– Нельзя расценивать человека как собственность! Существо, способное мыслить и отдавать отчет своим действиям – не вещь, которой можно запросто распорядиться. Я очень вам обязана и, безусловно, благодарна, но не позволю относиться к себе с пренебрежением!
Аглар некоторое время молчал, а затем встал из-за стола. Его непосредственная близость заставила меня растерять весь боевой пыл и попятиться.
– Мало кто решается говорить со мной в подобном тоне. В награду за смелость, я не стану предпринимать каких-либо действий по этому поводу. Просто учти на будущее, что не стоит меня злить. Тем более после стольких проблем, которые твоя особа соизволила доставить.
– Вот сейчас извинения действительно были бы неискренними, – голос дрожал, но уступать герцогу в этом вопросе я не собиралась. – Вы видите – я боюсь. Только никакие угрозы не лишат человека собственного мнения, не важно, говорит он о нем или нет.
Как ни странно, но бури не последовало. Аглар отстранился и, усмехнувшись, сказал:
– Прав был Вир – натерпеться придется. Что ж, может из тебя еще чего и выйдет.
– О чем вы говорите?
– Можешь оставить официоз – он все равно не вяжется с общей наглостью. И не задавай вопросов, на которые пока не должна знать ответы.
Астарт вновь опустился в свое кресло и прямо из горла отхлебнул загадочного напитка.
– От чего замолчала? Еще минуту назад ты была готова досаждать мне до самого утра.
– Вот как. Досаждать, значит. Отлично, я не займу у вас… у тебя много времени. Меня интересуют лишь планы относительно моей персоны.
– Именно на такие вопросы я отвечать не собираюсь. Что-то еще?
Едва не скрепя зубами, я процедила:
– Хорошо… тогда что на счет цели плавания? Куда мы направляемся?
– Боюсь, это тебя тоже пока не касается.
– Меня хоть что-то касается?!
Герцог явно наслаждался моим бессильным бешенством, чем еще больше выводил из себя. В его глазах читалась насмешка, хотя выражение лица оставалось невозмутимым.
– Ты знаешь, что за меч носишь с собой? – тон его голоса внезапно изменился.
– Не имею ни малейшего представления. Ты был знаком с его предыдущим владельцем?
– Именно. Быть может, скоро я расскажу тебе о нем, имей терпение. А сейчас мне нужно возвращаться к работе.
Не сказав больше ни слова, я опрометью выскочила из кают-компании. Безумная злость мешала думать. Аглар умудрился настолько вывести меня из себя, что быстро успокоиться не представлялось возможным. Оставалось только отправиться в камбуз и заесть горе чем-нибудь существенным.
****
Встретить рассвет в открытом море – дорогого стоит. Человек, хоть раз ощутивший всю прелесть этого таинства, никогда не сможет забыть восторг, неотвратимо охватывающий душу, едва первые лучи пробьются из-за смутной границы между водой и небом. Я была рада, что не заперлась в своей каюте, где непременно предалась бы мучительным раздумьям и кляла герцога на чем свет стоит. Прекрасное зрелище вытеснило мрачные мысли и наполнило сердце покоем. Словно все негодование вобрали в себя неистовые волны, окрашенные цветами зари.
Вокруг суетились моряки: кто-то драил палубу, при чем так старательно, будто хотел продырявить ее; несколько агларов занимались снастями, и я наконец поняла, откуда берется рыба на нашем столе; капитан сверялся с картами и что-то громко кричал рулевому. Наблюдение за всем этим единым, идеально отлаженным механизмом настолько завораживало, что появление сонных д'рахмов стало неожиданностью.
– Утра доброго, – Алем громко зевнул. – Хотя, я не совсем уверен в его доброте.
– Это уж точно… герцог так и не дал внятного ответа ни на один из моих вопросов.
– О, так ты все же решилась с ним встретиться, – довольно бодро произнесла Дарлема. – Скажи спасибо, что он вообще не отказался от разговора. Обычно все из себя благородные аглары так и поступают.
– Я бы не сказала, что Астарт страдает отсутствием разговорчивости. Хотя… возможно, это просто изощренный вид садизма.
Д'рахмы поймали меня на едва сдерживаемой улыбке и расхохотались. Подслушай кто наш разговор, вряд ли бы он понял этот взрыв безудержного смеха. Но напряжение последних дней искало выход и наконец нашло его в такой вот странной форме.
