– Нет, моя дорогуша, – твердо ответила госпожа Джашер. – Если я выйду за вашего отчима, мы сразу отправимся в Египет на поиски этой его могилы.
– Я знаю, он хочет, чтобы вы помогли ему с деньгами, поделились тем, что оставил вам брат. Но, надеюсь, сами вы не отправитесь вверх по Нилу?
– Нет, конечно, – быстро ответила вдова. – Я останусь в Каире, в то время как профессор поедет в Эфиопию. Я знаю, что Каир – удивительный город, где можно прекрасно провести время.
– Значит, вы решили простить моему отцу его опрометчивое заявление?
– Я должна, – вздохнула Селина. – Я так устала быть одинокой беззащитной вдовой, лишенной устойчивого положения в обществе. Даже с тем немногим, что я получила от брата, я не смогу вот так просто войти в свет. Но миссис Браддок или тем более леди Браддок никто и слова не скажет. Да, моя дорогая, если ваш отчим придет и попросит прощения, то получит его. Мы, женщины, – слабые существа, – закончила вдова самым добродетельным тоном, словно делала это бескорыстно, из чистого человеколюбия.
Уладив самые важные вещи, женщины еще немного с удовольствием побеседовали, обсудив бракосочетание Рендома и донны Инес. Обе сходились на том, что девушка из Перу очень красива, но глупа, потому как не способна связать и двух слов.
И тут посреди их беседы в комнату, словно вихрь, ворвался профессор Браддок, разгоряченный после прогулки по морозному воздуху. Благодаря неистощимым запасам самонадеянности, присущей истинному человеку науки, он ничуть не беспокоился по поводу холодности, с которой встретила его вдова. Толстячок бодро потирал руки.
– А вот и я, Селина! – бодро объявил он. – Как самочувствие? Хорошо, надеюсь?
– А как я должна себя чувствовать после того, что вы мне наговорили? – укоризненно поинтересовалась миссис Джашер, предвкушая, как сейчас проявит великодушие.
– О, прошу прощения, прошу прощения, Селина! Вы же не станете обижаться на меня из-за такого пустячного недоразумения?
– Я не давала вам разрешения называть меня Селиной.
– Действительно. Но поскольку мы скоро поженимся, я должен привыкнуть называть вас по имени, моя дорогая.
– Я не так уж уверена в том, что мы поженимся, – обиженно протянула вдова.
– Но мы должны, – с тревогой в голосе произнес Джулиан. – Без ваших денег я не смогу снарядить экспедицию на поиски могилы царицы Хатшепсут.
– Вот, значит, как, – холодно проговорила Селина, в то время как Люси сидела совершенно безмолвно, позволив хозяйке играть подготовленную заранее роль. – Вам нужны только мои деньги. Ни о какой любви речи не идет…
– Моя дорогая, как только у меня найдется свободное время, я непременно поговорю с вами о любви. Почему бы не полюбезничать по дороге в Каир, откуда начнется наше путешествие по Нилу в Эфиопию? И поверьте, Селина, я не перестаю восхищаться вами – простите уж за такое клише. Вы прекрасная, я бы даже сказал, выдающаяся женщина, но боюсь, что в последний момент вы раздумаете связывать свою жизнь с таким вздорным стариком, как я.
– Нет! Нет! Не говорите так! – воскликнула госпожа Джашер, явно тронутая его лестью. – Уверена, вы будете очень хорошим мужем, если только научитесь сдерживать свой нрав.
– Нрав? Нрав?! Боже мой, женщина… То есть Селина! У меня лучший нрав на свете! Но, если пожелаете, вы станете его госпожой. Ну же! – Он осторожно взял вдову за руку и проникновенно заглянул ей в глаза. – Мы ведь все еще друзья? И тогда я хотел бы договориться о дне свадьбы.
Миссис Джашер не стала забирать у него руку.
– Значит, вы не считаете, что я имею какое-то отношение к этому ужасному убийству? – игриво спросила она.
– Нет! Нет! Вчера вечером я слишком сильно разволновался, потому и наговорил всякой чепухи. Простите меня и забудьте все, Селина. Вы невиновны, абсолютно невиновны, хотя эту проклятую мумию и нашли в вашем саду. Большинство улик указывают на Рендома – быть может, он ее вам и подкинул. Ведь форт совсем рядом… Неважно! Баронет оправдался и, я не сомневаюсь, найдет, что ответить этому мерзавцу Харви, когда тот придет по его душу. Ох уж этот Харви… Конченый мерзавец! – выпалил Браддок, потирая лысину.
Дамы изумленно переглянулись, не зная, что сказать. Они не знали ни об исчезновении изумрудов, ни о том, что капитан-янки во всех преступлениях обвинил сэра Фрэнка Рендома. Но об этом профессор по своей обычной рассеянности совершенно забыл. Он плюхнулся на стул, растирая раскрасневшуюся лысину и продолжая разглагольствовать.
