И ушла в лазоревую даль,
Перед Богом только виновата,
Тишину оставив и печаль.
Скомканные тени – дети ночи,
Ропот недописанных стихов,
Память, растревоженная очень,
Не уснёт до первых петухов.
Тёплый цвет – гранатовый – заката,
Невесомых звёзд седая шаль;
На душе – прощанье и утрата,
На лице – прощенье и печаль…
***
Под окном – сиреневые флоксы –
Мамины любимые цветы…
Заплетала мама русы косы
И гуляла так до темноты.
Трели соловьиные, рулады
По деревне… Вскинутая бровь
Гармониста… И девичьи взгляды…
И печаль, и нежность, и любовь.
…За окном застенчивая осень
От морозов спряталась в кусты.
Дочка разрешения не спросит
И уйдёт гулять до темноты…
***
Раннее свежее, тихое утро,
Ветер зевает дымком вдалеке.
Выйду с буханкою хлеба в котомке
И зашагаю один налегке.
Полем и лугом, берегом речки –
Вдаль от невзгод, суеты и обид.
Веря и ведая: чтоб ни случилось,
Мама – мой ангел от бед сохранит.
***
Клаве Пеньковой
Голос глубокий грудной
Пел в Жигулях о России,
Чудился отзвук родной
В песенной этой стихии.
Вспомнилась детства пора,
Мамины тёплые руки –
Полные горсти добра
Вечной, в преддверье, разлуки,
Песня под старый баян:
«Спрятались в поле ромашки…»
Я, тихий скромный пацан,
В клетчатой синей рубашке.
…Пой, ясноглазая, пой!
Бог даст, узнает держава
Девочку с чистой душой,
С маминым именем – Клава.
***
Бабушкин сундук, набитый сказками,
Отворил под самый Новый год,
Замерцал он фразами - топазами,
Строчками невиданных красот.
Жемчуга потерянного времени,
Изумруды спящие стихов,
Жёлтые разлуки хризантемные
И караты бриллиантов- слов.
Мамин сундучок, набитый песнями,
Отыщу в сенях под Рождество.
Буду у окна, под светом месяца,
Ощущать мелодий волшебство.
***
Светлой памяти мамы
Я поживу ещё…
Мы встретимся с тобой
Прозрачной осенью. Когда и как – не знаю.
Неслышной поступью ушла дорогой к раю,
Январской стылою
Морозною порой.
Я поживу ещё.
Я – лучший у тебя,
Ты – у меня. Не вечны расставанья,
Уйдут в века минуты ожиданья,
В небесном зеркале
Увижу вдруг себя.
Я поживу ещё.
Печали не тая,
Люблю тебя, всю боль тебе прощая,
Я – маленький ещё, а ты – большая,
Но ты ушла,
Родимая моя.
Я поживу ещё.
Тяжёлый груз нести
Нам поровну. Всё это понимаю,
Жизнь без прикрас с надеждой принимаю.
Пойми и ты.
Пойми и отпусти…
Отец
Воспоминаний детских миг –
Отец читает мой дневник.
И церемониться со мною
Отец не будет, не привык.
Отец…
Трудяга, фронтовик.
Судьбу тащил, как коренник;
Всесильным и бессильным был,
О чём мечтал?
Чего постиг?
Жизнь часто ставила в тупик,
Но рвущийся из сердца крик
Заталкивал в себя.
И снова
Достойно жил – он так привык.
Заложник покидавших жён –
Всю жизнь под сенью похорон,
В душе его, не умолкая,
Звонил январский телефон.
…Вчерашний предрассветный сон
Печали светом оттенён:
Отец стихи мои читает
Под ликами святых икон…
***
Долго пели
В покое и радости
Про рябину
Мы песню с отцом.
Мне хватало тепла
Самой малости,
Снова был я
Безусым мальцом.
На столе –
Самогонка, огурчики
И тарелка
С простым холодцом.
В летний день,
В день рождения бабушки
Тихо пели
Мы песню с отцом…
***
Что досталось от отца?
Грамоты, медали, книги,
Детских комплексов вериги,
Очертание лица.
Юмор, внешняя закрытость,
Струн душевных неприкрытость,
Неприятье подлеца.
Что досталось от отца?
Сердца боль, души наивность,
Перед спесью беззащитность,
Ложь для красного словца.
