Из цикла рассказов о крысах.
Однажды крысиная королева проснулась тяжело вздохнув. Дотронулась трепетной лапкой до груди своей и повела округ белыми от ужаса очами.
Учуяв недоброе,засеменили к ней все ближние крысюки. И оказались у кровати - дядя Фиш, Инвалид Щербатый и, конечно, Крысеныш.
- Ой, что-то не хорошо мне,- пролепетала несвойственно тонким голоском царица.- Прямо скажем: тяжко.
Народ крысиный напрягся. Навострил ушки и носики - не помирает ли де царица всекрысиная? Давно уж пора.
- Ой. Тяжко мне что-то. Будто кто-то невидимый мне на ноги сел – не шелохнуться. А то, вдруг, грудь сожмет – не продохнуть. А, главное: глядит и глядит на меня не здешним зеленым взглядом сквозь узкий змеиный зрак. И тьма кругом… Еще с похорон Супер Мыша нашего учуяла я его.
- Это Саруман, бабушка,- ляпнул, испугано Крысеныш. И прикрыл лапкой роток со страху.
- Кто это?! Ты его знаешь. Мелкий? А, ну, колись!
- Да это я так… Это в сказках человеческих. «Властелин Колец», то, да сё…
Старуха зло хлестнула Павлика по спине хвостом. И аж подпрыгнула на кровати:
- Очумел, Крысеныш?! Тут дело государственной важности. А он – сказки, какие то!
-Совсем молодежь нюх потеряла, – буркнул инвалид Щербатый.
Царица заходила нервно по кругу. Ни такая она и полумертвой оказалась.
- А че, думали: скопытилась мать ваша? Всё: гуляй, пляши – свобода! Я вас каждого до печенки насквозь зрю. В каждом, в каждом крысюке с рождения притаился демократ недобитый. Я то знаю…
Царица, выпустив пар, уселась грызнуть горелую корочку – для успокоения. Лучшее средство.
Проглотив пару крошек, у Царице на лапке, вдруг, пружиной выпрямился когтистый палец. Выпрямился и ткнул в потолок:
- Оттуда…, оттуда оно пялится…
Прохрипела, чуть не подавившаяся корочкой, Царица. И, прокашлявшись, уточнила:
- С чердака.
Отложив корочку, Василиса Батьковна резко встала и приняла начальственную стойку:
- Всё, Павлик, первое тебе настоящее задание: Отправляйся наверх – выследи вражину. Инди..факсо…фиксо.. цицируй. Проследи до логова и доложи!
У Павлика голова сразу закружилась от такой ответственности. А более – со страху. Идти куда-то, к чудищу страшнючему, да такому, что боитсясама царица всесильная. Может, сразу повеситься?На собственном хвосте. Что б немучиться… А ведь, еще на чердак лезть…
Дело в том, что серые крысы не любят чердаков. Их Родина – подвалы всего мира. А чердаки издревле занимали их ближайшие родственники – черные крысы. Но случилась какая то беда, лихоманка или еще что. Говорят: из-за моря хворь иностранную привезли, или клеща злючеядовитого. Но, так или иначе, да повывелись черные крысы - любители чердаков, повывелись, практически, все.
Но свято место пусто не бывает. И, постановлением царицы, на чердак был назначен постоянный пост. По графику все взрослые должны отдежурить. Не всё же котам масленица! Да и птички разные там гнездышки вьют. А в тех гнездышках бывают вкусные яички. И с чего добру пропадать? То ж полная бесхозяйственность. Крысюки, это вам не людишки безалаберные. У них добро зря не пропадает, и всё по местам.
Вот только не любят пасюки, крысы серые, чердаков. А итог таков…
Поинтересуйся, вдруг, начальство: «Кто в сей час на чердаке дежурит?». Вам тут же доложат: «Валька дежурит». Крысиная мамашка многодетная. И всё в порядке, кажется, да, вот только Валька до чердака,- черт бы его взял! - не добралась. А добралась она до ближайшей помойки – где и промышляет самозабвенно. Вся морда в сале.
- Бабушка! А если меня там сожрут?- Пискнул Крысёныш.
- Кто сожрет? Зачем сожрет? По какому такому праву?! А-а-а… Отставить: «Сожрет»!
