Повесть Временных лет
(Текст и комментарии печатаются по книге “Златоструй”, М., 1990. С. 36 – 79)
“Повесть временных лет”— условное название летописного свода начала XII века, лежащего в основе большинства дошедших летописных сборников XIV —XVI веков. В прошлом столетии считали, что эта летопись была первоначальной, а потому ее называли также “Начальной летописью”. Позднее стало ясно, что и в Киеве, и в Новгороде летописание началось значительно раньше. Первый опыт осмысления начала Руси, судя по содержанию, был сделан еще в конце X века, вскоре после крещения Русской земли. Именно это сочинение имело заголовок “Вот повести минувших лет, откуда пошла русская земля, кто в Киеве стал первым княжить и как возникла русская земля”.
Летописцы XI — XII веков так или иначе соединяли предшествующие записи, что-то опускали, что-то добавляли от себя. В итоге что-то терялось, к сожалению, навсегда, о чем-то приходится судить по случайно уцелевшим обрывкам текстов, по сочинениям, сохранившимся вне летописи. Вместе с тем позднейшие сводчики нередко соединяли противоположные по направленности сочинения.
Здесь воспроизводятся тексты, иллюстрирующие разные мировоззрения, сосуществовавшие на протяжении X —XII веков. Из летописцев наиболее ярки по литературной манере и специфичны по мировоззрению летописец, принадлежавший к традиции Десятинной церкви, и работавший в начале XII века “ученик Феодосия”. Последнего неосновательно отождествляют с Нестором — автором житий Бориса и Глеба и Феодосия. Нестор-агиограф располагал совершенно иным запасом фактических сведений, отличался языком и мировоззрением от всех летописцев, представленных в Начальной летописи”.
“Учеником Феодосия” мог быть Сильвестр — сначала игумен Выдубицкого монастыря, а затем Переяславский епископ. Запись Сильвестра имеется в конце “Повести” в составе Лаврентьевской летописи, а рассказ о “знамении” над Печерским монастырем под 1110 годом мог быть записан именно в Выдубицком монастыре.
Соединительные швы в летописи не всегда очевидны. Часто требуется обстоятельное обоснование выделения тех или иных источников. Здесь придется ограничиться условным отделением разных текстов посредством использования различных шрифтов.
В лето 6488 (978)...И пришел Владимир в Киев с большим войском, а Ярополк не смог выйти ему навстречу и затворился в Киеве со своими людьми и Блудом. И стоял Владимир, окопавшись, на Дорогожичи — между Дорогожичем и Капичем, ров этот есть и до сего дня. Владимир же послал к Блуду — воеводе Ярополка — с лестью: “Будь мне другом! Если убью брата моего, буду почитать тебя вместо отца и большую честь получишь от меня; не я ведь начал убивать братьев, а он. Я же, убоявшись этого, выступил против него.
И сказал Блуд послам Владимира: “Буду с тобой в любви и дружбе”.
О злая лесть человеческая! Как говорит Давид: “Тот, кто ел хлеб мой, поднял на меня ложь”. Этот же обманом задумал коварство против своего князя. И еще: “Языком своим льстили. Осуди их, Боже, да откажутся от замыслов своих. По множеству нечестия, отвергни их, ибо прогневали они тебя, Господи”. И еще сказал тот же Давид: “Муж кровожадный и коварный не доживет и до половины дней своих”. Зол совет тех, кто побуждает на кровопролитие. Безумцы те, кто, приняв от князя или господина своего почести или дары, замышляют погубить своего князя: хуже они бесов. Так вот и Блуд предал князя своего, приняв от него многую честь, потому и виновен он в крови той...
И так убит был Ярополк. Варяжко же, увидев, что Ярополк убит, бежал со двора к печенегам и долго воевал с ними против Владимира. Едва уговорил его Владимир, принеся ему клятву. Владимир же взял на ложе жену своего брата — гречанку. И была она беременна, и родился от нее Святополк. От греховного же корня зол плод бывает. Во-первых, была его мать монахиней, а во-вторых, Владимир жил с ней не в браке, а как прелюбодей. Потому и не любил Святополка отец его, что был он от двух отцов: от Ярополка и от Владимира...
В основе рассказа о Владимире лежит летописное повествование, доведенное до 996 года. Как и все сказание о первых русских князьях, оно отличается непосредственностью и простотой, отражая идеалы эпохи военной демократии и межплеменного соперничества. Летописец ироничен, насыщает текст пословицами и поговорками, довольно критичен по отношению к князьям. В некоторых текстах заметно сочувствие Ярополку, а Владимир предстает как насильник и распутник. Есть мнение, что такого рода материалы вышли из окружения Святополка — сына Ярополка. Позднейший конфликт Святополка с сыновьями Владимира являлся лишь продолжением отношений, складывавшихся еще при жизни узурпатора киевского стола.
