– Брат мой умница, что ищешь ты скорее: выход или вход?
– Конечно вход, Равви, – не задумываясь ответил Андрей и погладил свою бороду.
– Истинно говорю вам: входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими. Но тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их. Ищите незримый вход, ибо зримый выход есть конец сделанного вами, данность. И если выход будет закрыт, вы разрушите стены и откроете все замки ради глотка свободы, но потом неизбежно придется искать вход. Вход же есть не данность, а начало. Братья! Не надо искать конец! Всегда ищите начало! Ищите вход! Вход в новую жизнь. Сафр пришел на Землю как простой сын человеческий, который ел хлеб – тело Его и пил вино – Его кровь. И говорили: «Вот человек, который любит есть хлеб и пить вино, друг мытарям и грешникам». И приходили к нему все усталые, нервные и обремененные, и он успокаивал их. И взял я благое иго его на себя, и научился от него, ибо был он кроток и добр сердцем. И теперь вечный райский покой обрела душа его.
Так говорил Нела Сот Сирх, поминая Крестителя.
Глава 9
На следующий день Нелу разбудил телефонный звонок в бункер. Кифа, надев свое голубое платье, подошел к телефону, думая, что змеи-фарисеи снова хотят повторить Неле свои угрозы и оскорбления. В гостиной мирно спали остальные ученики, и снились им живой Сафр и прелюдии Рахманинова.
– Нела, любовь моя, это звонили хозяева бункера: они напомнили, что придут за арендной платой, но, насколько я знаю, у нас больше нет денег. Ты говорил, что отдал их нищим и инвалидам.
– Лисицы имеют норы, и птицы небесные – гнезда, а сын человеческий не имеет, где приклонить голову. Не тревожься, Кифа, будем странствовать, – ответил Нела и снова уснул.
Петр же вошел в гостиную и разбудил учеников. Филипп, Варфоломей, два Иакова, Иоанн и Фаддей поехали в свои банки и сняли с личных счетов нужную сумму аренды. На следующий день Кифа заплатил хозяевам бункера за два месяца вперед – за апрель и май, пока Нела молился о мире в соседнем храме Святой Живоначальной Троицы и ставил Богородице и Чудотворцу большую свечу.
Когда Нела вернулся в бункер, Петр сказал ему:
– Друг мой, мы заплатили до лета. Сыну человеческому Сот Сирху не пристало ночевать под мостами, ибо он не хуже лисиц или птиц по разумению своему и по сердцу своему, а лучше их во сто крат.
Нела очень удивился:
– Это вы совершили напрасно по двум причинам: нужно было всего лишь пойти на реку к мосту и бросить уду, и в первой же рыбе, во рту, найти рубин, а потом выпустить эту рыбу и отдать рубин хозяевам бункера, тем более что один из хозяев инвалид: у него рассеянный склероз. Но ты и Андрей еще можете это сделать завтра и отдать рубин апостолам, заплатившим аренду. Сон о рыбе я видел сегодня ночью.
– А какая вторая причина, Нела? Не пугай меня! – Петр насторожился.
Нела же ответил Кифе – без тени тревоги и сомнения:
– Скоро сын человеческий будет предан в руки змеиные, и убьют его, и на третий день он воскреснет.
Петр весьма опечалился, но не стал больше спрашивать, потому что боялся.
Глава 10
Вечером того дня апостол Варфоломей за чаем со свежей мятой, заваренным Петром, ибо Петр великолепно готовил и знал многие премудрости стола, сказал Неле:
– Равви! Я хотел просить тебя: на Теплом Стане живет мой брат. Дом его стоит у самого леса и по ночам там поют соловьи, но брат мой одержим бесами еще с давних времен, и не носит одежду, и голый спит не в кровати, а в настоящем гробу, как Кафка. Ночью нечистый дух мучает его так, что он разрывает цепи и узы, которые его сберегали, и бежит в лес, и кричит там нечеловеческим голосом, что даже соловьи замолкают, и бьется головой о деревья, и врачи скорой помощи не могут найти его, потому что он прячется наверху в листве или внизу в норах. А если я рядом, когда у него ночной приступ, он бегает за мной с ножом. Один раз порезал мне спину, – Варфоломей задрал свой черный свитер и показал ужасные шрамы.
Нела допил свой мятный чай, собрал всех учеников и поехал на Теплый Стан.
