– Может, стоит вам податься куда‑нибудь на периферию? – вслух подумал Комбат. – Там народ живет похуже, людей сердобольных больше. А тут сытый голодного не разумеет. Знаешь пословицу?
Все три окна были заколочены фанерой. Солнечный свет почти не пробивался внутрь и среди бела дня в комнате горела лампочка.
– Сколько ты прослужил в наших краях?
– Пять лет, – ответил Рублев.
– Говори что хочешь, но я не понимаю. Продержаться самое трудное время, положить людей, затратить огромные деньги и потом сдать, как у вас говорят, одним махом.
– Политика, – неопределенно ответил Комбат.
Что еще он мог сказать – офицер, до конца выполнивший свой долг?
– Ваши газеты писали, что армия воюет против народа. Но народ ведь разделился на две половины. Это была гражданская война и вы бросили тех, кто вам поверил.
– Это называется умыть руки, – заметил Комбат. – Руки частенько хочется умыть, особенно если они в крови.
Сели пить чай, скрестив по‑восточному ноги.
– Нас здесь трое мужиков и некому сходить за продуктами, – усмехнулся Рублев. – У каждого свои причины не высовывать носа.
– Давайте, я могу ходить, – тихо сказала афганка, боясь получить нагоняй от мужа, за вмешательство в разговор.
– Нет, лучше сходить один раз и затариться на все деньги, – решил Комбат.
Когда стемнело, вдвоем с инженером‑афганцем они отправились в ближайший магазин. Купили то, что можно долго хранить без холодильника, что хорошо упаковано и не привлечет запахом мышей. Детское питание, консервированную ветчину, сгущенку, колбасу и хлеб в полиэтиленовой упаковке, кубики куриного бульона. Старались выбирать подешевле – на сто долларов удалось загрузить две сумки.
На оставшуюся мелочь Комбат купил в киоске пару газет – узнать, появилась ли новая информация по делу депутата Малофеева.
Дети радовались больше всех: старшим досталось по апельсину, младшему – яркая погремушка.
– Настанет день, когда я приглашу тебя в свой дом, – пообещал Рублеву афганец. – Ты сделал для меня больше, чем сделал бы брат.
– Пригласишь на свадьбу старшего сына.
– Это обязательно.
Будущий жених развернул сверток и обнаружив саксофон стал радостно нажимать на блестящие кнопки.
Даже вкусные запахи не соблазняли его. Но стоило матери сказать одно слово, как он отскочил в сторону и спрятал руки за спину.
После ужина Иваныч и Виктор пошли устраиваться на ночлег. Сейфулла одолжил им лампочку, несколько кусков фанеры и пригоршню ржавых, кое‑как выпрямленных гвоздей.
Заделав на быструю руку оконные проемы, Комбат взял в руки газету. Его ждал сюрприз. По малофеевскому делу не было ничего нового. Зато в большой статье на первой полосе красочно описывалась бойня в «Садах Семирамиды».
"…Преступникам удалось благополучно скрыться. Когда силы правопорядка прибыли на место их глазам представилась леденящая кровь картина. Трупы охранников в коридоре и предбаннике. Мраморный зал с лужами крови и автоматными гильзами на полу. Обнаженные люди, застреленные самым жестоким и безжалостным образом…
Любое дорогостоящее заведение в столице рано или поздно начинает пользоваться успехом у мафии. Создается впечатление, что их открывают с расчетом именно на этот сорт клиентуры. Вот и теперь в лучшем из залом собрались в полном составе влиятельные лица из, так называемой левашовской группировки.
После гибели «крестного отца» им требовалось решить несколько насущных вопросов: о новом руководителе, о мести за Левашова. Вряд ли кто‑то сможет сказать – был ли банный день отдыхом после напряженной работы, или «Сады» избрали для последнего и окончательного совещания в верхах…
Вряд ли у кого‑то могут возникнуть сомнения: в гибели Левашова и его несостоявшихся наследников виновны одни и те же лица. Мы подразумеваем тут заказчиков, а не исполнителей.
…Владельцы дорогих казино, ночных клубов, ресторанов и прочих злачных мест наверняка сделают выводы из происшедшего. Вряд ли они задумаются о том, что сверхприбыли не всегда ведут к добру. Скорее увеличат расходы на службу безопасности."
– Похоже, моя бывшая фирма показала себя с самой лучшей стороны, – пробормотал Комбат.
– Что? – переспросил Виктор.