Царица развела лапами и стала озираться потеряно. Из неловкости царицу спас дядя Фиш:
-Ты, Павлик, перебежечками, перебежечками – от норки к столбику, от столбика к бугорку. И. главное – не пищать, как ты умеешь. Хоть роток свой изолентой замотай, но – не шкни.
- Понял?- Грозно резюмировала царица.
Павлик ускоренно закивал.
- А теперь – ступай!
И полез Павлик в вытяжную трубу, как впреисподнею.
*
На чердаке было тепло, пыльно и скепуче. И, кажется: всего два этажа от крысиного подвала, а Крысеныша укачивало, словно на Эйфелевой Башне. Павлик даже к полу деревянному прижался, что б незамотыляло его по всяким углам.
Но отлежавшись и успокоившись, тошнота притихла. И пошел Крысеныш рыскать потихоньку. Так пролазил он полчаса, а то и больше. Но чувствительный носик не учуял ничего, кроме пыли и птичьихкакашек.
Вдруг тьма застлала взор. А в нём – глаза зеленые, большущие и ажно светятся.
А по мозгам поползло острым ознобом. Точно стоматолог копается. Но не тот, что по рту, а тот, что по мозгам. Холодными блестящими железками перебирает нутро в черепе и фонариком просвечивает душу до самого хвоста.
Подсмотрел такое Павлик в человеческой больничке. Куда они ходили с дядей Фишем за лекарством от поноса.
П од хвостом засвербелоаж, и сердце заколотилось в задних лапах.
И, вдруг, замерло.
И почувствовал крысеныш себя в чужой власти. Ни лапой пошевелить, ни хвостом дернуть. Хоть на сковородку его клади и жарь.
Хочешь с маслом, хочешь – без.
Прижался Павлик к деревянному полу и, роняя слезы, взмолился:
«Ой, ой, ой, спасите - помогите! Ой, ой,ой, увидьте меня маленького большие и сильные родственники и тот самый, самый, что сидит на самом высоком - превысоком чердаке! И прогоните всех демонов, призраков. Всех тех, кто застрял здесь,по темным углам чердаков и подвалов, и мешают нам грызть свою малую корочку и, особенно, - дышать. Кыш! Кыш от меня слуги- призраки крысиного короля, и все ужасы евоные!»
И только крысеныш осмелился вспомнить. не вслух, а всего лишь мысленно произнести имя ужасного призрака всекрысиного, как почувствовал свои лапки - и передние изадние -почувствовал свой хвост,почувствовал пришествие малых сил.
Почувствовал и встал.
И продолжил молитву уже на задних лапах и вслух. Но пока еще с закрытыми глазами:
- Да пребудет серость, да лопнет лампочка. И последний кусок еды всегда лежит в углу. Ныне и присно, и на три дня вперед- аминь!
- Эй, ты… Что делаешь? Колдуешь?- Спросили за его спиной, вкрадчиво.
От неожиданности Павлик едва не пукнул.
Павлик сам не понял, как оказался за ближайшей толстой палкой поддерживающей крышу. Метров, эдак, в двух. И прижался к ней спиной. Покрываясь потом. Хотя, доподлинно, из книжек знал, что крысы не потеют.
Но Павлик потел.
- Ты, что шарахаешься?!
Павлик стрелой пролетел в угол и нырнул под старую корзинку, так удачно валявшуюся в углу.
Кто-то четырехлапый запрыгнул на донце корзинки и принялся подпрыгивать, сотрясая корзинку и Павлика под ней.
- Аааа! Попался!
Возликовало чудище на корзинке.
Судя по амплитуде колебательных процессов в плетении корзиночной лозы и прочим, уловленным Крысенышемпараметрам - Чудище было совсем не велико и не тяжело. И большой опасности не представляло. Но Павлик, на всякий случай, притаился.
- Ты,чё замер? А, ну, еще давай! Давай,трансгрессируйся!
Чудище еще попрыгало на корзинке.
«Совсем легкое существо», по содроганиям своего убежища определил Павлик. «Наверное, даже легче меня самого...»
И крысеныш почти успокоился.
Существо спрыгнуло с крыши павликовогобункера и ткнулось носом, и глазами, в щелки меж прутьями корзинки. И это оказалась всего-то …кошка.
Маленькаякошка – практически: котенок.
- Ну давай еще поиграем!
Пискнуло просящее, это кошачье недоразумение и скрипнуло по прутьям корзинки своим коготком-царапулькой.
