Длинная жизнь перед и за ним. Самый образованный человек предыдущей эпохи имел за плечами 10 000 лет культуры и немного доисторической эпохи. Мальчик-с-пальчик имеет позади себя 15 миллиардов лет от большого взрыва до Homo sapiens, глобальная концепция теперь иная. Мы вступили в эру антропоцентризма, человек стал главным элементом влияния на климат и на грандиозные циклы природы. Знаете ли вы, что человечество сегодня производит столько отходов, сколько земля производит осадочных пород по естественным причинам эрозии? Головокружительно, не правда ли? Я удивлен, что современные философы так озабочены днем сегодняшним, политикой и не интересуются глобальным финалом. Это, однако, грандиозный вызов западному обществу – приспособиться к миру, который оно создало. Это отличный философский сюжет.
Источник: Liberation, перевод Etcetera
Справка: Мишель Серр (фр. Michel Serres, 1 сентября 1930, Ажен) —французский философ и писатель.Учился в Морской школе, затем в Эколь Нормаль (1952—1955). Служил на флоте (1956—1958). В 1968 году защитил диссертацию по филологии.Испытал глубокое воздействие Симоны Вайль. Основные сферы занятий Серра — эпистемология, философия науки, литературы, живописного образа.Оказал влияние на философию и социологию Брюно Латура.
Преподавал в Клермон-Ферране, где сблизился с Мишелем Фуко, в Сорбонне (с 1969 года), в Стэнфорде (с 1984 года). В 1990 года был избран членом Французской Академии. Мишель Серр поощряет свободное распространение знаний, в частности, посредством Википедии.
Цитата «Пират знаний — это хороший пират. В детстве я сделал кораблик и назвал его: «Пират знаний».
Публикации на русском языке:
Статуя Гестии// Художественный журнал, 1997, № 16, с.4-5; Орфей. Лотова жена; Точная и гуманитарная науки. Случай Тёрнера; Не торопитесь, молчите, вкушайте!// Ароматы и запахи в культуре. Кн.1. М.: Новое литературное обозрение, 2003, с.35-40; Только красота нас спасет.
Ø Блог Мишеля Серра (англ.)
Ø Мишель Серр на радиостанции Эхо Москвы, 2003
ИНТЕРВЬЮ проблема бедности в мире; проблема процесса глобализации
Время выхода в эфир: 09 ИЮЛЯ 2003, 12:10
В ГОСТЯХ:Мишель Серр историк, философ, член Французской академии
ВЕДУЩИЙ:Ольга Бычкова
О. БЫЧКОВА 12:11 в Москве, у микрофона Ольга Бычкова, добрый день. И я хочу представить нашим слушателям нашего гостя сегодня это Мишель Серр, знаменитый французский философ и писатель. Добрый день, господин Серр, большая честь для нас приветствовать Вас на «Эхе».
М. СЕРР Здравствуйте, я очень рад, что я на вашей радиостанции и спасибо за ваше приглашение.
О. БЫЧКОВА Вы в первый раз в Москве?
М. СЕРР Да, я впервые приехал в Москву. И меня поразила и очень приятно удивила красота города и большая любезность ее жителей.
О. БЫЧКОВА Какова цель вашего приезда сюда?
М. СЕРР Есть три цели. Первая, я представляю город Бордо, поскольку вино из Бордо знаменито по всему миру, и у нас существуют отношения и связи между потребителями и людьми, которые занимаются торговлей вином. Но это не главная цель моего визита. Главная цель моего визита обмен мнениями с моими российскими коллегами в области науки и общественных наук.
О. БЫЧКОВА Я хотела бы задать вам вопрос, извините, если это будет не слишком вежливо, но я хотела вас спросить о том, что волнует нас сегодня здесь. Несколько дней назад в Москве был совершен очередной теракт, погибли люди, и к сожалению это уже не первый случай ни в Москве, ни в других частях света. Люди говорят о том, что происходит, куда мы пришли и куда мы в конечном счете катимся. Можно ли говорить, если это формулировать как вопрос, обращенный к философу, можно ли говорить о том, что мы наблюдаем некий кризис цивилизации, в которой мы сейчас находимся?
М. СЕРР Я не большой специалист по этим вопросам. Но я могу ответить, действительно, что сегодня это вопрос, который касается всех, потому что теракты уже совершались и в США, и во Франции, Великобритании, в Израиле и в России. И следовательно, это на самом деле общая проблема, но необходимо помнить, что теракты начались уже в 19 веке, было в 19 веке во Франции, они совершались во Франции и также в России. Это не абсолютно новое явление, это всеобщее явление, но практически это не новое явление.