Перед тем как войти в дом брата Варфоломея, Нела просил учеников зажечь костер в лесу и поддерживать огонь до тех пор, пока бесы не сгорят в нем дотла.
Одержимый лежал в гробу совершенно голый и, мучимый мелкой дрожью, сверкал глазами и скалил зубы:
– Что тебе до меня, Нела, сын Бога? – кричал он.
Нела подошел к его гробу-кровати и спросил:
– Как имя тебе?
– Имя мне легион! – прорычал одержимый, ибо много бесов вошло в него.
Нела попросил Варфоломея одеть брата и сказал одержимому:
– Встань и посмотри в зеркале себе в глаза! Нечистый дух покинет тебя, и прекратятся Варфоломеевские ночи, которые творишь ты брату своему.
В пустой комнате с гробом стояло большое, до потолка, старинное зеркало в резной деревянной раме. Варфоломеев одержимый брат, уже одетый, встал из гроба, подошел к зеркалу и посмотрел себе в глаза. И тут сотни, тысячи черных молний стали выходить из него и превращаться в черных змей, которые отползали в лесной костер, зажженный апостолами, и до конца сгорали в нем. Ученики ужаснулись, увидев это, и когда последняя змея умерла в священном огне, вошли в дом, и узрели человека, из которого вышли змеи-бесы, сидящего у ног Сот Сирха, одетого и в здравом уме. Так исцелился бесновавшийся.
С той ночи Варфоломей перестал носить черное и купил себе синие широкие штаны и красную толстовку, как у Андрея-апостола.
Глава 11
Однажды в серый мартовский день, когда Нела с учениками уже собирался идти гулять по мостам Серпентария, говорить с них проповеди и лечить больные сердца и души, в дверь его Новоспасского бункера на Кожевническом вражеке позвонил человек. Он оказался работником налоговой инспекции и обрусевшим индусом. Его звали Матфей.
– До меня дошли сведения… – начал он, войдя в тёмный коридор и разглядывая зеленые обои с изображением вулканов, дымящихся в скалах над тихим озером, не зная, что это Долина гейзеров. – До меня дошли сведения, что вы не платите налог на прибыль, который равен тринадцати процентам от суммы аренды вашего бункера.
– Вам с этим вопросом лучше обратиться к его хозяевам, – сказал Петр и указал незваному гостю на дверь.
– Молчи, Кифа! – и Нела, внимательно изучив вишневые глаза гостя, пригласил Матфея в кухню, предложив попить чай. Мытарь согласился.
– У хозяев бункера ничего просить не нужно: один из них – инвалид, и эти тринадцать процентов ему гораздо нужнее, чем Серпентарию. Я дам тебе деньги, равные размеру налога, но при одном условии: ты перестанешь мытарствовать, и последуешь за мной, и останешься с нами, и будешь моим апостолом. Эти сомнительные пошлины, которые ты собираешь, вряд ли идут на зарплаты врачам и учителям, но лишь кормят змей Серпентария.
Матфей подивился и понял, кто перед ним:
– Одному Господу Богу, Равви, известно, куда идут эти деньги, но если ты – сын его, я останусь с тобой в любом случае и не возьму никаких денег.
Так Нела обрел еще одного апостола.
Матфей переоделся в оранжевую блузу из нежного и прозрачного индийского шелка, в широкие и легкие штаны из индийского хлопка, повязал на своей чернявой голове голубой тюрбан и принес в подарок Неле привезенный из Индии пластмассовый календарь Вивекананды, в котором каждый божий день надо было менять пластиночки с изображением чисел, дней и месяцев и где написана была красным одна из заповедей святого философа: «Arise! Awake! And Stop Not Till The Goal Is Reached».
Этот пластмассовый календарь с сидящим в позе лотоса буддочкой у двух синих пальм очень нравился Неле, и он каждый божий день аккуратно менял пластиночки чисел, никогда их не запоминая, и медитировал на Вечность.
Глава 12
В один из холодных и ветреных весенних дней конца марта, когда гулять по мостам было зябко, а двое из апостолов простудились и сильно кашляли, Нела возлежал на ковре гостиной бункера со своими учениками и слушал игру Иакова на рояле. Шедевры Шопена пленили сердце, и многие мытари и грешники пришли к ним в бункер послушать рояль и речи Нелы и возлегли с ним и учениками его. Шопен разливался в крови гармонией аккордов и Геленджикским кагором, ученики, мытари и грешники ели Бородинский хлеб и слушали, слушали, слушали.