Почерк летописца Десятинной церкви выявляется главным образом в нравоучительных комментариях. Предшествующий текст он не изменяет, но дает ему иную трактовку. Летописец Десятинной церкви оказался в сложном положении: он стремится к прославлению Владимира как первокрестителя Руси и в то же время не может оправдать вероломства. Это коллизия разрешается назидательным рассуждением о слуге и господине: виновен Блуд, предавший своего князя. Само представление о взаимоотношениях князя со своими воеводами подается в критериях Ветхого завета. Практика X века была, конечно, иной: воевода стоял лишь немного ниже князя.
И стал Владимир один княжить в Киеве, и поставил кумиры на холме за теремным двором: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, и Хорса, Даждьбога, Стрибога, Симаргла и Мокошь. И приносили им жертвы, называя их богами, и приводили к ним своих сыновей и дочерей, принося в жертву бесам, и осквернили землю своими жертвоприношениями. И осквернилась кровью Русская земля и холм тот…
Владимир посадил Добрыню, дядю своего, в Новгороде. И, придя в Новгород, Добрыня поставил кумира над рекою Волховом, и приносили ему жертвы новгородцы как богу.
И был Владимир побежден плотским вожделением, и были у него жены: Рогнеда, которую посадил на Лыбеди, где ныне стоит сельцо Предславино; от нее он имел четырех сыновей: Изяслава, Мстислава, Ярослава, Всеволода и двух дочерей; от гречанки имел он Святополка, от чехини Вышеслава, а еще от одной — Святослава и Мстислава, а от болгарыни Бориса и Глеба; а наложниц у него было 300 в Вышгороде, 300 в Белгороде и 200 на Берестове в сельце, которое называют ныне Берестовое. И был он ненасытен в блуде, приводя замужних женщин и растляя девиц.
Был он женолюбив, как и Соломон, ибо сказано, что у Соломона было 700 жен и 300 наложниц. Мудр он был, а в конце концов погиб. Этот же был невежда, а под конец обрел вечное спасение. “Велик Господь, и велика крепость его, и разуму его нет конца”. Зло есть женская прелесть, как сказал Соломон о женах, покаявшись: “Не внимайте злой жене; ибо мед капает с уст ее, жены любодейной… Сближающиеся с ней пойдут после смерти в ад. По пути жизни не идет она, плотские вожделения ее неблагоразумны”. Это сказал Соломон о прелюбодейках. А о добрых женах сказал: “Дороже она многоценного камени. Радуется на нее муж ее, ибо делает она жизнь его счастливой. Достав шерсть и лен, все нужное делает своими руками. Как корабль, ведущий торговлю, издалека собирает богатство, и встает еще ночью и раздает пищу в доме своем и задания рабыням. Увидев полезное — покупает, трудами рук своих увеличивает достояние, крепко подпоясав стан, укрепит мышцы свои на дело. И познав, что труд есть благо, не гасит светильник свой всю ночь. Руки свои простирает к полезному, локти свои устремляет к веретену. Руки свои протягивает бедному, плод подает нищему. Не беспокоится муж о доме своем, ибо где бы он ни был, все домочадцы одеты будут. Двойные одежды сделает для мужа, а червленые и багряные — для самой себя. Виден муж ее у ворот, когда сядет на собрании со старейшинами и жителями земли. Покрывала сделает она и отдаст на продажу. Уста свои открывает разумно, кстати скажет языком своим. Крепостью и красотой облеклась она. Милости ее превозносят дети и ублажают ее, муж ее хвалит. Разумная жена благословенна, ибо похвалит она страх Божий. Дайте ей от плода уст ее и да прославят мужа ее у ворот”...
Сведения о женах Владимира заимствованы, видимо, из “Сказания о Борисе и Глебе” Иакова. Но сам рассказ о блудной жизни князя сложился значительно раньше и использовался в целях компрометации первокрестителя. Летописец Десятинной церкви выходит из положения сопоставлением Владимира с Соломоном. Тот не только npeвосходил Владимира по числу жен и наложниц, но и был в конечном счете погублен этой своей слабостью. Владимир же сумел со своими слабостями cправиться и обрести спасение. Со ссылкой на Соломона излагаются притчи о злых и добрых женах
В лето 6491 (983). Пошел Владимир против ятвягов, и победил ятвягов и взял землю их. И пошел к Киеву, принося жертвы кумирам с людьми своими. И сказали старцы и бояре: “Бросим жребий на отроков и девиц, на кого падет он, того и принесем в жертву богам”. Был тогда один варяг, а двор его стоял там, где теперь церковь святой Богородицы, которую построил Владимир. Пришел тот варяг из Греческой земли и исповедовал христианскую веру. И был у него сын, прекрасный лицом и душой. На него и пал жребий по зависти дьявола. Ибо не терпел его дьявол; имеющий власть над всеми, а этот был ему как терн в сердце, и пытался сгубить его окаянный и натравил людей. И посланные к нему, придя, сказали: “На сына твоего пал жребий, избрали его себе боги, дабы мы принесли жертву богам”. И сказал варяг: “Это не боги, а — дерево. Сегодня есть, а завтра сгниет. Не едят они, не пьют, не говорят, а сделаны человеческими руками из дерева. Бог же один. Ему служат греки и поклоняются. Сотворил он небо и землю, и звезды, и луну, и солнце, и человека, и предназначил его жить на земле. А что сделали эти боги? Сами они сделаны. Не дам сына своего бесам”.