О. БЫЧКОВА Французский философ и писатель Мишель Серр в прямом эфире на «Эхе Москвы». Я хотела бы продолжить эту тему, которую я начала, как вы думаете, при сегодняшнем состоянии общества в разных странах, при сегодняшнем состоянии?
М. СЕРР Необходимо четко разделять два понятия, прежде всего, причины этих терактов и во втором случае это то, каким образом можно эти причины излечить или устранить. Я думаю, что лекарством или способом устранения терактов, я думаю, что это нужно рассматривать, как проблемы полиции, в большей степени, как проблемы армии, потому что война не является решением проблемы терактов, но полицейские акции должны принести большую пользу в устранении этого зла, потому что теракты всегда совершаются людьми невидимыми. А война всегда явление видимое. Война это проблема правовая, т.е. существует объявление войны, есть право ведения боевых действий, в то время как теракты это проблема, которая касается не правовой территории. Например во Франции у нас были совершены теракты, и полиции удавалось находить ответственных за эти акты. Т.е. я думаю, что это скорее вопрос, который относится к ведению полиции, чем к ведению армии. Т.е. тогда можно говорить о причинах, причины различны, их много, в основном теракты это всегда люди, которые имеют меньше вооружения, и вероятно это также оружие слабых и оружие бедных.
О. БЫЧКОВА Но вот после 11 сентября как раз очень много говорили о том, что это проблема богатых стран и бедных стран, богатые страны должны подумать о том, как попытаться предотвратить подобного рода преступления и вообще подобного рода направления мысли в странах бедных. Сейчас этих разговоров, кажется, что стало меньше. Как вы думаете, при сегодняшнем состоянии общественного мнения в западных странах, готовы ли они каким-то образом приблизиться к решению этой проблемы?
М. СЕРР Вы правы. Т.е. я только что говорил о тех способах излечения этого зла, краткосрочных. Но единственное долгосрочное лечение это восстановление равновесия в распределении богатства во всем мире. Например, необходимо списать долги бедных стран было бы хорошим решением. И я действительно думаю, что это вопрос экономического плана, который богатые страны должны в первую очередь решать.
О. БЫЧКОВА И вот вопрос, который пришел нам на наш эфирный пейджер от нашей слушательницы Татьяны как вы считаете, отвечает ли идеология общества потребления реальным целям человечества?
М. СЕРР Вопрос общества потребления это вопрос всеобщего распространения, можно ли по всему миру распространить эту модель, т.е. такой уверенности нет, уверенности в том, что это может распространяться по всему миру, нет. К примеру, нельзя например сделать всеобщим туризм или чрезмерное потребление нефти. Т.е. очевидно, что необходимо, нужно создавать новую модель цивилизации, чтобы восстановить было равновесие между бедными и богатыми странами. Т.е. в политической философии здесь у нас наблюдается отставание.
О. БЫЧКОВА Насколько возможным кажется вам создание такой модели цивилизации, которая бы уравновешивала разные виды цивилизаций? Западную и восточную, северную и южную, как мы сейчас видим.
М. СЕРР Сегодня все проблемы, которые ставит глобализация, т.е. весь вопрос глобализации в этом и состоит, и у нас сегодня нет глубокого анализа данной ситуации. И я думаю, что сегодня мы вынуждены принимать какие-то местные очаговые решения, т.е. именно поэтому я говорил только что о например списании долгов бедных стран.
О. БЫЧКОВА Вы говорите, что нет глубокого анализа этой ситуации. Его нет, потому что его просто еще не сделали, потому что время его еще не пришло? Или почему?
М. СЕРР Возможно, действительно, что экономические вопросы, которыми мы занимаемся, в первую очередь, покрывают или закрывают собой более глубинные вопросы. Но я думаю, что уже давно человечество двигалось и движется к глобализации.
О. БЫЧКОВА Можно ли говорить о том, как будет выглядеть эта картина, какое будет человечество, каким будет мир, предположим, в конце нынешнего века? Можно ли сегодня строить какие-то предположения на этот счет?
М. СЕРР Я не могу ответить на этот вопрос по двум причинам. Первая причина я не являюсь пророком, я всего лишь философ. И вторая причина, всякий раз, как кто-то пытался делать какие-то прогнозы, будущее постоянно опровергало эти прогнозы. Т.е. очень сложно какие-то прогнозы делать, потому что будущее невозможно предугадать.
О. БЫЧКОВА Наш слушатель Александр задает вам такой вопрос как господин Серр решает проблему бога и его существования? Вопрос для философа.
М. СЕРР Да, я не философ религии. И моя идея, касающаяся религии, она проста, заключается в следующем, чтобы говорить о религии, необходимо, чтобы я знал, примерно обладал знанием о всем накопленном человечеством знании, т.е. чтобы я знал социологию, историю, психологию, точные науки. И вопрос бога находится на самом краю этого знания, оно не внутри. И следовательно я предпочитаю в качестве ответа следующее каждый имеет право, он свободен в принятии своего решения, но у меня ничего такого решительного и окончательного ответа нет. Я сам ищу ответ на этот вопрос, скорее, чем я могу вам предложить готовое решение.
О. БЫЧКОВА Но вам приходилось отказываться или пересматривать какие-то взгляды, которые, скажем, были привиты вам в детстве или в начале жизни?
М. СЕРР Да, безусловно. Философия заключается как раз в том, чтобы находиться на определенной дистанции в отношении того, чему нас учили, т.е. таким образом я дистанцировался, я был воспитан в религиозных понятиях, я дистанцировался от этого, и теперь я смотрю на эти вопросы с большим уважением и очень внимательно к ним отношусь.
О. БЫЧКОВА Но как часто вам приходилось пересматривать ваши взгляды? И как вообще вы относитесь к этой проблеме? Постоянство убеждений или изменения?
М. СЕРР Я очень много мнений поменял, потому что я занимаюсь философией науки, в области науки мы постоянно обязаны менять мнение, даже в математике, будь то в физике или в биологии. Я всю свою жизнь участвовал и наблюдал значительную революцию в области математики или биологии. Т.е. я часто был вынужден менять свои мнения о знании. И следовательно, поскольку я получил образование в области точных наук, у меня скорее есть сомнения и колебания, нежели чем твердая уверенность. И следовательно в области религии я нахожусь в аналогичном состоянии, я постоянно открыт, и я постоянно готов поменять свое мнение, идеи или проанализировать, найдя новый подход к старой проблеме. Что касается вопроса религии, очевидно, я всегда открыт и скорее я отношусь с симпатией.
О. БЫЧКОВА Это значит, например, что в детстве вы ходили в церковь, а теперь этого не делаете? Или продолжаете это делать всю жизнь?
М. СЕРР Личный вопрос, я думаю, что представляет мало интереса по отношению к глобальным, всеобщим вопросам религии, мое мнение не будет иметь особой ценности.
О. БЫЧКОВА Хорошо, тогда, тем не менее, еще один личный вопрос, который мы обязательно задаем нашим гостям, потому что всегда получаем интересные ответы. Вторая мировая война, есть ли у вас какая-то история, которую вы могли бы рассказать нашим слушателям, история из вашей собственной жизни, как война оказала влияние на вашу жизнь, события, свидетелями которых вы могли быть?
М. СЕРР Спасибо за то, что вы задаете мне этот вопрос, у меня очень четкие воспоминания, потому что я уже пожилой человек. Мое первое воспоминание это война испанская, 1936 год, второе воспоминание это Вторая мировая война, с 39 по 45 гг., и для меня это было очень важное время, потому что я очень интенсивно пережил то, что случилось в Хиросиме и Нагасаки. И для меня ученого, я был в то время ученым, для меня это был кризис сознания. Кризис сознания действительно очень серьезный, когда я понял, что результатом науки явился взрыв ядерной бомбы. И именно из-за этого взрыва я стал философом науки, потому что именно вопросы научные, которые развиваются в вопросы военные, они заставляют задавать основные вопросы в области сознания. Т.е. я стал философом из-за Второй мировой войны.
О. БЫЧКОВА Но человечество извлекло уроки такого рода, о которых вы говорите, с тех пор, кажется, что нет?
М. СЕРР Да, человечество частично извлекло уроки, потому что с момента взрыва в Хиросиме и Нагасаки мало-помалу пришли к всемирному соглашению по вопросу ядерной бомбы. И некоторым способом из этого я извлекаю урок оптимизма.
О. БЫЧКОВА Наверное, последний вопрос, это тоже вопрос от наших слушателей с нашего эфирного пейджера, у нас остается буквально полторы минуты эфира, поэтому позвольте вопрос несколько легкомысленный, поскольку взаимоотношения российских и французских продавцов и производителей вина, это один из сюжетов вашего визита. Лариса спрашивает не огорчает ли вашего гостя, что французские вина в России стоят дороже, чем в Европе, и далеко не каждый может позволить себе купить бутылочку вина?
М. СЕРР Я совсем не занимаюсь торговлей вином, я просто французский философ, любитель вина, и в отношении вина у меня отношение скорее эстетическое, чем коммерческое. И в некотором смысле я считаю вино произведением искусства, как может быть я рассматривал картину или слушал симфонию. Я не очень хорошо знаю, не очень хорошо разбираюсь в вопросах торговли. Для меня вино это некоторый шедевр, как например подобный красивому собору или музыка в исполнении красивого квартета. Т.е. я не очень хорошо знаю вопросы, касающиеся коммерции, я не очень много потребляю алкоголя.
О. БЫЧКОВА У вас есть названия самых ваших любимых шедевров?
М. СЕРР Я родился в Бордо, я предпочитаю вина из Бордо, но я знаю, что на юге в России очень хорошие производятся тоже вина. И я восхищаюсь, мне очень нравятся вина, производимые на юге России.
О. БЫЧКОВА Я благодарю вас, к сожалению наше время в эфире закончено, французский философ и писатель Мишель Серр отвечал на наши с вами вопросы. Спасибо.
Вестник Европы 2009, 26-27 Начало формы
Конец формы
Мишель Серр: только красота нас спасет
Беседовали Гала Наумова, Константин фон Барлевен https://magazines.russ.ru/vestnik/2009/26/se31.html
Мишель Серр (родился в Ажене в 1930 году в крестьянской семье), философ, историк философии и философ науки. В 1955 году он стал агреже философии. С 1956-1958 служил морским офицером на различных кораблях национального флота: в Атлантической эскадре, при открытии Суэцкого канала, в Алжире, в Средиземноморской эскадре. Мишель Серр зашитил свою докторскую диссертацию в 1968 году и затем преподавал философию в Клермон-Ферране, в Винсенне и в университете Париж 1.
Его обширный творчество посвящено также проблемам философии науки (?Гермес? Т. 1-5 (Hermès 1969-1980). Философия Мишеля Серра, нацеленная как на тонкое ощущение, так и на концептуальную интеллектуальность, ищет возможность стыковки между точными науками и социальными науками. Серр стал членом Académie Française â 1990 году, а также кавалером Ордена Почетного Легиона. Будучи строгим эпистемологом, Серр посвятил себя также вопросами образования и распространения знаний. Мишеля Серра отличает атипичная карьера, которая привела его из мореходного училища
в Académie Française. Ñ 1982 года ученый проводит часть года в Стенфордском университете, где он преподает историю. Его книга Le contrat naturel 1990, читалась как, своего рода, постмодернисткая философия природы. В ней Серр выражает свою реакцию на глобализацию проблем окружающей среды. В 2006 году вышли в свет книги Petites chroniques du dimanche soir и L?art des Ponts. Homo pontifex.
Не имея особой склонности к кульуре страны по ту сторону Атлантики, тем не менее, Мишель Серр высказывает абсолютно оптимистическое суждение в отношении развития новых технологий. Как историк наук и визионер, он отличается от своих многочисленных коллег, прежде всего тем, что вписывает актуальные общественные потрясения в н процесс непрерывной эволюции человека.
Г осподин Серр, Ваш философский труд является свидетельством удачной стыковки между точными науками и интуитивным знанием или, вернее, тем, что называется термином intuitive intelligence. Как, по Вашему мнению, осуществляется взаимосвязь в философским, естестественно научном и литературном процессах познания?
Ваш вопрос отсылает нас к очень старой традиции во французском языке, которая обнаруживается также и в немецком, испанском и итальянском языках. Многие французские философы — Монтень, Дидро, Вольтер были, собственно, в первую очередь, философами науки, но при этом они ничего не имели против литературного творчества.
В немецком языке это относится к Ницше, в испанском? к Сервантесу, в итальянском — к Данте. Даже сегодня большинство физиков, асторономов, биологов или биохимиков продолжают рассказывать в своих книгах во все той же повествовательной манере все ту же самую значительную историю, какая только существует на земле, а именно, историю, которая начинается с Великого Толчка (Big Bang), например, и продолжается с возникновением звезд, галактик, затем с остыванием планеты, происхождением жизни, появлением человека и т.д. Кажется, что в настоящем, как и в прошлом, наука приобретала, в определенной манере, форму вокруг этого чудесного повествования, которое ведется до бесконечности, все время исправляется, и оформляется по-новому, в соответствии с результатами научных достижений на тот или иной период времени. И все же, на протяжении всей духовной истории человечества наука, до сих пор, не выработала никакой иной формы повествования, которая была бы лучше структурирована и в большей степени бы отражала реальность, чем та, которую мы
знаем сегодня.
Это значает, что мы принимаем участие в довольно необычном синтезе точного научного знания с его повествовательной презентацией. Наши модели глобального мышления вступают во взаимоотношения с уникальной легендой неорганической материи, легендой жизни, легендой человека и языка. Исследование и описание этого замечательного развития сделало из нас обладающих знаниями животных, которыми мы, на сегодняшний день, и являемся.
Две фигуры занимают в Ваших текстах центральное место. Это Гермес и Арлекин. Оба иллюстрируют, по различным критериям, взаимотношение науки и искусства. Поскольку один из них? Гермес, представляет архитепического посредника между областями знания и жизни, то другой? Арлекин, отражает кричащее, зачастую хаотичное многообразие жизни.
Философ должен разрабатывать не только идеи, но и философские фигуры. Уже с давних времен я испытываю глубокий интерес к Геркулесу, который, как известно, у древних греков был богом переводчиков, послов, торговцев, воров и всякого рода отношений. Он находился немного в оппозиции по отношению к тенденциям в философии 60-х годов прошлого века, обращенных, скорее, к Прометею, — богу, который работал и был богом труда, он украл у богов огонь, и стал для людей своего рода?героем труда?. Я исходил из той идеи, был совершенно уверен в том и даже был готов держать пари, что общественное производство, которое мы унаследовали из 19 века, постепенно уступит место обществу коммуникаций и, следовательно, Гермес заменит Прометея. Думаю, что эта гипотеза подтвердилась и я выиграл пари. Таким образом, это значит, что я был первым, кто предсказал это грядущее общество коммуникаций. Ведь именно в этом и состоит роль, задача и цель философии — предугадывать будущее. Что же касается Арлекина, то я выбрал его, в первую очередь, потому, что он, как раз, является воплощением философского персонажа з комедии дель арте, философской фигурой, также перенятой Лейбницем, с помощью которой я хотел говорить о смешении культур, смешении различных традиций и языков. Арлекин мне показался очень подходящим для этой роли, потому что он носил обычно одежду разных размеров, формы и цвета. Я увидел в нем яркий символ того, что сегодня называют, несколько абстрактным словом?мультикультурность?.
Научный прогресс всегда ищет вдохновение в творческом хаосе, в чудесном и необычном, в неожиданном, в том, что и представляет, по сути, Арлекин. Вы как- то упоминали в этой связи, что поэтический импульс, ни коим образом, не находится в противоречии с естественными науками, более того, что есествознание, само по себе, собственно, и есть элексир вдохновения.
В начале 20 века еще до Бергсона, французский математик и философ Генрих Пуанкарэ сделал грандиозное открытие, которое в последствии дало теорию хаоса Бергсона. Суть этого открытия состояла в том, что в концепции Ньютона в кажущейся униформированности небесной механики Пуанкарэ увидел отклонения, которые нельзя однозначно объяснить линейными уравнениями. Феномен, так называемой, нелинейности привел затем к теории хаоса, которая нам сегодня хорошо знакома.
Бергсон перенес идею абсолютной креативности, непостижимую в понятийно-концептуальных категориях, на саму жизнь и на всю вселенную в целом, что для истории, и особенно, для истории идей означает ни что иное, как мысль, что она также подлежит некоему внутреннему порядку.
На самом деле, история, так же как и история наук непредсказуема, она манифестируется в скачкообразных изменениях. Только дурак всегда знает, что он скажет, напротив же, человек умный принимает в учет возможность того, что всегда может случиться что-то неожиданное. Поэтому учет неожиданного, непредсказуемого, является решающим признаком интеллекта и духовной работы, который также и наука осуществляет необходимым образом.
Наука и поэзия, которые этимологически вытекают из?сфабриковать?, связывает одно и то же, — основательность и прилежание. В первом случае это проявляется в методическом способе исследования, в другом случае? в точностях использования языка.