– О чем вы разговаривали? – все еще посмеиваясь, спросил Алем.
– Да так… в итоге ни о чем конкретном. Но если герцог не хочет отвечать на вопросы, может хоть вы сподобитесь?
Д'рахмы как-то разом напряглись. Непринужденная атмосфера истаяла на глазах, и я даже пожалела о том, что затронула эту тему. Но есть вещи более важные, чем наше самочувствие и всеобъемлющее «хочу», поэтому идти на попятную никто не собирался.
– Ответим мы или нет – будет зависеть от вопроса.
– Мда… что-то подобное я уже слышала. Буквально пару часов назад. Ну, не суть. Я надеюсь, что вы просто расскажете мне о прошлом Лардана. Похоже я одна здесь не понимаю, каким ветром нас занесло на Ар'эрэль, да еще и в качестве особо опасных преступников.
Алем и Дарлема заметно расслабились. Их улыбки перестали напоминать натянутые оскалы, да и позы потеряли то напряжение, которое зачастую выдает самых искусных притворщиков. Тем не менее, было очень грустно вновь осознавать, что д'рахмы, к которым я волей-неволей успела немного привязаться, все еще имеют на мой счет какие-то не слишком благочестивые планы.
– Почему бы и нет? – Алем философски вздохнул и оперся о борт корабля. – Наверное, рассказать эту занятную историю следовало раньше. Скажи, ты ведь не думаешь, что Лардан всегда был таким белым и пушистым?
– Ну… честно говоря, изначально он показался мне куда честнее и приятнее вас двоих.
– Спасибо за откровенность, – д'рахм польщено оскалился. – Не могу утверждать, что ты сильно ошибаешься, но правда в любом случае у каждого своя. Поэтому суди сама. Было время, когда ради очередного эксперимента Дан был готов пожертвовать всем. За что однажды и поплатился. Только познав смерть, он понял, что такое жизнь и как она дорога, а тем более – насколько бесценны души. Как водится, осознание самых важных вещей приходит только тогда, когда поздно что-то менять. За спиной Лардана уже теснились сотни погубленных душ, принесенных в жертву его боготворимой науки. А самой большой страстью для него всегда были из ряда вон выходящие вещи. Один из таких феноменов – эльфийская правящая династия. В их крови есть нечто необъяснимое. Она дает жизнь острову Ар'эрэль и всему, что его населяет. Каждый год проводится ритуальное жертвоприношение, а затем наступает День Мира и неделя празднеств. Понимаешь, к чему я клоню?
Чем дольше Алем рассказывал, тем больше я убеждалась в собственной черствости. До разума доходило, что д'рахм говорит об ужасных вещах. Но реже всего человек может быть искренним, когда речь идет о событиях, которые никаким образом его не касаются. Ал говорил о людях, которых я никогда не знала, о вещах, которые происходили задолго до моего рождения, о мире, который еще долгие годы будет оставаться чужим. Тем не менее, его все равно удивил достаточно равнодушный тон моего ответа.
– Насколько я помню, представитель этой самой династии весьма успешно посадил нас под замок. По-моему, он более чем жив и здоров.
– Да. Он действительно жив, может даже здоров и вполне разумно правит своей страной. Один. Без жены. Без детей. А наследник, пожалуй, самое важное, что может быть у эльфийского народа. Нет его – нет будущего.
– Ближе к делу, Алем. Если ты думаешь, что я начну лить слезы по бедным-несчастным эльфам, то ты ошибаешься. Особенно после знакомства с одним конкретным и всех событий, произошедших на Ар'эрэль.
– Я иногда поражаюсь, – не удержалась от короткого комментария Дарлема. – Как в тебе тонка грань между циничностью и сентиментальным бредом.
– Я предпочитаю назвать это здоровым цинизмом. Доброта и совесть не должны превращаться в приступы бесхребетной глупости.
– Что ж, – напомнил о себе д'рахм. – Не будем далеко уходить от темы. Лардан убил единственного наследника Ар'эрэль. Уничтожил саму его душу. А затем прислал его отцу скромное письмо с извинениями.
Выражение лица Дары ни капли не изменилось, но голос ее будто немного охрип и даже понизился:
– Пожалуй, самое ужасное, что он искренне не понимал чем именно вызвал гнев всего эльфийского народа. Для него это действительно было всего лишь досадной оплошностью. Лардан думал, что если мальчишка сам к нему пришел, значит простых извинений будет достаточно. Но как-то упустил из виду то, что только люди могут плодиться не хуже крыс.
