Ый Международный Конкурс современной драматургии
«Время Драмы, 2016, зима»
Номинация: Пьеса малого формата
Сергей Саваренский
sergeisavarenskii@mail.rusergeisavarenskii@mail.rusergeisavarenskii@mail.ru
МНОГО ТВОЯ
Пьеса в одном действии
Год написания 2017
Действующие лица:
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА, 77 лет
ВЕРА, ее племянница, 50 лет.
Комната. Темно.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА включает тихо радио.
РАДИО. В Москве 6 часов утра. Сегодня Первый Секретарь
ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев…
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА выключает радио
ВЕРА. Ты что, тетя Шура?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Время хотела узнать. На часах
не видно.
ВЕРА. У меня еще есть час. Я не сплю.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. И я. Лежу и плачу. А почему, сама
не знаю.
ВЕРА. Все сложилось, как нужно было.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Я должна была, должна…
ВЕРА. И тебя винить в чем бы то ни было, мне и в голову не
приходит. В 1923 году…
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Сорок лет назад!
ВЕРА. 23-ый год – единственный год, когда я была как бы
между небом и земле. Но ты для меня не могла сделать ничего.
Срок между маминой смертью и моим отъездом был
слишком короток, чтобы ты могла успеть. Да с тогдашним
положением вещей!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. С тогдашним положением
вещей…
ВЕРА. И узнать о моем сиротстве, и проектах моего увоза
за границу. И принять меры, чтобы заняться мной. И ведь
я жила в Томске, ты – в Иваново-Вознесенске.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Теперь – просто: Иваново.
ВЕРА. Нет, забудь ты это все! Я знаю, что бы я ни говорила,
твои угрызения совести не утихнут. Но ты постарайся
изложить сама себе четко, как А + Б, все бывшее положение
и все, как было.
Мама умерла в сентябре 22-ого года, увезли меня в сентябре
23-ого.
Ты, поди, в этот момент даже еще и не знала о маминой
смерти. А знала бы, была ли у тебя возможность прервать
ход событий моей маленькой жизни. Думаю, что нет.
(смотрит на фото) Это твоя средняя дочь?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Да, Оля.
ВЕРА Какого она года?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. 22-ого.
ВЕРА Ну вот! У тебя грудной ребенок был. Поэтому забудь
прошлое, Начнем нашу дружбу с начала. Она-то и есть то,
что мне радостно. И я так рада, так рада, что ты создала
себе жизнь хорошую, полную. Трое дочерей. (пауза) У тебя
сохранилось письмо Сергея Григорьевича?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Да. И черновик моего письма
к нему.
ВЕРА. Почитай. (включает свет)
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. «Уважаемый Сергей Григорьевич!
Пишет Вам неизменная поклонница Ваших очерков,
в которых Вы рассказываете о жизни за рубежом.»
ВЕРА. Ты поклонница его очерков?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А как еще обращаться?
«Один Ваш сюжет, опубликованный в «Известиях» за март
1960 года, коснулся меня лично. В нем вы рассказываете о
встрече советских и французских переводчиков в Париже.
Я узнала в Вашей собеседнице, которую Вы представили,
как Веру Николаевну Великосельскую, свою родную племянницу.
Я тоже бывшая Великосельская. Думаю, что Вера Николаевна –
дочь моего трагически погибшего в то непростое время...»
Это я зачеркнула. «Моего умершего брата-доктора.
Николая Ивановича Великосельского, жившего в свое
время в Томске. Ребенок после смерти отца скоро потерял
и мать, которая после гибели»… зачеркнула… «смерти мужа
вскоре умерла. Девочка осталась у родственников жены и
связь между нами в то сложное время была потеряна.
Письменные поиски Веры в Томске были безуспешными.
Дальше прошло много, много лет. В каждой встречавшейся
фамилии Великосельская я искала Веру.
И вот теперь, мне кажется, я ее нашла. У меня к Вам огромная
просьба, дорогой Сергей Григорьевич: мне хотелось бы
узнать более подробно о Вере Николаевне, чтобы убедиться
в правильности моих предположений.