– Нет, ничего. Присаживайся поближе – начнем первый урок.
Учитель вложил пистолет в пальцы незрячего ученика, показал, как меняют обойму. Вместе они повторили это не меньше десяти раз.
– Пока нет посторонних, ты должен ходить, сидеть и лежать, не выпуская его из рук. Привыкнуть к весу, к форме рукоятки. Он должен стать продолжением твоей руки. Спрятал и сразу почувствовал – чего‑то не хватает… Теперь смотри, как навинчивается глушитель.
Тебе вряд ли придется снимать его, поэтому отрабатывать не будем.
Урок продолжался почти до рассвета. Комбат хлопал в ладоши – над головой, на уровне груди или возле самого пола – а Виктор должен был правильно вскинуть пистолет и нажать на курок. Учеником он оказался способным, слепоту компенсировал острый слух, четкие движения пальцев, привыкших к сложным музыкальным пассажам.
В другом конце коридора спали в своей «квартире» беженцы – дети возле матери, Сейфулла ближе к двери. Что им снилось? Кому‑то, облака разрывов и трупы на улицах Мазари‑Шарифа. Кому‑то, свадебный наряд, брошенный при бегстве из города вместе с остальным добром. Кому‑то, удивительная золотая труба с изогнутым как слоновий хобот концом.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
РЕЧНОЙ КРУИЗ
В последний момент перед нападением Меченый успел показать своим людям фотографию осведомителя, работающего на ГУОП. Но в азарте скоротечной атаки у кого‑то поздно щелкнуло в мозгу и стукача «оприходовали» вместе с остальными.
Человек с родимым пятном был слишком возбужден успехом, чтобы внимательно присматриваться к трупам.
Да и опасно было задерживаться на месте событий. Вернувшись в «Икарус» вместе с пятеркой он скомандовал всем лечь на дно, а водителю быстро выворачивать на Дмитровское шоссе.
Оставшиеся в автобусе слышали отголоски пальбы и еще до появления своих товарищей сообразили что к чему. У шефа в самом деле есть основания кого‑то подозревать в работе на «чужого дядю». Поэтому он и темнил до самого последнего момента.
Через два квартала половина пассажиров «Икаруса» высадилась и разбрелась в разные стороны. Меченый знал: Вельяминов не такая влиятельная фигура в ГУОПе, чтобы придержать выезд спецподразделения на место и исключить проверку транспорта. Неприятности могли начаться в любую минуту.
Вторая половина пассажиров покинула автобус тоже без оружия. Как раз в это время милицейские наряды и гаишники в прилегающем у месту преступления районе получили приказ останавливать и досматривать весь мало‑мальски подозрительный транспорт.
Но было уже поздно. «Икарус» заехал в гараж на одной из пяти точек «фирмы» в пределах городской черты.
Меченый с помощью водителя самолично перепрятал короткоствольные автоматы и убрал панели двойного дна.
Но капля дегтя все‑таки испортила торжество.
По сотовому телефону хозяина «фирмы» разыскал Вельяминов. Он был вне себя от ярости. Меченый сразу понял, что надо спасать положение и буквально вымолил встречу.
– Ты у меня залетишь на край света! Специально предупредил, дал снимок! А ему плевать, ему море по колено!
– Все были предупреждены. Я накажу виновного.
Меченый был неприятно поражен «тыканьем» Вельяминова и его грубым тоном.
«С человеком, который дал подписку, они не выбирают выражений, – сказал он себе. – Ничего, перетерпим как‑нибудь.»
– Меня не волнуют твои воспитательные меры.
«Что им переживать из‑за этого типа, если левашовская „фирма“ приказала долго жить? – подумал Меченый. – Хотя… Рядовые бойцы не остаются без дела – вот и он влился бы в чью‑то дружину.»
– Даю двадцать четыре часа на сборы. Чтобы ты со своими ублюдками убрался из города.
– Найду я для вас равноценную замену. Только не надо на меня кричать.
– Оставишь на хозяйстве минимум людей. Боевиков всех убрать. Я дам знать, когда возвращаться.
Меченый сообразил, что суровая мера взыскания одновременно страхует его от ненужных осложнений. Вельяминову виднее, он знает кухню расследования.
Ну что ж, можно и в отпуск на недельку.