– Я спустился на пристань вместе с Хоупом, – продолжал он. – Мы там все осмотрели. Но никаких следов лодки или яхты так и не нашли. Хотя лодка могла подойти и причалить, а потом уплыть и не оставить никаких следов. Может, дело в этом. Однако мы должны подождать, пока снова не увидим дона Педро и капитана Харви, а затем…
И тут, не выдержав, Люси взорвалась:
– О чем вы, отец? Как вы можете говорить такое про сэра Фрэнка?
– Ну а что же еще мне говорить? – парировал профессор. – В конце концов, манускрипт нашли в его комнате, а изумруды исчезли. Я видел это своими глазами, вскрыв гроб в присутствии дона Педро и Хоупа.
Госпожа Джашер уставилась на него круглыми глазами.
– Изумруды исчезли? – задохнулась она от удивления.
– Да! Да! Да! – раздраженно закричал Браддок. – Разве я вам не сказал? Я почти поверил в обвинения, которые этот янки выдвинул против сэра Фрэнка. И все же мальчик реабилитировал себя – весьма, весьма убедительно.
– Да объясните же толком: что случилось? – попросила мисс Кендал, которая еще больше запуталась, слушая всю эту хаотичную болтовню. – Мы же ничего не знаем!
– Так и я не знаю… И Хоуп… И никто не знает, – захихикал Браддок. – Ах, ну конечно! Вас же не было с нами, когда это случилось!
– Да что, что же случилось? – начиная сердиться, требовательно спросила Селина.
– Я и пытаюсь вам рассказать, а вы все перебиваете, – вспылил ее будущий муж и пересказал все, что случилось с того часа, когда капитан Харви объявился у него в «Пирамиде». Женщины слушали с интересом, удивляясь все больше и больше. Когда профессор начал говорить о том, как капитан Харви обвинил сэра Рендома, слушательницы хором перебили его возмущенным вскриком.
– Нелепица, полный абсурд! – сердито воскликнула Люси. – Сэр Фрэнк – человек чести.
– Именно так, дорогая, – подхватила миссис Джашер. – Что же он ответил?
– Сейчас расскажу, если вы хоть на минутку умолкнете! – раздраженно воскликнул профессор. – Ох уж эти женщины! Просите, чтобы я вам все объяснил, а сами и слова не даете вставить… Так вот, должен признать, Рендом очень веско высказался в свою защиту. – И профессор пересказал дамам свой разговор с Фрэнком.
Когда история закончилась, Люси поднялась, чтобы уйти.
– Пойду поговорю с Арчи, – сказала она, торопливо направляясь к двери.
– Зачем? – мягко поинтересовался ее отчим.
Мисс Кендал обернулась.
– Так продолжаться не может, – решительно объявила она. – Вы уже обвинили в преступлении госпожу Джашер. Теперь под подозрение попал сэр Фрэнк…
– Но я же только сгоряча… – начал оправдываться профессор.
– Это не важно, обвинение прозвучало, – упрямо перебила его Люси. – Теперь этот моряк порочит имя сэра Фрэнка. На кого еще падет подозрение? Я попрошу Арчи, чтобы он взял дело в свои руки и нашел настоящего виновника этих злодеяний. Пока преступник не найден, у нас не будет ни минуты покоя.
– Не могу с вами не согласиться, – поддержала ее Селина. – Очень хочу, чтобы эта тайна наконец была раскрыта. Может быть, и вы нам поможете? – поинтересовалась она, повернувшись к Браддоку.
– Естественно, помогу, – невозмутимо ответил он. – Я собираюсь пустить по следу Какаду. Пусть он еще раз осмотрит номер в «Приюте моряка» – я уверен, этот парень найдет что-нибудь, что мы пропустили.
– Что? Этого дикаря? – нервно воскликнула вдова.
– Этот дикарь много умнее среднестатистического белого человека, – холодно сказал Браддок. – Особенно если дело касается охоты и следов. Если кто сможет взять правильный след, так это он. Я бы скорее поставил на канака, чем на молодого Арчи Хоупа.
– Ерунда! – воскликнула Люси, вступаясь за любимого. – Арчи – единственный, кто сможет найти настоящего убийцу. Пойду поговорю с ним. А вы, папочка, пойдете домой или останетесь?
– Я, моя милая, останусь, – спокойно ответил профессор. – Мне надо о многом поговорить с будущей госпожой Браддок.
– Вы уже сказали все, что необходимо, – великодушно объявила Селина, а потом протянула жениху руку, которую тот без лишних слов поцеловал, после чего застыл на стуле, поражаясь этому приступу галантности.
