Глагольный вид по праву считается одной из труднейших тем в прикладной грамматике РКИ, как для учащихся — в плане усвоения, так и для преподавателей — в плане объяснения. Одну из проблем преподавания вида, в частности его введения на начальном этапе, представляет отсутствие единой грамматической компетенции преподавателей по данной теме. Компетенция учащихся в рамках курса, конечно, не равна компетенции преподавателей, однако нельзя формировать первую, не имея представлений о последней. К сожалению, на данный момент в сфере вида формировать нужно грамматическую компетенцию не столько учащихся, сколько преподавателей. Для начала следовало бы усвоить хотя бы то, что нельзя считать тему вида вполне исследованной, а правила его употребления, излагаемые в нынешних пособиях, вполне доказанными. В каждом конкретном случае относительно преподавания вида нужно договариваться, в том числе и в отношении лингвистических основ описания вида.
Трудности преподавания вида можно условно разделить, во-первых, на теоретические и методические. Теоретические трудности связаны с описанием вида в академических источниках, из которых авторы пособий и курсов черпают информацию по данной теме. Методические трудности связаны с применением этой информации на практике, ее преобразованием в объяснения и упражнения. Во-вторых, трудности преподавания вида можно разделить на те, что относятся к образованию видовых форм глагола, и те, что относятся к употреблению вида. Это более частное разделение, пересекающееся с первым. Основной проблемой в РКИ является, конечно, употребление вида, и в данном очерке речь будет только о ней.
Так или иначе, вся грамматическая информация в пособиях и курсах РКИ берется из академической грамматики. Изложим вкратце то теоретическое содержание, на котором основано объяснение вида в нынешних пособиях и которое разделяется их авторами если не полностью, то с минимальными разночтениями. На высшем уровне видовой семантики выделяется общее значение грамматической категории вида и, соответственно, общие значения каждой из ее граммем. Общим значением категории вида признается характер протекания и распределения действия во времени [Пешковский 1938: 122]. Общим значением СВ признается целостное действие, ограниченное пределом. Общим значением НСВ в зависимости от трактовки видовой оппозиции как эквиполентной либо как привативной признается, соответственно, либо отсутствие предела действия, либо представление действия безотносительно к пределу [Русская грамматика 1982: I, 583; Теория функциональной грамматики 1987: 52]. В привативной трактовке вида СВ является маркированным членном видовой оппозиции, имеющим определенное значение, а НСВ — немаркированным и, соответственно, неопределенным. В эквиполентной трактовке оба вида имеют положительные значения. Между двумя трактовками нет жесткой границы: семантический нейтралитет НСВ может признаваться в большей или меньшей степени, от полной семантической пустоты НСВ до его насыщения различными значениями при сохранении нейтралитета как абстрактного ярлыка. Следует отметить, что идея общих значений грамматических категорий является дискуссионной и принимается как недоказуемая аксиома только в наиболее расхожем варианте современной грамматической семантики. Об этом стоит помнить и работникам РКИ.
Ниже уровня общих значений располагается уровень частных значений СВ и НСВ. Частные значения, или функции видов, как их иногда называют, возникают в результате взаимодействия общих значений с контекстом и ситуацией высказывания. Таково их определение при наличии общего значения в семантическом описании. При его отсутствии частные значения становятся единицами первого порядка. Подобно общим значениям, состав и семантическая взаимосвязь частновидовых значений является дискуссионным вопросом. Важную роль в их описании сыграли идеи Ю.С. Маслова, построившего систему частновидовых значений на трех семантических оппозициях [Маслов 2004: 98 и след.].
«I. Противопоставление действия как замкнутого целого, как факта, как события (СВ) действию в его течении, развертывании, действию как развивающемуся процессу, иногда также действию как попытке (НСВ). Ср.: Он открыл окно — Когда я вошел, он открывал окно; Я вчера встречал его на вокзале, но не встретил: мы разминулись.
II. Противопоставление действия как индивидуального, разового события, как однократного действия (СВ) действию многократному или обычному, неограниченному повторению, также способности к действию и т.п. (НСВ). Ср.: Он открыл окно — Когда (или как только) он возвращался с прогулки, он открывал окно; Это был прекрасный слесарь: он легко открыл этот сложный замок — он открывал самые сложные замки (т.е. 'мог, умел открывать').
