Рукописная традиция памятника. Первой рукописью, на которой основывались европейские исследователи памятника, является та, что хранится ныне в Лондоне. Она принадлежала некогда Г.Т.Кольбруку и, вероятно, была переписана для него в Индии. Ю.Иолли в 1876 г. опубликовал перевод памятника именно по этой рукописи. Издатель широко использовал цитаты из тех комментариев и сборников, которые были известны в его время («Митакшара» Виджнанешвары, «Вирамитродая» Митра Мишры, «Даябхага» Джимутаваханы, сборник Джаганнатхи и некоторые другие — частично по немногочисленным тогда изданиям, частично по рукописям). Ю.Иолли признавал, что без этих цитат не могли бы быть поняты некоторые фрагменты; иногда он предпочитал версии комментаторов чтениям, содержавшимся в рукописях самой шастры.
Текст названной редакции виючает в себя около 870 шлок и состоит из следующих частей: «Введения», написанного прозой; глав «О судопроизводстве» и «О составе суда»; «О долговом праве», «О документе» (как доказательстве в суде), «О свидетельских показаниях и об ордалиях при помощи весов», «Об ордалии огнем», «Об ордалии водой», «Об ордалии рисом», «Об ордалии освященной водой». Далее текст делится на главы, названные по остальным «предметам судебного разбирательства».
В период подготовки издания санскритского текста Ю.Иолли обнаружил, что была и другая редакция «Нарада-смрити». Она представлена рукописью, хранящейся ныне в Институте востоковедения им. Бхандаркара (г. Пуна, Индия). Рукопись эта относится к XIX в., снабжена комментарием Асахаи (далее — Ас) и обрывается после 21-го стиха раздела «О неповиновении», т.е. пятого «предмета судебного разбирательства». Переведенную прежде редакцию Ю.Иолли назвал Вульгатой (далее — В; версия, сохранившаяся с комментарием Асахаи, — А). Вульгату принято именовать также «краткой» редакцией, а редакцию А — «пространной». «Пространная версия» между главой о судопроизводстве и о составе суда включает еще главу о ходе судебного процесса. Кроме того, А содержит несколько десятков шлок, отсутствующих в В.
Исследователь пришел к выводу, что А представляет собой наиболее древнюю редакцию памятника, а В — ее сокращение. Аргументация этого тезиса заключалась преимущественно в том, что в средневековых комментариях цитируется ряд стихов Нарады, имеющихся только в А. Предпочтение, которое Ю.Иолли оказывал версии А, объяснялось и тем обстоятельством, что в то время не было известно иных комментированных рукописей этой дхармашастры.
Издание «Нарада-смрити» (1885 г.) в серии Bibliotheca Indica выглядело следующим образом. Первую часть его составлял сохранившийся фрагмент редакции А, а конец текста (после 5.21) опубликован Ю.Иолли по В. Издатель предполагал, что во второй половине текста не должно было быть существенных различий между редакциями, так как перечень тематики всего текста, имеющийся в комментарии Ас, для последних глав целиком соответствует содержанию В. При этом и в первую часть издатель включил ряд стихов, имеющихся только в В, но цитируемых средневековыми комментаторами.
В начале 80-х годов С.Бендалл приобрел в Непале рукопись Нарады, написанную на пальмовых листьях. Она была датирована 527 г. по непальской эре (1407 г. н.э.). Таким образом, непальская рукопись намного превосходила по древности любую из индийских (правда, Ю.Иолли выразил некоторые сомнения в данной датировке, так как дата приписана другой рукой и совпадает с датой, которой помечено было предшествующее в рукописном сборнике сочинение о логике-ньяя). Текст этой рукописи не заканчивися, в отличие от В, «восемнадцатью поводами процесса», а содержал еще две главы: «Меры против воров» и «Об ордалиях». Варианты чтений этого манускрипта Ю.Иолли сообщил в своем издании — частично в комментарии, частично во вступительной статье. Главу о ворах ученый признал принадлежащей Нараде и опубликовал в качестве «Приложения», поскольку цитаты из нее имеются у средневековых комментаторов. Но он отказался признать подлинность главы об ордалиях, так как в А и в В ордалии уже рассматривались в связи с долговым правом.
Глава об ордалиях была опубликована А.Конради (1891 г.). По его мнению, она содержит нечто среднее между «пространной» и «краткой» редакциями текста. Некоторые стихи данной главы, впрочем, кажутся интерполяциями, так как комментаторы приписывают их Катьяяне, Брихаспати или Питамахе. Отдельные расхождения с правилами, сформулированными Яджнавалкьей и другими авторитетами, по мнению А.Конради, могут объясняться местными непальскими обычаями. Палеографический анализ подтвердил подлинность датировки.
