свою работу.
– Может быть, я угощу вас чем-нибудь?
Кристин рассмеялась.
– Было бы неплохо.
Она открыла дверцу и, сев на пассажирское сиденье, расправила юбку – так, чтобы были видны ее ноги. В салоне отчетливо пахло виски.
Пристегнув ремень безопасности, Кристин откинулась на спинку сиденья. Она поймала взгляд Лемми, украдкой брошенный на ее глубокое декольте, и улыбнулась.
Все складывалось как нельзя лучше.
Лондон
Телефон Элли зазвонил в пять часов. На пластиковой панели без кнопок она не сразу нашла место, куда следует нажать, чтобы ответить.
– Автомобиль мистера Бланшара ожидает вас, – услышала она в трубке голос секретаря.
Элли закрыла папку и взяла свою сумку. Когда она заглянула в кабинет Бланшара, тот разговаривал по телефону. Продолжая внимательно слушать собеседника, он улыбнулся ей в знак прощания.
Темно-синий автомобиль был огромным. Он занимал почти все пространство узкой аллеи. Водитель открыл ей дверцу, и она утонула в мягком сиденье из белой кожи. Элли чувствовала себя неловко – как ребенок, попавший в магазин, полный дорогих и хрупких вещей. В центре рулевого колеса был изображен крылатый герб с буквой «В», и ей пришло в голову, что она может быть аббревиатурой «Bentley».
– Поступили к нам на работу, мадам? – спросил водитель.
Элли сжалась. Никто прежде не называл ее «мадам». Она кивнула.
– Наверное, всех доставляют домой в первый день работы.
Она заметила улыбку в зеркале заднего вида.
– Немногих, мадам.
– Элли.
С привычной легкостью он повернул в конце аллеи, хотя девушке показалось, что автомобиль должен был врезаться в стену. Когда они выехали на проезжую часть и влились в транспортный поток, она выглянула из окна и увидела толпы офисных служащих, сновавших в обе стороны по Кинг-Уильям-стрит. Большинство из них не замечали «Бентли» или, в лучшем случае, едва удостаивали его взглядом. Только один мальчик лет десяти, одетый во фланелевые шорты и мешковатую красную рубаху, остановился среди толпы словно завороженный и с наивным восхищением взирал на мощный автомобиль. Элли помахала ему рукой. Ей казалось невероятным, что в Сити могут существовать дети. Мальчик на ее приветствие не ответил.
– Он не мог вас видеть, – пояснил водитель, – стекла тонированы.
Элли откинулась назад, чувствуя себя сконфуженной.
Автомобиль остановился у подножия башни – одной из трех, торчащих из бетонной крепости Барбикана, северного бастиона города. Элли выбралась из салона, прежде чем водитель успел открыть ее дверцу, и подумала, не было ли это невежливо с ее стороны.
– Похоже, кто-то встречает вас, – сообщил он.
Сначала Элли никого не заметила, ища глазами фигуру в костюме, поскольку решила, что это, должно быть, кто-нибудь из банка. Она узнала его, только когда юноша двинулся в ее сторону. Вельветовая куртка, наполовину заправленная льняная рубашка с расшитым воротником, курчавые темные волосы и вечерняя тень на лице.
– Дуг?
Ее голос прозвучал жестче, чем она ожидала. Дуг олицетворял собой Оксфорд, ее прошлое, ее сомнения. Она не хотела его видеть здесь. По крайней мере, сегодня.
Улыбка медленно сползла с его лица.
– Я звонил в банк. Твой босс дал адрес. Я… я хотел извиниться, – он бросил взгляд на «Бентли» и попытался изобразить безразличие. – Хороший автомобиль. Это часть твоего социального пакета?
– Пока нет, – Элли приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. – Извинение принято.
За спиной Дуга она увидела водителя, ждущего, чтобы отдать ей связку ключей.
– Тридцать восьмой этаж. Вы найдете там все, что вам нужно.
