– Нет. Я настоящая. Потрогай, – и она подняла из воды хвост. – Смелее.
Девочка нерешительно протянула руку и провела по чешуйкам. Они оказались шелковистыми, а когда Этти отняла руку, на кончиках её пальцев остались разноцветные разводы, как будто с хвоста Ханны стёрлась радуга.
– Не волнуйся, – улыбнулась Ханна, видя растерянность Этти. – Цвета вернутся.
– Как это произошло?
– Я родилась такой.
– Н‑но как? Кто твои родители?
– Это длинная история, Этти, и большая её часть – до сих пор тайна даже для меня.
– Та девушка… дочь нового священника – одна из твоих сестёр, правда? Её зовут Люси Сноу. Я играла с ней в крокет.
– Да, но как ты догадалась? – спросила Ханна, в её голосе послышались нотки страха.
– Когда она сняла шляпу… Я догадалась из‑за её волос… и глаз.
– Надеюсь, больше никто не заметил, как мы похожи, – пробормотала Ханна.
– Конечно, нет. Никто не замечает слуг, ты же знаешь.
Ханна закатила глаза, но улыбнулась.
– Так, а кто же твоя вторая сестра?
– Мэй Плам.
– Я никогда не слышала о ней.
Ханна улыбнулась:
– Разумеется, нет. Она – местная. Дочь хранителя маяка на островке Эгг‑Рок. А отдыхающие местных тоже никогда не замечают.
Этти захихикала:
– Особенно тех, которые прячутся на маяках. – Но тут девочка посерьёзнела. – Куда ты плаваешь каждый раз, когда превращаешься?
– О, ну… просто плаваю, – неопределённо пробормотала Ханна.
Этти понимала, что не стоило бы давить на Ханну, но любопытство ребёнка взяло вверх над благоразумием Генриэтты Грэйс Хоули:
– Ты когда‑нибудь возьмёшь меня с собой? Ты же знаешь, как я хорошо плаваю.
– Ох, Этти, это совершенно другой вид плавания. Мы ныряем очень глубоко, иногда даже в самые холодные глубины океана, где очень сильные течения.
– И никогда не простужаетесь? – поинтересовалась Этти.
Ханна покачала головой:
– Ты же трогала мой хвост. Он ведь тёплый?
– Да, тёплый. А как ты это делаешь?
– Я ничего не делаю. Как‑то само получается.
– Тебе когда‑нибудь бывает страшно там, под водой? Во время шторма, при встрече с огромной рыбой или от чего‑нибудь ещё?
– Мне бывает страшно, только когда я на суше, Этти. – Слова, казалось, повисли в воздухе. Как будто тихий перезвон колокольчиков, они эхом отдавались в душе Этти.
– Мне тоже, – прошептала девочка.
– Что ты имеешь в виду, дорогая?
Этти устремила взгляд вдаль. Занимался рассвет.
– Какое это противное место, не правда ли? – земля…
Ханна не совсем поняла, что Этти хотела сказать. Или, возможно, поняла, но не поверила, не хотела поверить, что маленькая девочка может действительно так смотреть на мир. Она взяла Этти за руку и сжала её:
– Всё будет хорошо, Этти.
Впервые за время их знакомства Этти почувствовала, что Ханна обманывает её. Ничего хорошего не будет. Этти нахмурилась.
– Честное слово, Этти, всё будет в порядке. Тебя ждёт блестящее будущее.
– У девочки вроде меня не может быть никакого будущего. Всего лишь красивая сказочка, которой место только в книжках. Мы просто не знаем об этом, пока наше будущее не накрывает нас с головой. – Было что‑то дикое в её взгляде, как у птички, попавшей в силок и пытающейся высвободиться.
Ханна молчала. От безнадёжного отчаяния Этти у неё перехватило дыхание.
Летние игры
– Знаешь, что я только что слышала, Люси? – Мать незаметно подошла к ней, когда девушка проверяла натяжение тетивы своего лука.
– Что, мама?
