— Хватит болтать. Ты обещал мне кое-что, и настало время платить,— поворачиваюсь к нему лицом и начинаю быстро расстегивать пуговицы на его кожаных штанах.
— Эй, эй, притормози, —Айзек останавливает мои движения руками. — Мы не нагонке. Я не уйду в ближайшее время, так что давай не торопиться,— мужчина обвивает рукой мою шею сзади и притягивает мой рот к своим губам. — Я планирую наслаждаться каждой секундой, Флинн Филлипс. Ведь я так долго желал тебя. Хочузапомнить каждую деталь. Каждый поцелуй, —Айзекнежно касается моего рта, —каждое касание языком, — затем проводит им по моей верхней губе, вызывая дрожь во всем теле,—каждое прикосновение пальцев, —и следомведет руками вниз по моей шее, груди и талии. Затем заводит их за спину, чтобы сжать мои ягодицы. — Каждый стон, — он скользитсвоимязыком в мой рот, вызывая у меня хриплый стон. — Каждый толчок, — мужчина акцентирует свои слова вращением бедер и восхитительным трением.
Тяжело вздыхая мне в ухо, Айзекпроходитсявлажнымигубами помоемугорлу, пока не добирается до ключицы.
— И я желаю помнить каждую секунду.
Внезапномы становимся клубком из рук и языков. Одурманивающих поцелуев и нетерпеливых тел.
Его куртка и рубашка оказываются на полу, к ним быстро присоединяется моя. Япродолжаю свои поиски пальцами, пытаясь расстегнуть его кожаные брюки, в то время, как онстягивает мои джинсы вниз по бедрам, позволяя освободиться моей болезненной эрекции. О, да. Никто не сможет сказать, что я не былготов к тому, что произойдет — готов к нему.
—Я хочу тебяуже несколько часов,—шепчу я, когда мой рот оказывается возле его соска.
— И вот он я, — Айзеквышагивает из своих кожаных штанов и боксеров. Его отяжелевший член подпрыгивает от этогодвижения ибьется онизживота. Обхватив своими сильными руками, мужчина тащит меня назад к кровати, где я приземляюсь на него сверху. Он раскрываетсвои ноги, обнимая меня иприжимая к себе.
Благодаря такому положению тел, нашанапряженнаяэрекциятрется друг о друга, кожа к коже, от чего мы оба начинаем задыхаться.
Обхватив своей рукойобенашидлины, Айзек сжимает пальцы, прежде чем начать двигать кистью. Чувствительные головки трутся друг о друга, когда мы толкаемся синхронно движениям его руки. Естественная влага в виде эякулята скользит по нашей жесткой эрекции, являясь доказательством желания обоих и создавая идеальную смазку. Еще несколько толчков, и все закончится, а я этого не хочу. По крайней мере, пока не окажусь глубоко внутри Айзека.
— Остановись, я… Ух… Хочу быть внутри тебя, но сейчас еле сдерживаюсь, — начинаю стонать я в его твердую грудь.
Айзек издает хриплый смешок и поднимает мой подбородок свободной рукой, чтобы прикусить нижнюю губу, быстро успокаивая жжение нежным движением языка. Одним последним решительным движением он проводитрукой вверх, достигая наших влажных концов, и еще сильнее втирает желание в чувствительную плоть.
— Я знал, что так и будет. Знал, что подсяду на тебя, — его одурманенный взгляд скользит по моему лицу, желая увидеть такое жевожделение в отражении моих глаз.
Прижавшись ртом к его губам, я показываю тем самым, что тоже чувствую это.
Мои пальцы скользят вниз по его груди, слегка сжимая сосок, пока я исследую тело мужчины.
Гладкая кожа уступает место дорожке мягких волос, ведущих в направлении его напряженного члена. Прерываю наш поцелуй, чтобы проследить языком путь своих пальцев, и когда Айзек начинает дрожать от желания, я утыкаюсь носом в подстриженные волосы паха, вдыхая землистый чистый мужской аромат.