Элли казалось, что лифт слишком медленно ползет вверх. Они с Дугом стояли в противоположных углах кабины. Вчерашняя ссора еще не была забыта.
– Ты уверен, что приехал извиниться? – спросила Элли. – Не спасать и не увозить меня силой обратно в Оксфорд?
Дуг поднял руки, выражая тем самым миролюбие.
– Я просто хотел удостовериться, что у тебя все в порядке.
Они вышли из кабины лифта. С минуту Элли перебирала связку в поисках ключа от входной двери.
Когда дверь открылась, они замерли на пороге. Внутреннее убранство квартиры в этой брутальной башне, вознесшейся над Лондоном на стометровую высоту, напоминало интерьер французского замка: симфония темного дерева и тяжелых тканей, позолоченных орнаментов с завитками и лакированных поверхностей. Стены, словно в музее, были увешаны картинами в затейливо украшенных рамах – кроме одной стены, полностью стеклянной. Сгущались сумерки. Простиравшийся внизу город, насколько хватало глаз, уже светился мириадами огоньков. Элли не знала Лондон настолько хорошо, чтобы определить все его основные ориентиры, но она смогла различить здание Парламента и собор святого Павла.
– Взгляни-ка сюда, – Дуг рассматривал позолоченную тумбочку из черного дерева. – Думаю, это Людовик XIV. Семнадцатый век. А это кресло как будто привезли из Версаля.
Элли в изумлении бродила по квартире, не осмеливаясь ни до чего дотрагиваться. В спальне она обнаружила огромную кровать высотой почти по пояс, с каркасом из орешника, который вполне мог бы служить в качестве лодки. Свисавший над ней балдахин напоминал шатер. Окна выходили на восток, и из них были видны башни Кэнэри Уорф и лента Темзы, тянувшаяся за темный горизонт.
Девушка вздрогнула, почувствовав на плече чью-то руку. Но это был всего лишь Дуг. Толстый ковер заглушил звук его шагов. Он наклонился и провел носом по ее шее. Затем снял с нее куртку, расстегнул пуговицы тонкой блузки и повел ее к кровати.
– Может быть, ты и была права, – прошептал он. – Может быть, все и не так плохо.
Глава 4
Иль-де-Пеш, 1142 г.
Граф все еще стоит на коленях перед алтарем, но его голова лежит в паре ярдов от тела. Вокруг растекаются струйки крови. Тело отчаянно нуждается в недостающей плоти. Стражи графа замерли у дверей часовни, они, судя по всему, потрясены увиденной картиной. Часовня превратилась в настоящую бойню.
Я вспоминаю мальчика, стоящего на коленях перед другим алтарем, в другом месте, очень далеком отсюда. В другом мире.
Как я дошел до такого?
Уэльс, 1127 г.
Я опускаюсь на колени перед епископом. Кожа головы зудит в том месте, где мне этим утром выбрили тонзуру, тело чешется от прикосновения грубой шерстяной рясы, которую меня заставили надеть. В колени вонзаются холодные, острые камни пола.
За происходящим наблюдает целая толпа. В первом ряду располагаются брат Ральф, отец, его мажордом и вавассоры[3]и аббат монастыря Сент-Дэвида, надеющийся, что я однажды отдам его монастырю часть своего наследства. За ними стоят мать и сестры, где-то вдалеке – слуги, крепостные, их жены и дети. Пятьдесят или шестьдесят душ, зависимых от моего отца. Он разрешает их споры, защищает их дома и собирает с них налоги. Не все из них благодарны ему за это. Я чувствую их злобные взгляды, словно ножи, вонзающиеся мне в спину. Я – их враг.