– Летиция Олдрич, очаровательная племянница миссис Бэннистер, только‑только обручилась с русским князем. Она станет княгиней! Представляешь?!
Люси вздохнула.
– Почему ты такая грустная, дорогая? – Марджори Сноу встревоженно сжала руку дочери, и тут Люси заплакала. – Люси, что‑то случилось?
«Всё!» – хотелось закричать ей, но она лишь пробормотала:
– Нет, ничего. Пожалуйста, извини меня, я на секундочку.
– Люси, куда ты? Дамская комната в другой стороне.
Но Люси уже выбежала на лужайку. Она оглянулась на здание клуба последний раз и бросилась прочь. Девушка понимала, что родители ужасно рассердятся, но она должна была убежать. Она не могла ни поддерживать светскую беседу, ни просто слушать, что ей говорили. Больше ни секунды.
* * *
Она бежала, не разбирая дороги, низко опустив глаза, чтобы никто не мог увидеть стоящих в них слёз. И вдруг столкнулась с кем‑то, шедшим навстречу. Это был Финеас. Его лицо помрачнело, и Люси было подумала, что он пройдёт мимо, не сказав ни слова, но когда он встретился с Люси взглядом, в глазах юноши вспыхнуло беспокойство:
– С вами всё хорошо, мисс Сноу?
Больше Люси не могла и не хотела сдерживаться:
– Финеас, пожалуйста, забудь о том, что я тебе наговорила. Это всё неправда. Я так сожалею. Я не знаю, что со мной тогда случилось. Я чувствовала себя пойманным зверем.
Он поднял брови:
– Пойманным? Ну, теперь вы совершенно свободны. Обещаю больше не беспокоить вас, – и он зашагал прочь.
– Подожди! – взмолилась она, хватая его за локоть. – Я не свободна. Я никогда не буду свободной, если ты не простишь меня. Прости! Прости меня!
– Я не знаю, как принято у вас в Нью‑Йорке, мисс Сноу, но здесь мы считаем невежливым играть с чувствами других людей. Или, возможно, вас, летних, это забавляет?
Она отпрянула, как будто слова причинили ей физическую боль, но тут же, глубоко вздохнув, шагнула к нему.
– Не причисляй меня к летним, – сказала она с еле скрываемым отвращением к этому слову в голосе. У неё задрожал подбородок. – И пожалуйста, не называй меня мисс Сноу. – Она уже почти рыдала. – Это же неправда, Фин! Всё, что ты сейчас сказал. Ты мне небезразличен. Больше, чем кто‑либо за всю мою жизнь! Прости меня за то, какой глупой я тогда была.
Мгновение он задумчиво смотрел на Люси, а потом потянул тетиву висящего на её плече лука:
– А если я скажу «нет», ты пристрелишь меня?
Впервые за время их разговора девушка улыбнулась, затем вдруг глубоко вздохнула:
– Удивительно, как это за утро я умудрилась не убить герцога? – Она рассмеялась. – Купидон‑убийца на турнире лучников.
– Убить? У тебя была причина?
– Мне же нужно было как‑то оттуда выбраться.
Фин улыбнулся и взял её за руку:
– Ты чудесно выглядишь, Люси.
– Правда?
Он кивнул:
– Я не уверен, что смогу объяснить, но ты выглядишь сама собой и даже больше.
Она засмеялась:
– Как кто‑то может выглядеть больше самого себя?
– Не знаю, как. Но ты можешь.
Люси ласково посмотрела на него:
– Мне кажется, ты единственный человек, который видит, какая я на самом деле, и не пытается вообразить меня кем‑то другим.
Финеас провел по её щеке кончиками пальцев:
– Я не смог бы вообразить лучше.
Люси лукаво наклонила голову:
– Ты придумываешь прекрасные корабли. Неужели ты не вообразил бы кого‑то лучше?
Он наклонился и мягко коснулся её ещё еле заметно дрожащих губ своими. То было ответом на все вопросы.