– В какой бы город и селение ни вошли вы, – говорил Нела, когда рояль молчал, – узнайте, кто в нем достоин, и у достойного оставайтесь. Входя же в дом, приветствуйте его, говоря: «Мир дому сему!» И если дом будет достоин, то мир ваш придет на него, если же не будет достоин, то мир ваш к вам возвратится. Когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой. А если кто не примет вас и не послушает слов ваших, то выходя из дома или города того, оттрясите прах от ног ваших. Истинно говорю вам: отраднее будет земле Содомской и Гоморрской в день суда, нежели городу тому. Содомский же грех тех городов – не однополый, ибо никакая любовь не может быть осуждаема. Грех их в том, что был в них разврат, а не любовь.
Змеи-фарисеи, вкравшиеся в бункер под ликом друзей, узрели и уловили это и спросили учеников:
– Зачем Учитель ваш ест и пьет с мытарями и грешниками?
Нела услышал вопрос и ответил:
– Не здоровые имеют нужду во враче, но больные. Милости хочу, но не жертвы. Я призываю их к покаянию.
На что фарисеи сказали:
– Идет время Поста Великого! Почему мы постимся много, а твои ученики не постятся? Ведь вино разрушает и Пост, и мозг, несмотря на то, что ты называешь это причащением и лечением, а твой ученик итальянец Филипп, больше всех подверженный возлияниям, даже придумал оправдательный тому термин – винотерапия.
Нела понял, что перед ним фарисеи, и ответил им так:
– Могут ли печалиться сыны чертога брачного, пока с ними жених? Но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься.
Упрямые и глупые змеи-фарисеи подумали, несмотря на речи его, что попали в голубой безбожный притон, а не храм знаний и истины, и поспешили удалиться. Но один из них решил остаться с Нелой и его учениками, продолжая, однако, сомневаться. Звали его Фома, и был он рыжий украинец родом из Киева. Фома, подойдя к Неле, спросил его, не называя Учителем:
– Что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную?
– Если ты хочешь войти в жизнь вечную, – ответил Нела, – соблюди заповеди.
– Какие?
Нела провозгласил:
– Не убивай. Не прелюбодействуй. Не кради. Не лжесвидетельствуй. Почитай отца и мать. Люби ближнего своего, как самого себя. Не гневайся. Не преступай клятвы.
– Это я впитал еще с молоком матери, – сказал Фома. – Что еще?
– Если хочешь быть совершенным, – ответил Нела, – пойди и продай имение твое и раздай нищим – и будешь иметь сокровище на небесах, а потом приходи и следуй за мною. Ибо нищие блаженны ДУХОМ. Ты знаешь, что это такое: счастливы духом?
Услышав слово сие, Фома отошел от Нелы с глубокой печалью, потому что было у Фомы имение очень большое и жалко было дарить его нищим. Нела же, поняв его мысли, сказал ученикам своим:
– Истинно говорю вам, что трудно богатому войти в Царство Небесное. И еще говорю вам: удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие. Но многие же будут первые последними, и последние – первыми.
Ученики весьма изумились, и Петр спросил у Нелы:
– Так кто же может спастись?
Нела ответил:
– Человекам это невозможно, богам же возможно всё.
– Но мы оставили нашу прежнюю жизнь и последовали за тобой. И ты научил нас миру, любви и добру. Ты показал нам, как исцелять людей от змей и быть свободными от предрассудков. Так кто же мы после этого: люди или боги?
– Вы, последовавшие за мною, – в пакибытии. И сядете вы на двенадцать престолов судить двенадцать колен Серпентария. И наследуете жизнь вечную. Вы – богочеловеки. Люди-боги.
Фома услышал всё это и однажды апрельской ночью, когда лил дождь, позвонил в дверь бункера и вошел в него с мокрым зонтом, объявив Неле, что продал свое имение, половину денег раздал нищим, а половину положил на счет в банк, чтобы всегда было чем помочь и Неле, и людям, и апостолам.
Так Фома стал десятым учеником Сот Сирха, поняв простую истину: не оскудеет рука дающего.