* * *
Четырехпалубный красавец‑теплоход «Александр Грибоедов» отчалил от Речного вокзала. Ему предстоял длинный путь по Москве‑реке и Волге‑матушке. Прогнозы синоптиков обещали теплую неделю. Нарядные туристы в ярких кофтах и свитерах столпились у борта, махая провожающим, Молодоженов из Можайска Ларису и Сергея приехали проводить родители – благо до столицы недалеко.
В свои двадцать с небольшим ни он, ни она еще не уходили в такое долгое плавание. Лариса однажды добиралась на «ракете» от Дворцовой набережной в Петергоф, а опыт Сергея ограничивался катером и лодкой с веслами.
Теперь их ожидало что‑то совершенно новое и замечательное. Вдвоем они заглянули в свою каюту, быстро обежали все палубы. Вот бильярдная, вот ресторан, вот мини‑зал мест на двадцать с «видяшником».
– Интересно, есть здесь сауна?
– Смеешься? Сауна только на морских теплоходах, – авторитетно заявил Сергей. – – А по‑моему, я видела в проспекте.
После короткой ознакомительной экскурсии, они выбрались на корму и долго стояли, зачарованно глядя на бурлящий пенный след и трехцветный флаг, полощущийся в солнечных лучах. Мимо проплывали грузовые причалы с башенными кранами, баржами, штабелями контейнеров и вагонами под погрузкой. Не успели они очнуться, как промышленный пейзаж остался позади, расцвели на зеленых пологих берегах золотистые перелески.
– Смотри, какое чудо, – Лариса толкнула мужа в бок.
Обернувшись, он увидел белую как игрушечную церквушку.
Все казалось чудесным: попутчики, птицы, низко летящие над поверхностью воды, встречные суда с рыжими потеками на бортах. Из мощных динамиков неслась по палубе музыка – Стиви Уондер. Старый хит: «Я звоню только для того, чтобы сказать как я люблю тебя».
Песню подобрали словно специально для них, она звучала в день их знакомства на старый Новый год. Праздник продолжался.
В 13.30 в соответствии с вывешенным на обзор расписанием начался обед. На столиках лежали картонные, основательно затрепанные карточки с номерами кают.
Рядом с молодоженами оказались двое крепких ребят из соседнего номера – гандболисты, члены молодежной сборной Москвы. Обе каюты как‑то сразу спелись – пошли хохмы, анекдоты, веселые истории.
– Супчик, похоже, из речной воды, – пошутила Лариса.
– Ничего, за последнюю неделю тут ни один танкер не сел на рифы, – в тон ей ответил спортсмен, жующий салат с завидным аппетитом.
Она обратила внимание на официантку, которая едва тащила поднос с дюжиной пустых бутылок.
«Странные люди. Неужели обязательно принять дозу, чтобы похорошело на душе? Хотя трудно судить – наверно, им в самом деле трудно переключиться от будничной жизни. Это мы с Сергеем уже неделю празднуем. Надо будет вечером вытащить на свет божий наши конфеты и бутылку шампанского. Пригласить ребят – отметим событие еще раз, на воде».
Какой‑то парень с короткой косичкой достал из кожаной безрукавки пачку «Мальборо» и хлопнул проходящую мимо официантку по ляжке:
– Приходи трахаться, красавица. Сорок четвертый номер, легко запоминается.
Рядом с ним на столике Лариса заметила две пустые бутылки водки и открытую третью.
«Когда они успели?» – она чувствовала, как настроение начинает портиться – словно воздух потихоньку улетучивается из воздушного шарика и тот морщится, опадает.
– Строят из себя крутых, – пренебрежительно заметил один из гандболистов.
«Крутые» время от времени что‑то выкрикивали, потом начинали громко спорить.
– Ты еще не доел? – спросила Лариса у мужа. – Давай быстрей, здесь уже накурили как в тамбуре.
Женщина с табличкой «администратор» подошла к шумной компании и заявила внушительным тоном:
– Если вы считаете, что путевка дает право вести себя по‑хамски, то вы сильно ошибаетесь. В любой момент вас могут высадить на берег.
В ответ раздался взрыв хохота.
– Да что ты говоришь? – издевательски спросил кто‑то из компании и, не вставая с места вытянул ногу.
Он не ударил администратора, а легонько пихнул ногой в грудь – этого оказалась достаточно, чтобы женщина чуть не опрокинула столик у себя за спиной.
– Весело, – пробормотал Сергей.
Человек десять из отдыхающих без лишнего шума поднялись с мест и направились к выходу. Растерянная женщина, получившая такой недвусмысленный ответ молча похлопала глазами. Казалось, она вот‑вот расплачется.