У Павлика окончательно отлегло, но уже загадкою свербела новая мысль:
- Ты откуда таких слов набралась: «трансгрессируйся»?
- Ух, ты! Оно еще и говорит! Оно еще и умное!
Затараторила кошка и принялась нарезать круги вокруг корзинки.
- Ты кто?
- Я крыс. Зовут Павликом. А ты кто? И не надо подробностей про семью, про хозяев, и о том, что ты кошка. Имя!
Кошка, а по факту щуплый котенок, грациозно, как ей казалось, уселась и вытянув, костлявую лапку лизнула её пару раз. И потом только ответила Павлику:
- Зови меня просто Марией Тимофеевной Лебядкиной- Ковырякиной. Но если у тебя, как у всех грызунов, пониженный «Ай Кью» и объема памяти на два- три слога, так и быть: позволяю звать меня, по свойски, просто – Машей.
- Ты не ответила на мой вопрос,умная Маша, где ты слышала термин:«трансгрессируйся»?
Котенок женского пола задумался на секунду и ответил, бодро:
- Поднимался сюда как-то на чердак один человек с книжкой, подушкой и матрасом.Пока подымался, он с кем-то ругался. А, как упал на матрас, книжку стал читать. Я в голову его заглянула, атам у него всё путано. И много умных слов, с ругательствами вперемешку. Но я повыбирала на свой вкус,всякого и нахватала, типа: «Трансгрессируется», «Экстраполяция»,«Варьируемость»,«Центробежный»,«Инвариантно»,«Параллельно». И:«полный Писец, Аут».
И Маше тут же продолжила, о своем, о девичьем, без паузы:
- Я считаю так: как спущусь с чердака к народу, вся такая стройная красиваяКаралева Мария Корябкина. И надо быть оченьумной, что бы все рты поразевали и обо всём своём забыли. А я тогда из всех мисок поем! И из той миски, и из этой, и из другой… И у слона поем,и у крокодила поем, и у Камаза с Бульдозером, и у самогоСинхрофазотрона…
«Симулякр».
Вспомнил, вдруг, слово Павлик, чумея от потока имен перепутанных с названиями,сыпавшихся из кошки. И вспомнил приписку чернилами на полях книги, где вычитал то словцо:
«…поверхностно образованные алчные женщины в одеждах ярких слов и спутанных понятий пустые внутри продавшие дьяволу душу…»
- А ты крыса не знаешь, где живет этот полный писец, по имени Аут? – Перебил мысли Крысёныша котёнок.
- Да…, Маша. Наверное: ты есть само воплощение всехспецифически женских болезней головы...
Котенок Маша, кажется, него собственно из слов Крысёныша не поняла. Но поняла,что ее хотят обидеть.
И,сохмурив жиденькие брови, сказанула:
- Когда вырасту, я тебя съем.
- Зачем?
- Съем и всё.
- Кода ты подрастешь, я тоже подрасту. И стану большой и сильный, как Супермыш, Может быть… Да, и не вкусные мы, крысы. Вот коты взрослые, на наших мелких родственников – мышей – охотятся. Караулят их, ночами не спят, а как поймают, как наиграются, то и проглотят ненароком. А потом, если не успеют сплюнуть – очень болеют. Потому, как жрут мыши всякую дрянь… Да и мы, крысы тоже… не брезгливые.
- Я тебя съем всё равно. Из любви к искусству.
Вдруг, мимо пролетала муха. Котенок Маше треснула её одной лапой. Другой лапой повалила муху на пол, и некоторое время с боролось с ней, прижав к полу. А потом съела. И приподнялась от пола тяжело. Даже запыхавшись.
«Так вот чем она питается! Мошками, да комариками.»
И Павлик жестко констатировал:
-А, я про тебя всё знаю. Знаю, что родилась ты зимой. И выкинули тебя человеки в снег. Скинули, да забыли. И никому ты ненужна, умная девочка котенок. И Машей назвала -ты себя сама. А для всех,на той улице,ты была всего лишь – комочком пуха покрытый льдом. Ты - Заморыш.
- Нет! Не правда. Меня любят. Любят – прелюбят! У меня большая, пребольшая семья!
- Врешь,Заморыш. Ты, наверно, и молока-то не пробовала. Потому, как и дать тебе его некому было.