Глава 13
Как-то утром Нела, лежа в своей спальне и медитируя на черемуху за решетчатым окном, услышал разговор двух апостолов в гостиной. Иоанн, обращаясь к своему брату Иакову Зеведееву, рассуждал так:
– Помнишь, брат, у бабушки была соседка-журналистка, которая любила выпить и вечно занимала у всех деньги, а потом никогда не отдавала, и была пустая, как выпитая бутылка, и тупая, как пробка.
– Помню. И что? Крайне неприятная была дама.
– Вот и я думаю, вспоминая ее, что подобных нищих надо избивать.
Иаков вспомнил, как, приезжая в Россию, он подолгу сидел в скверах с нищими, и наливал им красное вино, и приносил хлеб, и слушал их рассказы об их странной жизни, и ему казалось, что он говорит с ветром или дождем, испытывая те же ощущения и впечатления. И ему, когда он говорил с ними, совсем не хотелось их избить.
– Нет, брат. Нищих вообще не надо трогать. Она была не просто нищая, а нищая духом. Это разное. Нищих же духом хоть бей, хоть не бей, блаженными они от этого не станут и никогда не попадут в Царство Небесное.
– Учитель и ты, брат, всё время твердите про это царство, а что это такое – не говорите.
Тут Нела не выдержал, оставил свою медитацию и вышел из спальни.
– Царство Небесное подобно неводу, закинутому в море и захватившему рыб всякого рода, который, когда он наполнился, вытащили на берег, и хорошее собрали в сосуды, а худое выбросили вон. Так будет при кончине века: изыдут Ангелы и отделят злых из среды праведных, и ввергнут их в печь огненную: там будет плач и скрежет зубов.
Иаков с Иоанном улыбнулись, представив, как Ангелы хватают змей за головы и кидают их в пламя геенны, и змеи плачут и скрежещут зубами, и вспомнили последнюю Варфоломеевскую ночь на Теплом Стане, когда выходили бесы из одержимого брата апостола Варфоломея.
Глава 14
Днем Нела с учениками ходил по мостам и читал с них проповеди. Долго пробыв на Крымском и Краснохолмском, Нела взошел на Новоспасский мост у бункера своего и сказал:
– Братья и сестры! Бойтесь закваски фарисейской! Змеи, рожденные ползать, не могут писать свободных законов. Законы же Серпентария – для пресмыкающихся. Дабы облегчить их приспособляемость, взрастить лицемерие, родить нелюбовь, помочь спасению тел, но не душ. Во время великого кризиса Серпентария многие души страдают, а от страдания душ болеют тела. Нельзя забывать, что мир есть поле, и доброе семя – сыны Царствия Божьего, а плевелы – сыны лукавого. Враг, посеявший их, есть дьявол, жатва есть кончина века, а жнецы суть Ангелы, которые соберут соблазны все и делающих беззаконие и ввергнут их в печь огненную, и будет там плач и скрежет зубов. И праведники на пепелище зла восстанут и воссияют как солнце, когда начнется новый век любви, добра и свободы, век справедливости, драгоценного жемчуга сердца и сокровищ духовных.
У подножия моста стоял улыбчивый человек в темных очках. Зубы его сияли белоснежным жемчугом, а ладонь он отчего-то положил на свой живот. Нела, увидев это, понял, что он мучается болями. Сот Сирх спустился с моста и подойдя к улыбчивому человеку, дотронулся до его живота и слегка погладил по часовой стрелке. Ученики и паства с удивлением наблюдали происходящее. Через несколько минут Нела опустил свою руку и спросил:
– Как теперь ты себя чувствуешь, брат мой? Откуда ты и как тебя зовут?
– Спасибо, Равви. Мой желудок теперь не беспокоит меня. Мое имя СимОн. Я врач-стоматолог и приехал в русский Серпентарий из Парижа, но родился в Москве.
Русский апостол Фаддей заинтересовался улыбчивым человеком:
– Скажи, Симон, а там действительно едва ли не рай на земле и почти Царство Божие?
– Там далеко не рай, как многие себе представляют. Я живу в Венсенне, пригороде Парижа, среди королевских лесов, где охотились Людовики и была резиденция французских королей, пока Людовик ХI не сделал из замка тюрьму для государственных преступников, одним из которых чувствую себя и я, как принц Конде, герцог Бофор, Дидро, Мирабо… Я, бывает, гуляю в Венсеннском лесу и думаю, что весь мир – тюрьма Серпентария.