– Все это, конечно, не вызывает у меня восторга, но спасибо за информацию. Кажется, я начинаю понимать причины некоторых следствий. Только не надейтесь, что мое отношение к Дану сильно изменится. Возможно, я должна его ненавидеть или, как минимум, бояться, но мне скорее очень грустно и жаль. Наверняка был момент, который мог все изменить. Просто рядом не оказалось нужного человека. Я думаю, им мог стать ты, Алем. Но не стал. Это не обвинение и не призыв к раскаянию, поэтому просто оставьте меня одну. Пожалуйста.
Лицо Алема посерело, он явно хотел что-то сказать, но вместо этого грубо схватил сестру за плечо и потащил на корму.
****
Дарлема сжала зубы от боли. Плечо ныло из-за чрезмерного давления, но вырваться из крепкой хватки брата, значило обратить его гнев на себя. Невольно, а может и вполне намеренно, Ирида задела д'рахма за живое. Сейчас он был готов рвать и метать, схватить меч и зарубить первого попавшегося матроса. Словом, сделать все, что бы выплеснуть отравляющие чувства вины и ненависти.
– Алем, возьми себя в руки! Какое тебе дело до того, что она говорит?!
– Закрой рот! – д'рахм грубо оттолкнул сестру, и только нечеловеческая ловкость позволила ей остаться на ногах.
Команда обратила внимание на разыгравшуюся сцену, но не предприняла никаких действий, а в итоге и вовсе решила игнорировать происходящее. Известно, что отношения между агларами и д'рахмами всегда были напряженными. Государства, основанные представителями этих рас, с незапамятных времен удерживали положение двух крупнейших военных центров. Отсюда и вооруженный нейтралитет, и желание доказать собственное превосходство, и еще множество «прелестей» милитаризма. Поэтому всерьез вступаться за Дарлему никто не собирался.
Тем временем, Алем немного поостыл и сделал сестре знак уйти с палубы. Дара, давно привыкшая к спонтанным вспышкам гнева брата, послушалась и спустилась к каютам. Как только д'рахм убедился, что рядом нет желающих подслушать чужой разговор, он вздохнул и тихо произнес:
– Прости. Я не должен был срываться на тебе. На ком угодно, но не на своей сестре.
– Уж лучше на мне, чем на агларах, – Дарлема успокаивающе похлопала брата по плечу. – Не хватало еще усугубить и без того не слишком теплые отношения с герцогом.
– Хаос бы его побрал, – сморщился Алем. – Совершенно не понимаю, что творится у него в голове. Я говорил с матросней, судя по всему, наш курс лежит ровно туда, куда мы направлялись из порта Амнис.
– Астарт отнюдь не глуп, – нахмурилась Дарлема. – Напротив, даже слишком умен. Он не может не понимать происходящего и явно имеет свои планы на Иру. Почему же тогда помогает нам?
– Обидно признавать, но скорее всего нас просто не принимают всерьез. Впрочем, тем хуже для него. Неумение трезво оценивать противника всегда было слабостью агларов.
– Говоришь словами отца, и от этого они убедительнее не становятся.
Алем ничего не ответил, да и не требовалось что-либо говорить. Его, как наследника, научили всему, что должен знать благородный д'рахм, и эти знания он не подвергал ни сомнению, ни критике. То, что привито в детстве, взрослому человеку очень тяжело переосмыслить и при надобности отбросить. Даже если это очевидный абсурд.
– Ал… скажи, мы действительно правильно поступаем?
Д'рахм вопросительно изогнул бровь.
– Я имею в виду… действительно люди так ничтожны, как мы привыкли считать? Я смотрю на Ириду и не могу порой не восхищаться. Она слабая, беспомощная, несведущая, в конце концов, но все равно находит в себе смелость и упорство поступать так, как считает правильным. Да я с ума схожу, разрываясь между желанием вернуться домой и пониманием того, что в ее глазах мы навсегда останемся жалкими лжецами! Как же… – Алем не дал сестре договорить и отвесил звонкую пощечину.
– Точно такие слова я слышал несколько лет назад. Ты уже однажды доверилась человеку. Пыталась изменить вековое устройство, доказать, что эти низкие самодовольные создания чего-то стоят. А потом твой любовник погубил и тебя, и меня. Или ты забыла, почему мы оказались в положении изгнанников?