Простите за беспокойство…»
ВЕРА. А его ответ?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА.
«Дорогая Александра Ивановна!
Извините, что запоздал с ответом - меня не было в Москве.
Удивительные вещи случаются в жизни, как случилось сейчас
с Вами и Верой Николаевной Великосельской. Я очень рад,
что помог Вам найти свою племянницу.
Это, конечно, она. Вера Николаевна рассказывала мне в
Париже, что ее отец был врач, кажется, военный, жил
в Томске.
Вывезли Веру Николаевну из России маленькой девочкой,
сорок лет назад. Сначала в Харбин, где в те годы жило
много русских. Потом она уехала во Францию. Недавно она
приезжала в Россию, как турист. И несколько дней
прожила в Томске – на родине отца.
Вера Николаевна была в течение многих лет очень близким
человеком знаменитого французского коллекционера,
графа Н. Он умер у нее на руках.
Адрес Веры Николаевны: Париж….
Кроме Парижа, она часто живет по два-три месяца в Ницце.
Поэтому не огорчайтесь, если ответ от нее придет с опозданием.
Вере Николаевне я о Вас напишу.»
ПОСТСКРИПТУМ. Вера Николаевна через месяц
собирается приехать в Москву. У нее здесь дела,
связанные с ее профессиональной деятельностью.
Надеюсь, Вы с ней увидитесь.»
ВЕРА. И вот мы увиделись! Расскажи еще о папе.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Я же вчера весь вечер…
ВЕРА. Еще. Я ведь без прошлого почти. Без корней.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Он был мой единственный брат.
Человек большого ума и большой совести.
ВЕРА. В Томске я пыталась найти его могилу.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Ну какая могила - у военного
врача, которого в 22 году, как контрреволюционера...
(испуганно смолкает)
ВЕРА. Ты что?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Тсссс. Кажется, уполномоченный
за дверью подслушивает.
ВЕРА. Кто?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Старший по квартире.
ВЕРА. Старшая ты. 77 лет
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А он по должности. Пишет раз
в месяц отчет в домком.
ВЕРА Куда?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. В домовой комитет.
Пауза
ВЕРА. Расскажи, как жила ты.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. В двадцатые годы я работала
с бывшими беспризорниками.
ВЕРА. Во Франции беспризорников называют «гамэнами».
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Их ловили, отмывали, отправляли
в коммуну. Я там преподавала литературу.
Захожу в первый раз в класс - а один из них, лет 12, сидит за
первой партой. На голове. А там, где должна быть голова, он
выставил голую ж….
ВЕРА. Ужас! Зачем?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Хулиган.
ВЕРА. А ты?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Я как ни в чем не бывало, начала
урок.
ВЕРА. А он?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Минут десять сидел вниз головой,
потом завозился. Я говорю: «Ты мне не мешаешь: сиди, как
тебе нравится.»
ВЕРА. А он?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Сел нормально, лицо пунцовое.
Очень я потом с этим классом подружилась. А вечером,
когда я домой шла, они меня охраняли. Надо через овраг идти,
там многих грабили. О себе расскажи.
ВЕРА. А что рассказывать? Из Томска меня перевезли в Харбин.
В 32-м году перебралась во Францию. Была замужем за русским
эмигрантом. Однажды он, тоже безработный, не выдержал,
напился. И ударил меня, а я была беременна. Поэтому детей
у меня нет. Потом мы развелись, я устроилась на работу к Н.
Сиделкой к его больной жене. Образованный, умный.
Он коллекционировал живопись, письма великих людей:
Пушкина, Эйнштейна... После смерти его жены стала его
секретарем. Вела переписку. Переводила.
Летом жили в Ницце, зимой в Париже.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Но были, наверное, и сложности?
ВЕРА. Во время немецкой оккупации не всегда можно было
купить на рынке курицу. Да когда решили бежать в не
оккупированную часть Франции, нам три дня пришлось
прятаться от немцев в публичном доме.
Несколько лет назад он умер. Мне завещано огромное число
уникальных писем, документов. А ты что делала в войну?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Старшая дочь эвакуировалась с КБ
Ильюшина. Ты, наверное, слышала: Ил-2. «Летающие танки» –
их называли.
ВЕРА. Нет, не слышала.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Оля, студентка 1-ого меда, ушла
на фронт медсестрой. Я жила с младшей, она болела.
Лежала. И очень боялась прихода немцев. Про них много
страшного писали. Немцы подощли к Волге.
И я решила бежать. Стала сушить сухари.
А хлеб – по карточкам. Или очень дорого – на рынке.
И вот после уроков…
ВЕРА. Ты кем работала?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Директором школы. После
уроков я одевала старое пальто, повязывала платок – чтоб
пол-лица было закрыто – и шла на базар. Раскладывала на
земле ложки, чашки, одежду…Однажды подошли мои ученики –
хотели чего-то купить. Я молча показала пальцами цену.
Боялась, по голосу узнают.
За месяц накупила хлеба, насушила сухарей.
А на эвакуацию нужно было разрешение. Пошла в райком
партии. Упросила отпустить. Уволилась из школы. Потом
ехали в теплушке две недели с рабочими, которые дали нам
место около ведра, заменявшего туалет.
ВЕРА. А муж?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Он сказал, что не поедет, потому
что в дороге, в теплушке, простудится. Очень берег
здоровье.
ВЕРА. Он жив?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Жив. Женился. Больше мы с ним
не виделись. И директором я уже больше не работала.
Приехав в Куйбышев к старшей дочери, устроилась нянькой
к сыну директора завода. Шоколада у него было! Полшкафа.
Ведь карточки отоваривают…
ВЕРА. Отоваривают?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. «Отоваривать» карточки – значит,
получать по ним продукты. Отоваривают в распределителе,
к которому человек прикреплен. В одних распределителях дают
на рыбные карточки старую селедку, в других – директорских –
черную икру. Где-то – сахарин (это искусственный сахар.)
А где-то – шоколад. Директор получал шоколад. После войны
я вернулась в Москву – к старшей дочери. Она восстановилась
в Авиационном институте, работала в КБ. Получила комнату.
Вот эту. Но теперь дочки живут с семьями. Отдельно.
ВЕРА. А немцы Иваново захватили?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Нет. Не дошли. (машинально
включает радио.)
РАДИО. Труженики полей рапортуют Первому Секретарю
ЦК КПСС Никите Сергеевичу Хрущеву…
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА выключает радио
ВЕРА. Зачем ты включаешь?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Привычка.
ВЕРА. Тем более - ерунду какую-то передают.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Тише. (шепотом) Он, думаю,
все-таки подслушивает.
ВЕРА. Уполномоченный?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. И то сказать: иностранка в
коммунальную квартиру пришла.
ВЕРА. Я похожа на иностранку? Я же по-русски говорю.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А выговор? А как одета?
ВЕРА. Расскажи еще про папу. Это мне создает «корни».
Ой, как-то я не по-русски выразилась. Я ведь без прошлого
почти, без корней. Расскажи про вашу семью.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Отец наш был священник.
И по совместительству управлял имением у помещика
Танеева.
ВЕРА. Композитора?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Нет, его брата, юриста.
Однажды, в летний полдень, все, как всегда, спали.
Помещик, управляющий, дворовые… В саду, в сенях.
В поле – в скирдах сена…
Возница Макар храпел в телеге у господского дома,
когда пятилетний сын управляющего Коля…
ВЕРА. Папа?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Да. Забрался к нему с ножницами,
взятыми в спальне с трюмо. И состриг - спящему - бороду.
Мы с мамой проходили мимо.
«Ой! – вскрикнула мама, - Коля, что ты делаешь!?»
«Я стригаю Макарины кудели.»
«Коля! Ты обидел мужика!»
ВЕРА. Так и сказала?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Да. «Обидеть мужика». Это
считалось неприличным. Но тут мужик проснулся.
Удивленно пощупал «стриганую» бороду.
Выслушал сбивчивые извинения мамы. И добродушно
погрозил шалуну пальцем.
ВЕРА. (смеется) Обошлось!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А отец наш, твой дедушка,
был очень честный управляющий. Поэтому никаких
проверок не боялся. Однажды у него в кабинете
сидел ревизор. Смотрел счета, задавал вопросы – но ответов
не слышал: папа, помнивший цифры наизусть, лежал на
кожаном диване, отвернувшись лицом к стене.
Был слегка пьян.
И отвечал глухо - так что ревизор переспрашивал:
«А?! А?!»
Да так надоел, что папа недовольно поднял голову:
«А! А! А! А!» - передразнил он государственного служащего. -
«А пошел ты …!»
ВЕРА. Ой!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Так же вскрикнула мама,
подслушивавшая за дверью. И напрасно.
Вскоре коляска с чиновником, не нашедшим нарушений в
бухгалтерии честного, хоть и грубого, управляющего,
мирно укатила обратно в город.
ВЕРА. Вы долго жили в имении?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Кончилось все внезапно.
Однажды летом отец, как всегда, поработал с утра,
выпил, поспал, проснулся.
Встал. Плеснул в рюмочку из графинчика.
Вышел к пруду, вырытому перед домом.
Сел на мостки. Опустил ноги в ледяную воду.
(в пруду бил ключ).
Спохватился, что забыл надеть шляпу. Но остался.
Задремал…
И, свалившись в воду от солнечного удара, утонул.
Мы переехали в город. Твой папа поступил в Университет.
В Москве. Потом я – на Высшие Женские Курсы. Тоже в
Москве.
ВЕРА. У меня есть твоя фотография того времени, когда ты
кончала курсы. Сзади – целое письмо папе, но подписано
неразборчиво.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Помню, Пасха. И заходит
ко мне на квартиру будущий профессор-медик. Беловольский.
Папин приятель. Веселый. Румяный. В распахнутой
студенческой куртке: «Пасха - красная! Шурка – милая!»
ВЕРА. Он был в тебя влюблен?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Да.
ВЕРА. А ты его любила?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Да.
ВЕРА. Почему же вы…
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Не поженились? Я его боялась:
он был очень умный.
ВЕРА. Считается, что ум в мужчине нравится женщине.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Считается. (пауза) А ловить женихов
мы ходили к Большому Театру. Ну, не только ловить.
Покупали дешевые билеты. И сидели где-то под потолком.
ВЕРА. Ты Шаляпина слышала?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. И не только в театре.
Однажды мы со студенческой делегацией пришли к нему
в гостиницу – просить денег для неимущих студентов.
Не для меня. Я считалась имущей. Хотя и хранила между
оконными рамами старый хлеб – когда голодала, ела его
по ночам.
ВЕРА. Почем у по ночам?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Он был заплесневелый. И чтоб
плесени не видеть, ела его в темноте. (пауза) О чем я
рассказывала?
ВЕРА. Вы пришли к Шаляпину за деньгами для неимущих
студентов.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А он вышел к нам в дорогом
халате, с трубкой - какой-то длинной, инкрустированной.
И говорит: «А у меня нет денег».
ВЕРА. (смеется) Молодец!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. «Но у Вас такие гонорары!»
«Друзья. – отвечает он моим спутникам-студентам.(я была в
делегации единственной девушкой»). - Гонорары –то большие,
но у меня же четырнадцать детей!» И подмигнул.
ВЕРА. А делегаты?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Захохотали, довольные. Как же:
сам Шаляпин с ними шутит, как со своими… Про деньги
уже не вспоминали.
ВЕРА. Дешево он их купил. А ты?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А я говорю: «Товарищи!
Нам здесь делать нечего. Пойдемте отсюда!»
ВЕРА. «Товарищи?»