Котенок Маша заверещал и бросился на корзинку с Крысенышем, и заколотил по ней лапами, когтями. Но быстро устал, сник и, отвернувшись, отполз от корзинки. Свернулся калачиком и тонюсенько захныкал:
И Павлику стало её жалко.
Почему? Отчего? Ведь это – кошка! Из века в век, из рода в род всегдашний враг крысиного племени! Враг абсолютный!...
«И кто их любит, вообще?! Ни крысы, ни мыши, ни вороны. Ни голуби, и не лягушки с ящерицами. А как их не любят собаки всякие! Любят их только толстые одинокие тетки из человеков. А вот сейчас глянешь на этот хныкающий скелетик, обтянутый рыжей шкуркой, и – жалко…»
Павлик сунул нос под край корзинки и выполз на чердак. Тихонько прошлепав к Маше, осторожно погладил её по спине. Одним движением пересчитав,кажется все её косточки.
- Ты так сильно не убивайся, не ты одна сирота… Я, вот тоже один, в поле найденный. Покосило мою папу с мамой комбайном огроменным во время уборки. Меня маленького, слепенького сама бабушка Царица из-под колес и выдернула.Я даже не знаю - она мне и вправду родная бабка или тактолько сказала. Крысюкамвзрослым нашим…Авторитетнотак сказала,что б не обижали…. Иничего, ведь.Вот он – я, вырос. Почти. И не съел, не задавил никто. И ты вырастишь!Правда, насчет королевы…, ты, это успокойся. Но вырастишь ты королевой,но жить будешь - не хуже многих…
Кошка притихла. А потом все-таки буркнула, шмыгая носом:
- Как это – «не хуже»? И почему: «не лучше»?И… Как это, как это… - «Королевой не буду»!?... «Не буду Королевой». Это так тебя понимать?!
И добавила, уже без всяких соплей:
- Жадная ты, Павлик, крыса.
- Ладно, ладно – Будешь!
Повеселел крысеныш. А то, ведь, и самчуть не расплакалсявместе с Машкой,памятуя свою судьбу.
- Ты только талант свой развивай – экстрасенсорный. Только сильно, сильно старайся. Только уговор – развивай, но: не здесь, не на нашем чердаке! И упаси тебя великий Крыс и мать твоя Кошка - не смотри ты в сторону нашего подвала своими ведьмиными глазенками, нетревожь Царицу излучением!
По остроте и направленности ушей, Павлик с облегчением понял – кошка Маша его наконец-то слушает, даже очень внимательно слушает.
- И, вообще, ты бы почаще спускалась с чердачных небес на землю. Может, что покушать и нашла бы…
- Нет, я боюсь… Там меня съедят…
- Кто? И особенно в обед.
-В обед как раз и скушают.
- Кто тебя в обед скушает?!
- Люди! Они же обедают!
- Ха-ха-ха! То - люди! И едят они - всякие макароны,каши, супы, ростбифы, бифштексы, колбасы.А, не кошек дранных. И всё у них, обязательно – вареное, пареное, жаренное. Но, что бы съесть на обед кошку! Да не жареную, не пареную, а в сыром виде! Не представляю! Да еще такую худую.
- Я не худая! Я стройная. И я представляю, как они меня…, того… это самое –едят, да еще с хрустом!… Бррр…
- Да это ты им всё сама внушаешь, дурочка.-Догадался Павлик.- То-точеловекииз этого дома с обеда хмурые ходят, да лицом зеленые. Их тошнит от внушенных тобой, Машка, фантазийных ужасов! Впивают человеки зубы в котлетки, сладострастно. А, в мозгу у них, вдруг, заместо котлетки - котенок на вилке. А, во рту - шерсть! Беее!
Павлик сплюнул, и Машка сплюнула, три раза.
- Ты своими способностями поосторожней. Контролируй их, как то. Людей, наверно, после твоих внушенийтошнит. И ходят потом злые, и пинают всяких животин, что подвернутся… Мы, крысы, тоже экстрасенсорикой не обделены. А бывают такие, что – мама дорогая! С ума сводят толпами - и крысюков, и собак, и даже человеков. Был у нас такой в роду… Тьфу, тьфу, тьфу… Но очень ненавидят нашикрысюки, когда над ними самими опыты всякие проводят. Особенно - экстрасенсорные…. Вычислят и голову откусят.
- Ты меня не пугай! Видали мы!...