– Прости… – глаза Дарлемы наполнились слезами.
– Не смей больше поднимать эту тему. Иначе я лично перережу тебе горло. Я все сказал.
****
Лардан долго прятался от меня по углам, но вечно скрываться на относительно небольшом корабле невозможно. Мы случайно столкнулись во внутренних помещениях кормовой части.
Некромант остановился и молча посмотрел мне прямо в глаза. Столько эмоций было в этом взгляде! Несвойственных не-мертвому, не вязавшихся с пониманием живого мертвеца. И тем не менее, его глаза говорили о молчаливом страдании, о мольбе, о раскаянии. Дан нисколько не сомневался, что Алем не мог упустить возможность испортить наши отношения. Увидев всю эту гамму чувств, которые, казалось бы, некромант не мог испытывать чисто технически, я поспешила заверить:
– Лардан, твое прошлое – это только прошлое. Мне плевать сколько ошибок ты сделал когда-то, главное – здесь и сейчас, поэтому я не буду задавать вопросы, требовать покаяния или еще чего-нибудь в этом духе. Ты мой учитель. Единственный человек, который помог не скатиться в бездну отчаяния тогда, когда я была готова слепо довериться судьбе.
Глаза некроманта вновь погасли. Передо мной опять стояла живая статуя – беспристрастная, величественная, холодная. Иногда даже боль бывает желанна. В том случае, если это единственное, что позволяет чувствовать.
Не-мертвый кивнул и сделал приглашающий жест в сторону лестницы, ведущей на палубу. Я улыбнулась и порадовалась, что несмотря на нелюдимый вид, на самом деле с Даном общаться гораздо проще, чем с большинством людей. Он не разменивается на мелочи, не любит пустословие и предпочитает принимать все так, как оно есть, не подвергая зачастую ненужным сомнениям. Прекрасно знает, что подлинные чувства не нуждаются в доказательствах.
Схватив некроманта под руку, я направилась к лестнице. На капитанском мостике развернулась необычная картина: д'рахмы спокойно разговаривали о чем-то с герцогом, никто из троих не проявлял ни малейшей агрессии. Напротив, разговор явно протекал без сучка без задоринки, так что оставалось только подивиться дипломатичности аглара, которого сейчас мне хотелось бы видеть в последнюю очередь. Непреодолимое смущение, непонятный страх и задетая гордость – все это нарушало и без того хрупкое внутреннее равновесие, заставляло печать на запястье пылать огнем. Тем не менее, мне удалось взять себя в руки и даже изобразить приветливость на лице, прежде чем сказать:
– О чем разговор?
Потревоженные моей бесцеремонностью, все трое обернулись: д'рахмы выглядели несколько удивленными, Астарт же просто остановил непроницаемый взгляд на Лардане. Тот, вопреки обыкновению, не стал отмалчиваться:
– Приветствую, Астарт. Я помню, что благодарности ты не принимаешь, но в данной ситуации не могу их не принести.
– Если кого и благодарить, то только эту проблемную особу, – аглар сделал кивок в мою сторону. – Она весьма проникновенно просила о твоем спасении.
Я почувствовала, как кровь прилила к щекам. Чувство стыда за собственную слабость оказалось настолько сильным, что пришлось отвести взгляд, который так и кричал: «да, я жалкая и не хочу, что бы кто-то был тому свидетелем». Конечно же, от герцога этот порыв не укрылся, равно как и от всех присутствующих. Об этом ясно говорили немного насмешливые, но на удивление теплые улыбки. Оставалось только спешно перевести тему:
– Раз уж все в сборе, может ты скажешь, куда мы направляемся?
– О, этот вопрос не стоит ни беспокойства, ни такой завидной настойчивости, магесса. Клянусь честью, что доставлю тебя и твоих спутников ровно туда, куда вы и собирались изначально.
– Тогда почему было сразу не сказать?
– Потому, что перед этим я позволю себе сделать одну небольшую остановку.
– А вот об этом, пожалуйста, поподробнее, – без угрозы, но настойчиво произнес Алем.
– Думаю, мы заглянем в гости к одним моим старым знакомым.
На лице герцога блуждала улыбка, не предвещающая лично мне ничего хорошего. Он сказал это с таким предвкушением, будто загадочные «старые знакомые» располагали отличной камерой пыток.
– Зачем, и как далеко это находится?