Убедившись, что все идет как нельзя лучше, Люси оставила пожилую пару, чтобы те продолжили миловаться, а сама поспешила в деревню к Арчибальду. Однако его не было дома, а домовладелица не знала, где он и когда собирается вернуться. Раздраженная тем, что ей так и не удалось поговорить с Арчи, мисс Кендал направилась в «Пирамиду». По пути она встретилась с вдовой Энн, которая показалась ей еще более мрачной, чем обычно. По-прежнему одетая в траур, та буквально набросилась на Люси, бормоча себе под нос что-то нечленораздельное и дыша перегаром. Не то чтобы старуха была сильно пьяна, но она без умолку причитала и рыдала. Люси никак не могла понять, что стряслось. Наконец девушке удалось понять из бессвязной болтовни старухи, что та хочет назад вещи, которые Хоуп позаимствовал у нее в творческих целях: шаль, корсаж и юбку. По словам старухи, все эти вещи были крайне ценны, и она требовала либо вернуть их, либо возместить их цену – никак не меньше пяти фунтов.
– При чем же здесь я? Поговорите с Арчи, – поинтересовалась девушка, которая хотела как можно быстрее расстаться с вдовой Энн. – Если вы одолжили ему эти вещи, то, не сомневайтесь, он их вам вернет.
– А что, если он зальет их краской? – завопила Энн. – Он сказал моему Сиду, что хочет надеть их на модель, которую намерился рисовать. Сид попросил меня, я дала их Сиду, а Сид, он передал их вашему джентльмену. Юбка там была, хорошая, почти не надёванная, и корсет, хорошенький, глаз не отвести, и шаль моей матушки, царствие ей небесное! Хотя нет, мамина-то шаль в клетку, – задумалась Энн. – А то была темная в красный горох …
– Спросите об этом мистера Хоупа, – чуть не прокричала Люси, – я об этом ничего не знаю!
Она вырвала рукав из цепких рук старухи и заспешила домой. А миссис Болтон, все еще бормоча что-то себе под нос, направилась к дому художника, где принялась выть, что ни на шаг отсюда не уйдет, пока не увидит художника и не получит назад свое имущество.
Поначалу мисс Кендал не придала значения этой встрече, но чем дальше, тем более странным казалось ей услышанное. Почему Арчи позаимствовал какие-то одежды у Энн Болтон, да еще и через Сиднея? В том, что ему понадобились какие-то вещи для натуры, не было ничего удивительного. Но художник с легкостью мог попросить все эти вещи или у своей домовладелицы, или напрямую у старой Энн. Зачем он обратился с этой просьбой к ее сыну? На этот вопрос Люси ответить не могла. А потом она неожиданно вспомнила, что последней, кто разговаривал с убитым, была женщина в темном платье с темным платком на голове. Именно ее и заметила Элиза Флай – горничная из «Приюта моряка». Платье и платок могли оказаться своего рода маскировкой, чтобы те, кто увидел говорящих издалека, решили, что это вдова разговаривает со своим сыном. Ледяная рука сжала сердце девушки: слова миссис Болтон бросали тень подозрения на Арчибальда. Люси решила без обиняков расспросить его обо всем, когда он, как обычно, придет в «Пирамиду» навестить ее.
Перед ужином профессор Браддок пребывал в великолепном настроении – он был так любезен, что против обыкновения даже похвалил Люси за то, как хорошо она ведет домашнее хозяйство. Он поделился надеждой на то, что госпожа Джашер будет делать это не хуже. За кофе Джулиан сообщил падчерице, что он простерся у ног Селины, моля о прощении, взял назад все свои слова и тем завоевал ее сердце. Свадьбу они назначили на май, через неделю или две после того, как Люси станет госпожой Хоуп. А осенью молодожены планировали отправиться в Египет на год или даже больше.
– Ну вот, все и уладилось, – самодовольно объявил профессор, ставя чашку на блюдце. – Я женюсь на госпоже Джашер, ты, моя дорогая, выйдешь замуж за Хоупа…
– А сэр Фрэнк Рендом женится на донне Инес, – подхватила девушка.
Египтолог нахмурился:
– А вот это, моя дорогая, полностью зависит от того, что ответит де Гавангос на обвинения капитана Харви.
– Но ведь Фрэнк невиновен!
– Надеюсь и верю в это! Однако свою невиновность ему придется доказывать. Я, конечно, постараюсь ему помочь. Я уже пригласил сюда дона Педро, чтобы все обсудить.
– А мы с Арчи сможем присутствовать при вашем разговоре? – с тревогой в голосе спросила Люси.
К ее удивлению, профессор не возражал:
– Всенепременно, моя дорогая. Чем больше свидетелей будет тому, что скажет дон Педро, тем лучше. Мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы раз и навсегда закрыть этот вопрос.
Когда появился Арчи, мисс Кендал сообщила ему, что Браддок в «музее» с доном Педро и им предстоит интересная беседа. Хоуп был рад слышать, что Люси заранее заручилась согласием профессора на их присутствие при этом разговоре. Ужасная тайна смерти Болтона не давала ему спокойно спать, и он мечтал выяснить правду. Сам того не понимая, молодой человек страдал от тяжкого приступа детективной горячки, и ему не терпелось раскрыть тайну. Поэтому вполне естественно, что он с готовностью поспешил вслед за невестой в «музей». А вот спросить своего жениха об одежде вдовы Болтон Люси, к своему удивлению, забыла и вспомнила об этом, когда было уже слишком поздно.