Подтянутый мужчина лет сорока в «адидасовском» тренировочном костюме решительно направился к «крутой» компании и протянул руку, чтобы взять подонка за грудки. Тот отстранился, притворяясь испуганным.
– Не надо, дядя. Я ничего не сделал.
Человек, вознамерившийся навести порядок, только решительнее двинулся вперед. Неожиданно объект всеобщего негодования вскочил на ноги и кулаком, наотмашь ударил мужчину в тренировочном костюме в лицо.
Раздался чавкающий звук, с каким болотная тина глотает добычу. Мужчина сел на пол, прижав ладонь к окровавленному лицу.
Потом все‑таки встал, постарался занять боевую позицию. Вся публика в зале молча наблюдала за происходящим: компания за столиком с веселым любопытством, остальные с ужасом.
– Ты, кажется, собиралась идти? – Сергей осторожно взял жену за локоть.
Та словно приросла к месту – замерла, не отрывая глаз от происходящего. Оно настолько контрастировало с ее ощущениями за последнюю неделю, что Лариса чувствовала себя потерянной. Как человек, заснувший в одном столетии и проснувшийся в другом.
– Он сейчас меня убьет, – удачливый «боксер» с хмельными глазами и массивным перстнем на пальце обернулся к людям за соседними столиками. – Помогите кто‑нибудь.
Подойдя вплотную к своей жертве он заглянул ей в глаза и резко, по‑шутовски вздрогнул.
– Это же натуральный костолом.
Мужчина в тренировочном костюме собрал все силы, чтобы нанести удар. Но подготовка к решительным действиям оказалась слишком явной. Человек с перстнем успел раньше отработать два удара в голову с тем же ужасным чавкающим звуком сминающейся, уродующейся плоти.
– Ладно уж, сам худо‑бедно справлюсь.
Он приподнял безвольный мешок с костями и мясом за шиворот, отпустил и успел пнуть падающее тело ногой. Потом обернулся к тем, кого издевательски призывал на помощь.
– Ладно, ребята. Очко сыграло помочь, так хоть уберите дядю отсюда.
Никто из сидящих за столом не пошевелился. Брови у человека с перстнем слегка приподнялись от веселого удивления. Нервы не выдержали – двое мужиков поднялись, опустив голову, подхватили избитого подмышки и потянули к выходу.
– Ополосните водичкой, – посоветовал парень в кожаной безрукавке.
Это был не кто иной, как Крапива. Вообще весь столик занимали люди Меченого. Вместе с семью «доблестными бойцами» он отправился в речной круиз, рассчитывая вернуться в Москву где‑то с середины дороги. Сам заперся в номере, куда ему носили еду, и вел бесконечные деловые переговоры по сотовому телефону.
Обрадовавшись слову «отпуск», Меченый, Стрелок и остальная братва, решили оттянуться на полную катушку. Милицейским нарядом на теплоходе не пахло, хотя две‑три фигуры в форме их, конечно, не испугали бы. Для начала Стрелок зашел в радиорубку, продемонстрировал «пушку» внушительного калибра.
– Мы здесь малость погудим. Если, не дай Бог, пришлют кого‑то наводить порядок, с тобой разобраться успеем. Предупреди капитана и остальных, чтобы в эти игры с нами не играли. Будете сидеть тихо, никто вас не тронет.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ТОСТ ЗА ЛЮБОВЬ
«Александр Грибоедов» плыл по каналу имени Москвы. Неожиданно и быстро сгустились сумерки, на всех палубах зажглись огни – с берега скольжение корабля смотрелось по‑настоящему красиво. Конечно, его размеры трудно было даже сравнить с масштабом морских лайнеров. Но в ажурной конструкции, которой свет придавал только дополнительную легкость была своя прелесть.
Несколько белых этажей плыли в темноте, как в безвоздушном пространстве космоса – невесомые, сияющие. Отблески на воде казались не отражениями, а странными шлейфами – воздушный корабль выбрасывал их в пустоту. Никому из сторонних наблюдателей не могло прийти в голову, что за этой тихой картиной почти астрального полета скрываются животный страх, боль, разгул бессмысленной жестокости.
Молодожены заперлись в каюте. У Ларисы пропало всякое желание даже вспоминать о шампанском, шоколадных конфетах. Она прислушивалась к звукам и обрывкам разговоров, со страхом ожидая продолжения разыгравшейся за обедом сцены.