* * *
– Вы так добры, Маффи, – проговорила Люси, когда они встретились на входе в клуб: по их планам должно было выглядеть так, как будто всё это время они были вместе.
– Делаю всё, что в моих силах. Но, о боже, вот и он…
К ним подошёл улыбающийся герцог:
– О, мисс Сноу, вы вернулись.
– Ненадолго! – бодро заметила Маффи.
Люси глядела на неё, пытаясь скрыть удивление и замешательство.
– Я только что предложила мисс Сноу стать моим свадебным консультантом. Она должна немедленно пойти со мной, чтобы посмотреть приданое. Мне просто необходимо беспристрастное мнение жительницы Нью‑Йорка. – Она немного наигранно вздохнула. – Вы же знаете, мы, женщины Бостона, известны своей неряшливостью.
– О, никогда бы не подумал! – воскликнул герцог. – Но как же турнир по стрельбе из лука?
– К сожалению, сегодня она никак не может. Пойдёмте, Люси. Нам надо поторапливаться. Нас уже ждёт двуколка. – Она схватила Люси за руку и потащила за собой.
Как только они взобрались на двуколку, Люси обернулась к своей спасительнице.
– Хвала небесам, Маффи! Вы лучше всех.
– Не совсем.
– Что вы имеете в виду?
В васильковых глазах Маффи заплясали лукавые искорки:
– Я всё‑таки не такая бескорыстная, как вы могли подумать. Ну‑ка расскажите мне. Зачем вам вдруг так срочно понадобилось уйти? У вас есть тайна? – Люси охватила дрожь. О какой именно тайне она говорит? – Тайный поклонник, которого вы находите привлекательнее герцога Кромптона? – Щёки Люси заметно порозовели. – В яблочко! Ничего, что я так выражаюсь? Давайте же. Расскажите мне, пожалуйста. Кто он?
– Вы обещаете, что никому не расскажете?
– Разумеется, не расскажу. – Маффи пристально посмотрела Люси в глаза. – Я обещаю.
– Он… как же мне это объяснить?
– Объяснить что?
– Вы наверняка посчитаете его недостойным.
– Кто же он, Люси? Кто? Он что, женат? Или пьяница?
– Нет, дело не в этом. Вы можете посчитать Финеаса недостойным по другим причинам.
– Финеас! Финеас Хинсслер, молодой проектировщик яхт? – Люси кивнула. Маффи откинулась на мягкие подушки. – О господи!
– Вот видите. Я предполагала, что вы так подумаете.
– Что подумаю? Что он недостойный? Не совсем так. Мне кажется, это довольно романтично, и я нахожу, что он весьма красив. Н‑н‑о… – Люси никогда не слышала, чтобы Маффи запиналась. Ей становилось всё страшнее и страшнее.
– Но что, Маффи? Вы этого не одобряете?
– Это не имеет никакого отношения к одобрению, Люси. Просто любить кого‑то вроде него может быть довольно трудно. Я имею в виду: его жизнь очень отличается от вашей. – Люси почувствовала благодарность за то, что Маффи не сказала, будто он другой, местный или другого сорта, а просто что его жизнь отличается от её. Это было менее оскорбительным и поверхностным. – Вы думаете, это возможно?
А что вообще возможно? Что, если бы Маффи узнала, что она каждую ночь заходит в море и её ноги превращаются в сверкающий хвост, покрытый чешуёй? Маффи, должно быть, заметила страх, отразившийся на лице Люси.
– Послушайте, Люси, не обращайте на мои слова внимания. В каком‑то смысле вам очень повезло.
– Повезло? Но в чём же? Мои родители скорее запрут меня на чердаке, чем позволят видеться с Финеасом.
– Разве вы не понимаете? Вы по‑настоящему свободны. Я не хочу показаться грубой, но если бы у моего отца не было всех этих денег… тогда…
– Что бы тогда?
– Мои родители переживают, что я стану жертвой охотников за приданым. И в некотором смысле граф Лайфорт – один из них. У него нет денег, но есть поместье и титул. Только поэтому его к ним не причисляют.