Я не вижу разницы в оральном удовлетворении мужчины и женщины, поскольку точно также поглощаю каждый дюйм тела. От твердых мышц до соленого вкуса, когда провожу кончиком влажного языка по бусинке предсемени, которая украшает набухшую головку члена Айзека. Его бедра поднимаются вверх, а спина выгибается в желании большего.Прикосновений, ощущений. Меня. Так что продолжаю медленно поглощать его длину от основания до кончика, прежде чем принять так глубоко, как только могу, тем самым вызывая у Айзека мучительный стон.
Одной рукой я обхватываю основание члена мужчины, в то время, как другой скольжу по его эрекции, поглаживая и дразня ровно настолько, чтобы добавить новизну к ощущениям, накрывающихАйзека с головой. Я хочу, чтобы он находился на грани. Желаю, чтобы Айзек умолял меня трахнуть его.
Ощущаю, как его тело смещается, и мужчина приподнимается на локтях, чтобы посмотреть на меня. Когда наши взгляды встречаются, из моего горла вырывается стон, и Айзек вздрагивает от вибрации на своей чувствительной плоти.
— Где смазка? Воспользуйсяпальцами, Флинн,— практически умоляет он. Его бедра поднимаются и опускаются в такт моим усилиям.
После одного последнегодолгого облизывания, я медленно скольжу вверх, касаясь мужчины всем своим телом — каждой его частью, возбуждая нас обоих эротическим ощущением прикосновения разгоряченной кожи.
Когда мы оказываемся лицом к лицу, не теряя времени, я вторгаюсь в рот Айзека, давая ему попробовать самого себя на вкус, чем вызываю еще один восхитительный стон у нас обоих.
— Она в ванной. Я быстро схожу и заберу ее, но хочу, чтобы ты меня ждал. Хочу, чтобы ты встал на четвереньки, а твой сексуальный зад умолял о прикосновении.
Прикусываю зубами нижнюю губупарня, с трудом останавливая себя от того, чтобы ощутить егожар.
Если яне встану сейчас, то уже никогда не встану.
Почему у меня в спальне нет смазки и презервативов? Идиот.
Айзложится обратно на кровать, приподнимается на одной руке и смотрит мне вслед. Я стараюсь не спешить, надеясь сохранитьспокойствие, чтобы, когда вернусь к обнаженному мужчине в своей постели, у меня имелось достаточно самоконтроля, чтобы подготовить его, а не погрузить свой член прямо в жаркий вход, не думая окомфорте парня.
Я в нескольких минутах от того,чтобы объездить Айзека,мать его, Фокса.
Хватаю презервативы и смазку из шкафчика в ванной, мельком встречаясь со своимотражением в зеркальной двери. Мои губы влажные и припухшие, подбородокпокраснел от царапин,оставленных щетиной, и когда я наклоняюсь ближе, то вижу небольшой след на шее, прямо в том месте, где она переходитвплечо.
След от зубов. Засранец оставил на мне свою метку. Что ж,завтра в гримерной сей факт поднимет не одну бровь.
Провожупо ней пальцами и ловлю себя на том, что улыбаюсь. Флинн, отражающийсявзеркале, хорошо выглядит. Он кажется счастливым, словномужчина, решившийисполнить свое желание, о котором еще недавно даже не догадывался.
— Давай быстрее, а то я помогу себе сам, — кричит Айзек из спальни.
— Не смей, мать твою. Даже не трогай себя, — кричу я в ответ.
Человек в зеркале ухмыляется мне дерзкойухмылкой, которая говорит «а ты везучий ублюдок».
Как будто я сам, блядь, не знаю.
Когда возвращаюсь в спальню, то первым делом замечаю, что Айзек стоит точно так, как я его просил.На четвереньках. Его голова свисает между плеч и упирается лбом в кровать.Ощущая мое присутствие,парень приподнимает ее и оглядывается на меня через плечо.
— Ты убиваешь меня, детка.
Мой член дергается от ласкового обращения в сочетании с чувственным взглядом в его глазах.