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. До революции у студентов так
было принято обращаться друг к другу. Вышли на улицу.
Ох, и ругали они меня!
ВЕРА. Не дала с Шаляпиным пообщаться.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А Собинов всегда деньги давал.
Собинов был душка.
Пауза
ВЕРА. А после войны ты чем занималась?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. У меня была группа.
Частный детский сад.
ВЕРА. В СССР это разрешено?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Ну, я же не кричала об этом.
ВЕРА. Детский сад в коммунальной квартире!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Дочки учились. Надо было на
что-то жить. Директоров школ в Москве и без меня хватало.
А на учительскую зарплату вчетвером не проживешь.
ВЕРА. Детский сад! В одной комнате! Правда, тридцатиметровой.
А как ты набирала детей?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Объявлений я не давала - дочки
были незамужние, я жила открытым домом…И среди
обеспеченной интеллигенции сразу нашлись желающие
отдать свое дитя на попечение пенсионерки, преподававшей
литературу еще гимназистам.
У управдома, косившегося на чужих детей в дворовом
сквере, я взяла в группу сына бесплатно.
Уполномоченному же по квартире - огромному, пузатому,
ВЕРА. Он еще и пузатый!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Я давала раз в месяц (тихо) взятку.
За дверью недовольный кашель.
ВЕРА. Подслушивает все-таки.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Детей приводили утром
в сквер – а после гуляния я выкладывала на огромную
сковороду десять сегментиков: котлетки, печенку, курочку…
(каждый приносил свое).
И накладывала еду на тарелки. Не всю.
(хотя всегда предлагала добавку)
Остатки со сковороды доедали пришедшие после учебы дочки.
Будущая медичка следила за здоровьем детей,
Будущая переводчица – учила языкам,
Будущая же авиаинженер, приезжая из КБ - где чертила
фюзеляж бомбардировщика - водила с детьми хороводы.
ВЕРА смеется.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. После обеда детей укладывали
спать: на кроватях, на кожаном диване, вот на этих сдвинутых
и связанных веревками тяжелых дореволюционных креслах.
Отношения с родителями у меня складывались превосходные.
Иная жена известного юриста отведет меня в сторону:
- Можно я зайду за Борей попозже? У меня свидание с Л.
(ветреница, не удержавшись, называет фамилию знаменитого
певца)
- Можно.
ВЕРА. А как с дисциплиной?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Избалованные дети становились
шелковыми…
ВЕРА. Под строгим взглядом учительницы, управлявшейся,
в свое время, с беспризорниками.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Примерно так.
Пауза
ВЕРА. Я вот всегда думала: быть учителем. Этот не только
передавать наизусть свои знания и выискивать подходы
к самым тупым из учеников. Ведь тупиц, по-моему, нет.
Есть только детские разумы, обнесенные оградой. И вот
надо найти вход в это ограждение. Найти, чем зацепить
интерес данного ребенка…И тогда он пойдет за тобой, глядя
тебе в глаза. Глупость сказала. Невозможно идти за кем-то,
глядя ему же в глаза.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА Все ты правильно сказала.
ВЕРА. Нет у меня детей. Нет. И я не виню даже за это своего
бывшего мужа. Он – образованный человек, храбрый офицер.
А у него Россия отняла все – и выщвырнула. И у меня корней
нет.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Сергей Григорьевич пишет, что
ты была недавно в Томске?
ВЕРА. Была.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Пыталась найти могилы?
Отцовской, конечно, быть не может. Но матери?
ВЕРА. Кладбище, где похоронена мама, переделано в парк
Культуры. Но я в детстве хорошо запомнила место могилы –
вправо от центральной аллеи. Теперь там стоит Ленин -
перед каким-то киоском с колоннами.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Дом Культуры, наверное.
ВЕРА. И ведь сорока лет не прошло, куда они спешат,
все уничтожая? (пауза) Жаль, что нельзя увидеться с
твоими дочками. Моими двоюродными сестрами.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Они хотят, я знаю. Но….