- Кого это ты видала?! Меня, да пару мышей, наверное? Запомни. Мы – не мыши. Ты на себя посмотри, красотка из Бухенвальда… Тебя хвостом перешибить можно.
Маша снобистски фыркнула и демонстративно отвернулась лизать свой тощий хвост. А крысеныш подумал и выдал стоящую мысль:
- Ты знаешь, что там,этажом ниже живет толстый ленивый котяра. Он, конечно,опасен, но предпочитает в обед спать,особенно, если ему валерьянка приснится. Ты ему внуши, попробуй. Я тебе даже её запах передам.Сщас, мысленно представлю… Да…., до сих пор забыть не могу эту вонючесть, как клопы давленные, под сахаром… Ну, вот я представил.Срисовала?
- Кажется, да.
- А, давай: внуши мне теперь обратно, попробуй посильнее…
И кошка Маша внушила… Да так,что крысёнышу аж на зубах вязкостало от валерьяновой приторности.
- Тьфу! Тьфу! Хватит. Получается. Этак коту и внуши. И спокойно лезь в ту дырочку, и - направо.Там большущая миска с огромной горой кошачьей еды. Только ты поначалу не объедайся, пересиль себя. Поешь чуток и назад, в щелку, и на чердак. А то еще задрыхнешь там от сытости у самой миски, и пропадешь полностью. Или в когтях у кота, или под каблукому хозяев…
- Я обдумаю ваше предложение.
- Не выпендривайся. Ты поняла?
- Поняла.
- Не расслышал…
- Да, да! Поняла я.
- И еще…повторяю - Ты больше своим ментальным локатором ниже этажейчеловеческих не шарь. В подвал к нам, крысам, не заглядывай. А то наша царица больно чувствительна ко всяким астральным влияниям, типа: полнолуниям, затмениям, магнитным бурям. И котиного сглазуособенно. И пошлет тогда она на чердак спецотряд крысиных бойцов, и порвут они тебя на пушинки. Да! И не вздумай на наших бойцов свои ментальные силы тратить. Бесполезно. Они тупые, им на мозг давят снизу огромные яйца, так, что слов крысиных, человеческих, любых слов они уже не понимают. А от твоих котиных наваждений еще вконец озвереют!Если испугаются... Запомни, Маша - нет ничего опаснее испуганной до безумия крысы… Только люди.
- И люди тоже!? Того.., звереют?!
- Да. Люди тоже. Очень онипугливые, однако. И оттого очень опасные.Особенно, когда они женского полу, и особенно, когда ничего не понимают. Они, итак: то и дело верещат и кидаются на,что непопадя. Особенно, когда сами виноватые. Тогда они сразу взрывают Бомбу. Атомную.
- И что?
- И всё.
***
Вернувшись в подвал, Крысёныш отчитался перед Царевной.
Отчитался бодро, еле сдерживая трепет – ведь, он первый раз соврал. Конечно, он и раньшелукавил, не договаривал, утаивал по мелочам. А как же иначе!? Он же не пес какой, не дурачок патлатый. Он же крыс! Крысу - положено. Но так, по-крупному стратегически, он - в первый раз. И, кому!Самой царице, собственной бабушке.
Даже, как-то стыдно стало…
А сказал он, что встретил на чердаке, под самым потолком -летучую мышь, с большими, ну, просто огроменными глазами. Заверещал на неё Павлик боевым криком, встал на задние лапы и показал зубы. Всё сделал, как положено, всё как учили.И закрылась летучая мышь крыльями испуганно. Тогда повелел ей Павлик, что бы больше на здешний чердак ни крылом, ни лапой!Что б искала для отдыха другие чердаки.
- Ну, ну, – недоверчиво сощурилась Царица.
Но Павликтут, же добавил:
-…И, естественно, я упомянул ваше имя,отчество... Царица наша,Василиса Батьковна.
- А-а-а… Тогда понятно. Меня-то всякая мышатина повсей округе знает! До самого, почитай, города….Знают, уважают и страшатся! Молодец, Павлик! Хватай печеньку. Заслужил.
Павлик схватил награду, и в свой закуток - нырьк.
Спеченюшкой на языке, и,с первой своей от-королевской тайной, под ним.
Автор текста: Вячеслав Перекальский
#котенокмаша#кошкимышки#кискикрыски#крыски#властькрыс#сказкидетям#рассказы_о_животных #крысёныш