Посланные ушли и поведали обо всем людям. Они же схватили оружие, пошли на него и разнесли его двор. Варяг же стоял на сенях с сыном своим. Сказали ему: “Отдай сына, да отдадим его богам”. Он же ответил: “Если боги они, то пусть пошлют одного из богов и возьмут моего сына. А вам какая нужда?” И кликнули, и подсекли под ними сени, и так их убили. И не ведает никто, где их положили, ибо были тогда люди невежды и язычники. Дьявол же радовался тому, не зная, что уже близка его погибель. Так пытался он погубить весь род христианский, но прогнан был честным крестом из иных стран; здесь же, думал окаянный, здесь обрету себе жилище, ибо здесь не учили апостолы, здесь и пророки не предсказывали, не зная, что пророк сказал: “И назову людей не моих моими людьми”. Об апостолах же сказано: “По всей земле разошлись речи их, и до конца вселенной — слова их”. Если и не были здесь апостолы телесно, то учения их как трубные звуки раздаются в церквах по всей вселенной. Их учением побеждаем врага-дьявола, попирая его под ноги, как попрали и эти два праведника, приняв венец небесный наравне со святыми мучениками и праведниками…
Сказание о варягах-мучениках, по всей вероятности, восходит к традиции Десятинной церкви. Именно на крови этих варягов она позднее была воздвигнута. Языческая реформа Владимира привносила более жесткие требования и нравы. В собственно славянском язычестве человеческих жертвоприношений не было. Нет признаков таковых и для предшествующего периода в Киеве. Да и по летописи первые жертвоприношения связываются с созданием языческого пантеона. Облик Перуна и сам культ указывает на источник: языческие обряды каких-то групп балтийских славян, усвоивших некоторые верования от местного, несла- вянского, ассимилированного славянами населения.
По логике рассказа отец и сын варяги должны были бы стать первыми русскими святыми. Они и рассматриваются в качестве таковых в Киево-Печерском патерике, где особенно выделяется “варяжская” линия в христианизации Руси. Но в XI веке борьба фокусируется вокруг Бориса и Глеба, которые и признаются первыми русскими святыми-мучениками.
Примечательно, что в сказании (как и у Иакова и Илариона) Русь значится в числе земель, где “не учили апостолы”. Видимо, в тексте летописи, который воспроизводил летописец Десятинной церкви, не было еще сказания об апостоле Андрее и того варианта сказания о славянской грамоте, где просветителем славян и Руси назван апостол Павел. Это не значит, что их вообще в это время не было: просто их не было под руками у данного летописца.
Любопытно понимание власти бога и сатаны у летописца. Сатана имеет власть лишь там, куда еще не дошло слово божие. У богомилов они, по су- ществу, равновелики. В разных интерпретациях сатане отводится большая или меньшая роль как силы, побуждающей человека совершать зло. В данном случае, как и у Илариона, бог несет только добро, и вера в него, по существу, предохраняет от зла.
В лето 6494 (986)*. Пришли болгары магометанской веры, говоря: “Ты князь мудр и смышлен, а закона не знаешь. Уверуй в закон наш и поклонись Магомету”. И спросил Владимир: “Какова вера ваша?” Они же ответили: “Веруем богу, и учит нас Магомет так: совершать обрезание, не есть свинины, вина не пить, по смерти же, говорит, можно творить блуд с женами. Даст Магомет каждому по семидесяти прекрасных жен, и изберет из них одну красивейшую, и воплотит в ней красоту всех. Она и будет ему женой. И здесь, говорит, можно предаваться вволю всякому блуду. Если кто беден на этом свете, то и на том”. И иным прельщали, о чем и писать стыдно. Владимир же слушал, ибо и сам любил жен и безмерное блужение, и сладко было ему слушать. Но что было ему нелюбо — обрезание, запрещение употребления свиного мяса. А о питье отверг напрочь: “Руси есть веселие пить, не можем без того быть”.