III. Противопоставление действия в определенной конкретной ситуации (СВ) действию вообще, в принципе, без учета конкретных условий его осуществления (НСВ). Ср.: Ты послал ему книгу? — если посылка книги планировалась или определенно ожидалась, и Ты посылал ему книгу? — если посылка книги была лишь возможной, не предстояла с необходимостью (спрашивающего интересует, имел ли вообще место такой факт, или нет)».
Во всех указанных противопоставлениях СВ, как маркированный член видовой оппозиции, участвует своим единственным значением, которое Маслов называет конкретно-фактическим (КФЗ). В этом значении выделяются две разновидности. Одна из них — перфектная, свойственная изолированным употреблениям СВ в высказываниях типа Он открыл окно. В этой разновидности СВ обозначает действие, результат которого сохраняется в момент речи: окно и сейчас открыто. Другая разновидность КФЗ — аористическая, лучше всего выявляемая в высказываниях с несколькими глагольными формами, напр. Он вошел в комнату, открыл окно и снова вышел. В этой разновидности акцент делается не на сохранении результата, а на смене последовательных действий.
НСВ, как немаркированный член оппозиции, более разнообразен в своих значениях. В каждом из трех вышеописанных противопоставлений он выступает в новом значении. В первой оппозиции это процессное значение. Оно, согласно Маслову, может выступать в трех разновидностях: конкретно-процессное значение, ср. Когда я вошел, он открывал окно; конативное значение (попытка → успех/ неудача), ср. Долго решал задачу и наконец решил/, но так и не решил; постоянно-непрерывное значение, ср. Окно выходит во двор. Во второй оппозиции перед нами неограниченно-кратное значение НСВ. В третьей — общефактическое (ОФЗ). Среди трех указанных значений НСВ процессное определяется как основное, или специфическое, поскольку оно ни при каких обстоятельствах не может быть выражено СВ.
Можно сказать, что тремя указанными противопоставлениями и вытекающими из них частновидовыми значениями исчерпывается семантическая проблематика вида на начальном уровне (А1–А2), как она отражена в нынешних программах и пособиях.
Ниже уровня частных значений располагается уровень категориальных ситуаций (КС), в нашем случае — аспектуальных КС. Понятие КС было введено А.В. Бондарко [1984: 100]. На уровне КС категория вида переходит из системы языка в речь. КС определяется как высказывание, взятое в аспекте функционирования в нем определенной грамматической и шире — функционально-семантической категории. С одной стороны, аспектуальные КС конкретизируют частновидовые значения в конкретной речевой обстановке, с другой — сами являются факторами употребления видовых форм. Примеры КС, по сути, даны выше при описании вариантов частновидовых значений. Для КФЗ СВ это перфектная ситуация, которой описывается завершенное в прошлом действие, результат которого сохраняется в настоящем, ср. Он открыл окно, или ситуация повествования, в которой сменяют друг друга упоминаемые рассказчиком события, ср. Он вошел в комнату, открыл окно и снова вышел. Для процессного значения НСВ это, напр., ситуация длящегося действия, на фоне которого происходит другое действие, ср. Когда я вошел, он открывал окно; ситуация попытки и успеха, ср. Долго решал задачу и наконец решил ее. Для ОФЗ НСВ можно привести пример ситуации аннулированного результата, ср. Она ненадолго выходила из кабинета, т.е. вышла, а потом вернулась.
Т.о., в академическом описании семантики вида, на котором основываются нынешние пособия, выделяются три основных уровня: уровень общих значений, уровень частных значений и уровень категориальных ситуаций. Первый уровень всецело принадлежит языковой системе. На втором уровне система взаимодействует со средой, т.е. с контекстом и ситуацией высказывания. Третий уровень относится к речи, к ситуации действительности, отражаемой языковыми средствами.