– Кто знает… это место может оказаться совсем близко и, в то же время, неизмеримо далеко. Я говорю о Замке Снов.
Глаза моих спутников удивленно расширились. Очевидно, одна я не понимала всей абсурдности намерений Астарта. Алем и Лардан не нашлись, что сказать, но Дарлема поспешила выдохнуть:
– Скользящие давно покинули Драа'искар. Кому как не вам об этом знать? Зачем пытаться проникнуть в замок, да и как?
– Слишком много вопросов для такой самоуверенной компании. Я отвечу последний раз. Если мои предположения верны, то проблем с замком не возникнет. Присутствие магессы устранит все препятствия.
– О чем ты говоришь, – нахмурился Алем. – Без скользящих путь туда закрыт.
– Вот именно, – загадочно улыбнулся Астарт. – Поэтому я дам вам время поразмыслить над этим.
Пока д'рахмы пребывали в полнейшем ступоре, голова не-мертвого явно работала на всех парах. Не прошло минуты, как он пришел к какому-то выводу и едва слышно произнес:
– Быть не может…
– Что такое, Дан? Что он имеет в виду?
Некромант полностью проигнорировал мои вопросы и подошел ближе к аглару.
– Откуда такие предположения?
– Шартра.
Ни я, ни д'рахмы не уловили суть этого короткого диалога. Мы знали одно: Лардан вполне правильно понял, на что намекает герцог и не собирался подвергать его уверенность сомнению.
– Скользящая, значит… конечно, кого еще я бы мог взять в ученики.
– Объясни, что происходит, некромант! – требовательно заявила разволновавшаяся Дарлема.
– Астарт думает, что Ирида принадлежит к роду скользящих между мирами.
– Бред, – безапелляционно отрезал д'рахм.
– Прости, к какому роду я принадлежу? Что-то не припомню в своей родословной никого, выходящего за рамки понятия «самый что ни на есть обычный человек».
– Сильно сомневаюсь. Либо твои родители что-то утаили, либо не являются ими вовсе. Разумеется, если герцог не ошибается. Специально для тебя, поясню: скользящие – одно из самых интересных и неподвластных пониманию явлений. Никто не знает когда и откуда они пришли. Хотя имеется несколько неоспоримых фактов на этот счет. Это самые сильные маги, каких только можно представить. Настолько могущественные, что имеют возможность свободно разгуливать по мирам. Отсюда и прозвище, как сама понимаешь.
– Здорово, конечно, узнать какая я вся из себя всевластная, да могущественная, но что-то не приходилось замечать за собой особых способностей. Уж тем более умения путешествовать по… мирам.
Вдруг, как наяву, перед глазами встали картины из моих снов. Все сложилось в единую ясную картину, но было настолько нереально, что поверить в правдивость слов некроманта не представлялось возможным.
– Что-то не так, магесса? – опасно сощурив глаза, спросил Астарт, не упустивший из внимания короткой заминки.
– Нет, все в порядке. Насколько это возможно. Просто я подумала о том, что если бы умела так запросто путешествовать в другие миры, то уже давно пила бы кофе у себя дома, а не боролась с чужой упрямостью в открытом море. И никто бы никакими угрозами меня больше оттуда не достал.
Аглар с иронией принял камень в свой огород, лишний раз уверившись в подозрительности моего поведения. Любой так или иначе понимал, что опрометчивая язвительность, в подобной ситуации, может быть только следствием самозащиты.
– Подождите минуточку! – очень кстати вмешалась Дарлема. – Должны же быть хоть какие-то доказательства? Не верю, что вы решились на конфликт с эльфийским владыкой, опираясь лишь на догадки.
– Ох, и утомили же вы меня своей недогадливостью. Намекну. Что за меч носит магесса у себя на поясе? Не обращали внимания?
– Обычный клинок, неплохого качества, – пожала плечами д'рахма.
– Да неужели? – усмехнулся аглар. – А я вот, помнится, в последний раз видел его в руках у предполагаемого прадеда нашей важной особы.
Дарлема не нашлась, что ответить и взглядом попросила помощи у брата. Но Алем уже долгое время стоял не вмешиваясь в разговор, при этом не упуская из внимания ни одной его детали. И он явно собирался придерживаться выбранной позиции.
Между тем, меня осенило:
– Погоди. Если ты утверждаешь, что видел моего прадеда, то… сколько же тебе лет?
