Традиция и традиционализм в научной и общественной мысли России (60-90-е годы XX века)
В.В. Аверьянов
Аверьянов Виталий Владимирович - главный редактор " Православного книжного обозрения" аспирант философского факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова.
Всплеск интереса к традиции и феномену традиционности, начавшийся с 60-х годов, намного опередил общественные трансформации, которые позволили бы спокойно и последовательно пересмотреть господствовавшие модели. Такое опережение свидетельствовало о пробудившейся потребности обнаружить в прошлом опыте страны некоторые утраченные или не вполне сохраненные факторы, типоформирующие для нашей исторической общности. Эпоха социально-политического "застоя" была в этом смысле эпохой глубокой обеспокоенности своими истоками.
Разработка темы традиции во времена зрелого социализма шла по двум основным направлениям: с одной стороны, на нее делали ставку партийные идеологи, искавшие интеллектуальных средств выражения советской цивилизационной идентичности, с другой стороны, социологи и философы именно в этот период обнаружили неподдельный и по существу неидеологический интерес к культурным традициям прошлого. Первый подход породил огромную литературу агитационно-манипулятивного характера, в которой научные, философские, художественно-публицистические средства были направлены на обоснование и ритуальное закрепление новых "революционных, боевых, трудовых, интернациональных традиций" советского народа. Второй подход дал не менее богатое и многообразное отражение темы традиции в серьезной научной литературе. В советскую эпоху она была одной из немногих тем, в исследовании которых допускался достаточно широкий плюрализм подходов и не возбранялся активный творческий поиск. Результатом этого стал не один десяток монографий и диссертаций.
В 60-80-е годы И. Сухановым. В. Плаховым, Э. Маркаряном, К. Чистовым и др. было разработано несколько фундаментальных концепций традиции, достаточно полно раскрывающих содержании этой социально-философской проблемы. Тем не менее весь этот обширный опыт был в 90-с годы подвергнут новым, очень смелым псретолкованиям. В последнее десятилетие проблема традиции и традиционализма решалась различными способами в связи с конкретными религиозными и культурными ценностями и идеалами, с которыми в той или иной мере отождествляли себя исследователи. Общественные изменения в 90-е годы позволили авторам уточнить свою культурную идентификацию, преодолеть противоречие между материалом и абстрактной, якобы беспристрастной его интерпретацией.
Поиск обновленного консерватизма (60-70-е годы)
Польский философ и социолог Е. Шацкий в фундаментальном труде о традиции, изданном в Варшаве в 1971 году, отметил: "Враждебность к традиции как таковой может характеризовать основателей школы, но не сложившуюся школу... Традицией может стать все -даже антитрадиционализм" (цит. по [1]). Данное замечание было во многом справедливо по отношению к советской официальной трактовке проблемы традиции, восходящей к К. Марксу и Ф. Энгельсу, известным своим критическим отношением к традиционным способам воспроизводства общественных отношений. Один из представителей советской ритуально-идеологической науки К. Думава в своей диссертации писал: "Каждый общественный строй в своем зрелом периоде накапливает сложную систему традиций..." [2]. А." Го-монов отмечал, что воспитание новых традиций должно быть "по-государственному поставленной задачей" [З].
С другой стороны, наметились решительные переоценки досоветского традиционного •" опыта, категория "патриотизм" в послевоенную эпоху приобрела новые смыслы, ранее неприемлемые. В 60-е годы в СССР обозначился отказ от радикального революционизма, началось робкое признание тезиса о том, что старые традиции могут быть не реакционны: "Не все прежние традиции реакционны и должны быть уничтожены. Есть народные традиции. закрепляющие общечеловеческие нормы морали (любовь к детям, уважение к старшим). и прогрессивные национальные традиции, выражающие лучшие черты народа" [4]. Постепенно этот тезис выражался все более смело - в "традициях тысячелетней крестьянской культуры" стали видеть извечный смысл: «Невозможно, нельзя "придумать" свадебный обряд, не получится! Но вполне можно использовать традиционный». "Присмотримся же к обрядам отцов и хорошенько подумаем, а не годится ли нам родительское наследство" [5].