Со времен Декарта естественные науки и, во все возрастающей степени также и гуманитарные науки, основываются, преимущественно, на принципе рациональности, что связано с критериями объективности, доказуемости и независимости от ценностей. Нужно сказать, что эту концепцию можно принять лишь с натяжкой. Убеждение в том, что ориентированная, таким образом, сила человеческого познания с течением времени сможет постичь все сущее, вынуждено обуславливает исключение этических и метафизических вопросов. Каким образом, современный челове к, находясь перед таким положением вещей, сможет найти путь к своим первоосновам, как он сможет снова приобрести утраченную им чуткость к неисчерпаемости богатства мира и, тем самым, к более глубокому восприятию жизненного смысла?
Тема, которую Вы здесь обрисовали, чрезвычайно комплексная. Это правда, мы детерминируем, со все растущей уверенностью, научные результаты, но, с другой стороны, мы все более сомневаемся в том, какой же путь должна выбрать наука. Таким образом, мы снова оказываемся на пороге неожиданного и непредсказуемого. Если Вы меня спросите про смысл жизни, и также про то, какие направления этот смысл примет в общем, или в каждом отдельном случае, тогда я Вам отвечу, что мы этого никогда не узнаем. Мы не знаем ни цели будущего развития, ни цели самой истории. К счастью, у человека есть дети, которые иногда непослушны, которые делают нечто такое, что их родителям представляется неожиданным, и тем самым, дети решают такие проблемы, перед которыми их родители остаются беспомощными. Понятно, что, тем самым они, в свою очередь, создают новые проблемы. Таким образом, смысл жизни проявляется именно в таких сменах направлений, которые похожи на постоянное разветвление деревьев.
Лауреат Нобелевской проемии по физике Шарль Рубиа говорил о своем восхищении красотой всей вселенной, красотой как внешенего мира- космоса, так и красотой внутреннего, материального мира. Являясь представителем точных наук, тем не менее, он отдавал должное некоему высшему порядку, который бесконечно превосходил представление о том, что весь этот грандиозный мир — всего лишь результат случая и статиститки. Он верил в то, что всем этим мы обязаны некоему вселенскому разуму.
Шарль Рубиа выразил здесь свое глубоко личное признание, к которому я отношусь с уважением. При этом, здесь для меня также важны два следующих аспекта. Первый из них затрагивает выше упомянутые отношения между наукой и поэзией. Если себя посвятить астрономии, биохимии или другой аналогичной дисциплине, прежде всего, оказываешься впечатленным красотой. Не только гармонией или ошеломляющим многообразием мира, но именно, конкретно чудом, как оно манифестируется уже в цепочке связей множества клеток в организме зародыша. Если по окончании девяти месяцев беременности всю цепочку ДНК клеток этого ребенка вытянуть в длину, то получится расстояние в миллионы раз больше, чем расстояние между планетой Земля и Луной, туда и обратно. То, что женщина затем рождает такое, гениально сотворенное существо, удивляет и восхищает меня вновь и вновь. Отсюда становится очевидным, что без понимания красоты человек вообще ничего не сможет понять. Только красота спасает нас, и она никогда не должна отрешаться от правды. И вот мы уже дошли до второго аспекта, а именно, до теологии. Перед лицом таких чудес начинаешь склоняться к вере в то, что существует бог-творец.
Но что же такое вера? Это мы можем очень хорошо объяснить на следующем примере. Возьмем расстояние между 0 и 1 для обозначения небольшого сегмента, при котором 0 означает уверенность в том, что бога нет, а пункт 1 означает, соответственно, что бог существует. Таким образом, получается, что вера? это длительное путешествие духа между категорическим атеизмом и неограниченным признанием некоей высшей божественной власти. Это то состояние радикальной нерешительности, в котором мы постоянно находимся, колеблясь между двумя экстремальными гипотезами. И это именно то, что впервые дало христианство, так как другие религии имели традиции, а все-таки не веру. То простое слово?кредо?, которое воспринято из римского права и введено в христианскую теологию, готовило другой общественный порядок: наш порядок,основанный на вере и на различных степенях, в которых она выражается в соответствии с данным определением.
Можно ли представить в нашу современную эпоху, в которой господствует наука, этику без веры?
Этого я не знаю. Этика вступает в конфронтацию с трудностями, которые она заранее не может запретить науке, потому что нельзя диктовать и ограничивать свободу исследователя. Кроме того, результаты исследования невозможно предвидеть. Вследствие этого, потом, уже post factum, пытаются сформулировать обязательную для всех этику, но она оказывается отодвинутой на задний план тем или иным научным результатом, поскольку, как только наука открывает новые возможности, техника тут же стремится к их осуществлению, и люди имеют правомерное желание, воспользоваться этим открытием.