Насколько данная описательная конструкция задействована в методике РКИ? Если говорить об уровне общевидовых значений, то следует признать, что он никаким образом не отражается ни в программах курсов, ни в пособиях. Если они и фигурируют в заголовках, то лишь как абстрактные символы. Важным следствием удаления общих значений видов из практики преподавания становится отказ от привативного понимания видовой оппозиции: в методике РКИ данная оппозиция фактически понимается как эквиполентная, т.е. как противостояние в равной мере положительных семантических единиц. Уровень частных значений реально задействован в методике РКИ: большинство пособий приводят списки частновидовых значений и их вариантов. В текстах некоторых уроков присутствуют и прямые вопросы к учащимся, в каком значении употреблены видовые формы. Особую важность для методики представляет уровень КС. Во-первых, видовые КС представляют основу для упражнений. Во-вторых, они знаменуют тот «выход грамматики в речь», которого требуют преподаватели от учащихся.
Нет нужды перечислять положительные стороны обсуждаемой теоретической модели описания вида, благо она общепризнанна. Полезнее остановиться на ее недостатках, на которые в методике РКИ не обращается должного внимания, и наметить пути их устранения. Прежде чем перечислять недостатки, следует признать, что изложенная семантическая теория никогда не ставила своей целью объяснить употребление русских видов иностранным учащимся. Сейчас необязательно выяснять, ради чего формулировалась данная теория. Важно осознать, что цели ее разработки лежали в сфере высокой теоретической грамматики, грамматической семантики и не касались преподавания РКИ. Это не означает, что данная теория бесполезна или вредна для методики РКИ. Просто при ее применении в преподавании важно понимать, что она не создана для такого применения и, следовательно, требует, по меньшей мере, критического восприятия со стороны работников РКИ, а по большей мере — серьезной коррекции.
1. Прежде всего, проблему для РКИ представляют общие значения СВ и НСВ. Их недаром обходят молчанием в пособиях. Для усвоения общевидовых значений в нынешних академических формулировках учащиеся должны обладать филологическим или философским образованием, не говоря уже о приложении этих значений к речевой практике. Русская грамматика дает немало примеров трудностей, связанных с осмыслением семантики грамматических категорий. Однако есть более и менее трудные случаи. Напр., несмотря на новизну категории глагольного времени для китайских студентов, в языке которых ее нет, и большое количество ошибок, которое они делают в употреблении глагольных времен, общее значение этой категории в целом не вызывает трудностей в объяснении и усвоении учащимися. Отношение действия к моменту речи: одновременность с ним, пусть и в широком смысле, предшествование ему или следование — это понятно без специальной подготовки. Совсем другое дело — характер протекания действия во времени. Над этой формулировкой учащимся придется поломать голову, тем более что в отличие от глагольного времени, присутствующего во многих языках мира, славянский вид представляет собой явление с весьма ограниченным ареалом.
От общевидовых значений в методике РКИ можно было бы отказаться, причем открыто, т.е. вписать в программы и пособия, что либо у видовых граммем нет общих значений, либо этот вопрос не затрагивается в курсе. Нынешняя ситуация представляет опасность своей двусмысленностью: общевидовые значения абстрактно признаются, но что они из себя представляют — непонятно. В такой ситуации у студентов, преподавателей и авторов пособий возникает соблазн выдвинуть на роль общего значения того или иного вида какое-либо его частное значение. У НСВ на роль общего значения обычно выдвигается процессное значение, у СВ — результативная разновидность КФЗ. Как правило, смешение частных значений с общими происходит у студентов самопроизвольно, без помощи преподавателей и учебников, с самого начала освоения темы вида. Желание сформулировать единое, понятное значение для нового грамматического разграничения вполне естественно. В некоторых случаях студентам помогают авторы пособий. Так, при введении темы вида в учебнике «Пять элементов» Т.Л. Эсмантовой дается сноска: «Мы можем видеть действие как процесс или как результат, поэтому у глагола два вида: НСВ и СВ» [Эсмантова 2011: II, 56 сн.].
Смешиваться могут не только частные значения с общими, но и категориальные ситуации с частными и общими значениями. Так, в пособии Е.Р. Ласкаревой «Чистая грамматика», хотя и не предназначенном для начального уровня, но хорошо представляющем общие тенденции объяснения видов иностранцам, НСВ приписывается три значения, а СВ — одно: «Главных значений у НСВ три: «процесс», «регулярное действие» и «факт», а у СВ только одно — «результат» (иногда еще выделяют «однократность», но по существу это также «результат»)» [Ласкарева 2008: 69]. Сначала результативная КС СВ, выявляющая соответствующую разновидность КФЗ получает статус единственного частного значения СВ, а потом это частновидовое значение получает статус общего значения СВ. Ради упрощения материала к результативности приравнивается даже однократность, как будто не может быть однократного процесса или факта.
2. Академическое описание видовой семантики строилось в основном на базе прошедшего времени. Это было вызвано несколькими причинами. Во-первых, важной составляющей классического языковедения, до Соссюра преимущественно диахронического, было исследование древних памятников, в частности эпических и летописных. Отсюда особое внимание исследователей к толкованию форм церковнославянских и древнерусских глагольных времен — аориста, имперфекта, перфекта,— выявление их аспектуальной сущности, анализ формирования современной двувидовой системы русского глагола при отмирании старой временной системы. Во-вторых, русское академическое языковедение до последнего времени пользовалось в основном материалом отечественной художественной литературы. Основным типом текста в этой литературе, во всяком случае до последних десятилетий, было повествование. Соответственно, большинство видовых форм, взятых из этого материала, относились к прош.вр. В-третьих, важным фактором описания русской видовой семантики как в академическом языковедении, так и в методики РКИ является соотношение русских глагольных видов с глагольными временами германо-романских языков. Актуальность данного соотношения отражена даже в терминологии видо-временных форм русского языка и западных временных форм, ср. англ. Perfect ‘перфект’/ Imperfect ‘имперфект’; Perfective ‘СВ’/ Imperfective ‘НСВ’. Последнее обстоятельство оказывает прямое воздействие на практику РКИ: учащиеся, знакомые с германо-романской грамматикой, прежде всего носители соответствующих языков, не только путают термины западных времен с нашими видовыми терминами, но и объясняют значения русских видов значениями западных времен.
Свидетельством претеритальной направленности академического описания видовой семантики служат даже ярлыки частновидовых значений, ср. перфектная и аористическая разновидности КФЗ СВ у Маслова, сами термины факт, фактическое, которые в обычном смысле могут относиться только к прошедшему, свершившемуся, ср. поставить кого-л. перед фактом, а также этимологию термина — от лат. factus est ‘сделался, свершился’. Можно утверждать, что большинство частновидовых значений, представленных в академической аспектологии, не только сформулированы на материале прош.вр., но и служат инструментами уточнения претеритальной семантики форм русского глагола.
Подобное положение дел не может устраивать практическую аспектологию РКИ, требующую от учащихся свободного употребления вида во всех парадигматических секторах русского глагольного словоизменения, во всех временах и наклонениях, а не только в прош.вр. индикатива. При нынешнем состоянии дел методике приходится, по сути, проецировать сформулированные для прош.вр. частновидовые значения на другие времена и наклонения. Приходится усматривать КФЗ инфинитива в предложении В этом кафе можно недорого пообедать, хотя никакого конкретного факта здесь нет. В императивном предложении Садитесь, пожалуйста приходится усматривать ОФЗ, хотя ни о каком факте речи нет, а конкретности здесь, пожалуй, больше, чем в предыдущем примере с инфинитивом СВ пообедать. Насколько беспорядочно распределяются авторами пособий частновидовые значения, можно судить по пособию Е.Р. Ласкаревой «Чистая грамматика». На с.83 автор приписывает ОФЗ формам непарных глаголов НСВ в примерах типа Кунсткамера находится на Васильевском острове, притом что Маслов определял данное значение как постоянно-непрерывную разновидность процессного значения, а Бондарко выделял его в отдельное частное значение НСВ, которое назвал реляционным.