– Ну, не двадцать, это уж точно.
Впервые я увидела откровенную хитрость на лице герцога. Ему определенно доставляло удовольствие напоминать о моем несовершенстве при каждом удобном случае.
– Не делай такие страшные глаза, Ира, – поспешил вмешаться некромант. – Он не так стар, как хочет казаться. Мера жизни у людей и агларов сильно отличается. А отдельно взятый Астарт славится отменной везучестью, благодаря которой сейчас стоит перед нами, несмотря на не менее уникальную способность наживать неприятности.
– Мне приятнее называть это мастерством, – с легкой усмешкой заявил аглар.
Нашу премилую идиллию нарушил молодой аглар, который постоянно ошивался возле капитана. Он что-то шепнул герцогу на ухо и тот, не размениваясь на лишние слова, сразу направился куда-то к носу корабля.
Д'рахмы, почувствовавшие себя свободнее, явно намеревались наброситься на меня с расспросами, поэтому пришлось играть на опережение, тем более, что сознание осенила очередная гениальная мысль.
– Постойте-ка. Если умение путешествовать по мирам присуще лишь скользящим… то каким образом вы оказались в моем?!
– Ну, ты все поняла не совсем верно, – смутился Алем. – Некоторые миры имеют точки пересечения, нужно лишь иметь вещь, способную открыть проход, и пожертвовать ей достаточное количество жизненных сил.
– Тогда почему никто в моем мире не знает о вашем?
– Потому, что это информация не для всех. Признаться, такие переходы не возникают сами собой – это, опять же, дело скользящих. И они не спешат распространяться о своих лазейках. Просто так вышло, что мы узнали и нашли способ достать нужный артефакт. К слову, не у тебя одной есть вопросы. Ты действительно думаешь, что сможешь бегать вечно?
Все детали, вызывавшие непонимание, разом обрели ясность, сложившись в единую картинку. Со спокойным сердцем я ответила:
– По крайней мере, постараюсь делать это как можно дольше. А сейчас… я бы не отказалась от небольшой тренировки. Что думаешь?
Как и предполагалось, дважды просить не пришлось. Когда речь заходила о возможности поиздеваться над моим несчастным телом, д'рахм терял интерес ко всему остальному. Вот и сейчас он заинтересованно осмотрел палубу на предмет подходящего плацдарма. Мне же оставалось только возвести глаза к полуденному солнцу и проклянуть себя за излишнюю инициативность.
Глава 7
Каждый раз люди неустанно корят себя, наступая на одни и те же грабли. Гневно выносят самообвинение в глупости, беспечности или неосторожности. Но как бы сильно ни было человеческое негодование в такие моменты, оно ни капли не мешает через какое-то время вновь совершить очередной опрометчивый поступок. Вот и я беспрерывно кляла себя за неразумное предложение немного размяться, впрочем, не забывая старательно отрабатывать навесной удар.
Мышцы, успевшие отвыкнуть от таких нагрузок, уже дрожали от напряжения, но нежелание проявлять слабость и становиться предметом насмешек д'рахма пересиливало усталость. Подливало масло в огонь то, что каждая бесконечно долгая минута под палящим солнцем приносила мучения и без лишних телодвижений, а тяжелый меч в руках и давно приевшиеся упражнения делали жару поистине невыносимой.
– Достаточно, – наконец дал команду Алем. – Что ж, а теперь попробуй достать меня хоть разочек.
Наверняка кислая мина на моем лице выглядела крайне забавно со стороны. Сколько бы раз до этого я не пыталась пробить безупречную защиту д'рахма – ничего не выходило, что вполне логично. В конце концов, д'рахма с детства обучали владению холодным оружием, да и немало битв набралось на его счету за долгие годы изгнанничества.
Вряд ли команде корабля было действительно интересно наблюдать за тренировкой такого профана, как я. Зато никто не хотел упустить возможность бросить на пару минут работу и остаться при чистой совести. Из-за собравшейся толпы я не сразу поняла, что именно мешает сосредоточиться и заставляет руку дрогнуть в решающий момент. Пара насмешливых глаз, принадлежащих Астарту, будто связывала руки незримыми нитями. Иногда пристальный взгляд страшнее самых крепких оков.
Мгновенно отыскав среди моряков герцога, я раздраженно произнесла:
– Неужели неотложные проблемы можно так быстро решить?
– Если иметь достаточно опыта, пожалуй.