В последние годы найдено около полутора десятков непальских рукописей памятника. Все они восходят к одному протографу, который далее будет обозначен как Н.
В 1929 г. Самбашива Шастри издал текст памятника по четырем рукописям, находившимся в частных собраниях брахманов Траванкура. Судя по скупым замечаниям издателя, эти рукописи, очевидно, восходят к одному протографу. В издании помещен также комментарий Бхавасвамина (далее редакцию памятника обозначаем как Б, а комментарий — Бх). Текст, так же как в непальских рукописях, именуется «Нарадия-Манусамхита», т.е. «Изложенная Нарадой книга Ману о дхарме». Едва ли не первым, кто обратил внимание на эту публикацию, был Т.Чинтамани. В специальной статье (1946 г.) он сообщил около тысячи отличий Б от текста, напечатанного Ю.Иолли по А и В. Многие из них — лишь мелкие разночтения, но некоторые имеют существенное значение.
Характерные черты редакции Б состоят в следующем: отсутствуют прозаическое «Введение» и глава о судебном процессе; темы судопроизводства и состава суда составляют одну главу с единой нумерацией стихов; глава о долговом праве включает в себя изложение судебных доказательств, но не ордалий; «Меры против воров» составляют вторую половину последней главы («Разное» — восемнадцатый повод судебного процесса), а в качестве приложения фигурирует специальная глава об ордалиях. В указанной статье Т.Чинтамани воспроизвел главу об ордалиях в редакции Б. Не будучи знаком с изданием А.Конради, он полагал, что она тождественна той, что содержится в Н. Это, однако, не соответствует действительности. Версия Б вдвое меньше, и текст совершенно иной, чем в Н.
В настоящее время известно около 50 рукописей памятника, большинство их — поздние и принадлежащие редакции В. Почти все манускрипты были использованы Р.Ларивьером при подготовке критического издания, по которому был выполнен наш перевод.
Комментарии. Бх — единственный целиком сохранившийся комментарий к дхармашастре Нарады. По мнению издателя Самбашива Шастри комментатор был родом из Кералы, поскольку рукописи сохранились только там, но эта точка зрения не кажется обоснованной. П.В.Кане справедливо заметил, что Северная Индия больше других районов пострадала от чужеземных нашествий и потому многие произведения североиндийского происхождения сохранились только в собраниях Южной Индии. Комментатор так настойчиво упоминает Матхуру и Канаудж в своих примерах (I.79; 2.7; 4.4), что, вполне возможно, к этому району Индии и относилась его деятельность.
Датировка комментария часто дается произвольно: без всяких аргументов издатель называл XIII—XIV вв., Р.Ленг5 вслед за составителем «Дхармакоши» относил его к XVII в. Важное значение для датировки комментария имеет то, что денежные расчеты в нем всегда приводятся в динарах (8.5; 9.8; 19.65). Мнение Т.Чинтамани (ссылающегося на авторитет С.Альтекара) о том, что динары не употреблялись после VI в., было убедительно опровергнуто П.В.Кане. «Раджатарангини» показывает, что еще в XII в. динары имели хождение в Кашмире. Но употребление динара как основной денежной единицы противоречит поздним датировкам комментария, которые упомянуты выше.
Д.Дерретг справедливо подчеркнул, что комментарий Бх принадлежит к типу наиболее ранних комментариев, таких, как комментарии Вишварупы на «Яджнавалкья-смрити», Маскарина на «Гаутама-дхармасутру», и предложил датировать его VII—VIII вв. Известно, что к VIII в. относится комментарий некоего Бхавасвамина на «Баудхаяна-шраутасутру». Вполне возможно, что и комментарий на Нараду принадлежит тому же автору.
Автор комментария никогда не демонстрирует свою ученость, не перегружает текст цитатами и ссылками на авторитеты. Цитаты приводятся преимущественно из ведийской литературы (а также Панини и Вараручи). «Ману-смрити» комментатор цитирует безымянно или со ссылкой на Бхаргаву (т.е. «Ману-смрити» рассматривается как принадлежащая Бхаргаве иная редакция — наряду с «Нарада-смрити» — «первоначальной книги» Ману). Подозрительно выглядят лишь ссылки на Вьясу и Вальмики, так как ранние комментаторы обычно не ссылаются на эпические поэмы.