Вместо ответа я решительно шагаю к нему. Бросаю презервативы на кровать и щелчком открываю крышку флаконасо смазкой, наливая щедрое количество в свою руку и позволяя прохладной жидкости слегка согреться. Стоя на коленях на кровати позади Айзека, я использую свободную руку, чтобы провести ею по его спине, от шеи до копчика, и мужчина практически мурлычет, выгибаясь, как человек, изголодавшийся по прикосновению.
Ныряю влажной рукой вниз, чтобы обернуть ее вокруг каменно-твердого ствола Айзека, в то время другой рукойскольжу по его спине, а затем продолжаю спускаться к полушариямшикарного зада. Неторопливыми движениями я провожу пальцем между ними, пока не чувствую неровную кожу его тесного входа. Мужчина дергается под моим нежным прикосновением, и его бедра движутсяназад,прямо к моей руке.
—Ну, давай же, — говорит он. — Прекрати дразнить меня и трахни уже своими пальцами.
— Какой властный,— шлепаю его по заднице открытой ладонью, и голова Айзека откидывается назад со стономразочарования.
— Засунь. Свои. Пальцы. В. Меня. Сейчас же. Блядь.
— А гдеволшебное слово? — издеваюсь я, еще раз обводя кожу отверстия кончиком пальца.
— Иди на хер.
— Нет уж, лучше я сам тебя трахну.
Отпустив член Айзека, я раздвигаю его ягодицы одной рукой и подношу свои скользкие пальцы к его сжатому входу.
Время игр закончилось.
Используя один палец, я прижимаю подушечку котверстию и массирую тугое кольцо мышц, пока Айзек не растворяется в желании. Когда он не замечает ничего, кроме восхитительного давления на свойжаркийвход, я преодолеваю первоначальное сопротивление, пока его тело не заглатывает мой указательный палец до середины.
—Блядь, ну что так медленно?
— Потерпи. Не хочу причинить тебе боль. Дай мне сделать как надо.
— Да не будет мне больно. Ну давай уже, блядь, — извиваясь, задыхается Айзек, и я сам желаю прекратить исследовать его пальцами,вместо этого погрузившись внутрьсвоей длиной.
Продолжая работать рукойтуда-сюда, я хватаю смазку и лью ее прямо на кожу междуягодицами, пока она не начинаеткапать на простыни. Когда смазки становится достаточно, я добавляю второй палец и погружаю полностью оба, стимулируя простатумужчины.До меня доносится искаженный стон Айзека вместе со случайнымиругательствами.
— Ах-мать твою-да-именно-так!
Повторяя движение, я разрабатываюмышцы ануса и слегка раздвигаюсвои пальцы, чтобы моему члену было легче войти. Члену, который, похоже, вот-вот лопнет.
Когда Айзек снова начинает подо мнойизвиваться, я вынимаю пальцы, заработав тем самым очередной стонпарня. Вытерев излишки смазки с рук о простыни, быстро срываю обертку и надеваю презерватив.
Затем своими ногами охватываю раздвинутые бедра Айзека, одной рукой удерживая его за плечо,пока другой,до боли медленно,располагаюсвою эрекцию у его входа.
— Ну же, трахни меня, детка. Мне этонужно, — подбадривает мужчина, толкая свою задницу назад, пока кольцо мышц не поглощаетначало моей длины.
Удерживая обеими руками бедра Айзека, накоторых из-замоейхваткиопределенно останутся синяки, я торможу движенияпарня и медленно, ужасно медленно, вхожу в его тело.
Он невероятнотесный и горячий. Мне требуется вся сила воли, чтобы не трахнуть Айзекабыстро и жестко, потому что его тело лишаетменя последнего контроля. Дюйм за дюймом я толкаюсь глубже, пока полностью не погружаюсь в Айзека Фокса. Когда мои яички упираются в его гладкую кожу, мужчина издает чувственный стон, а его внутренние мышцы напрягаются еще сильнее. Не отстраняясь, я прижимаюсь к Айзеку и обвожу рукой талию, прикасаясь к его длине.