– То есть тебе там плохо?
– Сейчас в Венсенне зацвела розовая сакура и когда она опадает, я хожу с моей собакой по розовому ковру из ее цветов, и рядом шелестят фонтаны. Это такая невероятная красота, но Венсеннский рай – это та же тюрьма, если ты несвободен. У меня очень много работы. Очень много. И никакой романтики: сплошные зубы, кровь и слюни. За свободой и романтикой я приехал в Россию. И за раем.
Нела улыбнулся и сказал:
– Рай, романтика и свобода находятся только у нас в душе. И где бы вы ни пребывали: в Париже, в Керале, откуда приехал Матфей, в Малайзии на Лангкави, где дивные острова и вечная весна, эти райские декорации – всего лишь фотообои, подобные тем, что висят в прихожей бункера, а рай любви и свободы, как редкая птица, всегда выбирает гнездо души, распятой страданиями.
Нела с учениками пошел к калитке бункера и отворил ее прикосновением ладони – так же, как излечил Симона-француза. Симон же присоединился к ним.
Глава 15
В тёмной прохладной гостиной Сот Сирх зажег свою розовую свечу, которая никогда не догорала, и обратился к любимому Кифе:
– Ты – камень, на котором я создам церковь мою, и врата ада не одолеют ее. И дам тебе ключи от Рая – Царствия Небесного, и что будет разрешено на небесах, то разрешится на Земле.
И открыл в тот вечер Сот Сирх ученикам своим, что змеи-фарисеи весьма недовольны его речами, действиями и образом жизни и не хотят смущаться всем этим, а хотят в удобный момент схватить его и посадить в темницу, как Сафра, и что ему должно лететь в Самарию, а после этого, вернувшись, много пострадать от змей: первосвященников и быдла, и быть убиту, и в третий день воскреснуть.
Петр испугался и начал прекословить Неле:
– Будь милостив к себе, Господи! Да не случится этого с тобой! Иначе мы возьмем крест твой и умрем все вместе!
– Не знаешь, что говоришь ты, Кифа! Вы разве можете выпить чашу, которую я буду пить?
– Можем. Мы будем служить тебе денно и нощно, и не посмеют они убить тебя! – ответил Петр.
– Не от меня это зависит, друг мой: то уготовано Отцом моим. Сын человеческий не для того пришел в этот мир, чтобы ему служили, но чтобы служить и отдать душу свою для искупления многих.
В ту ночь Петр тайно позвонил Марии, матери Нелы:
– Прошу вас, остановите его от этой Самарии! Я чувствую, что там будет встреча с тем, кто его погубит! – Кифа нервно кусал губы.
– Послушай, Петр! – спокойно сказала Мария. – Еще давно, когда он был маленький и дружил с бедными и убогими детьми, жалея их, я поняла, что РОДИЛА ЕГО ДЛЯ ЛЮДЕЙ. Как можем мы остановить, казалось бы, сумасшедшее и воистину святое его служение? Быть может, вам нужно лететь всем вместе? Твое любящее сердце и чуткие сердца апостолов не дадут ему совершить ошибку.
– Он хочет лететь только сам. Он САМ себе РА. Ох, эта Самария…
И Кифа, окончив разговор, понял: грядет неизбежное.
Глава 16
Наотрез отказавшись от сопровождения Петра и других апостолов и прилетев в Самарию, Нела долго искал дом, в котором его ждали. Уставши от поисков и испытав сильнейшую жажду, в одном из дворов он увидел старинный колодец. Было шесть часов вечера – ровно столько, сколько было и будет в момент распятия. Молодой самарянин с узкими татарскими глазами и широкими скулами, одетый в черное платье, подошел к колодцу с ведром набрать воды. Нела просил попить. Татарин сказал:
– Как ты, будучи из Москвы, просишь пить у меня, провинциала-самарянина? Самаряне не общаются с москвичами и не любят их.
– Если бы ты знал, кто говорит тебе «дай мне пить», то ты сам попросил бы у него, и он дал бы тебе живую воду, – ответил Нела.
– Тебе и почерпнуть нечем, а колодец глубок: откуда у тебя живая вода? – спросил татарин.
– Всякий, пьющий воду из этого колодца, возжаждет опять. А кто будет пить живую воду, которую я дам ему, не будет жаждать никогда, но вода, которую я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную.