Я знаю, хотя и не понимаю, почему это так. Они – валлийцы, бритты, а я – норманн. Но я родился здесь, как и мой отец. Моя нога никогда не ступала на землю Нормандии. Разумеется, я слышал предания о том, как герцог Вильгельм потребовал корону Англии у узурпатора Харольда; о том, как мой прапрадед Энгерранд сражался с ним при Гастингсе и убил семнадцать англичан; о том, как мой дед Ральф последовал за графом Клэром в Уэльс и был вознагражден землями, которыми ныне владеет мой отец. Мне нравятся эти истории о рыцарях и битвах. Я постоянно докучаю просьбами брату Освальду, монаху, занимающемуся моим образованием, пересказать их. Он предпочитает предания о святых и Иисусе.
В том возрасте мне не приходило в голову, что у этих преданий существует обратная сторона. Что каждый раз, когда мои предки обнажали мечи и доставали копья, они обрушивались на предков тех, кто сейчас стоит в церкви в задних рядах и буравит меня недобрым взглядом.
Толстая золотая цепь с синим камнем на шее епископа нависает надо мной, когда он возлагает ладонь мне на лоб. Я смотрю на камень и стараюсь не плакать. Мне не хочется быть священником. Мне хочется быть рыцарем, как Ральф. Я уже умею сражаться деревянным мечом и скакать на коне по лугу вдоль реки. Но у рыцарей большие расходы: нужно покупать коней, сбрую, оружие, доспехи, содержать все это в хорошем состоянии, а также оплачивать и кормить грумов и оруженосцев. У священников расходов гораздо меньше. Отец говорит, что рыцарь извлекает прибыль только во время войны, а священник – круглый год.
Епископ наклоняется вперед. От него пахнет луком.
– Готов ли ты принести эти священные клятвы? Готов ли отвергнуть мирские соблазны и обратиться к Христу?
Огромным усилием воли мне удается подавить желание оглянуться назад. Я знаю, что Ральф смотрит сейчас на меня, и надеюсь, что он гордится мной.
– Воздерживаться от пролития крови.
Я сжимаю в кулак ладонь правой руки, обагренную кровью. На заре я проверял силки, которые мы с Ральфом расставили в лесу. В один из них попался дикий голубь. Я свернул ему шею.
– Хранить целомудрие.
Я с готовностью клянусь, хотя и не знаю, что это означает. Мне восемь лет.
– Питер Камросский, Церковь объявляет тебя принадлежащим ей.
В эту ночь я лежу на матрасе между собакой и моим братом и произношу шепотом клятвы. Они кажутся исполненными большого смысла. Впервые со мной обращались как со взрослым. Мне не нравится жизненный путь, избранный для меня, но я обещаю Богу соблюдать данные Ему клятвы.
Я и представить себе не могу, что со временем нарушу каждую из них.
Глава 5
Лондон
Элли взлетела наверх по ступенькам лестницы. Двери с матовыми стеклами раздвинулись перед ней, и ей пришло в голову, что в Средние века их приняли бы за волшебные. На этот раз она не заблудилась, но все равно явилась на работу позже, нежели планировала. Вырваться из объятий огромной кровати в ее новом жилище оказалось делом очень непростым, тем более что Дуг использовал всевозможные ухищрения, чтобы удержать ее там подольше.
Девушка поприветствовала секретаря кивком головы, подошла к лифту и замерла в недоумении, не найдя кнопки.
– Воспользуйтесь своим пропуском.
Из-за ее спины протянулась рука с блестящей золотой запонкой в манжете рукава рубашки и вставила карту в отверстие, находившееся рядом с лифтом. Элли полуобернулась.
– Вы новая сотрудница?
– Элли.
– Деламер.
Она уже обратила внимание на то, что в «Монсальвате» никто не называет друг друга по имени независимо от возраста. Деламер был слишком молод для такой манеры общения. У него были темные глаза, кожа землистого цвета, а губы постоянно растягивались в виноватой улыбке, будто он чего-то стеснялся. Его темные волосы были подернуты сединой на висках, хотя он выглядел ненамного старше Элли.