Налицо либо непонимание, либо намеренное извращение описательного аппарата советской аспектологии. ОФЗ, по Маслову, представляет собой семантическую периферию НСВ в том смысле, что в этом значении НСВ смыкается с семантической сферой СВ. ОФЗ выступает в тех употреблениях, в которых НСВ конкурирует с СВ, ср. Я смотрел/ посмотрел этот фильм. В употреблениях типа Кунсткамера находится на Васильевском острове Маслов усматривает разновидность процессного значения НСВ, поскольку данное значение является центральным, специфическим значением НСВ: в этом значении НСВ незаменим, а СВ — немыслим. Между тем на с.75 «Чистой грамматики» автор приписывает процессное значение ограничительному и длительно-ограничительному способам действия СВ, напр. погулять, пролежать. Возможность выражения центрального частновидового значения НСВ глаголами СВ ставит крест на системе частновидовых значений, свидетельствует о ее отторжении методикой РКИ.
3. Пожалуй, главным с методической т.з. недостатком описания видовой семантики, разработанного в СССР, является его ориентация на пассивное восприятие текста. Советскую аспектуальную семантику можно назвать грамматическим толкованием предложения и текста. Она ориентирована на читателя и слушателя, а не на говорящего и пишущего, на чтение и аудирование, а не на активное речепроизводство. Теоретики вида задаются вопросом, почему употреблен тот или иной вид в уже готовом высказывании, обычно письменном, в большинстве случаев взятом из художественной литературы. Все рассматриваемые в академических источниках высказывания созданы носителями языка, как правило профессиональными литераторами, и не вызывают сомнения в правильности. Для академического описания вида не существует вопросов типа: Употреблен ли вид правильно или неправильно? Какой вид лучше употребить в данной ситуации, если возможны оба? Почему употреблен один из двух видов, если возможен и другой?
Для методики РКИ подобная описательная модель не подходит, поскольку методика ориентируется прежде всего на активное речепроизводство, а уже потом на восприятие. Кроме того, в методике отсутствует презумпция правильности высказывания, характерная для академической аспектологии. Методика оценивает на правильность каждое произведенное учащимся высказывание. Однако из пассивного характера академической аспектологии вытекает еще одно, более опасное следствие для прикладной грамматики РКИ. Несмотря на признание конкуренции видов, в академической аспектологии значение любой исследуемой видовой формы интерпретируется в соответствии с семантикой употребленного вида. Если употреблен НСВ, нужно объяснить, почему именно НСВ. Если СВ, то почему именно СВ. Хотя теоретически НСВ признается нейтральным, при обращении к анализу высказывания оба вида становятся равноправными семантическими партнерами. Особенно это заметно в функциональной грамматике А.В. Бондарко, в которой важную роль играют идея интенциональности грамматических значений, т.е. предположение о том, что говорящий при употреблении определенной грамматической формы имеет намерение выразить значение, присущее именно данной форме, а также идея интерпретационного характера грамматических значений, согласно которой даже при синонимическом, конкурентном употреблении каждая форма, в нашем случае видовая, несет свое значение [Бондарко 2002: 108–120, 141–148].
В методике РКИ, которая, по сути, отказывается от общевидовых значений и, соответственно, от нейтралитета НСВ, эквиполентный характер видовой оппозиции, т.е. семантическая равноценность видов выступает еще сильнее. Разворачиваясь от пассивного восприятия к активному речепроизводству, но при этом основываясь на интерпретационной семантике академической аспектологии, практическая аспектология РКИ в массе случаев ставит учащихся перед неоправданно мучительным выбором: употребить НСВ или СВ? Следуя формулировкам частновидовых значений, учащиеся ломают голову, что в данном конкретном употреблении им нужно выразить: процесс или результат? многократность или однократность? обобщенный факт или конкретный факт? Данные вопросы стоят перед учащимися даже в тех случаях, когда носители языка над ними не задумываются — не потому, что правильно употребляют вид от рождения, а потому что во многих употреблениях глагольных форм видовая семантика вообще не важна: она не играет роли в передаче смысла высказывания, не несет никакой актуальной информации. Ср. употребление СВ в предложении Слабому надо помочь. Идет ли здесь речь о процессе или о результате (о целостном факте)? Видимо, больше о результате, как в большинстве высказываний, выражающих необходимость какого-либо действия. Скорее всего, говорящий не ставит здесь цели выразить какую-либо особенность протекания действия. Имеем ли мы здесь однократное или многократное действие? Это неважно. Речь идет о помощи слабому. Осмысляется ли она как однократная или многократная? Говорящему нет дела до этого. Понимать высказывание можно и так и эдак. Имеем ли мы здесь дело с конкретным или обобщенным фактом? Это неважно. Предложение в зависимости от речевой ситуации можно понимать и в плане реальной помощи конкретному человеку, и в плане общей нравственной установки. Таким же способом можно проанализировать и предложение Вчера она мне звонила. Несмотря на употребление НСВ в предложении не акцентируется ни одна из сторон семантики НСВ в его частных противопоставлениях СВ: ни процесс, ни многократность, ни обобщенность. Речь идет о вполне конкретном однократном действии, длительность которого нам не важна.
Суммируем основные недостатки академического описания видовой семантики в плане их применения в методике РКИ, вытекающие из них неудобства для прикладной грамматики и, как следствие, задачи, которые может поставить методика в целях устранения указанных недостатков.
Во-первых, трехступенчатое описание видовой семантики в классической советской аспектологии, включающее уровни общих значений, частных значений и категориальных ситуаций, плохо приспособлено для нужд методики. В частности, неактуальным для нее остается общее значение видовых граммем. Исключение из практики преподавания общевидовых значений в их академической формулировке ведет к смешению частных значений с общими, а также КС с частновидовыми и общевидовыми значениями. Отсюда вытекает необходимость построить семантическое описание вида таким образом, чтобы насколько возможно исключить смешение значения самих форм вида с элементами значения, вносимыми контекстом и ситуацией.
Во-вторых, академическое описание видовой семантики построено в основном на материале прошедшего времени. В частности, ярлыки некоторых частных значений (перфективное, аористическое, фактическое) прямо отсылают к семантике прош.вр. Это ведет к дисбалансу в объяснении употребления видов иностранным учащимся, к неоправданному раздуванию сферы прошедшего, к искусственному переносу семантики претеритальных видовых форм в другие парадигматические сектора. Отсюда вытекает необходимость разработать объяснение вида таким образом, чтобы в нем на равных правах были представлены все времена и наклонения русского глагола.
В-третьих, академическое описание видовой семантики ориентировано на пассивное восприятие, а не на активное производство видовых форм. В частности, в этом описании большую роль играет интерпретационный компонент грамматической семантики, требующий истолковать употребленную форму в соответствии со значением данной граммемы. В методике данная черта академической аспектологии ведет к проблеме, которую можно обозначить как гиперинтенциональность вида: учащиеся в многих случаях оказываются перед неоправданно мучительным выбором видовой формы. Отсюда вытекает необходимость разработать объяснение вида, ориентированное на активное речепроизводство и, в частности, избавляющее студентов от излишней интенциональности в употреблении вида.
В дополнение к рассмотренным недостаткам академической аспектологии, негативно влияющим на методику объяснения вида в современных пособиях и курсах, укажем некоторые недостатки самих пособий и программ начального уровня в сфере вида. Начнем с принятой на наших подготовительных курсах РКИ модульной программы [Рабочая программа 2014]. Описание глагольного вида в ней поражает своей поверхностностью. Можно сказать, что тема вида как таковая в программе отсутствует — по крайней мере, это верно для модулей начального уровня. Те жалкие отрывочные замечания, в которых упоминается вид, не могут претендовать ни на связность, ни тем более на полноту. Первое и единственное упоминание о значении и употреблении видов в первом модуле (А1-1) выглядит так: «Разница в значениях глаголов СВ и НСВ и особенности их употребления. Конструкции хочу (хотел) что (с)делать – не хочу (не хотел) что делать ». Дело представлено так, как будто о значении и употреблении видов все и всем давно известно и следует лишь напомнить преподавателю о самом существовании темы. Какие значения, какие особенности употребления СВ и НСВ имеются в виду? Сообщить об этом представляется первым долгом учебной программы. О какой конструкции идет речь? Только о сочетании глагола хотеть с последующим инфинитивом или о конструкции «модальный глагол с инфинитивом» в утвердительной и отрицательной форме? Из текста программы это неясно. На какие частновидовые значения, правила употребления и речевые ситуации (КС) опирается указанная тема? И на этот вопрос программа не дает ответа. В конце грамматического раздела модуля указано: «Образование сложного будущего времени». Предполагается ли в этой теме какая-либо видовая характеристика будущего сложного, с учетом того, что «значения и употребление» видов уже записаны в модуле, или же буд. НСВ дается «просто так», как общая форма будущего? Это еще одно затруднение для читателя программы.