Рассказ о крещении Руси Владимиром начинается под 6494 (986) годом. Очевидно, по одной из многочисленных традиций именно этим годом датировалось крещение Владимира.
В VII веке болгарские племена, жившие в Приазовье, раскололись: часть их ушла на Дунай, а другие двинулись на север к месту слияния Волги и Камы, где позднее существует Волжская Болгария. Русь поддерживала тесные отношения с обеими Болгариями, и в летописях иногда трудно понять, о какой Болгарии идет речь. В конечном счете в Дунайской Болгарии торжествует христианство и славянская речь, а Волжская Болгария остается тюркоязычной и принимает мусульманство.
Потом пришли немцы из Рима и сказали: “Пришли мы, посланные папой”. И сказали ему: “Так говорит тебе папа: “Земля твоя, как и наша, а вера не похожа на твою. Наша вера — свет. Кланяемся мы Богу, сотворившему небо и землю, звезды и месяц, и все, что дышит, а ваши боги — суть дерево”. Владимир же спросил: “В чем заповедь ваша?” И ответили они: “Пощение по силе. Кто пьет или ест — это все во славу Божию, как сказал учитель наш Павел”. Владимир же сказал немцам: “Идите обратно, отцы наши не приняли этого”.
“Отцы наши не приняли этого”. Видимо, намек на события 959 — 962 года, когда по просьбе Ольги на Русь было направлено посольство миссионеров из Германии во главе с епископом Адальбертом. По сообщению западных хроник, миссионерам пришлось с трудом выбираться назад, будучи враждебно встреченными населением.
Услышав об этом, пришли хазарские евреи и сказали: “Слышали мы, что приходили болгары и христиане, уча тебя каждый своей вере. Христиане же веруют в того, кого мы распяли, а мы верим в единого Бога Авраамова, Исаакова, Иакова”. И вопрошал Владимир: “Каков ваш закон?” Они же ответили: “Обрезаться, не есть свинины и зайчатины, хранить субботу”. Он же спросил: “А где земля ваша?” Они же сказали: “В Иерусалиме”. Вновь спросил он: “Там ли она?” И ответили: “Разгневался Бог на отцов наших и рассеял нас по разным странам, а землю нашу отдал христианам”. И сказал на это Владимир: “Как же вы иных учите, а сами отвергнуты Богом и рассеяны. Если бы Бог любил вас и закон ваш, то не были бы рассеяны по чужим землям. Или и нам того же хотите?”
Затем прислали греки к Владимиру философа, который сказал: “Слышали мы, что приходили болгары и наставляли тебя принять их веру. Вера же их оскверняет небо и землю, и прокляты они более всех людей, уподобились жителям Содома и Гоморры, на которых напустил Господь горящий камень и затопил их, и потонули. И этих ожидает день погибели, когда придет Бог судить народы, и погубит всех, творящих беззакония и скверны. Ибо омываясь, они вливают эту воду в рот, мажут ей бороду и поминают Магомета. Так же и жены их творят ту же скверну и даже большую”... Услышав это, Владимир плюнул на землю и сказал: “Нечисто это дело”. Философ же говорил: “Слышали мы и то, что приходили к вам из Рима проповедовать у вас веру свою. Вера же их немного от нашей отличается: служат на опресноках, то есть на оплатках, о которых Бог не заповедал, повелев служить на хлебе, и поучал апостолов, взяв хлеб: “Се есть тело мое, ломимое за вас”. Так же и чашу взял и сказал: “Сия есть кровь моя Нового завета”. Те же, кто не творит этого,— неправильно веруют”.
В повествовании указано лишь одно отличие восточной и западной церкви – употребление в причастии пресного хлеба (“опресноки”, “оплатки”). Но это отличие почиталось существенным. Именно оно оказалось в центре спора и в 1054 году. Пропуск же в изложении основ вероучения спора вокруг “филиокве” свидетельствует как раз о раннем появлении данного отрывка: Рим не настаивал на обязательном добавлении этого уточнения в символе веры до начала XI века.
Сказал же Владимир: “Приходили ко мне евреи и сказали, что веруют немцы и греки в того, кого они распяли”. Философ ответил: “Воистину веруем в того. Это еще пророки прорицали, что Бог родится, а другие — что распят будет и погребен, но в третий день воскреснет и взойдет на небеса. Они же одних пророков избивали, а других истязали. Когда же сбылись пророчества, когда сошел он на землю, был он распят, воскрес и поднялся на небеса. Ожидал Бог покаяния от них 46 лет, но не покаялись, и тогда послал на них римлян, и римляне разбили их города, а самих рассеяли по иным землям, где и пребывают в трудах”. Владимир же спросил: “Зачем же сошел Бог на землю и принял страдание?” Ответил же философ: “Если хочешь послушать, то скажу тебе по порядку с самого начала, зачем Бог сошел на землю”. Владимир же сказал: “Послушаю, рад”. И начал философ говорить.