Дон Педро де Гавангос выглядел еще более напряженным и высокопарным, чем в тот раз, когда впервые побывал в «музее» Браддока. Мужчины восседали в креслах, а неподалеку Какаду натирал тряпочкой саркофаг зеленой мумии, того самого рокового предмета, который навлек на них все эти несчастья. Люси ожидала увидеть и донну Инес, но ее отец объявил, что девушка оставалась в военной гостинице писать письма в Лиму. Когда же мисс Кендал и Арчибальд Хоуп расселись, дон Педро в первую очередь высказал свое недоумение и возмущение обвинениями, которые были высказаны в адрес сэра Фрэнка.
– Надеюсь, я могу говорить о столь неприятных вещах в присутствии дамы? – он кивнул в сторону Люси.
– Да, конечно, – нетерпеливо ответила девушка. – Я слышала все обвинения. И я так рада, что вы сами появились здесь, чтобы развеять все наши сомнения. Должна сказать, что я не верю ни слову из того, что нагородил этот моряк.
– Как и я! – решительно ответил перуанец.
– Согласен с вами, совершенно согласен, – присоединился профессор Браддок. – А что скажете вы, Хоуп?
– Я с самого начала не верил в обвинения, выдвинутые против Фрэнка, – с сухой улыбкой заметил Арчи. – Так вы встречались с капитаном Харви, дон Педро? Он ведь отправился вас искать в Пирсайд.
– Я не видел его, – совершенно спокойно ответил де Гавангос. – И очень жаль, поскольку мне бы очень хотелось как следует расспросить его об этих обвинениях, которые он посмел выдвинуть в адрес моего дорогого друга сэра Фрэнка Рендома. Хотел бы я, чтобы он сейчас оказался здесь, перед нами, чтобы я мог высказать ему все, что думаю о такого рода измышлениях.
Не успел перуанец договорить, как случилось невероятное, будто его желание подслушал сказочный джинн. Как по волшебству, в дверь вошел сам капитан Харви. Служанка, появившаяся перед ним и объявившая о его визите, тут же убежала, чтобы избежать гнева профессора за то, что кто-то без разрешения вторгся в его святая святых.
Увидев, что все с удивлением уставились на него, капитан вышел на середину комнаты, даже не потрудившись снять шляпу. В уголке рта его, как обычно, тлела дешевая сигара. Правда, когда он увидел Люси, то все же снял шляпу и потушил сигару с вежливостью, которой едва ли можно было ожидать от такого грубого человека.
– Извиняйте, что без приглашения, – неловко проговорил американец, – но я весь день гоняюсь за доном Педро то по Пирсайду, то по деревне. В полиции мне сказали, что вы, – тут он повернулся к де Гавангосу, – отправились к профессору. Вот я снова и заглянул сюда потолковать.
Перуанец мрачно посмотрел на лицо Джорджа Хирама, ярко освещенное множеством ламп «музея», а затем встал и поклонился ему.
– Рад видеть вас, сэр, – вежливо сказал он, не сводя взгляда с незваного гостя. – С разрешения нашего хозяина я предложил бы вам присесть… – Тут он повернулся к Браддоку.
– Конечно, конечно… – пробормотал профессор. – Какаду?
– Прошу прощения, позвольте мне, – сказал дон Педро и, все еще не отрывая взгляда от капитана, предложил ему стул. Казалось, еще немного, и Харви начнет смущаться от столь пристального внимания к своей весьма скромной персоне. – Присаживайтесь, сеньор, и поговорим.
Джордж Хирам сел рядом с перуанцем. Тот достал серебряный портсигар и протянул моряку.
– Не желаете ли сигарету?
– Нет, спасибо. Если леди не против, я буду курить свои сигары.
– Нисколько не возражаю, – ответила Люси, которая наравне с профессором и Арчи была озадачена неожиданной подчеркнутой вежливостью сеньора де Гавангоса. – Пожалуйста, курите!
Забирая портсигар, дон Педро как бы случайно уронил его. Видя, что тот не спешит поднимать свою вещь, Харви, злой от того, что ему приходится любезничать с каким-то цветным, подобрал портсигар и протянул владельцу. Перуанец со странным блеском в глазах кивнул ему.
– Спасибо, Ваза, – тихо сказал де Гавангос, и Харви, побледнев, вскочил со стула так резво, словно ему в зад впилось копье.
Глава XIX
На шаг ближе к истине
Несколько мгновений в гостиной царила мертвая тишина. Люси и Арчи сидели, не двигаясь, пораженные тем, как дон Педро спустя столько лет сумел узнать в капитане Харви шведского моряка Ваза. А вот профессор не удивился: повисшую тишину нарушило его насмешливое хихиканье. Возможно, Браддок повидал столько, что не удивлялся уже ничему – разве что, как герой Мольера, встречам с добродетелью там, где ее увидеть не ожидаешь.