Переводчица работает в МИДе. – там сразу уволят за
несакционированный контакт с иностранцем. Старшая…
ВЕРА. Которая хороводы водила?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Так и чертит бомбардировщики.
ВЕРА. Понятно.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А у Ольги муж - офицер-подводник.
Кстати, они сейчас в Харбине. Сережа, ее муж, преподает в
Китайской Военной Академии.
Оля пишет, что дети учатся игре на фортепиано у русской
эмигрантки. Лидия Васильевна. Твоего возраста. Может быть,
вы даже ходили в Харбине в одну школу.
ВЕРА. Может быть.
Пауза
ВЕРА. Я прожила жизнь одна, кровных чувств у меня не
выработалось. Для меня это совершеннейшая «литература».
А дружба – это другое. С тобой мы сразу подружились.
Это все идет от сердца. Тогда как факт, что в нас течет частица
одинаковой крови, понятна мне чисто умственно.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Бедная ты моя.
ВЕРА. Тебе, жившей всю жизнь окруженной семьей,
родными, родственниками, это мое отрицание уз родства,
вероятно, и непонятно и даже звучит кощунством. В данном
случае сытый голодного не понимает. Со смертью родителей
я осталась одна. Кому-то пришлось – хочешь не хочешь –
меня растить. Именно пришлось. По обязательству, из-за
родства, без малейшей к этому склонности и радости.
Тяжелую гордость девочки-приживалки я знаю хорошо.
(пауза) Хорошие на мою долю выпали родители! Жаль,
что ненадолго. Какая бы у меня была с ними интересная
и теплая жизнь!
Это я не сетую. Жизнь моя – если не ставить в счет чисто
сентиментальных сторон – сложилась удачно. Оказалась даже
полезной, в некоторой степени. Я ведь после смерти Н. могла
бы «валандаться» в жизни. Он был богат. Да и коллекция писем
стоит миллионы. Не смогла валандаться! У меня висят переводы.
Я хочу познакомить заграницу с русскими книгами.
В общем, скучать не приходится. Белка в парижском колесе.
Пауза
ВЕРА. Скоро Пасха. Я почти каждый год хожу к заутрене.
У меня сохранились воспоминания о двух заутренях.
Моя первая заутреня – мне было лет семь. Мама и я в белых
платьях, папа в военной форме, черная деревянная церковь,
бревенчатая, среди белого снега…
Потом другая заутреня. Два-три месяца после папиной смерти.
Мама, бабушка и я. Я ревущая, уткнувшись в юбку мамы.
При пении «Христосе Воскресе».
Никому не сказала, да кажется, никто и не спросил - что реву?
А реву, потому что «а папа не воскреснет».
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Бедная моя.
ВЕРА. Я – неверующая в принятом смысле. Верю в существование
чего-то высшего. Но что это за «высшее», где оно – я не знаю.
Кажется мне, в глубине самого человека.
Но так как горя людского я победить не в силах, я рада за
верующих. В жизни вера – поддержка для тех, кому поддержка
нужна.
Заутреня для меня, как сказка, которую знаешь наизусть с
давних лет. Я во время крестного хода остаюсь в запертой
церкви, прислущиваясь к отдаленному, что происходит
наружи. И с замирающим сердцем поджидая три глухих удара
в дверь и затем взрыв ликующего пения в раскрывающуюся
дверь. Раза два-три за мной «увязался» Н.
АЛЕКСАНДР ИВАНОВНА. Коллекционер? Граф?
ВЕРА. Да. И один раз он захотел видеть, что происходит вне
церкви. Мы простояли в толпе наружи. Я тряслась, так как он
очень легко подцеплял бронхит.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Он был тебя старше?
ВЕРА. Почти на сорок лет. Но душевный подъем этого зрелища
так его заворожил, что, стоя с непокрытой головой,
он не подхватил даже насморк. Он был католиком, но таким же
примерно, как я – православная.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Бедная, бедная…Родителей
тебя страна лишила, могил даже не оставила. Детей –
лишила. Нет, нет, именно она лишила - а не пьяный муж,
хотя, конечно, он тоже хорош… Своих двоюродных сестер
увидеть не можешь. И даже разговор наш слушает чертов
уполномоченный!