Одна из важнейших задач, которые ставил перед собою комментатор, — установление текста Нарады. Он неоднократно упоминает различные чтения в доступных ему рукописях. Некоторые из этих рукописей содержали и комментарии — Бх иногда приводит толкования, предлагавшиеся его предшественниками. Вполне возможно, что он даже заимствовал у них отдельные фрагменты. Этим, видимо, объясняются противоречия в комментарии — например, между 1.21 и 12.47—53. Вероятно, комментатор не всегда располагал надежными списками текста — именно по этой причине у него возникли затруднения с интерпретацией концовки 1-й главы.
Комментарий Асахаи (Ас) обрывается после 21-й шлоки главы «О неповиновении». Ю.Иолли издал его в сокращении, иногда со значительными по объему пропусками. Впервые полностью он опубликован Р.Ларивьером. Асахая известен как один из самых ранних санскритских комментаторов. Вишварупа (111263—264) упоминает его комментарий на дхармасутру Гаутамы (цитата из последнего имеется в «Критьякальпатару» Лакшмидхары). Есть сведения о написанном им комментарии на сутру ШанкхаЛикхиты. Чандешвара ссылается на комментарий Асахаи к «Манусмрити» Ж. 165 и IX.182. Медхатитхи также цитирует его в комментарии на Ману VIII. 156. Как об авторитетном комментаторе говорит об Асахае и Виджнанешвара. Как ни странно, впрочем, нет точных указаний на комментарий Асахаи к Нараде, и потому мы лишены возможности проверить текст с помощью цитат у комментаторов. Упоминания Асахаи у Вишварупы и Медхатитхи свидезотельствуют о том, что время его жизни может быть определено в пределах VII — начала VIII в.
В начале рукописи Ас сказано, будто некий Кальянабхатта, «обнаружив, что комментарий Асахаи на „Нарада-смрити” испорчен дурными переписчиками, обновил его». Когда жил этот Кальянабхатга — неизвестно. В колофоне сообщается, что выполнил он свой труд, побуждаемый к тому Кешавабхаттой, но имя патрона комментатора также ничего не говорит. По всей вероятности, Кальянабхатга был ученым писателем, автором трактата о 63 видах документов (текст которого не сохранился). В комментарий он порою вставляет стихи собственного сочинения; вероятно, и в других случаях обращается с текстом Асахаи вольно. В Ас, например, есть ссылка на Вишварупу, в то время как Вишварупа жил позже, чем Асахая. Колофоны обычно упоминают, что текст исправлен Кальянабхаттой, но иногда речь идет о «комментарии Кальянабхатты». Потому вряд ли можно относиться к сохранившемуся тексту как к подлинному комментарию одного из наиболее древних и авторитетных знатоков дхармы.
Рукопись Асахаи, которую переписывал Кальянабхатта, была не только дефектная (что потребовало ее «исправления»), но и неполная. Колофон ко всей рукописи помещен в конце сохранившегося фрагмента текста. Вряд ли Кальянабхатга сокращал текст самой дхармашастры, так как комментатор проявлял бережное отношение к рукописной традиции смрити (он говорит, например, что шлока 1.50 неуместна или шлока II.6 труднообъяснима, но он их переписывает лишь потому, что они содержатся в оригинале). В то же время он вполне мог вносить в текст стихи, принадлежавшие комментарию предшественника.
Истолкования Ас часто сводятся к нехитрому пересказу текста, ссылки и цитаты встречаются редко. Иногда приводятся нравоучительные истории, но было бы крайне наивно считать эти рассказы «бытовыми сценами». Достаточно обратить внимание на имена действующих лиц: Богач, Знаток смрити, Плохо понимающий смрити и т.д. Истории эти, конечно, придуманы самим комментатором. Кальянабхатга не ставил перед собою текстологических задач и потому был вынужден предлагать интерпретацию явно неудачных чтений, сохранившихся в рукописной традиции. Нередко встречаются и противоречия. Перечень тем шастры в комментарии к 1. (21—25) не всегда совпадает с названиями, указанными в отдельных главах.
Назовем еще два комментария, которые нам не были доступны. Комментарий на невари (к редакции Н) не опубликован и, по отзыву А.Конради, не представляет большого интереса. В «Каталоге санскритских рукописей, хранящихся в частных собраниях СевероЗападных провинций» (1874 г.) под № 265 стоит комментарий Раманатхи, который находился в Бенаресе более ста лет назад (и где находится сейчас — неизвестно). Рукопись описывается как не отличающаяся древностью и не вполне исправная. Судя по приводимому объему (29 листов), комментарий должен быть весьма кратким или фрагментарным. Видимо, это был труд местного бенаресского пандига нового времени.