Татарин иронично попросил, слегка издеваясь:
– Господин! Дай мне живой воды, чтобы мне не иметь жажды и не приходить сюда черпать.
– Пойди позови жену свою и приди сюда с ней: хочу посмотреть, насколько вы счастливы, – сказал Нела.
– У меня нет жены.
– Правду ты сказал: у тебя нет жены, ибо у тебя было много женщин, но мало мужчин, и сейчас есть женщина, но…
Татарин нетерпеливо прервал Нелу:
– Из-за этого «но» в лице моего влиятельного брата я не могу быть самим собой: я еще молод, и завишу от него материально, и если он узнает о моих природных склонностях, у меня будут большие проблемы.
Потом Нела с помощью татарина-самарянина нашел наконец дом, в котором ждали его, и многие самаряне, когда Нела Сот Сирх заполнял пустой стол вином, уверовали в него, особенно после слов татарина, которого звали Иуда Искариотов. И просили самаряне побыть у них, и Нела пробыл там два дня, и еще большее число людей уверовали в его заповеди по слову его. А Иуде-татарину говорили:
– Не от того, что ты уверовал, веруем, ибо сами слышали и узнали, что он – Спаситель мира от зла Серпентария.
Единственное, что мучило Нелу в гостеприимном доме, – карандашный портрет девочки неземной красоты, которую он уже видел как будто в прошлой жизни, и не только видел, но страстно и нежно любил. Лицо ее гордо смотрело на Нелу и было до боли родным. И Нела спросил хозяина-самарянина:
– Виталий, скажи, друг мой, чей портрет висит у тебя на стене и смотрит на меня так, что я не могу оторвать взгляд от него.
– Когда в Самарию приезжал Кремлевский балет, в «Лебедином озере» танцевала эта балерина. И мой друг, художник Кирилл, был восхищен ее красотой и танцем, и вернувшись домой после балета, нарисовал ее по памяти цветными карандашами. Я не знаю ее имени. Она балерина. Балерина Кремлевского балета.
Нела еще долго напрягал память и пытался вспомнить, где он мог любить это лицо. Но не вспомнил ничего, окончательно уверившись в существовании своей прошлой жизни.
Глава 17
На второй день, когда Нела, радуясь, снова накрыл стол безработным, добрым и гостеприимным самарянам и читал им свои проповеди, антизмеиные молитвы и говорил пророчества о приближающейся и приближаемой избранными, то есть свободными в своей любви, поре в раю, один презлющий змееныш сказал ему, не понимая речей его:
– Они полюбили тебя лишь потому, что ты их кормишь.
Нела же ответил:
– Разве не властен я делать, что хочу? Или глаз твой завистлив оттого, что я добр?
Тогда змееныш уполз, изгнанный самарянами за злые слова его, но попросил, однако, у Нелы денег.
После второго дня в Самарии Нела Сот Сирх, улетая с Иудой в Москву, ибо тот просил сделать его двенадцатым апостолом, глядел в круг иллюминатора и радостно осознавал обилие настоящих людей в самарском Серпентарии, понимающих веру его и желающих быть свободными от якорных предрассудков.
«Так будут последние первыми, и первые – последними, ибо много званых и много же избранных», – думал Нела, возлежа в самолете рядом со спящим Иудой и любуясь его восточной красотой.
В Москве же выяснилось, что Иуда Искариотов, чудом не пойманный, летел с поддельным паспортом, так как брат его, торгующий ворованным золотом, узнав, что тот собирается ехать в столицу с каким-то безумным пророком свободной любви, спрятал Иудин подлинный паспорт в несгораемый шкаф.
Нела, услышав это, отправил Иуду в Самарию на машине за настоящим документом и обещал ждать его в Москве, посоветовав помириться с братом.
Прощаясь с Учителем и апостолами, Иуда спросил Нелу:
– Равви! Сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня и не понимающего природу мою? До семи ли раз?
Нела ответил:
– Говорю тебе: не до семи, но до седмижды семидесяти раз. И скажи брату своему, что любовь человеческая не знает правил, придуманных змеями-фарисеями и первосвященниками. Единственное истинное правило заключается в том, что любовь не терпит насилия над природой и всегда стремится сделать человека лучше и человеку лучше. Любовь не бывает зла. И еще скажи брату, что я люблю тебя всем сердцем – так же сильно, как Кифа любит меня. И если ты не вернешься, я приеду за тобой в Самарию и буду сам говорить с твоим братом, агрессию и непонимание которого нужно прощать, бесконечно прощать. Когда-нибудь он поймет и благословит тебя.