– Но вы ведь его любите, правда?
– Как вам сказать, – протянула Маффи. – Он – чудесный человек. Истинный джентльмен. Но между нами нет никакой страсти. Нет ничегошеньки из того, что вы испытываете к Финеасу. Вот так.
В голосе Маффи слышалось столько смирения, что Люси охватила печаль. Она разрывалась от вопросов, которые хотела, но не решалась задать Маффи: действительно ли та думала, что должна выйти замуж за графа Лайфорта? Была ли в её жизни настоящая страсть? А любовь? Наверное, Маффи догадалась, что думает Люси, потому что начала говорить с преувеличенным воодушевлением:
– Люси, я думаю, моя жизнь будет грандиозной, просто великолепной! На медовый месяц мы отправимся в Рим. А потом поедем в Париж, граф проводит там весну каждый год, он говорит, что в Англии слишком сыро: там не бывает настоящей весны. А ещё он так много знает об искусстве. А я ничегошеньки не знаю. Но я буду на всё смотреть его глазами и учиться.
«А как же ваши собственные глаза?» – хотелось закричать Люси.
– Это будет действительно прекрасно… просто чудесно. – Маффи протянула руку к руке Люси и ласково погладила её, как будто хотела заставить поверить в свои слова.
* * *
– Люси, где ты была целый час? – Марджори Сноу буквально подбежала к ней, как только Люси вошла в дом. – Когда в клубе я подошла к герцогу, он сказал, что ты ушла с Маффи Форбс.
– Да, мама, так и было. Теперь я буду довольно много времени проводить с Маффи.
С тех пор как Люси встретила своих сестёр и узнала об их настоящей маме, ей было нелегко смотреть в глаза приёмной матери. Она понимала, что это нелепо, но ей казалось, Марджори может прочитать по глазам её мысли, а девушке так не хотелось обижать её. Кроме того, теперь у неё получалось думать о Марджори только как о приёмной матери, а не о маме, как раньше, хотя она и раньше знала, что неродная. Люси чувствовала вину за это хоть и маленькое, но предательство и изо всех сил старалась угодить Марджори. Она знала, что то, что она собирается рассказать, будет встречено с безграничным восторгом.
– Правда? Но почему, дорогая?
– Она попросила, чтобы я стала одной из подружек невесты.
– Люси! – Светло‑карие глаза Марджори стали большими, как блюдца. – Скажи мне, что это действительно правда?
– Конечно, это правда, мама. Ты, наверное, считаешь, что теперь я нахожусь в самой гуще?
– Конечно же, дорогая! – радостно воскликнула, почти взвизгнула, Марджори Сноу. – Стивен! Стивен! – позвала она. – Оторвись от своего чтения и послушай!
– Что такое? Что тебя так взволновало, Марджори?
– Расскажи отцу, Люси. Скажи ему, как только что рассказала мне… теми же словами… – Марджори всплеснула руками, как будто дирижировала невидимым оркестром. – Мне бы хотелось, чтобы ты сказала точно такими же словами.
Люси глубоко вздохнула:
– Я сказала маме, что буду проводить довольно много времени с Маффи, она спросила, почему, и я ответила… – Люси прекрасно понимала, насколько всё это глупо, но потом посмотрела на раскрасневшееся лицо матери и скрепя сердце продолжила: – И я ответила, что это потому, что Маффи попросила меня стать одной из подружек невесты.
– О боже! – воскликнул Стивен. – Люси! Наша дорогая Люси!
Он стремительно подошёл к ней и крепко обнял. Потом отстранился, всё ещё продолжая держать её за руки:
– Самая прелестная девушка на острове!
«Что бы вы сказали, если бы я поведала, что есть ещё две девушки, похожие на меня? С хвостами!» – Она еле сдержала смешок.
– Теперь, моя дорогая, – продолжил отец, – скажи, помнишь ли ты, что я говорил о Перси Вилгрю и о том, что горизонт чист?
Люси почувствовала, как на неё нахлынул страх.
– Да, отец, что‑то о наследовании имущества.