Цитаты, сохранившиеся в комментаторской традиции. Поскольку и для решения текстологических проблем, и для интерпретации текста важным источником служат труды средневековых комментаторов, мы должны дать краткую характеристику основным из них и сказать о комментаторской литературе в целом.
К числу наиболее ранних комментаторов дхармашастр принадлежит Вишварупа. Так как в его комментарии на Яджнавалкью есть ссылки на Кумарилу (VIII в.), а, с другой стороны, в IX в. его самого цитирует Медхатитхи, время жизни Вишварупы определяется концом VIII — началом IX в. Комментарий Вишварупы на главу дхармашастры о судопроизводстве довольно лаконичный. Чаще всего в нем встречаются цитаты из «Ману-смрити». Однако и Нараду комментатор цитирует около 50 раз (например, из семи стихов Нарады о «нарушении общинного порядка» он приводит пять).
Самым известным комментарием на Яджнавалкью является «Митакшара», составленная по поручению царя Викрамадитья из династии Чалукья в конце XI — начале XII в. Ее автор Виджнанешвара сообщает о себе как об аскете (парамаханса) из рода Бхарадваджа. Виджнанешвара упоминает Вишварупу и Медхатитхи, он цитирует более 200 стихов Нарады.
«Критьякальпатару» Лакшмидхары — образец нибандх (тематических сборников цитат из книг о дхарме). Этот огромный по объему труд был составлен в XII в. «министром мира и войны» царя Говиндачандры (Канаудж). Особым авторитетом «Критьякальпатару» пользовалась в Митхиле и Бенгалии. Качество комментария — невысокое. Из «Нарады» Лакшмидхара приводит около 500 стихов.
Комментарий Апарарки на Яджнавалкью приписывают царю из династии Шилахара (XIl в.). По существу, это тоже нибандха, близкая «Критьякальпатару» не только по типу, но порою и текстуально. Апарарка цитирует около 400 стихов Нарады.
Наибольшей известностью в Бенгалии пользовались труды Джимутаваханы (XlI—XIlI вв.), нередко расходившегося во взглядах с Виджнанешварой. Почти 200 цитат из Нарады содержится в его сочинении о судопроизводстве и специальном трактате о правилах раздела наследства.
В государствах Декана популярна была «Смритичандрика», составленная в конце XIl — начале XIII в. Автор этой нибандхи, Деваннабхатга, упоминает Вишварупу и Апарарку, но с особым почтением относится к Виджнанешваре. «Смритичандрика» включает в себя около 600 стихов Нарады.
Составитель обширных нибандх о разных областях дхармы (в том числе о судопроизводстве — «Вивадаратнакара») Чандешвара был «министром мира и войны» при ряде правителей из династии Карната (начало XIV в.). Сравнение их с другими сборниками показывает его значительную зависимость от «Критьякальпатару».
Одно из самых известных произведений этого жанра — комментарий Мадхавы на дхармашастру Парашары (так называемая «Парашара Мадхавия»). Мадхава был старшим братом знаменитого комментатора Ригведы — Саяны, и его жизнь тесно связана с царским двором Виджаянагара (XIV в.). Мадхава ссылается на труды своих предшественников, в том числе на Апарарку, но особую близость его текст обнаруживает со «Смритичандрикой».
На ХУ в. приходится деятельность известных на севере комментаторов Мисару Мишры и Вачаспати Мишры. Первый из них составил нибандху о судопроизводстве по поручению одного из правителей Митхилы. В ней можно найти немало цитат из Нарады, однако они, как правило, приводятся анонимно и скорее всего по памяти. Труды Вачаспати Мишры нередко восходят к соответствующим сочинениям Чандешвары.
Началом XVI в. датируется обширная нибандха «Нрисинхапрасада», составленная Далапати, министром и хранителем архива Низам-шахов (Дэвагири).
В Западной Индии особым влиянием пользовались труды Нилакантхи, составленные в государстве Бундела в начале XVII в. (в особенности «Вьявахара Маюкха»).
Бенаресскому ученому начала XVII в. Митра Мишре принадлежат комментарий на «Яджнавалкья-смрити», сходный с «Митакшарой», и знаменитая нибандха «Вирамитродая». Ко второй половине XVII в. относится «Раджадхармакауштубха» и другие сочинения Анантадевы. Наконец, традиционной обширной нибандхой является уже упоминавшийся труд Джаганнатхи, выполненный по заказу англичан.