ВЕРА. Тетя Шура, тише!
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Я не видела тебя сорок лет.
Я хочу видеть тебя, разговаривать с тобой – не вечер и ночь,
а много. Я хочу, чтобы ты была «много моя»!
ВЕРА. «Много твоя»? Разве так по-русски говорят?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Плевать: говорят – не говорят.
ВЕРА. «Много твоя» - это невозможно. Я знаю, что мало
уделила тебе времени, но иначе сделать не получится:
я приехала по работе. Меня и так в гостинице ждут вопросы:
где иностранка ночевала? Вот если бы ты приехала
по-родственному приглашению от меня… Ты должна
обязательно ко мне приехать! Летом будем жить в Гагарино.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Где?
ВЕРА. Я давно собиралась купить дачу. И через час после того,
как я приняла решение ее купить, радио сообщило о полете
Юры Гагарина. И моя дача теперь называется «Гагарино».
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Вдова француза, «без корней».
А дача – «Гагарино».
ВЕРА. Я тебя рассмешу: когда полетел второй ваш космонавт…
забыла фамилию…
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Титов.
ВЕРА. Я не спала всю ночь: ждала, когда приземлится.
И только когда он сел, легла спать.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А что могло случиться?
ВЕРА. Многое, тетя Шура. Вам тут не все рассказывают.
Строгий кашель за дверью
ВЕРА. Зато и я многого про Россию не знаю. Недавно видела
фильм, очень интересный мне, знающей революцию
только по разговорам. Он состоит исключительно их отрывков
кинохроники от 1900 года до сорок пятого-пятидесятого.
Представь себе, я в нем вдруг увидела… директора реального
училища, которое я кончила в Харбине! Никак не могу
вспомнить его фамилию, но он участвовал в подписании
Брестского мира. Забавно!
Пауза
ВЕРА. Мне пора. Я даже завтракать не буду.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Вещи у тебя непонятные: сумочка
и какой-то саквояж.
ВЕРА. Вещей у меня три чемодана. Они в гостинице. А саквояж
я побоялась оставлять.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. А что в нем?
ВЕРА. Письма Пушкина, Карамзина, Толстого…
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. Это…которые миллионы стоят?
ВЕРА. Да, так что я их побоялась оставлять в гостинице.
Но сегодня я от этого груза освобожусь.
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА Так ты…
ВЕРА. Я не хочу быть богатой тетей, кончины которой - и
наследства - все ждут. А еще я хочу принести России свою
песчинку. Не остаться пустоцветом. Я двадцать лет
отдала Н., в результате у меня в руках оказались уникальные
документы. Половину я завещала Библиотеке в Париже,
половину я хочу принести в дар своей родине.
Знаешь, я не переношу бессребреников: они, мне кажется,
фальшивят. И вот сама оказалась такой. Я возьму у тебя
эти конфеты, с которыми вчера мы пили чай? Как они
называются?
АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА. «Раковые шейки».
ВЕРА. Я хочу приехать в следуюший раз зимой.
Хочу попасть в Москву под Новый год. Так я соскучилась
по снегу, в котором живут!
Во Франции зимой можно ездить «на снег». В горы.
Но это ненастоящее.
Я ведь хорошо помню нормальную жизнь в снегах.
Я уехала из России в двенадцать лет. У нас во Франции
мысль о русской зиме – пугало. А от слова «Сибирь» в
летнюю жару люди изображают дрожь. Сжимают плечи,
говорят «бррр». И вихляются с головы до ног.
За дверью – смех.
ВЕРА. Смешливый у вас уполномоченный. Я приеду,
обязательно приеду зимой. И буду «много-много твоя.»
ВЕРА берет саквояж. Уходит.
Занавес