Глава 18
Апрельским холодным днем Нела и одиннадцать его учеников, за исключением уехавшего Иуды, к которому Сот Сирх привязался горячо и сильно, любя его за острый ум и исключительную красоту, вышли на Красную площадь, потом долго сидели на Патриарших и немыслимо раздражали змей, охраняющих общественный порядок, своими странными и яркими, без половых признаков, одеждами.
Когда они подошли к Храму Христа Спасителя, Нела сказал ученикам, показывая на здание храма:
– Не осталось когда-то тут камня на камне – всё было разрушено.
– Почему так было, Равви? – спросил Матфей-индус.
– То было время, когда соблазнились многие, и друг друга предавали, и ненавидели друг друга, и не было Бога на земле русского Серпентария, и по причине умножения беззакония во многих охладела любовь. Претерпевший же до конца спасется, и да не будет больше разрушения храмов каменных, храмов телесных, храмов духовных, ибо любовь не допускает никакого разрушения.
Потом они пошли по набережной вдоль реки. У Новоспасского моста стояла толпа змей-фарисеев, которые хотели уловить Нелу в словах, записать крамольные речи его и доложить об этом начальникам и первосвященникам, чтобы дали они разрешение на арест этого человека.
Нела понял, зачем они собрались у моста, – так же, как когда-то собирались они перед арестом Крестителя, и начал так:
– Горе вам, фарисеи – лицемеры, которые затворяют Царство Небесное человекам своими нечеловеческими понятиями и законами. Вы, как собаки на сене, сами туда не входите, ибо для вас вход закрыт и невидим, и хотящих войти не допускаете.
Горе вам, фарисеи – лицемеры, что даете десятину с мяты, аниса и тмина, но, творя законы свои, забываете о справедливом суде, милости к падшим и истинной вере в истинного Бога, а не в того, вашего, кто порабощает и запрещает и который похож не на человека, а на тельца, у которого вместо сердца живого – кусок желтого золота, а вместо глаз – алмазы, которые не способны плакать из сострадания.
Горе вам, фарисеи – лицемеры, что очищаете внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды.
Горе вам, фарисеи – лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты. Так и вы по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония.
Горе вам, фарисеи – лицемеры, что строите гробницы пророкам и украшаете памятники праведников. И говорите: «Если бы мы были во дни отцов наших, то не были бы сообщниками их в пролитии крови пророков». Таким образом, вы сами против себя свидетельствуете, что вы сыновья тех, которые избивали и убивали пророков. Дополняйте же меру отцов ваших!
Змеи, порождения ехидны! Как убежите вы от осуждения в геенну?!
Посылает Отец Небесный на Землю пророков и мудрецов, а вы их убиваете, и распинаете, и гоните из города в город.
Москва, Москва, избивающая пророков и камнями побивающая посланных к тебе! Сколько раз я хотел собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, но вы не захотели и не позволили! И вот говорю вам: не увидите меня отныне, доколе не воскликните: «Благословен грядущий от имени Господнего!» И как молния исходит от Востока и видна бывает даже до Запада, так будет второе пришествие сына человеческого, но вы снова распнете его.
Змеи-фарисеи смеялись над словами его и записывали их на диктофоны.
И тогда Нела сказал ученикам своим:
– Даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражию, и ничто не повредит и не помешает вам!
Тут один из змеев-фарисеев не выдержал и закричал ему в лицо:
– Как же! Не помешает! Это была твоя последняя оскорбительная проповедь о власть имущих, которые не позволяют миру окончательно превратиться в бардак. Так скоро ждите гостей! И готовьтесь! И бойтесь! Пидорастичные клоуны и ублюдки! Мало было вам головы Крестителя? Но теперь будут муки изысканнее.
И вдруг Нела увидел женщину.
Глава 19
Она стояла в окружении змей-фарисеев и была одета, как яркая шлюха, – блестяще и вызывающе: очень короткая кожаная юбка, высокие сапоги на большом каблуке, кожаный красный плащ и на губах – кровавая помада. Под глазом ее сияла синяя гематома.
Один из фарисеев, держа ее за локоть, обратился к Неле: