Название усадьба Устье получила по смежному с ней старинному селению, которое находилось против Мстинских порогов, в двух верстах от Боровичей. Там же – место впадения реки Крупы во Мсту. Берега этой небольшой речки высокие, обрывистые, живописные, почему на рубеже XIX-XX вв. это было известным дачным местом петербургской интеллигенции.
Первое упоминание Устья в письменных источниках приходится на конец XV века. В Писцовых книгах Деревской пятины перечислены «пашенные» и «не пашенные» люди, проживающие в «устье реки Крупной» и в деревне Пестрецово Крупской волости[1]. Писцы указывают, что земли этой волости, прежде принадлежавшие Юрьеву монастырю, ныне собственность великого князя, т.е. Ивана III. Ряд Крупай в те времена был достаточно крупным селением (69 дворов), отчего, вероятно, и произошло его название. Находился он в границах Боровицкого Спаского погоста
Первым из известных нам землевладельцев усадьбы Устье был Матвей Артамонович Муравьев (1711–1790), генерал-майор, командир Боровицких и Мстинских порогов. На эту должность он был назначен в 1764 г., хотя известно его участие в устройстве Вышневолоцкой водной системы и в более ранние времена. Так он сообщает в воспоминаниях, которые назвал «Журнал от начала рождения моего», что был в 1749 г. командирован «на Мстинские пороги осмотреть… каким образом и от чего засарились те пороги, что уже навигация прекратилась вовсе»[2].
В Новгородской картинной галерее хранится немало портретов, которые прежде находились в фамильных усадьбах. Портрет Ивана Матвеевича Муравьева-Апостола с дочерью не избежал общей участи. На портрете работы французского живописца Жана Лорана Монье изображены трое: тайный советник И.М. Муравьев-Апостол, его дочь Елизавета, которая держит портрет своего деда Матвея Артамоновича Муравьева. Если бы не эта затея художника показать в одном портрете три поколения, мы бы так и не узнали, как выглядел наш герой – последний командир Боровичских порогов и дедушка трех декабристов.
Артамон Захарьевич Муравьев был офицером и ландратом (управленческая должность, назначаемая Петром I) в Кронштадте. Но Матвей Артамонович родился в новгородской усадьбе (точное место мне неизвестно) 12 ноября 1711 г. В возрасте 12 лет он был зачислен на военную службу, а затем и в Штурманскую школу. В 1728 г. «представлен был в контору Инженерную» под начало генерала барона И.Л. Любераса, который руководил комиссией по описанию и составлению карты Финского залива.
В русско-шведскую войну 1741-1743 гг. молодой инженер находился непосредственно в местах боевых действий на территории Лифляндии. В 1749 г. Правительствующий Сенат командировал Резанова, Бибикова и Муравьева «на Мстинские пороги осмотреть, как наискорие, каким образом и от чего засарились те пороги, что уже навигация прекратилась вовсе»[3]. По дороге из Петербурга, заехали к брату Никите Артамоновичу, что жил в сельце близ Новгорода. О своем дележе наследства с братьями Матвей Артамонович писал: «А прежде мы, четыре брата, разделились, но я, как любил свою братью и фамилию, да и не желал себе ничево, уступил им все жилое, а взял на свою долю пустое место <…> Я ж никогда не хотел женитца, а старался, чтоб мне свою братию сколько-нибудь поднять»[4].
Прогостив у брата три дня, Муравьев отправился вверх по Мсте: «Через два или три дни в трехдневный срок приехали мы на Боровицкие пороги, тогда нас командующей встретил, уведав наш приезд и Сердюков приехал (оному Сердюкову по имянному и Правительствующего сената указу препоручены были все работы как в Вышнем Волочке, так и чистка Боровицких порогов)»[5].
В 1753 г. Матвей Артамонович был направлен в Малороссию, где стал комендантом Елисаветградской крепости. Там Муравьеву посоветовали жениться и «объявили невесту, есть, де, достойная и воспитания честного дочь Петра Даниловича Апостолова». Матвей Артамонович, который всегда избегал женщин, вдруг неожиданно согласился и написал письмо ее отцу, который «весьма был доволен и спрашивал дочь свою о желании, которая тогда согласилась»[6].
Елена Петровна Апостол родилась 12 апреля 1731 г. Ее отец, Петр Данилович, происходил из известного малороссийского рода. По преданию, Апостолы вышли из Молдавии и поселились в Миргородском полку. Данил Павлович, полковник Миргородского полка, в октябре 1727 г. на Раде в Глухове был избран гетманом. Его старший сын Петр воспитывался в Петербурге под надзором Александра Даниловича Меньшикова и получил хорошее для своей среды образование.
Венчание состоялось в 1762 г., когда жениху было полных 51, а невесте 31 год.
В 1764 г. последовало высочайшее повеление императрицы «о определении на Боровицкие пороги». По пути на пороги, как и в прежние времена, Муравьев с женой навестил братьев Федора и Никиту Артамоновичей. Гостили почти до октября, пока не заехали купцы, проплывающие на барках, чтобы поздравить с назначением.
В том же «Журнале» Матвей Артамонович записал, что его супруга, «разрешась от бремени», скончалась в Опеченской пристани, находящейся в 20 верстах от Боровичей. Там, в октябре 1767 г., родился его единственный сын Иван[7]. Можно предположить, что, похоронив в окрестностях Опеченской пристани жену, уже не молодой вдовец вскоре перебрался поближе к Боровичам, ставшего в 1770-х годах уездным городом.
Что же представляло собою сельцо Устье в то время? Об этом мы узнаем из книги Генеральных межеваний: число дворов – 7, количество крепостных обоего полу – 25 человек (мужчин – 16, женщин – 9). Под усадьбу занята 1 десятина, под пашню – 95 десятин, под покосы – 6 десятин, в придачу неудобных мест – 11 десятин. Селение располагалось «на левом берегу реки Мсты и речки Крупы и на правом ручья Безымянного и по обе стороны большой дороги, лежащей из города Боровичи в город Валдай». Указывалось там же, что господский дом деревянный, а земля грунта супещаного «с каменьем», «хлеб родится средственно» и «крестьяне на пашне». Сельцо Устье значилось имением «Матвея Артомоновича Муравьева, Степана Силина сына Аничкова, Василья Михайлова сына Маврина, Елены Ивановой дочери Скрыплевой»[8].
Несомненно, что имение это перешло к единственному сыну, Ивану Матвеевичу, присоединившему в 1801 г. к своей фамилии фамилию матери. Этот Иван Матвеевич станет отцом Сергея, Ипполита и Матвея Муравьевых-Апостолов, один из которых будет казнен в Петропавловской крепости, другой застрелится в день восстания Черниговского полка, а на долю третьего выпадут все возможные испытания, которые мы связываем со словом «декабристы».
Их дед, с которым в 1777 г. случилась «параличная болезнь», в звании генерал-майора оставил свою должность и перебрался в небольшой домишко на хуторе, который прежде назывался Версалией, а в «Записках» упоминается как Гоф-Аратчино. Находилось это имение в Крестецком уезде на берегу Мсты: «Будучи ж я в той болезни и слаб, немало препровождая время в деревне, и как церковь погостная села Рышева от жилища моего состоит разстоянием в трех верстах, в кою ездить по должности христианской в разсуждении слабаго здоровья неспособно было, имев же к Богу великое усердие, просил наивсегда строителя Савовишерскаго монастыря отца Варлаама, чтоб ко мне для исповедывания приезжал»[9]. На современной карте это место обозначено как садовые участки между деревнями Рышево и Жабицы Новгородского района, а на военно-топографической карте 1863 г. там находилась мыза с названием Ратаина Горка (созвучно с Гоф-Аратчино). Согласно списку населенных мест, в начале ХХ века усадьба Радчино (другие названия: Бараниха, Барановщина, Муравьева) Папоротско-Островской волости принадлежала знаменитому производителю новгородского фарфора Ивану Емельяновичу Кузнецову[10].
В 1980-х гг. были опубликованы письма Михаила Никитича Муравьева (1757-1807), известного писателя и общественного деятеля, который приходится родным племянником Матвею Муравьеву, адресованные отцу Никите Артамоновичу, будущему Тверскому вице-губернатору, датированные 1777-1778 годами.[11] В то время двадцатилетний поэт жил в Петербурге, на одной квартире с малолетним Иваном Матвеевичем. В его письмах нередко упоминается «дядюшка Матвей Артамонович старший», который тогда гостил в Петербурге и часто виделся с племянником и сыном. Из них мы узнаем некоторые обстоятельства частной жизни генерал-майора: в частности дело, по которому над ним чуть была не назначена опека, вследствие чего Муравьев был вынужден отправиться в деревню. Умер Матвей Артамонович по некоторым, но непроверенным данным, в 1780-х годах и, скорее всего, был похоронен на погосте церкви села Рышева Новгородской губернии.
Замечательна судьба его сына, которого авторы биоблиографического словаря называют «прозаик, поэт, переводчик». Известный новгородский профессор В.А. Кошелев опубликовал в серии «Литературные памятники» одно из интереснейших произведений Муравьева-Апостола «Письма из Москвы в Нижний Новгород», которые в 1810-х гг. печатались в журнале «Сын Отечества». Это издание сопровождено комментариями и вступительной статьей, в которой Кошелев делает обзор жизни и сочинений Ивана Матвеевича. В рамках моего доклада я вынужден ограничиться помещичьей жизнью отца декабристов. Но прежде приведу оценку, которую дает ему дальний родственник поэт Константин Батюшков: «И.М. Муравьев-Апостол – любезнейший из людей, человек, который имеет блестящий ум и сердце, способное чувствовать все изящное».
***
В 1801 г., вместе с присоединением фамилии матери, Иван Матвеевич стал наследником значительного (около 4 тысяч крепостных душ) состояния и владельцем усадьбы Хомутец Миргородского уезда Полтавской губернии. Из биографии Муравьева-Апостола видно, что, будучи отставленным от дипломатической службы, все основное время он проводил в этой южной усадьбе. И только трагические декабрьские события 1825 г., унесшие жизни двух его сыновей-декабристов, заставили его покинуть Россию и искать умиротворения за границей. Правда, через 20 лет Иван Матвеевич вернулся на родину, застал разоренное имение (от которого осталось только 150 заложенных душ), выхлопотал себе пенсию в размере 1827 рублей 31 копеек серебром.
О Новгородском имении, которое состояло из довольно большого перечня деревень и пустошей в Боровичского уезде, история умалчивает. Неизвестно даже, когда это имение перешло к другим владельцам. Но можно предположить, что продано оно было еще в 1808 или 1809 годах. В это время его сыновья с матерью жили в Париже, нуждались в деньгах, и супруга Анна Семеновна неоднократно просила Ивана Матвеевича, жившего тогда в Москве, продать часть земель, чтобы иметь возможность вернуться в Россию.
Так это было или нет, вероятно, вопрос навсегда останется открытым.
В алфавитном указателе владельцев надельных и собственных земель Боровичского уезда против усадьбы Устье Хоромской волости стоит пометка «б. Касаткиной»[12], то есть – фамилия недавней помещицы. Хронологически это может быть первая половина XIX века.
Благодаря опубликованным материалам Российского Государственного Архива древних актов стало известно, что ряд деревень в окрестностях озера Карабожа бывшего Боровичского уезда (теперь Мошенской район) были в собственности отца Матвея Артамоновича и его братьев.
В Переписной книге 1710 г. Бежецкой пятины Новгородского уезда находим: «За Воином да за Филипом да за Артамоном Муравьевыми по скаски крестьянина ево Устрецкого стану … за отцом их за Захарьем Пименовым сыном Муравьевым крестьянских 12 дворов …»
Муравьевы – русский дворянский и графский род. Происходит от рязанского сына боярского Василия Алаповского, дети которого, Есип Пуща и Иван Муравей, переведены были в 1488 г. на поместья в Новгород и сделались родоначальниками: Есип – Пущиных, а Иван – Муравьёвых.
Михаил Иванович, новгородский помещик, имел сына Максима по прозвищу Зверь, внука Федора Зверева и правнука Пимена Федоровича, новгородских городовых дворян. Другой его правнук, Семен Федорович Муравьев, в середине XVII века был головой и судьей в Новгороде, что показывает на особенное положение представителей этого рода в допетровское время.
Отец наших помещиков, Захарий Пименович, умерший к началу XVIII века, помещик Водской пятины, находился на государевой службе в должности стряпчего. У него с супругой Евдокией Петровной было четыре сына и две дочери. Старший, полковник Невского полка Артамон Захарович, служивший ландратом в Кронштадте, стал отцом и командира боровицких порогов, и полковника обер-коменданта в Ревеле, также звавшегося Матвеем Артамоновичем (младший) и Никиты Муравьева, будущего сенатора и тайного советника, потомкам которого посвящена вторая часть моего доклада.
В 1770-х годах было проведено генеральное межевание Боровичского уезда. В книге Генерального межевания под №2106 читаем.
«Погост Устрика Никиты Артамоновича, Назарья Степанова сына Муравьевых, Анны Семеновой дочери Дашковой, Николая Андреева сына Вындомскаго, Авдотьи Ивановой дочери Плохой, Елены Ивановой дочери, Матвея Данилова сына Чоглоковых, Ульяна Афанасьева сына, Ивана Сергеева, Ивана Андреева детей Пустошкиных».
В другой колонке под тем же номером есть описание погоста: «Селение при озере Коробожи две церкви деревянные покрова Богородицы и Николая чудотворца, а дачею при озерах Костыговском и Большого Белинца, реки Увери на левом и по обе ее стороны, а речки Нижицы на правом берегах, земля серопещаная, хлеб и трава родится средственно, лес дровяной, крестьяне на пашне».
Нельзя исключать, что там же, при погосте, было имение Муравьевых, тем более, что их имена представлены в списке первыми.
В 1780-м году Устрицкий погост является владением действительного статского советника Никиты Артамоновича Муравьева с прочими. В селении 103 души мужеского пола и общее количество земли 655.853 десятины.
Помимо Никиты Артамоновича, среди владельцев погоста назван Муравьев Назарий Степанович, имя которого можно отыскать в генеалогическом древе. Это сын Степана Воиновича, флота капитан-лейтенанта и Псковского воеводы. Никите Артамоновичу он приходился двоюродным племянником, поскольку Артамон и Воин Захаровичи были родными братьями. Назарий Степанович (1737-1807) был председателем гражданской палаты Новгородского наместничества, в дальнейшем стал Архангельским губернатором. Его сын Николай Назарьевич в начале XIX века служил в канцелярии министерства просвещения, вместе с поэтом Константином Батюшковым. И тот и другой попали на эти нехлопотные места, благодаря родственным связям с товарищем министра Михаилом Никитичем Муравьевым.
Матерью Михаила Никитича была Софья Петровна урожденная Ижорина, родная сестра бабушки поэта Анны Петровны, супруги Льва Андреевича Батюшкова, в имении которого Даниловском Устюжского уезда сейчас находится мемориальный музей.