– Точнее – об отсутствии других наследников, – поправил преподобный. – Ты всё хорошенько понимаешь?
– Да, я понимаю, что у меня нет денег, а большинство всех этих английских джентльменов приезжают сюда как раз ради них, чтобы не дать их бедным старинным поместьям вконец разрушиться и не остаться с грудой бесполезных камней.
– Люси! – ахнула Марджори, а на лице отца застыло недовольное выражение. Он отпустил руки дочери и отстранился.
– Как ты посмела быть такой грубой, что заговорила о деньгах? – Его лицо потемнело.
– Как я посмела? – Глаза Люси сверкнули зелёным огнём. – Да это единственное, о чём здесь говорят! О деньгах. О том, сколько стоит яхта Беллэми. О том, что отец Маффи Форбс даёт ей сто тысяч долларов в год на расходы, о предстоящей свадьбе, на которую, по слухам, уйдёт двести тысяч. О том, что Ван Викс заказывает яхту на десять футов длиннее, и поэтому это обойдётся ему по меньшей мере на двадцать тысяч дороже, чем стоила яхта Беллэми.
– А об этом‑то ты откуда знаешь? – рявкнул отец.
Люси поняла, что сказала лишнее: она могла услышать об этом только от Финеаса.
– Я… я… я просто слышала, как об этом говорят в клубе. – Она запнулась. – Я ведь сказала, что все говорят только о деньгах. – Она глубоко вздохнула, и её глаза наполнились слезами. – Почему вы решили, что Перси Вилгрю захочет взять меня в жёны? У нас же нет денег.
– Потому что я не думаю, что деньги – это всё, что он ищет! – Отец поднял голос до невообразимых пределов, чего раньше никогда не допускал и осуждал в других, гордясь своей спокойной манерой разговора. – Люси, положение тоже очень важно. У его семьи есть тесная связь с архиепископом Кентерберийским! – Теперь отец что есть силы кричал.
– И что? – закричала в ответ Люси. – Ты собираешься обменять меня на пост архиепископа Кентерберийского? – с этими словами она повернулась и выбежала из дома, успев увидеть, как мать рухнула на стул, пряча лицо в ладонях.
– Не волнуйся, моя дорогая. – Люси ещё могла расслышать голос отца. – Это просто юношеский бунт. Она вернётся, когда остынет.
Сверкающая корона
– Значит так, приподними и расположи хвостовой плавник точно по линии гребня волны и немного наклонись влево. Вот и вся премудрость.
– И‑и‑и‑и! – завизжала Люси: повторив всё в точности, она перевернулась и заскользила вниз по гребню волны.
Смеясь, она поплыла обратно к уступу, чтобы дождаться следующей волны.
– Здорово! – воскликнула Ханна.
– Здорово? Не будь смешной. Я продержалась всего‑то секунд пять.
– На четыре секунды дольше, чем я в свой первый шторм. Попробуй ещё, наверняка получится дольше.
Всё началось с того, что тем утром, поссорившись с родителями, Люси нашла в пещере записку Мэй.
Сегодня вечером будет шторм. Встречаемся на отмели Саймона. М.
Она немного опоздала, потому что её родители не ложились спать, казалось, целую вечность. Только убедившись, что они крепко снят, девушка выскользнула из дома и бросилась к воде. Она быстро плыла по вспенившемуся морю и уже начинала ощущать возбуждение, о котором говорили Мэй и Ханна. Этим вечером они решили научить её кататься на волнах. Ещё несколько попыток, и у неё стало получаться так же хорошо, как и у сестёр.
– Посмотри! Посмотри! Как здорово у неё получается, Мэй! – восторженно воскликнула Ханна.
Люси скользила по вздымающимся и опадающим волнам, наслаждаясь каждым новым водоворотом. Волны поднимались на огромной скорости, а потом стремительно обрушивались, как будто ломаясь, и катились вниз, замедляясь на мелководье. Постепенно Люси начала понимать ритм волн и их структуру. Сильнее всего её сердце замирало, когда ей удавалось проплыть сквозь образованный волнами туннель.