– Как по‑твоему, кто эти люди? – спросила она мужа, как только они очутились в каюте.
– Откуда я знаю. Таких сейчас пруд пруди.
– Какой кошмар. Столько мужиков и ни один не вмешался.
– Один‑то как раз попробовал. А по‑твоему и мне следовало сунуться, чтобы заработать сотрясение мозга?
– Не знаю. Честно говоря, я с удовольствием сдала бы билет обратно.
Почти четыре часа прошло после окончания обеда.
Никаких криков и шума не доносилось ни снизу, ни сверху. Слышны были голоса отдыхающих, женский смех. Жизнь на теплоходе, похоже, вернулась в нормальную колею – все словно сговорились забыть досадный инцидент.
– По‑моему, мы одни сидим взаперти, – заметил Сергей.
Он отпер дверь и выглянул на палубу.
– Народ тусуется.
– Хочешь, иди. У меня нет настроения.
– Все равно через полчаса идти на ужин.
– Может, возьмешь мне в каюту? Скажи, что я плохо себя чувствую.
– Ничего не надо говорить. У нас нет никакой миски куда я мог бы скинуть еду?
– Нет.
– Ладно, заберу с тарелкой.
– Наверно, я пойду с тобой. Боюсь оставаться одна.
– Я ненадолго. Ключ беру с собой. Никому не открывай, что бы тебе ни говорили. Эту дверь не так легко сломать. Хотя я не думаю, что дело дойдет до этого. Если судить по взятым темпам, они давно нажрались и благополучно дрыхнут.
Сергей натянул свитер и вышел из каюты. Вода, берег и небо с трудом различались в темноте. Нарядно одетые люди прохаживались по палубе, следили за фосфоресцирующей пеной, опершись на перила.
Он направился к лестнице, чтобы подняться этажом выше. И вдруг через щель в плохо прикрытой двери увидел на полу одной из кают лицо, искаженное гримасой боли. Он не мог увидеть, что делается внутри, но по звукам можно было догадаться – лежачего били ногами. Сергей невольно замедлил шаг. Голова дернулась и пропала из виду.
Поднимаясь по лестнице, он чувствовал себя вымазанным дерьмом с головы до пят. Ощущение собственной трусости, беспомощности было острым и унизительным. Оставалось утешаться хотя бы тем, что он не юркнул, как мышь, обратно в каюту, а все‑таки идет туда, куда собирался.
«На первой же остановке, надо сходить с вещами, – подумал он. – А потом требовать, чтобы вернули деньги за билеты. Сумма очень даже не слабая. На Западе компания еще заплатила бы неустойку, а у нас дай Бог, чтобы свои вернули. Начнут волокиту на три года. Затребуют какие‑нибудь справки. Если бы все как один сошли с рейса. Куда там, эти будут догуливать путевку, даже если тут скальпы начнут снимать.»
В ресторане внешне все было спокойно, хотя чувствовалось некоторое напряжение. Играл плохонький ансамбль, но пассажиры явно не собирались задерживаться. Все сосредоточенно жевали, перебрасываясь редкими фразами.
Еда уже стояла на столе: котлета с картофельным пюре, свекольный салат с майонезом. Сергей невнятно поздоровался с соседями‑гандболистами. Вилкой скинул всю еду в одну тарелку, накрыл ее второй и, как ни в чем не бывало направился к выходу.
На беду он столкнулся в дверях с Крапивой.
– Несешь бабе своей в номер? Она у тебя ничего.
Идем познакомишь.
Сергея прошиб холодный пот. Надо постараться как‑то по‑хорошему отвадить этого типа.
– Она себя плохо чувствует.
– А мы ей быстро поднимем настроение. Смотри, что у меня с собой, – он показал большую полуторалитровую бутылку с яркой этикеткой. – Ей понравится.
Устрой женщине праздник.
– Давай отложим до завтра. Она уже спит.
– Все равно проснется пожрать. Что вы все, блин,. такие кислые. Записались в круиз и забились по щелям.
Пошли, не е.., мозги.
Он обнял собеседника за плечи и потянул за собой.
– Какой у тебя номер?
Сергей сглотнул слюну.
– Хочешь отгадаю? Двадцать третий? – Крапива расхохотался, демонстрируя белые зубы и потряс перед лицом парня его же ключами.
«Вытащил из кармана брюк», – обреченно подумал Сергей.
– Собственно говоря, теперь ты мне и не нужен.
Мне кажется нам без тебя будет гораздо веселей. Хочешь, организую для тебя кралю? Ткни пальцем в любую, я ее мигом уговорю.
Они спустились вниз и шли теперь по палубе.
От отчаяния Сергей примеривался как бы скинуть своего спутника в воду. Но прекрасно знал, что не сделает этого. Физически этот жлоб в два раза сильнее. Изобьет до полусмерти и тогда уже Ларису точно ничего хорошего не ждет. Пока он настроен дружески. Может выпустили пар и теперь хотят пообщаться? В конце концов тот мужик в ресторане сам полез на рожон. Надо попробовать не злить их. Только как подготовить Ларису, как ей объяснить?
– Знаешь, жена так перепугалась из‑за этой драчки в ресторане.
– А‑а. Ничего ему не сделалось, уже откачали.
– Давай я зайду первый и объясню что и как. А то еще закричит спросонья.
– Это называется эффект! Пошли‑пошли.
* * *
Оставшись в одиночестве, Лариса прилегла на кровать, поджала ноги. Вспомнилось недавнее торжество с залихватскими плясками, криками «горько», неловкость от всеобщего внимания. Мелькание довольных, раскрасневшихся лиц: родственники, друзья, совсем незнакомые люди с Сергеевой стороны. Шафер с красной лентой через плечо шептал ей что‑то на ухо, а она даже не могла вникнуть в смысл.
Она чувствовала себя главной героиней чудесного действа, разыгрывающегося тысячелетиями и каждый раз неповторимого. Жизнь теперь пойдет по новому сценарию, в ней не будет места тоске, разочарованиям, злости. Так оно и было в первые дни. И вдруг все перевернулось. Умом Лариса понимала, что заведенный ход бытия не мог перемениться в один миг. Но драка за обедом была первым грязным пятном на ее белом платье невесты, которое она еще носила мысленно.
Взглянув на часы, она обнаружила, что прошло всего три минуты. И пожалела, что отпустила Сергея. Обошлись бы как‑нибудь без еды. Что если он попался на глаза пьяной компании – эти ублюдки могут придраться к чему угодно. Надо найти командира корабля – возможно, он еще ничего не знает. Что ему стоит связаться с берегом и затребовать милицию на ближайшую пристань?
Почему Сергея так долго нет. Сколько прошло? Пять минут. Она мысленно проделала весь путь до ресторана.
Туда и обратно будет в два раза дольше. Плюс еще время за столом, пока подадут ужин. А если учесть, что Сергея может остановить официантка, потребовать отчета – куда он уносит две порции?
Она заметила, что дрожит от озноба. Надо раздеться и лечь. Поужинать можно и в постели. Она достала из сумки ночную сорочку, сняла платье. Уже снимала колготки, когда в замочной скважине повернулся ключ. Наконец‑то…
Увидев белозубую улыбку и кожаную безрукавку, Лариса стремительно накрылась одеялом и прижалась затылком к переборке между каютами. Она успела заметить тот взгляд, который бросил этот человек на ее голые ноги. Словно что‑то отвратительно‑горячее прилипло и не отлипало даже под одеялом.
Из‑за плеча незваного гостя выглядывал Сергей и делал ей успокаивающие знаки.
– Мое почтение, – громогласно провозгласил Крапива. – Сейчас мигом разгоним тоску.
– Сережа, что все это значит? – спросила она, глядя мимо широкоплечего существа, которое с грацией хищника устраивалось в каюте.
– – Ничего сверхъестественного, – ответил муж. – Решил человек заглянуть на огонек.
Глаза упрашивали: не дергайся, не провоцируй его, веди себя как ни в чем не бывало.
– Где там у нас были конфеты?
– Откуда? – возмутилась она.
Кормить конфетами этого подонка?
– Сейчас, я по запаху найду, – осклабился Крапива и как ни в чем не бывало расстегнул молнию на сумке.
– Оставьте сумку в покое, там мои вещи!
– Успокойся, Лариса, – Сергей умоляюще сложил ладони. – Мы на отдыхе, жизнь прекрасна.
– Прекраснее некуда, – она не собиралась играть роль радушной хозяйки.
Крапива с торжествующим видом достал коробку С ярким рисунком: чайные розы на алом фоне.
– Люблю сладкое. Доставайте стаканы.