Цитаты, встречающиеся у средневековых комментаторов, являются важным средством для решения текстологических проблем, связанных с «Нарада-смрити». Для Ю.Иолли любая цитата у комментатора доказывала подлинность шлоки Нарады. Это в значительной мере может быть объяснено тем, что ему были доступны (по крайней мере при работе над первым переводом) лишь поздние (XIX в.) рукописи Нарады. Однако наличие цитаты, скажем; в нибандхе XVI—XVII вв. доказывает лишь то, что в это время и данным автором шлока считалась принадлежащей Нараде. Сейчас известны рукописи Нарады начала ХУ в. и еще более ранние комментарии к этой шастре. Таким образом, сокращается разрыв между предполагаемым временем составления памятника и временем, к которому может относиться доступная нам по рукописям версия его текста.
Комментаторы зависели от трудов своих предшественников, и полагаться на их свидетельства можно лишь с учетом характера их собственной работы и использованных ими источников. Да и сама проблема текста Нарады не может сводиться к обнаружению интерполяций. Мы вправе говорить о редакциях текста (в том числе и в цитатах у комментаторов) как о различных стадиях его существования.
Не все стихи, снабженные у комментаторов ссылкой на Нараду, имеются в рукописях дхармашастры. Вполне возможно, что некоторые из них действительно принадлежали ее тексту в то или иное время. Однако необходимо соблюдать осторожность. Нарада — весьма популярное имя древнеиндийского мудреца, которому приписывались многочисленные сочинения. И комментаторы, ссылаясь на Нараду, могли иметь в виду совершенно разные произведения.
Мы вкратце упомянули лишь основные комментарии и нибандхи. Объем литературы этого рода поистине необъятен. По существу, в Средние века комментарии вытеснили из употребления тексты самих дхармашастр. Ббльшую часть древней литературы о дхарме просто перестали переписывать, и она подверглась забвению. Оставшиеся немногочисленные произведения, прежде всего Ману и Яджнавалкья, стали восприниматься главным образом в составе комментария. Для средневекового читателя, ученого или практика-юриста, не так важен был сам текст. Яджнавалкьи, как толкования, придаваемые ему Виджнанешварой. Поздние комментарии на Яджнавалкью (например, Митра МИШРЫ) были уже в значительной мере изложением «Митакшары». Появились и комментарии на комментарии, колоссальные по объему, где разъяснялось каждое слово старинного ученого.
При чтении комментариев бросается в глаза разнообразие их основных типов. Речь идет не только об индивидуальной манере изложения, хотя это, безусловно, авторские сочинения. Различен был сам подход к тексту, те цели, с которыми писали комментарий. В зависимости от определения типа комментария, очевидно, должна меняться и наша методика работы с ним.
Простой ответ, что всякий комментарий пишется для разъяснения непонятных мест в тексте, не только недостаточен, но даже по существу неверен. Комментаторы очень часто толкуют фрагменты абсолютно ясные и оставляют без всякого внимания действительно темные места. И дело, очевидно, не только в том, что в сложных случаях комментатор чувствует свою беспомощность, а повторение очевидного создает некий ореол глубокомыслия (что встречается и в наши дни). Конечно, одни авторы комментариев были людьми эрудированными (или имели под рукою многочисленные пособия), а другие особо не утруждали память. Были люди творческие просто педанты; аккуратные — и небрежные. Есть различие между комментариями, написанными в разные эпохи: наиболее оригинальны ранние комментарии, в поздних чаще демонстрируется ученость, чем способность к постановке проблемы; иногда это всего лишь школьные компендии, составленные по массическим образцам, почти всегда — компиляции.
Но не менее важно иное — нередко истолкование текста вообще не было целью комментария. Порою комментатор не пропускал ни единого слова, каждое сопровождая синонимом. Из этого иногда делается вывод, будто во времена комментаторов санскрит был совершенно мертвым и малопонятным языком. Однако данное обстоятельство имеет совершенно иное объяснение: таким способом текст предохранялся от неизбежных описок. Комментатор не затем сопровождает, скажем, слово pura («город») синонимичным nagara, чтобы объяснить читателю его значение (это слово практически так же звучало и в живых языках). Он боялся, что, не заметив подстрочного знака, кто-то прочтет и перепишет с ошибкою — para («иной»), переосмыслив затем всю фразу. Цель подобного комментария не объяснение, а лишь издание текста. Для этого не требовалось глубокого исследования: синоним подбирался приблизительно, и комментатор отнюдь не настаивал на полном тождестве слов. Переводить подобные истолкования — совершенно бессмысленно.