— Флинн... Я хочу... Ты должен… — бессвязно произноситАйзек. Но я точно знаю, чего он хочет, потому что хочу того же. Мужчина умоляет, чтобы я двигался.
Наклоняюсь над его спиной, пока полностью не накрываю ее: одной рукой держусь за кровать, а другой сжимаю его член, словно тиски, и когда отодвигаю бедра, чтобы медленно выскользнуть из тесного входа, то скольжу губами в изгиб шеи Айзека, переходящий в плечо.
Когда внутри мужчины остается лишь начало моей длины, я наклоняю бедра и толкаюсь вперед, одновременно открывая рот и впиваясь зубами в его кожу.
— Дааааа, —стонет Айзек, когда я повторяю движение и толкаюсь сильнее, от чегоон сходит с ума.
— Теперь. Ты. Мой, — с каждым толчком произношу я отдельные слова. — Ты оставил на мне след,и я тоже решил от тебя не отставать.
Совершаю еще три толчка со словами: «Не забывай об этом», прежде чем Айзексо стономсодрогается воргазме,а его семя окрашивает простыни и проливается на мою руку в тот жесамый момент, как мойсобственный экстазпроходит сквозь меня, заставая врасплох и выбивая воздух из легких. Руки Айзека дрожат, интенсивность оргазма лишает его силы, пока отголоски удовлетворенияотдаются по всемуего телу. Я в изнеможении падаю на мужчину. Мой вес вдавливает его тело глубоко в матрас, вероятно, ограничивая доступ воздуха в легкие, но Айзек не жалуется, поэтому я не двигаюсь.
Я лежу, находясь глубоко внутри другого парня, моя грудь прижата к его спине, а остатки его освобождения стекаютпомоим пальцам.И могу сказать наверняка: я никогда ещё не чувствовал себя настолькоумиротворенным.
Зачем я вообще боролся с этими чувствами?
Почему решил, что смогу победить власть Айзеканад собой?
Он завладел мной.
Глава 21
Айзек
— Не могу дышать, — неохотно выдавливаю я.
Всем своимвесомФлинн прижимает меня к матрасу кровати.Он растянулся на мне после того, как отымел и рухнул сверху.
Если бы я мог набрать побольше воздуха в легкие, то позволил быФлинну остаться в том же положении, потому что мне нравится ощущать его вес. Это так естественно.
—Просто представь, что ты под водой. Дай мне еще пять минут,—бурчитон мне в ухо, даже не пытаясь слезть с меня.
Я использую остатки воздуха в легких, чтобы издать смешок, прежде чем поджать бедра в бесполезной попытке сбросить с себя мужчину.
Мы оба стонем, когда его член выскальзывает наружу.
— Ну зачем ты это сделал? Мне было так удобно, —по-детски ворчит Флинн, прежде чем скатиться с меня на спину и впустить благословенный воздух в мои легкие.
Я перекатываюсь на бок, лицом к мужчине, и закидываю на него свою ногу, притягиваярукой безвольное тело, пока Флинн не оказывается рядом.
— Ну, а мне нет. Уверен, ты не хотел бы нести ответственность за мою безвременную кончину.
Кладу голову на его широкую и влажную от пота грудь, глубоко вдыхая через нос аромат мужской кожи.Ономывает меня, словноцелебный бальзам.
— Ты только что меня понюхал? — спрашивает Флинн, обнимая меня за плечи и рассеянно играя с кончиками моих волос.
— А что, если и так? —я откидываюсь назад, наслаждаясь его расслабленным и успокаивающим прикосновением.
Флиннлишь вздыхает в ответ, прижимаясь ко мнедо тех пор, пока наши тела не сливаются.
— Секс былневероятным, — бормочет он в мое плечо. Томный поворот тела мужчины,и я ощущаю, как в мое бедро толкается его полутвердый член, оставляя липкий след на своем пути.
— Разве нам не нужно пойти и принять душ? —спрашиваю я, не смущаясь, но ожидая ответа.
— Неа, — снова ощущается толчок. — Мне и здесь хорошо.