Казалось, она чувствовала пульсацию самого сердца моря. Его рёв вливался в уши Люси, сокрушительный шум воды тёк сквозь неё, как кровь по артерии.
Когда дождь прекратился и небо очистилось от облаков, Люси на мгновение открылась незабываемая картина: водяной туннель уже почти закрылся, и в оставшемся круглом окне на чёрном бархате августовского неба пылало семь звёзд. В их расположении угадывалось очертание перевёрнутой короны, и Люси не смогла удержаться от мысли: тиара венчает её, свободную принцессу солёных волн.
– Видите? – спросила Мэй, затаив дыхание, указывая на созвездие из семи звёзд. – Посмотрите, пока нет облаков.
Три сестры перевернулись на спины качаясь на широких гребнях волн.
– Да, – проговорила Люси. – Они похожи на перевёрнутую корону. Я мельком увидела, когда катилась.
– Ты совершенно права. Корона. Это созвездие называется Северная Корона. Летом её лучше всего видно. Хотя и не всегда.
– Откуда ты так много знаешь о звёздах, Мэй? – Спросив это, Люси заметила, как сёстры обменялись взволнованными взглядами.
Мэй повернулась к ней:
– У меня есть любимый, Люси. Его зовут Хью, Хью Фицсиммонс, и он – астроном.
– И у меня тоже, – встрепенулась Ханна. – Но это долгая история, Люси. Я думаю, нам уже пора возвращаться в пещеру. Скоро рассвет.
* * *
– Стэнниш Уитман Уилер?! Ты любишь его, Ханна? – воскликнула Люси. Ханна кивнула. – Он же такой знаменитый. Он писал портрет Маффи Форбс.
– Он не просто знаменитый, Люси. Он – сын моря. – Ханна осеклась. – Точнее – был сыном моря…
У Люси просто не укладывалось всё это в голове.
– Был? Как это? – Она повернулась к Мэй: – А твой астроном? Он тоже – сын моря?
– Нет. – Мэй покачала головой. Она выглядела очень задумчивой.
– Но он знает, ну, о тебе?
– Да. – Лицо Мэй расцвело загадочной полуулыбкой.
Люси поднесла руки к глазам, пытаясь удержать слёзы:
– У меня тоже есть человек, которого я всем сердцем люблю. Он не сын моря, но он очень любит его и очень многое о нём знает.
– Кто же он? – одновременно спросили Мэй с Ханной.
– Финеас Хинсслер, – смущённо прошептала Люси.
– Финеас! – снова хором воскликнули они.
– Да, вот только он ничего не знает о моей… секретной жизни.
– Всё обязательно будет хорошо, – улыбнулась ей Мэй.
– Или не будет, – пробормотала Ханна.
Люси подняла на неё глаза:
– Почему ты так говоришь, Ханна?
– Законы соли, – просто ответила она.
– Законы соли?
– Скоро ты выучишь их, – ответила Мэй.
– Этому нельзя научиться. Скорее ты просто почувствуешь их. Если, конечно, никто вроде Стэнниша для твоего же блага не расскажет тебе о них прежде, чем это произойдёт. – В голосе Ханны слышалась такая горечь, какую Люси никак не ожидала услышать.
– Почувствую их? – переспросила Люси.
– Когда мы сплаваем на место крушения «Решительного» и ты увидишь фигуру нашей матери, ты почувствуешь их, узнаешь их.
– Но как они помогут мне с Финеасом?
– Они и не помогут. Узнав их, ты станешь лучше чувствовать и понимать саму себя, я думаю, – сказала Мэй.
Ханна вздохнула:
– Видишь ли, получилось так, что Стэнниш… он бросил море для того, чтобы остаться на земле. Он проявился гораздо раньше, чем мы.
– Но из‑за чего? Из‑за другой любви? Другой девушки? – спросила Люси.
– Нет, из‑за искусства. Из‑за своей тяги к живописи.