Далее следует “Речь философа” — самостоятельный памятник, относящийся, видимо, еще к IX веку и возникший у подунайских славян. Как показывают исследования А.С. Львова, в языке “Речи” сохраняются элементы моравского и болгарского языка. Это значит, что первоначально произведение возникло в пределах Великой Моравии в составе обширной раннеморавской литературы, а затем переписывалось (или редактировалось) в Болгарии, откуда, вероятно, и проникло на Русь. “Речь” содержит некоторые апокрифические черты, отличающие ее содержание от канонического текста Библии. В тексте есть дата, относящая Рождение Христа к 5500 году (а не 5508-му, как следовало бы по константинопольской эре). Это так называемая антиохийская эра, имевшая распространение у балканских и дунайских славян в IX веке (как одно из проявлений антиохийского влияния).
…И сказав это, философ показал Владимиру полотнище, на котором написано было судилище Господне, направо указал ему на праведных, в веселии идущих в рай, а налево — грешников, идущих на мучение. Владимир же, вздохнув, сказал: “Добро тем, кто справа, горе же этим, слева”. Философ же сказал: “Если хочешь стать с праведниками, то крестись”. Владимиру же запала в сердце мысль эта, и сказал: “Подожду еще немного”, желая разузнать о всех верах. И дал ему Владимир многие дары и отпустил его с честию великою.
Рассказ о крещении Владимира дан в основном по особому “Слову” о крещении Владимира в Корсуне. “Слово” это – одно из немногих дошедших до нас сочинений книжников Десятинной церкви. И по стилю и по идейной направленности оно близко мировоззрению летописца Десятинной церкви. Но это не сам летописец.
В лето 6495 (987). Созвал Владимир бояр своих и старцев градских и сказал им: “Приходили ко мне болгары, говоря: прими закон наш. Затем приходили немцы и хвалили свой закон. После же всех пришли греки, хуля все законы, а свой восхваляя, и многое говорили, рассказывая о начале мира, о бытии всего мира. Мудро говорят они, и чудно слышать их, и каждому любо их послушать. Рассказывают они и о другом свете: если кто, говорят, перейдет в нашу веру, то, умерев, снова восстанет, и не умереть ему вовеки. Если же в ином законе будет, то на том свете гореть ему в огне. Что же вы к уму приложите, что ответите?” И сказали бояре и старцы: “Знай, князь, что своего никто не бранит, но хвалит. Если хочешь разузнать лучше, то есть у тебя мужи, пошли их, пусть проведают, у кого какая служба и кто как служит Богу”. И понравилась речь их князю и всем людям. Избрали мужей славных и умных, числом десять, и сказали им: “Идите сперва к болгарам и испытайте веру их”. Они же отправились и, придя к ним, увидели их скверные дела и поклонение в мечети, и вернулись в землю свою. И сказал им Владимир: “Идите еще к немцам, также все рассмотрите и оттуда идите в греки”. Они же пришли к немцам, увидели службу их церковную, а затем пришли в Царьград и явились к царю. Царь же спросил их, с какой целью пришли? Они же обо всем ему рассказали. Услышав их рассказ, царь обрадовался и оказал им в тот же день великую честь. На следующий же день послал к патриарху, говоря ему: “Пришли русские, разузнать о вере нашей. Приготовь церковь и клир и сам оденься в святительские ризы, чтобы видели они славу Бога нашего”. Выслушав это, патриарх повелел созвать клир, сотворил по обычаю праздничную службу, и кадила возожгли и составили пение и хоры. И пошел с русскими в церковь, и поставили их на лучшем месте, показав им церковную красоту, пение и службу архиерейскую, предстояние дьяконов, и рассказав им о служении Богу своему. Они же изумились, удивляясь, хвалили службу их. И признавали их цари Василий и Константин и сказали им: “Идите в землю вашу”. И отпустили их с дарами великими и честью. Они же вернулись в землю свою.
Бояре и старцы градские. Во времена Владимира окончательно сближаются две формы управления: городская и княжеская. “Старцы градские” – почетные жители города, к мнению которых прислушиваются на городских вечах… Бояре – титул привнесенный (возможно из Моравии, восходя либо к кельтскому племени боев, либо к известному у кельтов же аристократическому титулу), прилагаемый обычно к приближенным князя.