Мы лежим в объятиях друг друга, и нас окружает уютная тишина. Та самая, которая успокаивает, давая понять, что в эту минуту рядом с вами находится кто-то особенный. Эта тишинасоздает неразрывную связь, потому что не создает дистанцию между нами, а наоборот сокращает ее.
Я почти засыпаю, когда ощущаю на кожевибрацию его голоса.
— Расскажи мне что-нибудь.Что-нибудь хорошее.
— Сказку, что ли? Чтобы уснуть, тебе нужнасказка на ночь?
Флинн сильно щиплет меня за бок, и я вскрикиваю.
— Нет, дурень, что-тореальное. Моя жизнь неплоха, но она уже давно не похожананастоящую. Расскажи мне что-нибудь хорошее о своей жизни.
— Ну, это просто, — отвечаю я, проводя кончиками пальцев вверх и вниз по его руке. — Айви-листик и Арти.
Флинн приподнимается достаточно, чтобы заглянуть мне в лицо.
— Персонажи мультфильмов?
Начинаю смеяться, глядя в его озадаченное лицо:
— Дети моего брата, Джоша. Я провел с ними весь последний год, и они вроде каксталимоей жизнью.
—Твой братназвалдетейстраннымиименами. А почему ты провел с ними целый год?
Я поднимаю руку и провожу пальцами по изогнутым аркам бровей Флинна.От моего прикосновенияон закрывает глаза, а его рот слегка приоткрывается в шумном выдохе.
— Джош потерял жену. Она внезапно умерла. Брат лишилсялюбви всей жизни, своейвторойполовинки и лучшего друга. К его горю добавились новорожденный ребенок и маленькая дочка, которыетребовализаботы, но долгое время Джошбыл не в состоянии заниматься детьми. Так что пришлось мне.
Глаза Флинна распахиваются, и я опускаю свою руку. Он пристально смотрит на меня. Его взгляд изучаетмое лицо, и похоже, парень ошеломлен моим признанием.
— Значит, ради них ты пожертвовал своей карьерой и жизнью, — его слова звучатне как вопрос, а как мягко произнесенное утверждение.
— Я не считаю это жертвой.
— Но все именно так, — Флинн наклоняется, целуя меня нежно и многозначительно. Когда наши губы размыкаются, мужчинаоткидывает голову назад и кладет ее на свою руку,а затем просто смотрит на меня.
Момент кажется тяжелым и отягощенным эмоциями — слишком сильными, чтобы чувствовать их так скоро. Нуждаясь в смене темы, я задаю свой собственный вопрос. Тот, что вертится у меня на языке с той самой ночи в баре.
— Сколько лет было твоему брату, когда он умер?
Флинн напрягается, а выражение обожания на его лице, которое заставляло меня чувствовать неловкость, сменяетсяна дискомфорт. Я тут же жалею о том, что спросил, и уже собираюсь сказать, чтобы он не отвечал, когда парень тихо произносит:
— Девятнадцать. В тот день он стал ровно на два года старше меня. Мы делилисьвсем, включая день нашего рождения.
Немного смещаюсь на кровати и снова кладу голову на грудь Флинна, тем самым давая ему возможность говорить свободно,не ощущая мойпристальныйвзгляд,который мог бы помешать его рассказу.
— Мы с Кларком походилинаогонь и воду, но,как ни странно, ладили друг сдругом,— Флинн начинает водить пальцами по моим волосам. — Брат был худощавым, с вьющимися каштановыми волосами, которые совершенно ненавидел. И если я считался популярным спортсменом в школе, то Кларквел себясдержанно и застенчиво, хотя его ироничное чувство юмора частенько доставляло ему неприятности.Особенно дома, — слегка посмеивается мужчина, погруженный в воспоминания, и моя голова раскачивается от вибрации его сдержанного смеха.
— Что случилось? Он долго болел? — тело Флинна полностью застывает, а его пальцызамирают в моих волосах. —Не продолжай,если не хочешь.