***
Михаил Никитич Муравьев родился в 1757 г. в Смоленске, раннее детство его прошло в Оренбурге, где с 1760 г. служил вице-губернатором его отец. В 1768 г. переехал в Москву и поступил в дворянскую гимназию при Московском университете. С 1770 г. Муравьев – студент университета. В конце 1770 г. вынужденно прервав учебу, отправляется вместе с семьей в Архангельск, где усиленно занимается самообразованием. С 1772 г. Муравьев зачислен на службу в лейб.-гвардии Измайловский полк, живет в Петербурге, участвует в литературных салонах в окружении известных петербургских литераторов – В.И. Майкова, Н.А. Львова, И.И. Хемницера, В.В. Капниста, Г.Р. Державина. С 1785 г. Муравьев начинает преподавать русский язык, историю и нравственную философию великим князьям Александру и Константину Павловичам. В феврале 1796 г. Муравьев подает в отставку в чине бригадира Измайловского полка, но из-за нерасположения Павла I переведен в гражданскую службу. С 1800 г. – сенатор, в 1801 г., с момента воцарения своего ученика (Александра I) – секретарь при особе государя по принятию прошений на Высочайшее имя. В марте 1802 г. назначен в состав Комитета по рассмотрению новых уставов Академий и университетов при образовании, 8 сентября 1802 г назначен товарищем министра народного просвещения и членом Главного правления училищ.
В начале 1803 г. назначен также попечителем Московского университета. Активная деятельность попечителя была прервана его преждевременной смертью 28 июня 1807 г., в возрасте 50 лет. Похоронен в Александро-Невской лавре.
М.Н. Муравьев был женат на Екатерине Федоровне Колокольцевой, имел двух сыновей – Никиту и Александра, будущих деятелей декабристского движения. Современники (Н.М. Карамзин, С.Н. Глинка, В.А. Жуковский, К.Н. Батюшков, Ф.Ф. Вигель) сохранили удивительно единодушный портрет Муравьева, который привлекал окружавших его людей неповторимым обаянием своей личности, простотой, отзывчивостью, сохраненной несмотря на близость к высшим государственным сферам, благодаря выработанному годами чувству внутреннего достоинства и душевной свободы.
Какое же отношение этот замечательный деятель своего времени может иметь к Устрицкому погосту? Известно только, что деревни вблизи озера Карабожа были собственностью его отца. Но благодаря опубликованным материалам РГАДА можно увидеть, что Устрека остается за Муравьевыми вплоть до середины 19 века.
В 1853 году село Устрека, поделенное на несколько частей, принадлежало помещикам статскому советнику Семену Семеновичу Пустошкину, поручику Ивану Петровичу Чеглокову и другим. Одно из первых мест в этом списке занимает имя Екатерины Федоровны Муравьевой, тайной советницы, вдовы Михаила Никитича. В ее владении 50 душ мужеского пола и несколько сотен десятин. Правда, в этот 1853 год Екатерины Федоровны уже не было; она умерла в 1848 году. Но это обстоятельство, как это видим из документов, ничего не отменяет. Сама последняя из рода Муравьевых, кому принадлежала земля в Боровичском уезде, была не менее замечательной личностью, чем мои предыдущие герои.
Екатерина Федоровна была дочерью барона Федора Михайловича Колокольцева и Марии Ивановны, урожденной Аничковой. Замечательно, что первые Колокольцевы были испомещены в новгородских пятинах, в том числе в Боровицком Спаском погосте, сразу после вывода новгородских бояр и житьих людей, то есть в в 1480-х гг. И тогда же мы видим среди землевладельцев Петровского Борисоглебского погоста представителей рода Аничковых. Но, несмотря на то, что Екатерина Федоровна, единственная дочь своих родителей, принесла Муравьеву в приданое миллионное состояние, Устрека, как мы знаем, была наследственной собственностью ее супруга.
Наряду с Михаилом Никитичем, она принимала самое непосредственное участие в первых шагах взрослой жизни молодого Батюшкова. Вот как пишет об этом Вячеслав Анатольевич Кошелев в своей книге о поэте:
«Гораздо важнее для Батюшкова было то, что в 1802—1806 годах он стал своим человеком в семействе тайного советника (и «дядюшки») Муравьева.