Программа модуля А1-2 отмечена еще большей пустотой в плане вида. Как отдельная тема он вообще не упоминается. Преподаватели и составители пособий вынуждены догадываться о виде по косвенным указаниям. Перечислим их все, благо в модуле их немного:
1. «Образование сложного будущего времени». Формулировка повторяется из модуля А1-1, оставляя те же вопросы.
2. «Конструкции со значением возможности (невозможности) осуществления действия: где можно что (с)делать, где нельзя что делать ». О виде ни слова. Вопросы те же, что и к модальным конструкциям предыдущего модуля.
3. «Глаголы движения идти (пойти) – ходить, ехать (поехать) – ездить в настоящем, прошедшем, будущем времени и повелительном наклонении». В данной теме упоминаются формы (или глаголы) СВ. Неясно, должно ли здесь вводиться будущее СВ или соответствующие формы вводятся идиоматически. Как в таком случае объяснить учащимся, что они имеют дело с формами буд.вр.?
4. «Повелительное наклонение при выражении совместного действия: формы 1‑го лица множественного числа (пойдём(те), поедем(те)) и 3‑го лица (давай(те) …)». Те же вопросы, что и в предыдущем пункте.
5. «Способы выражения необходимости и долженствования: конструкции кому надо (нужно) что (с)делать и кто должен что (с)делать ». Очевидно, в плане вида эта конструкция не отличается от данной в А1-1 конструкции с глаголом хотеть.
Дополнительно отметим, что в тексте модуля указано много глагольных форм СВ, частично в составе видовых пар, напр. по-/знакомиться, встретиться/-чаться, при‑/готовить, но некоторые и без соответствующих форм НСВ, напр. дать, сказать, ответить, показать, подарить, объяснить, позвонить. Это говорит, с одной стороны, о том, что в данном модуле уже предполагается хорошее знакомство учащихся с видом и видовыми парами, а с другой — свидетельствует об отсутствии системы в представлении глаголов как лексических единиц с т.з. их видовой характеристики. В текстах первых модулей ничего не говорится об отработке употребления видовых форм.
Рассмотрим указания по теме глагольного вида в модуле А2-1:
1. «Глаголы НСВ при указании на одновременность действий и глаголы СВ при передаче последовательности действий. Структура сложного предложения с союзом когда с глаголами СВ и НСВ». Из этой формулировки следует, что употребление видов в простом предложении отработано в предыдущих модулях.
2. «Значение и употребление глаголов движения с приставками пойти, поехать, прийти, приехать в прошедшем и будущем времени». Какую роль в этой теме играет вид? Почему даны только формы СВ?
3. «Образование будущего времени от глаголов НСВ и СВ. Разница в их значении. Спряжение глаголов СВ и НСВ в будущем времени и образование форм повелительного наклонения». Очевидно, как собственно грамматическая тема буд. СВ вводится только здесь. Это снова вызывает вопросы относительно предыдущего модуля, в котором говорится об употреблении в буд.вр. глаголов пойти и поехать. О какой разнице в значении идет речь? Очевидно, о той, которая всем известна и не нуждается в описании. Что делает в этой теме повелительное наклонение? Означает ли это, что императив совместного действия в предыдущем модуле, очевидно с формами СВ, дается раньше, чем императив II л.? Если да, то почему? Ответов на эти вопросы мы не находим.
4. «Разница в значении видов глаголов видеть – увидеть, слышать – услышать ». Очередной непонятный пункт программы. Возможно, имеется в виду начинательный тип видовой пары, но тогда можно было бы включить сюда по-/чувствовать и понять/ понимать.