Парень делает глубокий нервный вдох, возобновляя движение рукой и просеивая своими пальцами длинные пряди на моей макушке.
— Он повесился на дереве во дворе строительной фирмы, где числился подмастерьем плотника.
Блядь.
Блядь. Блядь.
Что можно ответить тому, кто пережил такую потерю?
Ничего.
В моей голове нет подходящих слов, поэтому я притягиваю Флиннак себееще ближе и обнимаючуть крепче, таким образом оказывая ему столь необходимую поддержку.
Я с тобой.
—У Кларка были золотые руки. Предоставь ему материалы, и пареньвоплотит в жизнь шедевр, отдай ему обрезки дерева, и он создаст предметы пользования и красоты,— Флинн сноваприподнимает голову,а затем ложится на кровать, притягивая меня к себе.
Если он хочет говорить часами, я не стану его останавливать. По манере разговора видно, что Флинн никогда никому об этом не рассказывал.
— За месяц до своей смерти Кларк закончил удивительный стол в подарокнашей матери. Плотникотдал ему обрубок дерева, который для меня выглядел, как половина гнилого полена, но братсоздал невероятный журнальный столик.Он разрезал ствол вдоль,так, что на столешницевиднелись все древесные кольца. Годы жизни этого дерева раскрывались бесконечнымисовершеннымикругами существования, — голос Флинна дрожит, когда он продолжает. — Всего через несколько недель руки, которые создали это удивительное творение, до сих порстоящее в гостиной моих родителей, превратились вледяные и неподвижные. Жизнь, которую Кларкпродемонстрировал в старом пне, больше не текла по его венам,— следующие слова вырываются из его рта, словнопричиняютФлинну физическую боль. — Кларкпоехал в мастерскую на выходные. Она как раз была закрыта и находилась в стороне от дороги. Брат знал, что до понедельника его никто не найдет.
Мужчина начинаетдрожать, и мне хочется попросить его остановиться, потому что я чувствую эту боль.Боль от кровоточащей раны, которая, как уже стало ясно, до сих пор не зажила.Несмотря на прошедшие годы.
— Кларк забрался на дерево, которое стояло в глубине участка, с бутылкой водки и пакетом, полным таблеток. Там он написал записку, адресованную нашей матери. Письмо начиналосьсо слов брата о том, что он решилсовершить самоубийство не для того, чтобы причинить кому-то боль, но чем больше Кларк пил и чем больше таблеток проглатывал, тем путанее становился его почерк, а доводы и размышленияпревратились в бессмыслицу.
Я чувствую, как Флинна начинает бить сильная дрожь, и решаюприподнять голову, чтобыутешитьего, желая избавить от этого бремени. Но то, что вижу на лице мужчины, расстраивает до глубины души. Его глаза плотно закрыты, а по щекам текут реки слез.
— Детка, не продолжай, если тебе тяжело. Я не знал.Никогда бы не спросил и не заставил тебя пережить все это снова, если бы знал,— я целую его в лоб и прижимаю к себе, пытаясь показать тем самым, что он не один. Я поддержу его.
С прерывистым вздохом Флинн качает головой и продолжает:
— Кларк накачал себя смертельным количеством выпивки и таблеток, чтобы решиться на суицид. Он находился без сознания, с веревкой на шее, когда упал с дерева,— рыдания заглушают его последние слова. — Братникак не мог решиться. Не мог... Поэтому сиделна этом богом забытом дереве, просто ожидая, когдапотеряет сознание и позволит гравитации забрать его последний вздох. Он умер в одиночестве, Айз. И прошло больше суток,прежде чем его телонашли.
— Мне так жаль, детка. Мне так жаль,— я впитываю боль Флинна, снова и снова целуя нахмуренный лоб мужчины и нежно обнимая, пока его рыдания не ослабевают полностью,а сам он не засыпает в моих объятиях.
Любовь причиняет боль. Онадает и забирает.
Любовьжестока всвоейкрасоте.
Прижимая к себе Флинна, я понимаю, что подвергаю себя риску. Потому что играю с любовью. Играю с неизбежностью боли.И если позволю этому мужчине забраться к себе под кожу, то дам ему возможность уничтожить себя.