Некоторые ранние комментаторы сопоставляли рукописи, старательно выбирая наиболее правильные, с их точки зрения, варианты чтений. Разночтения порою также приводились и обсуждалисы Комментатор в таком случае готовил не просто издание, а своего рода «критическое издание» памятника (именно так работал с Нарадой, например, Бхавасвамин).
Известно, что нет худшего врага для текстолога, чем сознательный переписчик. Комментаторы, сравнивая рукописи, создавали смешанные редакции памятника, делающие невозможным простое построение стемм по одинаковым опискам. Но справедливости ради надо заметить, что отношение к тексту, как правило, оставалось бережным. Комментаторы не были склонны к конъектурам даже в тех случаях, когда имели дело с явными описками. Они чаще прибегали к самым хитроумным его истолкованиям, чтобы текст остался неизменным и в то же время не потерял смысла.
Для многих комментаторов, особенно поздних, коллекционирование параллельных текстов превращается в самоцель. При этом их обычно мало заботит добротность используемого материала, подбор цитат дается некритический, приводимые фрагменты изобилуют дурными чтениями и т.д. (характерны в этом отношении труды Лакшмидхары и Апарарки, если называть более ранние). Значение таких сборников состоит в том, что они сохранили цитаты из утерянных впоследствии древних сочинений. Однако необходима сугубая осторожность в определении действительной принадлежности цитат и реконструкции на их основе несохранившихся произведений.
Подбор цитат порою сопровождается их истолкованием, и здесь комментаторы исходят из доктрины «единства традиции». Задачей интерпретации является доказательство того, что авторитетные тексты не содержат противоречий, а расхождения в предписаниях мнимы. Иногда доводы комментатора кажутся убедительными, но порою он прибегает к весьма нехитрым уловкам. Можно привести пример такой уловки — Ману (VII.69: iryapriyam... svajfvyam deSam avaset) рекомендует в качестве идеальной территории государства землю, населенную дваждырожденными-ариями, так как его заботит прежде всего благочестие населения. «Артхашастра» же (VI.l.8: avaravarnapriyo; П. 1.2: S6drakar;akaprayam... grimam niveSayet) полагает, что наилучшей для царя землей является та, что населена низшей варной, шудрами-налогоплательщиками. Эта рекомендация естественно согласуется с общей практической направленностью трактата о государстве. Дхармасутра Вишну (III.4—5: sasyopetarp deSam iSrayet vaiSyaS6drapriyarp са) заимствует последнюю рекомендацию из политической литературы, говоря о «земле плодородной и населенной вайшьями и шудрами». Но возникает противоречие с предписанием Ману. Комментатор Нандапандита не рассматривает, конечно, вопрос исторически, а дает свою интерпретацию Вишну: слово са («и»), по его мнению, подразумевает тех дваждырожденных — брахманов и кшатриев, о которых говорит Ману. С точки зрения санскрита это совершенно невозможно, но зато противоречие с Ману благополучно снято!
В данном случае ситуация кажется элементарной, поскольку все тексты сохранились, но если бы один из них был утерян, сложно было бы установить те мотивы, под влиянием которых действовал Нандапандита. Ведь цитаты из шастры, с которой необходимо устранить противоречие, могут вовсе не приводиться — комментатор просто держит ее в памяти. Например, толкования Харадатты к Гаутаме и к Апастамбе часто имеют целью согласование правил того и другого текста. В связи с этим приходится с большой осторожностью относиться и к предлагаемым комментаторами необычным истолкованиям лексики. Нередко их единственным мотивом являлось желание отождествить утверждения, содержавшиеся в разных шастрах. Между тем, основываясь на подобных комментариях, средневековые ученые вносили новые значения в те синонимические словари, которыми пользуются и современные лексикографы.
Понятно, что комментатору порою приходилось разъяснять сложные фрагменты шастры. Судя по всему, он при этом пользовися толковыми словарями, привлекал параллельные тексты и прибегал к логическим рассуждениям — те же возможности имеются и у нас. Вопреки распространенному мнению, комментаторы работали с книгами (хотя многие из них они знали наизусть) — никаких следов «устной традиции», принципиально отличной от «книжной», обнаружить не удается. Учитывая, что и цели, и методика работы средневекового ученого существенно отличны от наших, его толкования не могут быть приняты без тщательной проверки.
Надо сказать и о том, что в форме комментария нередко создавались оригинальные, по сути, сочинения. Комментируемый текст составлял как бы формальную основу для творчества средневекового ученого, но последний вовсе не был связан текстом. Например, почти половину «Парашара Мадхавии» составляет изложение судебных дел, в то время как сама дхармашастра Парашары не имеет соответствующего раздела. На одну лишь фразу шастры о том, что царю надлежит соблюдать справедливость в суде, Мадхава написал комментарий в несколько сот листов —0 судопроизводстве.