Что же касается перуанца и капитана, то они вмиг вскочили на ноги, уставившись друг на друга, словно два пса, готовые вцепиться друг другу в глотки. Первым дар речи вернулся к моряку.
– Думаешь, ты меня обскакал? – прорычал он в сторону перуанца, к соотечественникам которого скопил немало ненависти, пока путешествовал вдоль южноамериканского побережья. Похоже, в этот раз враг оказался капитану не по зубам.
– Думаю, да, – сказал дон Гавангос, не сводя глаз со лжеамериканца. – Я никогда не забываю лица, а у тебя оно примечательное. Едва ты раскрыл рот, как твой голос показался мне знакомым. Я заставил тебя сесть рядом, чтобы рассмотреть шрам на твоем правом виске – вижу, он никуда не делся. Портсигар я уронил, чтобы ты вытянул руку и показал мне татуировку на левом запястье. Змея, окружающая солнце, – Лола Фарджадос заставила тебя наколоть это, когда ты гостил в Лиме тридцать лет назад. У тебя голубые глаза, точно такие же, как раньше, когда тебе было двадцать. Прошло тридцать лет, но я узнал тебя.
– Чушь все это! – отрезал капитан Харви и сел назад, на свое место.
Дон Педро обернулся к Арчи и Браддоку.
– Господин Хоуп! Профессор! – воскликнул он. – Если вы помните все, что я говорил о Густаве Ваза, неужели вы не видите, что этот человек полностью соответствует моему описанию?
– Соответствует, – решительно подтвердил Арчибальд. – Хотя я не видел на его запястье татуировку, о которой вы так много говорили.
Харви, все еще куря сигару, и не подумал показать запястье, чтобы подтвердить или опровергнуть слова Педро, но тут на помощь перуанцу пришел Джулиан.
– Этот человек – без сомнения, Ваза, – резко объявил он. – Вот швед он или американец, этого я сказать не могу. Но, вне всякого сомнения, это тот самый человек, которого я встречал, когда был в Лиме тридцать лет назад, сразу после гражданской войны.
Капитан медленно перевел взгляд на профессора и принялся сверлить его глазами.
– Так вы утверждаете, что узнали меня? – произнес он, наконец, на манер янки растягивая слова.
– Я узнал вас, еще когда договаривался о доставке груза с Мальты и фрахтовал каюту на «Ныряльщике», чтобы бедный Сидней привез мне ту мумию, – парировал Браддок. – А вы разве не узнали меня?
– Не-а, – произнес моряк, еще больше растягивая слова. – Еще не хватало запоминать морды вроде ваших. Ха! – Он развернул стул и уставивился прямо на профессора. – Я думал, вам хватит мозгов не поддерживать этого дона!
Маленькие глазки Джулиана сверкнули.
– Я вас не боюсь, – презрительно ответил он. – Я никогда не делал вещей, которыми люди вроде вас могли бы меня шантажировать, капитан Харви, или Густав Ваза, или как вас там еще.
– Да, профессор, вы как всегда живчиком, – холодно проговорил капитан. – Но умники вроде вас часто совершают ошибки, потому что считают себя слишком умными.
Браддок пожал плечами, но тут снова вмешался сеньор Педро.
– Это все не по существу, – сердито заметил перуанец. – Капитан Харви, вы отрицаете, что вы – Густав Ваза, несмотря на то, что это – очевидный факт?
Фальшивый янки закатал рукав кителя и продемонстрировал татуировку на запястье: солнце, обвитое змеей.
– Достаточно? – протянул он. – Или вы хотите посмотреть и на это? – Сдвинув в сторону прядь волос, он показал шрам на виске.
– Значит, вы признаетесь, что вы тот самый Ваза? – повторил свой вопрос де Гавангос.
– Ага, – лениво ответил капитан. – Это одно из моих имен. Хотя я не использовал его с тех пор, как продал эту треклятую мумию в Париже лет тридцать назад. Но что уж теперь-то врать.
– Так вы швед или американец? – робко поинтересовалась Люси.
– Я гражданин мира, как я полагаю, – ответил Харви с подчеркнутой вежливостью. – Америка мне годится не хуже, чем любая другая страна. Когда мне надо, я швед, когда надо – датчанин. Меня могут звать Ваза, или Харви, или как угодно еще. Какая разница, я-то от этого не меняюсь.
– Конечно, не меняешься! Ты был и есть вор! – закричал дон Педро, присевший было на стул, но вновь вскочивший в припадке гнева.
– Может, и вор, но изумруды я не крал, – спокойно объявил моряк. – Бог мой, какой шанс я упустил! Я мог прихватить их тридцать лет назад, да и совсем недавно тоже, когда они были у меня на «Ныряльщике». Если бы я только знал о них, – с сожалением закончил он, покосившись на мумию. – Эх, дженмены, как вспомню, что так лопухнулся, так и хочется отвесить себе пинка!