А стоит ли того любовь?
Истории Джоша и Флинна показывают, что это не так,имне необходимосебя защитить. Устранить этот риск. Нельзя дать ход развитию наших отношений.
С тяжелым сердцем и мучительной болью в груди я осторожно отпускаю Флинна и накрываю его белойльнянойпростынью. Затем соскальзываю с кровати, но не раньше, чем запечатлеть последний поцелуй на мягких губах мужчины.
Он тяжело выдыхает от прикосновения, но не просыпается. Поэтому я хватаю своюодежду и тихо выхожу из комнаты.
Так будет лучше для нас обоих.
Ни один из нас эмоционально не готов к чему-то большему, чем просто секс. Завтра я поговорю с ним, пока не стало поздно.
До того,как кто-то из нас поставит на кон своесердце.
Глава 22
Флинн
Я не видел Айзека уже четыре дня.
Впервые в жизни у меня был секс с мужчиной, и я решил, что выложить все свои скелеты в шкафу сразу после оргазма окажется отличной идеей.
Молодец, Филлипс, так держать.
Я никогда никому не рассказывал о том, каким образом Кларк покончил с собой. Даже опустил большую часть деталей во время терапии, не решаясь описать последние моменты жизни своего брата.
Мне не удалось объяснить Айзеку причину, по которой Кларк считал, будто его боль слишком велика, чтобы преодолеть ее, или, лучше сказать, катализатор, который толкнул его на самоубийство, потому что даже я понимал, что не могу винить только одного человека за проблемы моего брата. Это была комбинация факторов, которые он тщательно скрывал даже от меня.
Я превратился в жалкое существо еще до того, как закончил рассказывать про Кларка, а после рыданий заснул в объятиях Айзека.
Проснулся я в одиночестве.
Потеряв ориентацию и чувствуя боль во всем теле, я выбрался из постели. Использованный презерватив, все еще болтавшийся на моем теперь уже мягком члене, стал визуальным напоминанием о том, что произошло между нами. Мне казалось, что я найду Айзека на первом этаже или, по крайней мере, в душе.
Но он исчез.
Мой дом оказался пуст, и солнце уже давно взошло.
Мне хотелось пойти к нему домой, но я отговорил себя от этого шага. Может, ему нужно было уйти по делам, и он не хотел будить меня перед уходом? А может, причиной стали семейные проблемы?
Четыре дня спустя все мои размышления почили печальной и жалкой смертью.
Айзек избегает меня.
Когда я спрашиваю коллег, куда же исчез кинематографист фильма, пытаясь при этом не выглядеть чрезмерно заинтересованным, то узнаю, что он находится в другом месте, несмотря на то, что его график здесь, в Кардиффе. Со мной.
— Десять минут, и потом ты встаешь. Все эмоции на съемочной площадке.
Я киваю в знак признательности Келли — ассистенту режиссера, которая только что вынесла мне предупреждение, и продолжаю смотреть прямо перед собой. Мое покрытое шрамами лицо насмехается надо мной из зеркала. Реалистичное протезирование — визуальное напоминание о внутренних шрамах, которые я ношу. Глубоко вздохнув, я смотрю на себя и решаю, что давно пора избавиться от своих гноящихся ран.
С решимостью, которую не проявлял уже довольно давно, я смотрю на свое отражение и обещаю:
— Я приду за тобой, Айзек Фокс. Можешь бежать, но тебе не спрятаться.
И Грим — мое альтер эго в зеркале соглашаетсясо мной.
***
Сегодняшние сцены не требуют от меня ничего сложного. Я просто болтаюсь на заднем плане. У меня нет съемок в массовке, и нет сцен c моим персонажем следующие несколько дней. Что вполне меня устраивает. Не уверен, что смогу сосредоточиться на том, чтобы хорошо сыграть. У меня в голове все перемешалось, и только один человек может это исправить.