Важнейшей задачей работы с санскритским текстом является разграничение смысла самого текста и интерпретации, придаваемой ему комментатором. Наиболее интересны случаи «борьбы комментатора с текстом», которые дают ценный материал для исторических исследований.
Цитаты у комментаторов, как правило, приводятся с указанием имен авторитетов, и чаще всего эти ссылки верны. Можно сказать, что для большинства средневековых писателей «авторство» не было безразлично. Цитаты обычно точны, и встречающиеся варианты не выглядят случайными, изолированными. Иногда эти цитаты представляют собою целые серии из 7—10 стихов, следующих один за другим. Например в Апарарке из Нарады (глава 5) цитируются подряд стихи 1—4, затем 8, 15—25, 26—34 и т.д. Комментатор явно цитировал не по памяти, а имел перед собою рукопись и совершенно сознательно выпустил ряд стихов, посвященных темам, на его взгляд, более уместным в иных контекстах. Ошибочное приписывание текста иному «автору» объясняется обычно тем, что цитаты следовали одна за другою и переписчик своевременно не заметил конца одной и начала другой. Причина, таким образом, заключается отнюдь не в том, что «в одной деревне стихи были известны под именем Нарады, а в другой — под именем Катьяяны», как думает Р.Ларивьер.
Но отношение к авторству в Средние века было своеобразным. Комментатор, встречая в разных книгах один и тот же текст, приписываемый разным древним мудрецам, не проводил никаких изысканий, чтобы определить, кому же из них он в действительности принадлежит. Цитата переписывалась с пометою «так говорят Ману и Нарада», возможен и более длинный набор (ДБ 249): «Ману, Шанкха, Вишну, Харита и Баудхаяна считают...» На самом деле его интересовало вовсе не авторство (подлинного авторства у священного текста и быть не должно), а авторитетность цитаты. Авторитет изречения только возрастает, если оно встречается в нескольких шастрах.
Отбор цитат из древних шастр средневековым книжником представляет собой отдельную интересную проблему. Мы можем заметить, что при всем стремлении ряда сборников к полноте есть цитаты популярные, встречающиеся практически во всех произведениях этого жанра, а есть такие, которые почти не используются. Уже сам подбор цитат комментатором создает иную картину, нежели те тексты, из которых эти отрывки черпаются.
Особенно любопытно, что и отдельные чтения в цитатах составляют явно одну традицию, отличающуюся от столь же единодушной рукописной традиции памятника. Например, в рукописях Нарады (13.2) засвидетельствованы чтения: dhanam pitul) и dhanam kramit, а все комментаторы после «Митакшары» единодушно читают: dhanam samam.
Дхармашастра Нарады сохранилась в нескольких редакциях. И порою комментатор в разных частях своего труда цитирует одно и то же двустишие в нескольких вариантах, по разным редакциям: например, так поступает Далапатираджа (ср. цитаты из Нарады — ДНП 134 и 135; 164—165 и 166; 179 и 180 и др.). Совершенно очевидно, что он черпал материал из трудов своих предшественников, не обращаясь к рукописной традиции самого памятника. Впрочем, те же примеры показывают, что и рукописи шастры не исправлялись по авторитетным комментариям.
Бывает, что комментаторы, цитируя стихи, обрывают их на одном и том же месте (например, Нарада 13.2 — всегда цитируется только первая половина шлоки). Иногда ссылки оформляются таким образом: «согласно Смрититатгве, Нарада говорит» (СЧ 217) или «согласно Апарарке, Нарада говорит» (СЧ 230). С течением времени средневековые авторы все реже обращались к самим рукописям шастр — они использовали цитаты исключительно из вторых рук. Из этого можно сделать, в частности, тот вывод, что нельзя ссылаться на совпадение версии того или иного фрагмента у многих комментаторов — вполне вероятно, что источником цитаты являлась отнюдь не шастра, а одно из произведений того же комментаторского жанра.
Ошибочным было бы и заключение, будто несохранившиеся дхармашастры Брихаспати или Катьяяны еще недавно были в употреблении, так как цитаты из них встречаются у комментаторов XVII и XVlIl вв. Последние могли их переписывать друг у друга сотни лет, не проявляя особого интереса к рукописям самой шастры.