– Значит, это не вы украли документ? – спросил Арчи.
– Я, – ответил Харви, поворачиваясь к нему. – Вот только писан он был на тарабарском языке. Знал бы я, что там накорябано, вмиг бы стырил камни.
– И что же вы сделали с краденой копией манускрипта? – резко спросил сеньор Педро. – Я знаю от отца, что была копия. Оригинал у меня, но копию – именно копию, а не перевод – сегодня нашли в комнате Фрэнка Рендома. Она была спрятана среди книг.
Капитан не ответил. Он сидел и курил, молча уставившись на ковер. Однако Арчибальд, внимательно следивший за моряком, мог поклясться, что тот сильно озадачен. Известие о том, что копию документа нашли у баронета, похоже, застало его врасплох.
– Объясните все это! – не выдержав напряженной тишины, опять закричал перуанец.
Харви поднял голову и встретился взглядом с разъяренным доном Гавангосом.
– Если бы среди вас не присутствовала дама, я бы показал вам, что не собираюсь слушаться приказов цветного, будь он хоть трижды дон.
– Люси, моя дорогая, оставь нас, – попросил Браддок. Голос профессора дрожал от возбуждения. – Нам нужно получить объяснения, и если господин Харви сможет все объяснить в твое отсутствие, тебе лучше выйти.
И хотя мисс Кендал сгорала от любопытства, она подчинилась желанию отца, тем более что Хоуп незаметно коснулся ее локтя.
– Я выйду, – кротко объявила она и в сопровождении Арчи направилась к двери. Там она на мгновение остановилась. – Надеюсь, ты мне обо всем расскажешь, – шепнула она своему жениху, а когда тот кивнул, исчезла за дверью. Молодой человек закрыл дверь и вернулся на свое место – как раз вовремя, чтобы услышать, как дон Педро вновь потребовал у капитана объяснений.
– А если я не подчинюсь? – спросил моряк развязным тоном, какого не допускал, пока девушка была в комнате.
– Тогда мы позовем полицию, чтобы тебя арестовали, – быстро объявил перуанец.
– Это за что же?
– За воровство моей мумии.
Харви оглушительно рассмеялся.
– Предполагаю, никто не станет сажать меня за то, что случилось тридцать лет назад, тем более в такой дыре, как Перу. С тех пор, как я украл этот труп, ваше правительство сменилось раз пятьдесят.
Здесь он был прав: у дона Педро не было никакой возможности прижать лжеамериканца за ту старую кражу. Перуанец мрачно уставился на него, а затем опустил глаза, явив собой печальное зрелище торжества зла над добром.
– Ты же не ждешь, что я смирюсь? – пробормотал де Гавангос.
– Я вообще ничего не жду, – парировал Харви. – Труп я украл, не отпираюсь, но…
– И это после того, как мой отец обращался с тобой, как с любимым сыном, – с горечью проговорил сеньор Педро. – Ты был бездомным, одиноким, и отец принял тебя, а ты украл у него самое дорогое.
Капитан покраснел и неловко заерзал на стуле.
– Так оно и было, – проворчал он, опустив взгляд. – Я тогда был тем еще паршивцем. А мой дружок захотел прикарманить эту мумию и предложил мне за нее целую гору долларов.
– Значит, кто-то нанял тебя, чтобы украсть ее?
– Нет, – неожиданно объявил Браддок. – Видите ли, этим «дружком» был я.
– Вы?! – Дон Педро быстро повернулся и с изумлением уставился на профессора, но тот посмотрел на него совершенно невинным взглядом.
– Да, – спокойно ответил египтолог. – Я уже говорил, что побывал в Перу лет тридцать назад. Я уже тогда искал экземпляр мумии инков. Ваза – тот человек, которого ныне зовут Джорджем Хирамом Харви, – сказал мне, что может раздобыть великолепный образец, и я пообещал ему сто фунтов. Но, клянусь вам, де Гавангос, я не знал, что мерзавец собирался кого-то обокрасть!
– Но вы знали, что это зеленая мумия? – резко поинтересовался перуанец.
– Нет. Мы говорили о мумии и только.
– И Ваза передал ее вам?
– Естественно, нет, – фыркнул капитан. – Профессор отправился в Куско и там попал в переплет.
– Меня схватили индейцы и увели в горы, – объяснил ученый. – Только через год мне удалось сбежать от них. Это было не так уж и плохо, ведь мне довелось изучить их угасающую цивилизацию. Но когда я вернулся в Лиму, выяснилось, что Ваза, прихватив мумию, оставил страну.