Михайло Никитич — такой мягкий и «домашний», вовсе не похожий на именитого сановника. Любезная тетушка Катерина Федоровна: ей чуть за тридцать, у нее шестилетний сын Никита, и она беременна вторым, и она обворожительна и ласкова. Какая-то очень «нестрогая» обстановка большой петербургской квартиры: преданные слуги, приживалы, гости, гувернер… В 1802 году Батюшков вошел в эту квартиру легко и просто — и остался в ней на правах «своего», на положении «любимчика»и«баловня». И так продолжалось до отъезда Батюшкова на фронт, где ему довелось участвовать в сражениях, закончившихся тяжелым ранением в область спинного мозга.
Когда же, уже значительно позднее, Батюшков вынужденно, вместе с другими московскими дворянами, сопровождая тетушку Екатерину Федоровну с детьми, оказался в Нижнем Новгороде, он оказался соседом по комнате другого своего родственника, Ивана Матвеевича Муравьева-Апостола. Можно говорить о постоянном и несомненном влиянии Муравьевых, этих образованнейших людей допушкинской России на характер и мысли большого поэта, предвосхитившего и сыгравшего свою роль в формировании Пушкинской лиры. Им же Батюшков обязан своей, редкой для того времени, привязанностью к итальянской литературе, образцы которой он находил в их библиотеках.
Вот как пишет об этом исследователь жизни и творчества К. Батюшкова Вячеслав Анатольевич Кошелев:
«Именно под руководством «дядюшки» будущий поэт сумел систематизировать и углубить хаотические знания, полученные им в пансионах: основательно изучил философию французского Просвещения, античную поэзию, литературу итальянского Возрождения… Муравьев учил его находить истинную красоту в жизни и в искусстве, формировать собственное миросозерцание и художественные вкусы. Под влиянием «дядюшки» Батюшков начинает писать стихи».
Такое же активное участие в судьбе поэта принимала боровичская помещица Екатерина Федоровна Муравьева, то опекающая, то, напротив, нуждающаяся в поддержке этого дальнего родственника ее мужа. Известны их переписка, которая продолжалась до 1820-х годов. Известно, что в разные периоды жизни Батюшков подолгу пользовался ее гостеприимством. И в трагические для поэта годы Екатерина Федоровна не оставляла его своим вниманием.
Сами Муравьевы, и отцы, и декабристы – в шутку называли себя «Муравейником». О некоторых страницах жизни этого «муравейника» говорят и архивные документы, связанные с историей Боровичского уезда.
[1] Перепечатка микрофильмов Новгородских писцовых книг, сделанная К.В. Гарновским. Боровичский филиал НГОМЗ. КП 40370-40
[2] Записки М.А. Муравьева//Российский архив: История Отечества в свидетельствах и документах. М., 1994. Вып.V. С.36.
[3] Там же. С.36.
[4] Там же. С.36.
[5] Там же. С.37.
[6] Там же. С.49.
[7] Кошелев В.А. О жизни и сочинениях И.М. Муравьева-Апостола// И.М. Муравьев-Апостол. Письма из Москвы в Нижний Новгород. Санкт-Петербург.2002. С.191.
[8] Книга Генеральных межеваний. XVIII в. Л.2.
[9] Там же. С.69.
[10] Список населенных мест Новгородской губернии. Выпуск IV. Крестецкий уезд. Новгород. 1909. С. 74.
[11] См.: Муравьев М.Н. Письма к отцу и сестре 1777 – 1778 годов// Письма русских писателей XVIII века. Л. 1980. С.259-377.
[12] Материалы для оценки земельных угодий Новгородской губернии. Боровичский уезд. Новгород.1914. Алфавитный указатель владельцев надельных и собственных земель Боровичского уезда. С. 26.