– Но разве он не может быть и там, и там?
Ханна мрачно покачала головой:
– Теперь он не может вернуться. Теперь он скорее всего просто… – Ханна сглотнула, – утонет.
– Утонет, – эхом повторила Люси, как будто ей не было известно значение этого слова. Она бы никогда не утонула. Это немыслимо!
– Мы должны сплавать к «Решительному». Тогда ты всё поймёшь.
Советы подружки невесты
Люси, была, пожалуй, самой старательной подружкой невесты. И не только из‑за возможности жить тайной жизнью, но и потому, что ей в самом деле очень нравилась Матильда Форбс. Люси рисовала акварели и карандашные наброски с идеями проведения свадебной церемонии. Один из них Бесси, мать Маффи, даже оформила в рамку – на память о самом главном событии в жизни дочери. Обе девушки вступили в ряды алтарниц, и, вдохновлённая полевыми цветами, которые они собирали, чтобы украшать церковь, Маффи захотела, чтобы её свадебный букет был таким же.
– Но как нам это устроить? – спросила Люси. – Твоя свадьба будет в конце октября – полевых цветов уже не будет.
– О, но у нас же есть замечательные оранжереи. Я попрошу садовников, чтобы они вырастили к октябрю такие цветы.
– Они же дикие, – покачала головой Люси. – Я не уверена, что дикие цветы будут расти в оранжерее.
– Но мы ведь можем попробовать! – бодро улыбнулась Маффи.
Однако Люси эта идея почему‑то совсем не нравилась, поэтому она решила придумать что‑нибудь более подходящее.
Два дня спустя, когда Люси рисовала наброски букетов для Маффи, в парадную дверь дома у моря постучали.
– Войдите! – крикнула Люси.
– Люси, так не принято в обществе. Нельзя же только из‑за того, что у нас нет полноценной служанки, пускать в дом кого попало, – заметила Марджори, вставая и направляясь к двери.
– Да? – Миссис Сноу изо всех сил постаралась придать голосу надменность. – Что вам угодно?
– О, мама, это же Бойнтон из дома Форбсов! – снова крикнула Люси, свешиваясь с дивана так, чтобы видеть дверной проём.
– Да, мэм, у меня записка для мисс Люси от мисс Матильды.
Люси взяла конверт и тут же открыла его:
Моя дорогая, пожалуйста, приезжай сразу же, как сможешь. Мне очень нужен твой совет по поводу подвенечной вуали.
С любовью,
М.Ф.
Люси улыбнулась.
– Бойнтон, передайте, пожалуйста, мисс Матильде, что я скоро приеду.
– Если вы хотели бы поехать прямо сейчас, я могу вас подвезти. Я на двуколке.
– Да, только возьму накидку и шляпу.
– Люси, ты думаешь, что это допустимо? – спросила Марджори ледяным тоном, когда Бойнтон спустился с крыльца и пошёл вниз по дорожке к своей двуколке.
– Что, мама? Я нужна Маффи.
– Да, но ехать со слугой, как этот? В обычной рабочей одежде, а не в ливрее. В Ньюпорте, по словам герцога, все слуги носят ливреи и возят господ, таких как миссис Вандербильт и Дрексель, не в двуколках, а, как говорит Перси, в фаэтонах.
Люси собрала всё свое терпение в кулак, прежде чем ответить:
– Мама, здесь не Ньюпорт, здесь – Мэн, и если Перси Вилгрю, герцогу Кромптону, кажется, что там лучше, пусть туда и едет.
– Люси, мне не нравится твоё поведение.
– Какое поведение?
– Ты относишься к Перси с непонятным мне предубеждением. Между прочим, мы договорились отобедать с ним, так что не опаздывай, пожалуйста.
– Где?
– В чайном клубе.
– Сколько времени это займёт?
– Что значит, сколько это займёт времени? Столько, сколько нужно, чтобы пообедать. И, пожалуйста, постарайся быть с ним милой, – со вздохом сказала Марджори.