И созвал князь Владимир бояр своих и старцев и сказал им: “Пришли посланные нами мужи, послушаем же их”. И обратился к послам: “Говорите дружине”. Они же сказали: “Ходили к болгарам, смотрели, как они молятся в храме, то есть в мечети, стоят там без пояса, сделав поклон, сядет и оглядывается туда и сюда, как бешеный, и нет в них веселья, только печаль и смрад великий. Не добр закон их. И пришли мы к немцам, и видели в храмах их разные службы, а красоты никакой не видели. И пришли мы в Греки, и ввели нас туда, где служат они Богу своему, и не знали — на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой и не знаем, как и рассказать об этом. Знаем мы только, что пребывает там Бог с людьми, и служба их лучше, чем во всех странах. Не можем забыть красоты той, ибо каждый, если вкусит сладкого, не возьмет потом горького. Так и мы не можем уже оставаться прежними”. Сказали же бояре: “Если бы плох был закон греческий, то не приняла бы его бабка твоя Ольга, которая была мудрейшей из всех людей?” И спросил Владимир: “Где примем крещение?” Они же сказали: “Где тебе любо”.
И минуло лето, в лето 6496 (988), пошел Владимир с войском на Корсунь, город греческий, и затворились корсуняне в городе. И стал Владимир на той стороне города у пристани, в расстоянии полета стрелы от города, и сражались крепко горожане. Владимир же осадил город. Люди в городе стали изнемогать, и сказал Владимир горожанам: “Если не сдадитесь, то простою и три года”. Они же не послушались его. Владимир же, изготовив войско свое, приказал присыпать насыпь к стенам. И когда насыпали они, корсунцы, сделав подкоп под городской стеной, выкрадывали насыпанное и носили себе в город и ссыпали посреди города. Воины сыпали еще больше, а Владимир стоял. И вот некий муж корсунянин именем Анастас пустил стрелу, написав на ней: “Перекопай и перейми воду, идет она по трубам из колодцев, которые за тобою с востока”. Владимир же, услышав об этом, посмотрел на небо и сказал: “Если сбудется это — крещусь!” И тотчас же повелел копать на перерез трубам и перенял воду. Люди изнемогали от жажды и сдались. Владимир вошел в город с дружиной своей и послал к царям Василию и Константину сказать: “Взял уже ваш славный город. Слышал же, что имеете сестру девицу. Если не отдадите ее за меня, то сделаю и вашему городу то же, что и этому”. И услышав это, опечалились цари. И послали ему уведомление: “Не пристало христианам выдавать за язычников. Если крестишься, то и ее получишь, и царство небесное обретешь, и с нами единоверен будешь. Если же не сделаешь этого, то не отдадим сестру за тебя”.
Услышав это, сказал Владимир посланникам царей: “Скажите царям вашим так: я крещусь, ибо прежде испытал закон ваш и люба мне вера ваша и богослужение, о котором рассказали мне посланные нами мужи”. И рады были цари, услышав это, и уговорили сестру свою, именем Анну, и послали к Владимиру, говоря: “Крестись, и тогда пошлем сестру свою к тебе”. Ответил же Владимир: “Придите с сестрой вашей и тогда крестите меня”. И послушались цари, и послали сестру свою, сановников и пресвитеров. Она же не хотела идти. “Как в полон иду,— говорит.—Лучше бы мне здесь умереть”. И сказали ей братья: “Может быть, тобою обратит Бог Русскую землю к покаянию, а Греческую землю избавишь от жестокой войны. Видишь ли, сколько зла принесла грекам Русь? Теперь, если не пойдешь, и нам сделают то же, что в Корсуне”. И едва принудили ее. Она же села в корабль, попрощалась с ближними своими с плачем и отправилась через море. И пришла в Корсунь, и вышли корсуняне навстречу ей с поклоном, и внесли ее в город, и посадили ее в палате.
По Божественному промыслу разболелся в то время Владимир глазами и ничего не видел. И послала к нему царица сказать: “Если хочешь избавиться от болезни этой, то крестись поскорей; если же не крестишься, то не избавишься от недуга своего”. Услышав это, Владимир сказал: “Если вправду исполнится это, то поистине велик Бог христианский”. И повелел крестить себя. Епископ же корсунский с царицыными послами, огласив, крестил Владимира. И когда возложил руку на него, Владимир тотчас прозрел. Владимир же, почувствовав внезапное исцеление, прославил Бога: “Теперь узнал я истинного Бога”. Многие из дружинников, увидев это, крестились. По крещении же Владимира привели царицу на бракосочетание.