Своеобразным итогом изысканий, предпринимавшихся в этом направлении, стал труд П. Кампарса и Н. Заковича "Советская гражданская обрядность", в котором была дана классификация обрядов и праздников с точки зрения идеологии "развитого социализма". Выделялись традиции безусловно реакционные, т.е. подлежащие искоренению (большая часть религиозных традиций, традиции враждебных классов), традиции устаревшие (неадекватные новому времени), традиции лояльные к требованиям современности, но сохраняющие при этом свой первоначальный смысл, наконец, прогрессивные народные традиции. Был выдвинут критерий пригодности старых традиций: "Бели данный обряд или обычай в нашем представлении не связан с верой в сверхъестественные силы. с религиозной мистикой или другими чуждыми нам представлениями, если он не противоречит нашим идеологическим и эстетическим принципам, не диссонирует с социалистической действительностью, значит, он для нас приемлем" [б].
Позднее 70-е годы оценивали как время восстановления "национальных святынь" и, шире, как время утверждения консервативных ценностей на общемировом уровне. Слово "традиция", по мнению Г. Белой, тогда становилось "знаком перемен, совершающихся в нашем общественном и культурном сознании" [7].
Одной из особенностей этого периода следует считать рассмотрение проблемы традиции вне отрыва от проблемы общественного развития. Вера в прогресс и в традиции как служебные механизмы прогресса проявлялась в разных отраслях философского знания. "Ничто положительное в научных теориях прошлого не теряется для развития науки будущего". -утверждал Г. Исаенко [8]. В. Гринин и А. Ладыгина выдвинули концепцию "абсолютной преемственности" в искусстве, носителем которой является не отдельная корпорация или класс, а народ в целом: "Эта преемственность безусловно неуничтожима. ибо над истинно прекрасным в искусстве время бессильно" [9, с. 65).
Огромная доля исследований проблемы традиции приходилась на тех авторов, которые специализировались на национальном вопросе и международных отношениях. При этом многочисленные республиканские авторы использовали тему традиций не только для демонстрации лояльности по отношению к "старшему брату", но и для утверждения принципов культурной самобытности.
Критикуя западную теорию "модернизации", указывая на многообразие и непредсказуемость последствий такого экспериментирования над постколониальными странами, официальная советская наука не имела ничего против научно-технической "модернизации" как таковой. Развивающиеся страны, писал В. Келле, "естественно стремятся сохранить свою самобытность, укрепить традиционную культуру, но двинуться вперед, к решению социально-экономических проблем, они могут лишь на основе усвоения современной научно-технической культуры" [9, с. 158]. В целом попытки увязать категории традиционализма и социализма в последовательной системе идей успеха не имели. Тем не менее О. Оснпова справедливо отмечала: "Принципиально важной в марксистской науке является мысль о том, что борьба за изживание традиционализма и его приспособление к современным потребностям не должна становиться самоцелью социальной стратегии в развивающихся странах" [10,с.41).
Некоторым исследователям положение в странах "третьего мира" напоминало российскую ситуацию последней трети XIX века. В. Хорос сравнивал афро-азиатский популизм с русским народничеством и находил в русской истории теоретические рецепты, которые могли бы пригодиться развивающимся странам [II]. Это наводило на мысль о том. что и Россия являлась в определенные моменты своей истории "развивающейся" страной, решительная модернизация которой связана с коллективизацией и индустриализацией 20-30-х годов ХХ века 1 . И. Андреев допускал возможность усвоения народами "третьего мира" моральных норм социалистического общества при сохранении ряда традиций общины [)2]. Вдруг оживилась старая и полузабытая тема народнических споров о необходимости сохранить крестьянскую общину, вспомнились идеи А. Герцена о естественном врастании общинного уклада в социализм. "Марксизм, - отмечали Р. Ульяновский и Р. Павлов, - отнюдь нс ограничивается рекомендацией ослаблять и устранять традиционные институты через индустриализацию или иным, косвенным или прямым путем, а предусматривает даже возможность их использования в качестве подходящего средства для организации современного производства" [13). В 1977 году В. Бейлис выступил со своеобразной апологией развивающихся стран, предложив называть их не "традиционными", что конвенционально подразумевает отсталость, а "традициональными" обществами. "В традициональных обществах. - утверждал он, - заложено немало жизнеспособного, социально и культурно ценного, в том числе и такого, что было утрачено в ходе становления буржуазно-индустриальной цивилизации" (цит. по [14]).