– Мама, я думаю, что я и так мила с ним. Даже слишком мила, если честно. – После той отвратительной ссоры с родителями Люси прикладывала огромные усилия, чтобы не начать ссориться с Перси Вилгрю. Она была с ним крайне вежливой и даже сердечной. Жалея, что затеяла спор с матерью, она повернулась к ней и мягко проговорила:
– Конечно, я не опоздаю к обеду. Не переживай.
– О, Люси, ты такая славная, такая особенная. Твой отец и я желаем тебе только добра.
«Особенная, – подумала Люси. – Если бы ты только знала!» Что бы тогда мама сделала? От одной мысли делалось страшно.
* * *
– Видишь, здесь нужно подогнать, и фата тогда будет свободно струиться по спине. – Маффи стояла перед овальным зеркалом в будуаре матери.
Горничная придерживала бриллиантовую диадему на тёмно‑каштановых волосах Маффи, напомнившую Люси о семи звёздах Северной Короны, которой она с сёстрами любовалась, покачиваясь на волнах.
– Я думаю, Тиффани идеально подходит. А ты? – спросила Маффи, поворачиваясь к Люси.
Люси не знала, что ответить. Она мало что смыслила в драгоценностях. По правде говоря, она думала, что украшение должно было быть более воздушным: на небольшой голове Маффи диадема выглядела слишком громоздкой. Но, наверное, с фатой она будет смотреться по‑другому.
Люси нерешительно пробормотала:
– Да, бриллианты очень красивые. А где будет крепиться фата?
– Вот здесь, сзади. – Бесси показала маленькие серебряные петельки на обратной стороне диадемы. – Марсия, ты не могла бы принести фату?
– Конечно, госпожа.
Минуты две спустя горничная вернулась с белоснежным облаком в руках.
– Это первый вариант, – объяснила Маффи, беря кружева в руки.
Люси подумалось, что такая фата только утяжелит диадему, придав ей ещё более монументальный вид. Ей бы хотелось, чтобы они и вовсе отказались от этих семи слепящих бриллиантов, но понимала, что это невозможно. За следующие двадцать минут они померили по крайней мере ещё пять других вуалей: из тюля и алансонского кружева, длинною в пол, до щиколоток, по лопатки, совсем короткие. Люси вздохнула:
– У меня есть идея, но я не уверена, придётся ли она вам по вкусу.
– Мы, конечно, не хотели бы ничего слишком вызывающего, – заметила Бесси Форбс.
– А что, если Маффи наденет две фаты?
– Две фаты?! – в один голос воскликнули мать и дочь.
– Да. Сначала алансонское кружево, длиной до плеча, а сверху тюль до щиколоток.
– О, я полагаю, мы могли бы попробовать. – Голос Бесси Форбс дрогнул, словно она обдумывала вопрос жизни и смерти.
Уже через две минуты все в комнате затаили дыхание от восторга.
– Кажется, выглядит довольно мило, – сказала Маффи.
– Мило? Да это же великолепно! Люси – ты гений! Маффи, папа останется доволен. У него были – ты же знаешь, он так консервативен, – сомнения насчёт диадемы. Он считал, что это немного чересчур.
Люси была более чем согласна с мистером Форбсом, но, разумеется, тактично промолчала и лишь улыбнулась. Бесси Форбс взвизгнула и вскочила обнять её. Маффи в облаке воздушного тюля безмолвно стояла в стороне. Пышный тюль поверх коротенькой кружевной фаты каким‑то образом сбалансировал диадему, которая больше не выглядела слишком громоздкой. Через тонкий туман тюля Люси разглядела неподвижное, лишённое любых эмоций лицо Маффи. Она не могла не вспомнить о смирении, звучавшем в её голосе, когда та рассказывала о своих истинных чувствах к будущему мужу. «Он – чудесный человек. Но между нами нет никакой страсти». Подготовка к свадьбе не была похожа на подготовку к свадьбе. И невеста не выглядела невестой, и длинный, похожий на облачко тумана, тюль походил скорее на саван, чем на фату.