Несведущие же говорят, будто крестился Владимир в Киеве, иные же говорят в Василеве, а другие и иначе скажут. Когда же Владимира крестили и научили вере христианской, сказали ему: “Пусть никакие еретики не прельстят тебя, но веруй, говоря так:
“Верую во единого Бога отца вседержителя, творца неба и земли, до конца принимаю веру сию. И еще: верую во единого Бога-Отца нерожденного и во единого Сына рожденного, в единый Дух Святой исходящий: три совершенных естества, мысленных, разделяемых по числу и естеством, но не в божественной сущности; ибо разделяется Бог нераздельно и соединяется без смешения.
Отец, Бог-Отец, вечно существующий, пребывает в отцовстве, нерожденный, безначальный, начало и первопричина всему, только нерождением своим старейший, чем Сын и Дух; от него же рождается Сын прежде всех времен, Дух же Святой исходит вне времени и вне тела. Вместе есть Отец, вместе Сын, вместе и Дух Святой. Сын же подобосущен Отцу, только рождением отличаясь от Отца и Духа. Дух же Святой подобосущен Отцу и Сыну и вечно существует с ними. Ибо Отцу отцовство, Сыну сыновство, Святому же Духу исхождение. Ни Отец не переходит в Сына или Духа, ни Дух в Сына или Отца; ибо неизменны их свойства... Не три Бога, но один Бог, так как Божество едино в трех лицах.
“Несведующие же говорят”. Прямое указание летописца на существование разных версий крещения Руси и Владимира. Летописец Десятинной церкви излагает содержание символа веры, содержащий черты арианства: “старейшество” бога-отца, “подобосущность бога-сына и духа святого”.
После всего этого Владимир взял царицу и Анастаса, и священников корсунских с мощами святого Климента и Фива, ученика его, взял и сосуды церковные, и иконы на благословение себе. Поставил и церковь на горе, которую насыпали посреди города, выкрадывая землю из насыпи: стоит церковь та и доныне. Отходя, захватил он и двух медных идолов и четырех медных коней, что и ныне стоят за церковью святой Богородицы и про которые несведущие думают, что они мраморные. Корсунъ же отдал в качестве вено за царицу, а сам вернулся в Киев.
И возвратившись, повелел ниспровергнуть идолы — одних изрубить, а других сжечь. Перуна же приказал привязать к хвосту коня и волочить его с горы по Боричеву взвозу к Ручью, и приставил двенадцать мужей колотить его жезлами. Это не потому, что дерево может чувствовать, но на поругание бесу, который обманывая людей в этом образе, чтобы принял он возмездие от людей. “Великты, Господи, и чудны дела твои!” Вчера еще был чтим людьми,а сегодня поругаем.
Когда влекли Перина по Ручью к Днепру, оплакивали его неверные, так как не приняли они еще святого крещения. И притащив, кинули его в Днепр, и приставил Владимир к нему людей, сказав: “Если пристанет где к берегу, отпихивайте его. А когда пройдет пороги, тогда только оставьте его”. Они же исполнили, что им было приказано. И когда пустили Перуна, и прошел он пороги, выбросило его ветром на отмель, и оттого прослыло место то Перунъя Ренъ [отмель], как и до сего дня зовется.
Затем послал Владимир по всему городу со словами: “Если не придет кто завтра на реку — будь то богатый или бедный, или нищий, или раб,— будет мне враг”. Услышав это, с радостью пошли люди, ликуя и говоря: “Если бы это не было благом, не приняли бы его князь наш и бояре”. На следующий же день вышел Владимир с попами царицыными и корсунскими на Днепр и сошлось там людей без числа. Вошли в воду и стояли там одни до шеи, другие по грудь, некоторые держали младенцев, а уже взрослые бродили, попы же совершали молитвы, стоя на месте. И была видна радость на небе и на земле, по случаю стольких спасенных дуги, а дьявол говорил стеная: “Увы мне! Прогоняют меня отсюда! Здесь думал я обрести жилище, ибо здесь не слышно было учения апостольского, не знали здесь Бога, но радовался я служению тех, кто служил мне. И вот уже побежден я невеждой, а не апостолами и не мучениками, не буду уже царствовать более в этих странах”.
Люди же, крестившись, разошлись по домам. Владимир был рад, что познал Бога сам и люди его, посмотрел на небо и сказал: “Христос Бог, сотворивший небо и землю! Взгляни на новых людей этих, и дай им, Господи, познать тебя, Истинного Бога, как познали тебя христианские страны... Утверди в них правильную и неуклонную веру и мне помоги, Господи, против дьявола, да одолею козни его, надеясь на тебя и твою силу”. И сказав это, приказал рубить церкви и ставить их по тем местам, где прежде стояли кумиры.