– Так и было, – подтвердил Харви, махнув рукой. – Я нанялся вторым помощником на парусник, направлявшийся в Европу. Мне было не с руки оставаться в Перу после того, как я спер эту мумию, так что я дернул в Париж и продал ее там за пару сотен фунтов. Потом поменял имя и принялся за старое. Тридцать лет я не слышал об этой клятой штуковине, пока в Пирсайде не объявились профессор с этим Болтоном и не наняли меня забрать ее на «Ныряльщике» с Мальты. Думается мне, это и есть то, что называют совпадением, – лениво заметил моряк. – Потом я просто волосы на себе рвал, когда узнал, что профессор заплатил девятьсот фунтов за ту вещь, которую я в свое время продал за двести. А знал бы я об этих чертовых изумрудах, так прямо на борту сорвал бы крышку и забрал бы их. Но я ничего не знал о камнях, и Болтон не сказал мне о них ни полслова.
– Да уж, он-то точно ничего не знал, – пробормотал Браддок. – Откуда ему было знать, что инки хоронили с мертвыми драгоценные камни? Даже я о них не знал. Я ведь уже не раз объяснял вам, почему хотел завладеть этой мумией. Но мне и в голову не могло прийти, что это, – он кивнул на зеленый саркофаг, – и есть та самая мумия, которую вы украли у де Гавангоса в Лиме. А теперь, капитан Харви, будьте справедливы и признайте, что я никогда не одобрял воровство.
– Нет! То, что вы сейчас рассказали, правда. Этот грех лежит на мне, и ни на кого другого я его не переваливаю.
– Что ты сделал с копией манускрипта? – требовательно спросил дон Педро.
Харви задумался.
– Что-то не припомню, – неуверенно ответил он. – Когда я спер мумию из вашего дома в Лиме, то с ней точно была эта бумажка на латыни, но про нее я как-то забыл. Может, продал вместе с мумией парижанину, а тот – мальтийцу.
– Но эту копию нашли в комнате сэра Фрэнка Рендома, – настаивал де Гавангос. – Как она там оказалась?
Капитан поднялся и принялся широким шагом расхаживать по комнате. Когда на его пути оказался Какаду, капитан без единого слова пнул его в сторону.
– Ну а вы что думаете, мистер Хоуп? – спросил моряк, остановившись возле Арчи и не обращая внимания на жалобно скулящего канака.
– Не знаю, что и думать, – быстро ответил молодой джентльмен. – Сэр Фрэнк мой очень хороший друг, и я верю его слову о том, что он не знает, как документ появился в его книжном шкафу.
Харви презрительно фыркнул:
– Я считаю, ворюга ваш дружок.
Арчи вскочил на ноги.
– Ложь, – отчетливо произнес он.
– Будь мы в Чили, за такие слова я бы просто вас пристрелил, – прорычал шкипер.
– Возможно, – сухо ответил художник, – только должен вас поставить в известность, что тоже неплохо обращаюсь с револьвером. И, повторяю, вы лжете. Сэр Фрэнк – не тот человек, который мог бы пойти на подобное преступление.
– Тогда как же, по-вашему, бумага оказалась у него в комнате?
– Сейчас он пытается это выяснить и, как только узнает, немедленно сообщит всем нам. Однако, капитан Харви, я хотел бы понять: на каком основании вы его обвиняете? Да-да, я слышал все, что вы тут нагородили. Но у вас нет доказательств, что Рэндом читал манускрипт.
– Если документ лежал у него в комнате, то могу, – сказал Харви, в голосе которого заметно прибавилось вежливости. – Подумайте сами. Я уже сказал, что парижанин, скорее всего, продал бумагу мальтийцу вместе с мумией. Значит, и профессор должен был купить их вместе, верно?
– Нет! – возбужденно воскликнул маленький профессор. – Сидней подробно описал мне мумию, но в его письме нет ни слова о манускрипте.
– Естественно, – спокойно согласился капитан. – Раз уж он знает латынь.
– Он знал латынь, – признал Браддок с тревогой в голосе. – В свое время я сам давал ему уроки. Значит, вы считаете, что он получил манускрипт, прочел его и решил утаить от меня изумруды?
Харви трижды кивнул и принялся жевать кончик сигары.
– А как еще можно объяснить все случившееся? – спокойным голосом поинтересовался он, уставившись на профессора. – Болтон получил манускрипт вместе с мумией – точно я, конечно, не помню, но что еще я мог с ним сделать, если не продать? Он, как вы признали, умолчал о нем в письме. Сложите же два и два: ваш Болтон узнал об изумрудах и решил сам их прикарманить на берегу!
– А почему не прямо на корабле?
– Потому что там везде крутился я, – равнодушно ответил Джордж Хирам. – Если бы он вскрыл ящик с саркофагом на борту, я бы сразу обо всем узнал и потребовал себе долю.
– Вы так цинично об этом говорите, – с отвращением пробормотал де Гавангос.
– Попридержите язык, – огрызнулся моряк. – Как хочу, черт возьми, так и говорю. Еще меня будет учить цветной…
Внезапно дон Педро с размаху ударил капитана по лицу, и тот отлетел к стене. С омерзительной ухмылкой моряк полез в карман за револьвером, но, прежде чем он успел выстрелить, Хоуп ударил его по руке, и пуля ушла в потолок.
