В комнате Брюс, раненая Брук, Фарра, Скаут.
СКАУТ: Видите, какой он умный?
БРЮС: Я не могу это сделать. Просто не могу.
Велвет перевязывала рану Брук при помощи порванных наволочек от диванных подушек. Она взглянула на отца.
ВЕЛВЕТ: Так надо, папа. Этой женщине нужен доктор, и ты же слышал, что он сделает со мной. Он меня застрелит.
БРЮС: Да, конечно, Велвет. Прости. Я не позволю этому случиться. Но нужно подумать. Такое заявление будет иметь ужасные последствия. Для меня и для всех нас. Уэйн прав: как только я скажу то, что он хочет, со мной будет покончено. Что бы я потом ни делал и чего бы ни достиг, все будут помнить только это.
Брук, со стороны выглядевшая как труп, выразила протест. Хотя послышалось только бульканье, было ясно, что она считала свою проблему самой важной на повестке дня.
БРЮС: Я понимаю, Брук, что ты серьезно ранена, и сделаю все, чтобы помочь тебе, как только представится возможность, но пока – увы… Я тоже в беде. Через десять минут весь мир услышит мое признание в совершении массового убийства.
ФАРРА: Но ведь тебя же принуждают. Ты можешь позже отречься от своих слов.
БРЮС: Ну, конечно, Фарра. Чем не прошение о помиловании?! Буду всем рассказывать, что стал несчастной жертвой какой-то швали из трейлерного поселка на Среднем Западе.
СКАУТ: Эй ты, выбирай выражения!
БРЮС: Что? Ты хочешь, чтобы я его любил, Скаут? Твой дружок – маньяк-убийца, бессердечный психопат.
СКАУТ: Ты не видел его с хорошей стороны.
В действие включилась Фарра. Она подошла к дивану, на котором сидела Скаут и села рядом. Скаут навела на нее пистолет.
БРЮС: Если хочешь завести с ней дружбу, то это бесполезно. Брук пыталась, за что и поплатилась – можешь полюбоваться на ее разбитые губы.
ФАРРА: Послушайте… мисс… эээ, Скаут? Кстати, о хороших сторонах. Не могу я попросить вас об услуге?
СКАУТ: Какой услуге?
ФАРРА: Позвольте моему мужу сделать звонок.
СКАУТ: Звонок? Кому он будет звонить? Весь мир собрался у него перед домом.
БРЮС: Что ты задумала, Фарра? Кому я должен звонить?
ФАРРА: Брюс, подумай вот о чем. Вся эта история не просто уничтожит тебя как режиссера. Она еще и повлечет за собой неминуемый финансовый крах. Как только ты возьмешь на себя ответственность за убийства, с тобой начнет судиться каждая семья в Америке, в которой кто-то умер насильственной смертью, даже не обязательно от рук Уэйна и Скаут. И это никогда не кончится. Наверное, внуки Велвет будут продолжать выплачивать наши долги. Ты понимаешь, о чем я? Это мгновенное банкротство. Чтобы спастись, нам нужно перевести все деньги на мое имя, и немедленно, до того, как здесь появятся репортеры. Поэтому если мисс Скаут позволит нам послать всего лишь маленький факс в банк…
ВЕЛВЕТ: Мама! Это выглядит так гадко!
ФАРРА: Я забочусь о твоем будущем, юная леди.
СКАУТ: (смеется) Ну, вы нечто!
ФАРРА: Это я нечто? Я не врываюсь в дома к посторонним и никого не убиваю. Просто я не хочу, чтобы деньги моей дочери получила какая-нибудь официантка из Милуоки, мужа которой пырнули ножом в пивной. И больше ничего.
СКАУТ: Никто никуда звонить не будет. И факсов никаких не будет. Так что сидите и думайте о бедности. Понятно? (На секунду в комнате стало тихо.) Кроме того, может, эта официантка из Милуоки и была бы права. Может, великому «мистеру Оскару» Брюсу Деламитри не нужно было снимать такие фильмы. Может, то, что Уэйн заставляет вас сказать, не так уж глупо.
БРЮС: Не верю своим ушам! Ты хочешь убедить себя в том, что вы с Уэйном ни в чем не виноваты? Это все не шутка, вы и правда хотите в это верить! Хотите сбросить с себя ответственность за то, что сделали. Ты маленькая трусливая…
ВЕЛВЕТ: Папа, успокойся. Она же убьет нас!
СКАУТ: Я никого не убью, крошка. Только если нас не будут слушаться. Я просто хочу сказать, что…
БРЮС: (кричит) Никто, кроме вас, не несет ответственности за содеянное! Виноват тот, кто спустил курок!
СКАУТ: Я знаю, мистер Деламитри, и я не спорю. Мы сами совершили наши преступления, и мы в них виноваты.
БРЮС: Очень мило с твоей стороны.
ВЕЛВЕТ: Папочка, пожалуйста!
СКАУТ: Только вот… не думаю, что кому-то становится легче от всей этой грязи. Вот и всё.
БРЮС: Это ты о чем?
СКАУТ: Ну, знаете… песни, фильмы и все такое прочее. Раньше люди, живущие в бедности и страхе, могли хотя бы в них найти какое-то утешение. А сейчас повсюду грязь. Ну, то есть ваши фильмы… они такие… как это называют, когда кто-то за кем-то подсматривает?
ВЕЛВЕТ: Вуайеризм.
СКАУТ: Вот-вот, они такие. Вы сами подумайте: вы живете в большом красивом доме в Голливуде, с бассейном и охранником…
БРЮС: Которому твой приятель отрезал голову. Теперь у меня есть безголовый охранник.
СКАУТ: (начиная злиться) Говорю же вам, я знаю, что мы виноваты. Просто вы живете в роскоши, а зарабатываете тем, что делаете фильмы о простых, несчастных, темных людях, обитающих в трущобах, гетто и трейлерных парках. И люди эти в ваших фильмах выглядят уродливыми, больными и жестокими…
БРЮС: А вы и есть уродливые, больные и жестокие!
СКАУТ: Да, наверное, я все это заслужила. Но мне кажется, что половина Америки живет в аду, а половина с удовольствием за этим наблюдает.
Скаут больше не желала продолжать разговор и включила телевизор. К дому Брюса неуверенной походкой приближались двое в нижнем белье.