Джейк, брат Айзека и мой режиссер, также по возможности меня избегает. Да, он дает мне инструкции на съемочной площадке и вежлив за кулисами, но обычно мы часто обменивались шутками или обсуждали фитнес. Теперь же он ведет себя отстраненно, и, осмелюсь сказать, отчужденно по отношению ко мне.
Думаю, если Джейк считает, что я использую его брата, такое отношение имеет смысл. Не дай бог, ему станет известно, как именно я обращался с Айзеком раньше. Скорее всего, Джейк даст мне по морде, конечно после того, как уволит меня.
Но теперь все изменилось. По крайней мере я так думал.
— Ладно, ребята. На сегодня все. Увидимся завтра в пять утра, — Джейк отпускает нас и покидает съемочную площадку, направляясь в монтажную, чтобы просмотреть сегодняшние кадры.
То, что я собираюсь сделать, может показаться глупым, но мне плевать. Я жду, пока площадка не опустеет, а затем иду прямо к трейлеру, в котором находится монтажный стол, и резко стучу костяшками пальцев по двери. Затем, не ожидая, когда меня пригласят войти, я просто открываю дверь и захожу внутрь. К счастью, Джейк один. Вероятно, он отпустил техников, чтобы самому просмотреть кадры, прежде чем вызвать их обратно и убрать лишнее. Джейк поворачивается на стуле ко мне лицом с приятной профессиональной улыбкой.
— Чем могу помочь, Флинн?
Глядя ему прямо в глаза, понимаю, что кажусь довольно дерзким, но я изо всех сил стараюсь держать свои эмоции под контролем.
— Я уже несколько дней не видел Айзека и хочу, чтобы вы попросили его перезвонить мне.
— Даже не знал, что вы настолько хорошо знаете друг друга. Может, я могу чем-то помочь? — в его тоне слышится сарказм.
— Нет, помочь мне может только Айзек. И я был бы признателен, если бы вы дали мне его номер, или же наоборот — ему мой.
Джейк разворачивается, показывая своим видом, что мне пора, а затем бросает через плечо:
— Не думаю, что это хорошая идея.
Да, меня точно уволят.
— При всем моем уважении, я не спрашивал, о чем вы думаете. Я попросил у вас его номер, — пытаюсь, но не могу сдержать гнев в своем голосе. Джейк реагирует, как я и ожидал.
Он разворачивается ко мне лицом и резко встает. Пустой стол по инерции продолжает вращаться как волчок.
— При всем моем уважении, мистер Филлипс, вы принадлежите мне на ближайшие несколько недель, так что все это мое гребаное дело, — глаза Джейка пылают яростью, и он делает шаг прямо в мое личное пространство, с целью запугать меня. — Что бы ни происходило между вами, это ставит под угрозу мой фильм, так что ответ — нет. Я не собираюсь играть в посредника, и не дам вам его номер.
Я стискиваю зубы так сильно, что удивляюсь, как они не крошатся, но мне удается сдержаться и не ударить своего работодателя.
— Если у вас есть какие-то претензии к моему актерскому мастерству, то только в этом случае я позволю вам говорить со мной в таком тоне и заявлять, будто я принадлежу вам. Никто не владеет мной. Лишь один человек к этому близок. И, представьте себе, я очень решительно настроен исправить ситуацию, — делаю шаг вперед, чтобы показать, что не собираюсь отступать. — То, чем занимаемся мы с вашим братом в свое свободное время, не имеет к вам никакого отношения. Поверьте, единственный человек, который может заставить меня держаться подальше от Айзека — это он сам.
Джейк стоит в точно такой же угрожающей позе, его плечи становятся шире, а агрессия ощутима.
— То, что он избегает вас, Филлипс, разве не говорит само за себя, как думаете? Если мой брат захочет еще раз перепихнуться, он придет и найдет вас, я в этом уверен. А теперь, если мы закончили, то увидимся утром на съемочной площадке. У меня есть работа, и я хочу вернуться домой к жене и ребенку, и не желаю, чтобы кто-то увидел, как я увольняю одного из своих актеров за неуважение.