– Люси! – взревел молодой человек, зная, что его невеста наверху в комнате, которая располагалась точно над «музеем». Со всех ног он бросился на второй этаж. Когда Харви понял, что мог застрелить девушку, на его лице отразилось чувство стыда. Он с виноватым видом убрал револьвер в карман.
– Прошу прощения, – сказал он дону Педро, который в ответ лишь молча поклонился.
– Чтоб вас повесили, сэр! Вы ведь могли застрелить мою дочь! – раскричался Браддок – Комната, где она…
Пока он говорил, дверь открылась, и в «музей» вошла Люси, опираясь на руку жениха. Девушка была бледной от испуга, но совершенно невредимой. Пуля револьвера пробила пол комнаты далеко от того места, где она сидела.
– Приношу свои извинения, мисс, – пристыженно сказал Харви.
– Да я вам шею сверну, вы, бандит! – прорычал Хоуп с грозным видом. – Как вы вообще позволили себе стрелять в этом доме, и…
– Все хорошо, – вставила мисс Кендал, не желая новой драки. – Я в полном порядке. Но теперь я уж точно останусь здесь до конца вашего разговора. Надеюсь, вы, мистер Харви, не станете стрелять в присутствии дамы.
– Нет, мисс, – пробормотал капитан и, когда кипящий от злости профессор дал ему слово, продолжил, понизив тон:
– Ну, в общем, как я говорил, – начал он, пристыженно глядя в пол, – Болтон хотел смыться с изумрудами, но ваш Рендом его опередил и уложил в ящик, а сам прибрал камни. Потом он спрятал манускрипт, который снял с трупа Болтона, у себя среди книг, а мумию, будь она неладна, подкинул в сад той старушке, про которую вы говорили. Вот и все, что еще тут говорить?
– Все это лишь догадки, – раздраженно объявил дон Педро.
– Во всем этом нет ни слова правды! – с негодованием воскликнула Люси.
– Не хотел бы с вами спорить, мисс, – скромно сказал Джордж Хирам. – Но, скажите на милость, как тогда копия документа попала в комнату этого аристократа?
В комнате повисла тишина. Несмотря на то что никто из присутствовавших, кроме Харви, не верил в виновность баронета, объяснить это они не могли. Ответ нашелся сам собой: неожиданно в комнату вошел сам Рендом. За руку он держал донну Инес. Повернувшись к дону Гавангосу, он сразу же извинился.
– Я зашел в гостиницу, чтобы увидеться там с вами, – начал он. – Вас дома не оказалось, и тогда мы вместе с вашей дочерью отправились сюда, чтобы объясниться насчет манускрипта.
– Да, мы как раз сейчас говорили именно об этом. Так как же документ попал в вашу комнату?
Рендом указал на Харви.
– Мне подбросил его этот мошенник, – уверенно объявил он.
Глава XX
Письмо
После этого, уже второго за вечер, оскорбления Арчи ожидал, что капитан снова схватится за револьвер. Молодой человек быстро шагнул вперед, чтобы предотвратить бедствие, но, видимо, американец смутился из-за присутствия дамы – наглецы порой бывают застенчивы, когда дело касается существ противоположного пола, – потому что сидел молча и даже не пытался возражать. Дон Педро пожал руку сэру Фрэнку, моряк вежливо ему улыбнулся.
– Вижу, вы тоже не верите в мою версию, – насмешливо проговорил он.
– И что это за версия? – поинтересовался Рендом.
– Капитан Харви заявил, что это вы убили Болтона, украли у него манускрипт и спрятали в своей комнате, – лаконично объяснил Арчибальд.
– Не могу представить себе, как еще документ очутился у него в комнате, – заметил американец с мрачной улыбкой. – Если я в чем-то ошибаюсь, пускай светлость меня поправит.
Сэр Рендом с понятным гневом на лице шагнул вперед, чтобы что-то сказать, но его остановила донна Инес. Как уже говорилось, эта молодая дама была не слишком-то разговорчивой. Обычно тихо украшала любую компанию, в которой оказывалась, не считая необходимым утруждать себя беседой. Но обвинение, выдвинутое против баронета, которого она, очевидно, любила, превратило тихоню в амазонку. Отодвинув в сторону маленького профессора, который стоял на ее пути, перуанская красавица выступила вперед и произнесла целую речь. Капитан встретился с противником, против которого оказался беззащитен. Он не мог прервать ее силой, ее взгляд парализовал его, а когда он пытался открыть рот, его жалкие слова тонули в потоке речи перуанской леди. Присутствующие были потрясены так, словно при них заговорила домашняя собачка. То, что доныне молчаливая донна Инес де Гавангос вдруг заговорила с таким напором, казалось настоящим чудом.
– Вы – грязный пес и лгун! – произнесла донна Инес с достоинством на превосходном английском. – Ваши обвинения пр