Предельно лаконичны по видовой проблематике модули А2‑2 и А2-3. В А2‑2 только одна формулировка косвенно отсылает к виду: «Способы выражения необходимости и долженствования в прошедшем времени: конструкции кому надо (нужно) было что (с)делать и кто должен был что (с)делать ». В А2-3 тоже одна: «Значение глаголов движения НСВ и СВ с приставками: входить – войти, выходить – выйти, приходить – прийти, приезжать – приехать, уходить – уйти, уезжать – уехать в настоящем, прошедшем и будущем времени».
Т.о., в отношении начального уровня модульная программа не предлагает ни систематического описания видовой проблематики, ни какого-либо систематического развертывания этой проблематики в учебном процессе. Известно, что в своей грамматической части данная программа не создавалась как вполне самостоятельное методическое сочинение, а была написана на основе используемых учебников и пособий. В качестве примера объяснения вида на начальном этапе рассмотрим учебник, наиболее широко используемый в начальных группах наших курсов,— «Первые шаги» [Беликова, Шутова, Степанова, Ерофеева 2010].
Прежде всего отметим, что при объяснении вида в «Первых шагах» не соблюдается одно из основных правил методики: вести обучение от известного к новому и от простого к сложному. Вид как грамматическая тема вводится в начале II тома как нечто абсолютно новое, дотоле не входившее в материал уроков. Между тем, уже в I томе введены понятия и темы, имеющие непосредственное отношение к виду. Прежде всего, это настоящее время, с которого начинается изучение формообразования глагола. Наст.вр.— форма не только временная, но и видовая. Это форма НСВ. Сама формула образования наст.вр. предполагает обязательное участи вида: наст.вр. образуется соединением презентной основы НСВ с презентным окончанием. При введении наст.вр. глагола как грамматической темы она, по сути, остается «полуграмматической», поскольку из двух грамматических факторов образования наст.вр. собственно грамматическому рассмотрению подвергается только один — окончания наст.вр. Что касается основы НСВ, то она вводится не как грамматическая, а как лексическая единица, т.е. учащимся для образования и употребления временных форм предлагаются отобранные основы НСВ, так что у студентов возникает опасное заблуждение, будто наст.вр. в русском языке можно образовать сочетанием любой презентной основы с презентным окончанием. В дальнейшем изложении грамматического материала в «Первых шагах» это заблуждение напрямую нигде не устраняется. Нет ни одного упражнения, которое показывало бы видо-временной контраст форм типа пишу vs. напишу. Не происходит грамматикализации темы времени. Нет контраста форм наст.НСВ и буд.СВ, очень важного как для пассивной, так и для активной грамматики, как для восприятия видо-временных форм при чтении и аудировании, так и для их производства в речевой ситуации. Видовой контраст во II томе «Первых шагов» представлен в основном на материале форм одного времени, чаще всего прошедшего.
Наст.вр.— не только грамматический «партнер» вида по системе глагольного формообразования. Это еще и характеристика речевой ситуации, сообщения о том, что происходит сейчас или происходит обычно (часто, каждый день, всегда). Именно в этой ситуации находят «выход в речь» категории времени и вида. В нынешнем изложении грамматического материала в I томе «Первых шагов» такой выход есть только для времени, но не для вида, поскольку видовая характеристика наст.вр. скрыта от учащихся.
До введения темы вида в I томе «Первых шагов» дается прошедшее время, иллюстрируемое довольно большим количеством глагольных форм в текстах и упражнениях. Эти формы также не получают видовой характеристики. Во II томе описание видовой семантики прош.вр. начинается с чистого листа. Прежде всего речь идет об употреблении НСВ для описания однократного действия в прошлом: Вчера мы слушали музыку; Они играли в шахматы; Вся семья смотрела телевизор.
Многие глаголы даются в I томе только в форме СВ: заболеть, забыть, устать, купить, дать, показать, подарить, объяснить, познакомиться, встретить, встретиться, договориться. Это делается для того, чтобы не вводить тему вида на столь раннем этапе, но при этом дать возможность учащимся употреблять указанные глаголы в прош.вр. Однако нельзя не признать, что наст.вр. и, соответственно, НСВ указанных глаголов не менее актуальны для целей коммуникации, чем прош.СВ. Получается, что только для того, чтобы отсрочить введение темы вида, авторы «Первых шагов», уже введя в активный оборот настоящее, прошедшее и будуще