Конечно, мы должны быть благодарны составителям нибандх и комментариев за то, что они сохранили для нас фрагменты утерянных шастр. Но не следует забывать и другое: именно они виновны в том, что древние тексты не дошли до нас целиком. Средневековым книжникам достаточно было сборников, содержавших необходимые цитаты Брихаспати и Катьяяны, а сами шастры они просто перестали читать и переписывать.
Все фрагменты текстов и все чтения, включенные в комментарии, становились авторитетными. Поэтому задача исследования рукописной традиции шастр и комментариев не может сводиться лишь к реконструкции наиболее ранней редакции памятника, первичного смысла термина или фрагмента. Речь должна идти также о восстановлении непрерывной истории шастры и такой же непрерывной истории ее интерпретации. И с этой точки зрения средневековые комментарии имеют вполне самостоятельное значение как предмет исследования.
Для Средневековья не столь важен вопрос, чтб в действительности принадлежит дхармашастре Нарады, а чтб было добавлено впоследствии или приписывается ему ложно. Весь текст любой редакции является подлинным памятником эпохи, к которой эта редакция относится. Любое, самое произвольное толкование комментатора также не может быть отброшено. Но если речь идет о времени формирования текста, вопрос о восстановлении его ядра и первоначального смысла его слов приобретает существенное значение.
История текста: проблемы реконструкции. Вполне вероятно, что рукописи В восходят к одному протографу (довольно позднему). Мы уже говорили, что и рукописи Б восходят к одному протографу, попавшему в Кералу несколько веков назад. К одному протографу восходят и непальские рукописи. Протограф непальских рукописей следует датировать не позднее первой трети П тысячелетия, поскольку древнейшая рукопись содержит дату — 1407 г.
Сравнение редакции Б с непальскими рукописями показывает их близость. Выше говорилось о том, что комментарий Бхавасвамина относится к VIII в., — значит, и редакция Б не позднее этого времени. Однако непальские рукописи в некоторых случаях предлагают более надежные чтения, чем Б (например, они не содержат той путаницы в конце главы 1 1, которую мы видим в Б и Бх), а значит, они не могут просто восходить к Б. Соответственно первоисточник как Б, так и непальских рукописей древнее VIII в. (времени создания Бх).
Вместе с тем несомненна близость А и В. Ю.Иолли называл А «пространной» редакцией, а В — «краткой», однако эта характеристика неверна. На самом деле наиболее краткой редакцией является Б: если оставить в стороне главы о ворах и об ордалиях, найдется не так много шлок Б, которые не имеют параллелей в других редакциях. Без учета главы о процессе (П) и об ордалиях редакция А содержит 42 шлоки, отсутствующие в других рукописях, а В — 37 шлок в соответствующей части книги и еще около 20 — после той шлоки, на которой рукопись А обрывается. Таким образом, объем А и В существенно не различается. Характеристика, данная обеим редакциям Ю.Иолли, была основана на произвольном сокращении текста В и причислении к «пространной» редакции главы о ворах, не только отсутствующей в рукописи, но и не указанной в содержащемся в Ас перечне глав.
Крайне сомнительно и то, что А — более древний и первоначальный текст, а В — его сокращение. Проверить это можно при помощи цитат у средневековых комментаторов, поскольку текст, как было сказано, обильно цитировался в Средние века. В двух десятках просмотренных нами нибандх и комментариев содержится несколько тысяч цитат из Нарады — отсутствие цитат того или иного стиха памятника является редкостью. При этом из указанных 42 шлок, имеющихся только в А, комментаторы цитируют лишь З, а из 50 с лишним шлок В — 10. Для сравнения можно сослаться на то, что из первых 80 шлок, совпадающих в А, Б и В, цитируются все, кроме одной. Из примерно 350 шлок (до конца А), совпадающих в А, Б и В, не цитируется около десятка. Из этого можно сделать несомненный, как нам кажется, вывод, что ни ранние, ни поздние комментаторы, широко использовавшие текст Нарады, просто не знали подавлйющее большинство тех шлок, которые имеются только в А или только в В.
Мы уже говорили, что шлок, принадлежащих только Б, немного, при этом практически все они цитировались комментаторами. Трудно представить, что А и В сохранили шлоки первоначального текста, забытого уже ранними комментаторами. Это кажется совершенно невероятным после анализа самих этих шлок — очень часто они тождественны «Ману-смрити». Само по себе совпадение шлок в двух шастрах еще не доказывает факта интерполяции. Однако в данном случае шлоки часто цитировались комментаторами как принадлежащие Ману и никогда — как принадлежащие Нараде. Остается предположить, что текст В и особенно А расширен за счет шлок Ману.
Интерполяции порою вполне очевидны. Например, Бх, поясняя смысл 18.3, ц