– Простите, но у меня нет ни малейшего настрое…
– Сейчас все организуем! – Сергей постарался заглушить слова жены.
Он вытащил на стол пластмассовые стаканчики, от излишнего усердия все пять вместо трех.
– Еще гости на подходе? – осведомился Крапива.
Сергей чуть было не стал извиняться за ошибку. Лариса хотела воспользоваться моментом и позвать ребят‑гандболистов из соседней каюты – авось субъект с косичкой немного сбавит обороты. Потом решила, что не имеет права подвергать незнакомых людей опасности.
Тем более, что за обедом ни тот, ни другой не проявили желания вмешаться.
Она взяла тарелку с остывшим ужином и стала жевать котлету, демонстративно отвернувшись вполоборота к стене. Очередной кусок сорвался с вилки и упал на одеяло.
– Может, выйдете, чтобы я могла одеться и нормально поесть?
– Я зажмурюсь, – предложил Крапива, разливавший бренди по стаканчикам.
Вдруг сверху, ослабленный по пути множеством переборок, слабо донесся женский крик. Он резанул по нервам словно тупое лезвие.
– Не в ту дырку засунули, – философски заметил Крапива.
Лариса бросила взгляд на мужа – тот предпочел сделать вид, что ничего не расслышал.
– Выпьем за… – Сергей на секунду запнулся. – Чтобы путешествие прошло как надо.
«Чтобы завтра, на первой же стоянке ничто не помешало сойти и навеки о тебе забыть», – мысленно попросил он у небес.
– А началось разве плохо? – искренне удивился Крапива.
– Все о'кей, лишь бы погода не подвела.
Крапива взялся за пластмассовый стаканчик и хитро улыбнулся Ларисе.
– Выпьем лучше за любовь. Как там Николаев поет;
«Выпьем за любовь, ла‑лалала‑лай‑ла‑ла‑лала».
Настроение у него было превосходное. После похода в «Калахари» вместе с покойным Иванычем, выпал первый случай нормально оттянуться.
Но женщина продолжала разочаровывать, крутить носом. Пригубила бренди, скривившись от отвращения и поставила стакан на место.
– Так дело не пойдет. За любовь пьется до дна, – Крапива вытер губы тыльной стороной ладони.
«Ничего, – сказал он себе. – Все еще впереди, красавица».
Увидев движение его кадыка вверх‑вниз, Лариса почувствовала как от живота поднимается выше и выше волна животного страха. Понятно какую политику ведет Сергей, но кончится она плохо.
ГЛАВА ПЯТАЯ
ЭКСКЛЮЗИВ
Еще ранним утром, в день отбытия «Александра Грибоедова» ненавязчивый контроль за офисом показал, что Меченый и самые боеспособные из его подручных куда‑то запропастились. Шестое чувство подсказывало Рублеву, что именно сейчас они покидают Москву. Нужно было срочно добывать информацию – хоть из‑под земли.
Спокойно перемещаться по Москве он не мог – сто долларов разошлись и проблема транспорта стояла так же остро как и раньше. В предназначенном к сносу доме жизнь шла своим чередом: грелся ТЭН, баловались дети, афганка грела воду, чтобы выстирать всем мужчинам белье.
Глушитель позволял Виктору тренироваться в стрельбе. Он забирался на верхний этаж и навскидку палил в силуэт человека процарапанный на штукатурке.
Он мог сам, на ощупь, оценивать точность стрельбы. Комбат требовал от него и «общефизической» подготовки.
Виктор отжимался до дрожи в руках, качал пресс. Потом не оставалось сил, чтобы стоя играть на саксе, и он делал это, лежа на спине.
Еще и еще раз Рублев просматривал статью. Потом спросил у Сейфуллы откуда можно позвонить. Оказалось, что телефон‑автомат стоит совсем рядом, за утлом.
– Что‑то с ним сделалось – можно звонить без карточки. Жалко мне звонить некуда, – сказал инженер без крыши над головой.
– А твои сокурсники?
– Что им звонить – милостыню просить? К одному зашел насчет работы. У него кабинет в «Газпроме».
Вспомнили студенческое житье, посмеялись. Я особо жаловаться, конечно, не стал. Просто сказал, что пришлось бежать, все бросить. Сразу – а прописка? Интересный вопрос – идиоту ясно, что неоткуда ей взяться.
Вот если ты себе прописку сделаешь… Думаю – была бы у меня прописка, я бы к тебе не постучался.