Услышав голос Астарта посреди своих рядов, команда спешно разошлась во избежание конфуза. Видимо никто кроме меня не заметил присутствия герцога, а он и рад стараться.
– И тем не менее, я думаю, что у тебя есть дела поважнее, чем наблюдение за тренировкой новичка.
– Так вот, как называется это жалкое зрелище.
– Жалкое или не жалкое – сказать не может никто. Я не так давно держу в руках оружие, чтобы получать подобные комментарии.
– Что ж, – Астарт довольно усмехнулся – он ждал подобной реакции. – Я понимаю, что не стоит ждать от тебя высокого мастерства. А вот старание, как минимум, вполне возможно. Будь ты хоть вполовину так усердна, как болтлива – не выставила бы себя на посмешище.
Руки предательски задрожали, выдавая весь стыд и гнев, скопившиеся внутри. Это даже мне показалось настолько жалким, что я взяла себя в руки, крепко стиснула рукоять меча и твердым голосом заявила:
– Тогда заставь меня постараться. Может я и говорю лучше, чем делаю, но то же могу сказать и о тебе.
Аглара не пришлось долго просить. Взгляд же, которым он перекинулся с Алемом, и вовсе наводил на мысли о заговоре. Я попалась на чью-то удочку, сама того не желая. И ничего хорошего от сложившейся ситуации ждать не приходилось.
Герцог достал из ножен простой на вид одноручный меч. Небольшой. Да. В его руках. И в то же время в полтора раза больше моего.
– Алем оставляет клинок в ножнах, когда мы занимаемся.
– Вот я и говорю – фарс, а не тренировка. Ты должна быть готова получить ранение, вступая в бой. Кто знает, может быть боль заставит тебя двигаться быстрее?
По спине пробежал холодок. Как бы ни был строг Алем, но ничего, кроме небольших синяков, он на моем теле не оставлял. В глазах же герцога горел огонь, и я отчетливо понимала, что пощады не будет. Именно тогда в голову впервые пришла мысль, что во всем виновато мое вызывающее поведение. Именно оно заставляло аглара забыть о приличиях, о том, что он невозмутимый герцог, чья молодость уже прошла, и нельзя сказать, что Астарт не получал от этого удовольствия. Напротив, он искал повода спровоцировать меня, заставить слететь с губ очередную опрометчивую фразу. И от этого становилось страшно. Вот только идти на попятную не позволяла проклятая гордость.
– Кажется, я вижу ужас в твоих глазах? Еще минуту назад ты была вполне уверена в себе. Хочешь отказаться?
– Ну уж нет. Еще одну нудную лекцию на тему решительности я не переживу.
– Отлично.
Астарт усмехнулся. Он словно знал, что только так сможет вывести меня из состояния оцепенения. Самое обидное, что расчеты его не подвели. Ничего не оставалось, кроме как стать в стойку, сосредоточиться и сделать быстрый выпад… Всего два коротких движения в ответ, которые я даже не успела отследить, и мой меч был выбит из рук, а на левом предплечье, будто сам по себе, образовался длинный неглубокий порез.
Мне удалось не проронить ни звука, но такое незначительное повреждение оказалось гораздо больнее, чем я себе представляла. Герцог оказался невозмутим, он указал глазами на меч и принялся выжидать. Я максимально медленно двинулась к нему, пытаясь судорожно сообразить как себя вести. Я видела, насколько быстры в серьезном бою д'рахмы, и сейчас аглар явно не выходил за пределы человеческих возможностей. Значит, в первую очередь нужно понять, как он двигается, а уж затем пытаться парировать.
Скрепя сердце, я сделала два выпада, получив в итоге новые порезы и необходимую информацию. Движения Астарта не были похожи на манеру боя д'рахмов, и именно в этом заключалась моя проблема. Сделав вид, будто собираюсь нанести рубящий удар, я не завершила замах и отступила назад, получив, наконец, возможность парировать ответный удар. Раздался звон столкнувшейся стали, и я не сумела сдержать ликующего возгласа. А зря. В следующее мгновение правое запястье опалила невыносимая боль, и полная дезориентация привела к очередному поражению.
– Видишь, ты даже думать начала, прежде чем делать. Правда замечательно?
Мне удалось прошипеть сквозь зубы злобное «чудесно». Тем временем, боль в запястье притупилась, но не прекратилась. Продолжать нападение в таком состоянии не имело смысла.