Что же остается делать, если этика a priori неприменима, а a posteriori бесцельна? В отношении науки этические вопросы, которые сегодня мы обращаем к химии, биохимии и генетическим манипуляциям, были поставлены уже две с половиной тысячи лет назад в Древней Греции. Тогда, весьма позитивным образом, развивалась анатомия, вследствие чего медицина, была отмечена некотрыми значительными успехами благодаря школе Гиппократа. Гиппократ сразу распознал, что врач становится властителем, одновременно, и жизни, и смерти своего пациента. И поэтому, он добавил приложение к собственным научным работам, которое сегодня во всех развитых странах известно под именем?клятвы Гиппократа?. Эта знаменитая клятва доказывает, что этика может все-таки продержаться в течение довольно долгого периода времени. Каждый начинающий врач, как в древности, так и сегодня, должен принести эту клятву в конце своего обучения. Таким образом, мы стоим сегодня перед задачей, распространить клятву Гиппократа на все существующие науки.
Уже много лет назад я предлагал научную клятву, с которой ученый, после окончания учебы, объявляет свое согласие. Это значит, что совесть обязывает его нести личную ответственность за проводимые им исследования, и с этим сознанием обеспечивать этических характер результатов своего труда. Я думаю, что здесь находится решение этической проблемы, которую выдвинуло современное научное исследование.
Но ведь даже, если ученый принесет клятву в своей области исследования, тем самым, отнюдь, не гарантировано, что также и технократ будет соблюдать эти правила. Вы ведь говорили о том, как скоро техника воплощает в действительносто то, реализовать на практике то, что наука теоретически разработала и предоставила в распоряжение. До известной степени, в истории духовной культуры это вызывала не слишком большие опасения, так как техника, все же, развивалась в русле, более или менее, метафизически окрашенного мышления, что, в конечном итоге, и определяло границы. В то время как техника постепенно сама превратилась, в своего рода, машинного бога или, по меньшей мере, стала вероучением, никак не обойти вопрос, каким образом, технологическому прогрессу можно создать какие-либо препятствия, чтобы немного ослабить его последствия, все более угрожающие человеческой цивилизации?
Идея прогресса появилась на рубеже веков между 17 веком и эпохой Просвещения. Она означает поступательное движение вперед в области научного познания, которое постоянно стремится внести свой вклад во благо человечества. Судя по всему, эта идея продержалась до середины 20 века и затем пережила глубокий кризис. Атомные взрывы в Херосиме и Нагасаки, раз и навсегда, сделали понятной следующую истину: что ученые, и еще к тому же, лучшие из них, были способны создать оружие, которое могло уничтожить на месте десятки тысяч людей и моглл бы даже стереть жизнь с лица Земли. Это фиаско потрясло физику до самых ее глубин. Также и химия потерпела подобное поражение в некоторых проблемах, в результате которых сильно пострадала окружающая стреда. И наконец, перед биологией сегодня встают этические вопросы, поскольку некоторые из ее направлений со всей остротой выдвинули их на первый план. Одна научная отрасль за другой, увидели себя перед лицом препятствий, которые говорили о конце идеи прогресса. В этой стадии выросло поколение, которое имело абсолютно негативное отношение к науке и технике, и их обеих одинаково проклинали, как прежде их прославляли. Я думаю, что как идея непрерывного прогресса, так и уничтожающая критика прогресса, несут в себе радикальное решение, которое, действительно, нельзя принимать всерьез. Процесс научного развития содержит в себе совкупность всех человеческих поступков, нечто неожиданное и непредвиденное, некую смесь хорошего с плохим, преимуществ и недостатков, завоеваний и потерь. Все имеет свою цену. Наука, вероятно, и дальше будет нам предлагать многочисленные выгоды, за которые мы, все же, должны будем платить.
Верите ли Вы, оглядываясь на всю историю эволюции человека в течение последних двух или трех миллионов лет, что он, как духовное существо, создающее символы и способное к трансценденции, может придать этой эволюции смысл, который выходит за рамки чисто биологического эмпирического хода вещей?