Воздвижение церквей на месте ранее стоявших языческих божеств и капищ – специфика раннего русского христианства, которую летописец Десятинной церкви принимает как нечно вполне приемлемое. По существу же, в этом случае христианство выступало преемником язычества. И не случайно, что позднее, со времен Ярослава, храмы ставят на иных местах…
И поставил церковь во имя святого Василия на холме, где стоял идол Перуна и другие, и где творили им требы князь и люди. И по другим городам стали ставить церкви и попов к ним, и приводить людей на крещение по всем городам и селам. Посылал он собирать у лучших людей детей и отдавать их в обучение книжное. Матери же плакали о них, ибо не утвердились еще они в вере, и плакали о них как о мертвых.
И просветился Владимир сам, и сыновья его, и земля его. Было же у него 12 сыновей: Вышеслав, Изяслав, Ярослав, Святополк, Всеволод, Святослав, Мстислав, Борис, Глеб, Станислав, Позвизд, Судислав. И посадил Вышеслава в Новгороде, Изяслава в Полоцке, Святополка в Турове, а Ярослава в Ростове. Когда же умер старейший Вышеслав в Новгороде, посадил в нем Ярослава, а Бориса в Ростове, а Глеба в Муроме, Святослава в Древлянской земле, Всеволода во Владимире, Мстислава в Тмутаракани.
В лето 6497 (989). Затем, живя в законе христианском, Владимир задумал создать церковь святой Богородицы, и послал привести мастеров из Греческой земли. И начал ее строить, и когда кончил строить, украсил ее иконами, и поручил ее Анастасу Корсунянину, и поставил служить в ней корсунских священников, дав ей все, что взял перед этим в Корсуне: иконы, сосуды и кресты… И помолившись Богу, сказал: “Даю церкви этой святой Богородицы десятую часть от богатств моих и моих городов”. И уставил так, написав заклятие в церкви этой, сказав: “Если кто это осудит, то будет проклят”. И дал десятую часть Анастасу Корсунянину. И устроил в тот день праздник великий боярам и старцам градским, а бедным раздал много имущества…
В рассказе о сооружении Десятинной церкви подчеркивается роль десятины как средства обеспечения церкви и защищается сам этот (западный по происхождению) институт от критики, привносимой, видимо, византийским духовенством.
Сага об Олаве Трюгвассоне
(О сновидении Олава конунга)
После того Олав направил корабли свои оттуда на восток в Гардарики, и конунг с княгиней хорошо приняли его, и пробыл он там зиму ту.
И случилось так, что Олаву было великое видение. Видел он большую гору, и будто он восходит на нее до самой вершины, и зашел выше облаков и видит прекрасные места и светлых людей, которые там были, и почувствовал сладостное благоухание и [увидел] прекрасные цветы и больше великолепия, чем он мог помыслить. Он слышал чудный голос, говоривший ему: “Слушай ты, готовый стать добрым человеком, ты, который никогда не поклонялся богам и нечистым духам, но поносил их и гнал, а потому многие дела твои сильно умножатся и окажутся добрыми, но многого еще недостает тебе для того, чтобы ты мог жить в этом месте, потому, что ты не знаешь творца своего и кто истинный бог”.
И когда он услышал это, он устрашился и сказал: “Кто ты, господи, чтобы мне уверовать в тебя?” Голос сказал: “Поезжай в Грецию, и там тебе станет известно имя господа, и если ты будешь исполнять повеления его, то тебе будет вечная жизнь. И если ты истинно уверуешь, вслед за тобой многие обратятся к истинной вере, потому что бог избрал тебя для того, чтобы обратить к нему многие народы”.
И когда он услышал все это и увидел, хотел он спуститься с горы той и увидел тогда много страшных мест, полных мучений, огня и мороза, воя и жалобного плача, и узнал он там много друзей своих язычников, и увидел он, что такое мучение ожидает конунга и княгиню; и стало ему так тяжело, когда он проснулся, что он был весь в слезах, и подушка у него под головой была мокрая.
И велел он дружине своей собираться, и уехал он в Грецию, и нашел там славных учителей, истинно верующих, которые научили его истинной вере и заповедям божьим. После того встретился он со славным епископом и просил его дать ему крещение, как он этого давно просил, чтобы присоединиться к христианам, и было ему дано знамение креста. После того просил он епископа поехать с ним в Гардарики и проповедовать там имя божие языческим народам. Епископ обещал ехать, если он будет говорить в его пользу, чтобы вожди не противились, а дали ему знак победы и помогли крещению.
И после того поехал Олав обратно в Гардарики, и там его хорошо приветствовали, и был он там в добром почете, и говорил им о вере, и сказал, что им надо для того, чтобы они верили в истинного бога, сотворившего небо и землю и все; и говорил, что не годится правителям не знать творца своего, который дал им все доброе, и верить в несмыслящих богов, “и я бу