У нас пока нет точных знаний о том, какое именно развитие происходило в течение этого огромного промежутка времени. Кроме того, существует, по моему мнению, столько же эволюционных теорий, сколько существует биологов. Каждый развивает свою форму дарвинизма, поскольку это чрезвычайно трудно, ориентироваться в этой путанице. Необходимо одновременно глобальное и бескомпромиссное мировоззрение, чтобы с уверенностью отстаивать убеждение, что человек взялся оттуда или отсюда. Ясно только то, что человек — многоуровневое явление, состоящее из самых разнообразных элементов и свойств. Например, он изобрел язык коммуникатитвных процессов, который, на самом деле, хорошо функционирует. Но, впрочем, ничуть не лучше чем у одноклеточных, которые также открыли способ реагировать на определенные трудности в своем окружении. Эта новость распространилась потом быстро среди живших по соседству одиноклеточных, почти также, как сегодня это происходит в интернете. Короче: я надеюсь, что наша жизнь находится под знаком трансцендентного, но доказать это не представляется возможным.
Не видите ли Вы опасности в том, что интернет, кибернетика, средства массовой информации, полностью перенеся реальность в область виртуального, стирают классическую метафизику, и даже религию?
Это слишком сильно сказано. В мифических и религиозных традициях божественные творцы мира никогда не соприкасались напрямую с коммуникационными системами. Обычно, это были им подчиненные существа, которые заботились о передаче сообщений? как, например, уже упоминавшийся нами Гермес или христианские ангелы. Мы переживаем сегодня, как глобальное развитие сети передач и сети коммуникаций изменяют в своей основе кодирование и дальнейшую передачу информации. Подобное уже происходило в предрассветных сумерках истории, когда письменность повлияла на общественные, политические и научные преобразования, и затем в 16 веке, когда изобретение книгопечатания оказало такое воздействие на религию, научные исследования и весь мировой порядок, которое едва ли можно измерить. Начиная с тех давних времен и до сегодняшнего дня, мы живем в эпоху третьей революции носителей информации и инфрмационного обмена, которое будет иметь не менее значительные последствия, чем обе предъидущих.
В то время, как мы превозносим сегодня информационную технократию, —хотя, по сути, нам уже, собственно, нечего сообщить друг другу, — не изгоняем ли мы постепенно из нашего сознания спиритуальный характер нашего существования?
Чтобы что-то противопоставить этой поте-ре,чему может научиться наша современная цивилизация, например, у архаических культур, если вспомнить работы Андрэ Леруа-Гурана о преисторических религиях?
Но мы ведь сами архаичны во многих наших действиях! Достаточно хотя бы вспомнить тот факт, что содержание соли в нашей крови соответствует содержанию соли в морской воде, следствием чего было образование той среды, из которой произошли морские животные, потомками которых мы являемся.
В результате эволюции, которая длилась многие сотни миллионов лет? мое тело содержит все характеристики первобытной жизни? и, одновременно, что-то очень новое, насколько я что- то понимаю в делах биохимии или современной философии. То же самое относится и к нашей цивилизации. С одной стороны, мы точно проинформированы о новейших результатах ведущих наук, с другой стороны, однако, мы прочно укоренены в архаическом мышлении. Поэтому, я считаю необходимым, в элементарных педагогических целях, знакомить детей со старыми баснями, библейскими традициями, греческими трагедиями и т.п. Сегодня часто забывают или вовсе выбрасывают за ненужностью документы прошлых культур, хотя они могли бы нам помочь понять, откуда мы пришли и кем мы являемся.
Эта забывчивость доказывает, однако, весьма впечатляюще, насколько тяжелые потери в интеллектуальной и духовной областях, наносит технологическая гомогенизация, осуществляемая индустриальными государствами. Западный человек, не должен ли он признать, с известной долей меланхолии, что самые бедные страны периферии, с их формами жизни и их произведениями искусства все еще проникнуты ярко выраженной духовностью и креативностью, и что они, собственно говоря, более культурны в этом отношении, чем мы?
В мире, в котором мы живем, больше нет центра, и вследствие этого, больше нет и периферии. Новые типы каналов коммуникаций образуют сеть, которая растянута по всей планете, и эта самая сеть имеет повсюду свою середину, в отличие от круга или квадрата, и нигде полный объем. Неважно, в какой бы точке мы не находились. Мы всегда находимся, в известном смысле, в центре, по соседству с другими, хотя этот сосед, с географической точки зрения, живет в каком-то отдаленном месте.
Таким образом, произведения искусства, о которых вы говорите, не объясняются отделением центра от периферии, они объясняю