Чересчур характер сложный,
Вороха понятий ложных,
Состояние творца.
***
День рожденья отца моего,
День рожденья…
На стакане кусочек хлебцá –
День прощенья…
День прощенья меня, стервеца.
…Покаянье.
День прощанья меня и отца.
…До свиданья.
***
Уходит фронтовой 26-ой,
Последние призывники Победы.
Наклейка на стекле «Спасибо деду!» –
Напоминанье о поре лихой.
Спустившийся с небес «Бессмертный полк»
Идёт по странам, городам и весям.
Под музыку и ритм стихов и песен
Мы выполняем свой сыновний долг.
***
Там, где реют неба жители,
Там живут мои родители –
Мои ангелы-хранители,
Мою душу берегут.
На обиды не изводятся
И за нас тихонько молятся,
За меня всё беспокоятся,
Исцеление несут…
***
На зелёном кладбище родители
тихо спят.
Совести моей учители
не гневят
Бога, век им подарившего
на двоих,
Во внучатах растворившего
беды их.
***
Светлой памяти бабы Веры
В изголовье теплится лампада,
За окном январской вьюги вой.
Жизнь ушла…
И ничего не надо.
Тишина, смиренье и покой.
Скромная, простая Баба Вера –
Огонёк угаснувшей свечи;
Тихий свет любви, надежды, веры
Затухает в стынущей ночи.
… Встретит сына с дочкой у порога
Вечности, небесной чистоты
И уйдёт последнею дорогой
Без тревог, без слёз, без суеты.
***
Светлой памяти дяди Володи
Метели. В парке на Венце
Притихли сумрачные ели;
Тревожной памяти качели,
Печать потери на лице.
Утраты светлая печаль:
Седой большой ребенок милый,
Последний ангел белокрылый
Вознесся в неземную даль.
Остановился жизни бег,
Она скатилась, будто с горки…
Ульяновский Василий Тёркин,
Исконно русский человек.
Всех согревавшая теплом
Наивно - детская улыбка,
Надежды золотая рыбка,
С ним заплывавшая в наш дом.
Закрылись мудрые глаза…
Прожил, людей не напрягая.
Распахнуты ворота рая;
С ресниц упавшая слеза.
Прости нас, Боже, не брани!
И «Утоли моя печали»,
Расула журавли кричали,
Их стон над Русью – искони.
…С иных, нездешних берегов,
Он говорит: «Живите просто,
Не надо плакать у погоста,
Хороших не жалейте слов!»
***
Родовое кладбище…
Тишина, покой.
За канавой – пастбище.
Зной. Палящий зной.
Дедовы фамилии
На простых крестах,
Соловьи, уснувшие
В зарослях-кустах.
Скорби, сострадания
Чистые ключи.
Души воплощённые –
Чёрные грачи.
За оградой кладбища,
Распустив супонь,
Громко на судьбинушку
Жалуется конь.
Веет над могилами
Тополиный пух.
День – Святая Троица:
Сын, Отец и Дух.
***
Последний из сторожевых,
Судьбой оставленный в живых.
Мгновенья, бьющие под дых,
Страх и угрозы.
Свирепый сероглазый пёс
Без ласки материнской рос.
Борьба за жизнь – игра всерьёз:
Кровь, пот и слёзы.
Забравшись на крутой утёс,
Печально выл под грохот гроз,
Прильнув к стволам родных берёз
Такой, как прежде.
Смышлёный взгляд, прохладный нос,
В душе – щенок-молокосос,
Следы шипов багровых роз.
Боль и надежда…
***
Бегала у кладбища собака –
Белый хвост, в подпалинах бока.
Выла сероглазая тоска –
Видно, повидала сука всяко.
Где-то здесь, не найденный живым,
Навсегда потерянный когда-то,
Спал в земле её щенок кудлатый,
Что последним был сторожевым.
Увезённый от неё в мороз,
Давнишней январской дикой стужей,
Жил как жил, был никому не нужен,
Кроме двух родных седых берёз.
Отражался в злой лихой молве,
И ушёл непонятым подранком.
…На его нетронутой лежанке
Мама прикорнула на листве.
***
Знойный полдень сельского погоста –
Крик гортанный, гомон воронья.
Молчаливо чудная часовня
Бережёт останки бытия.
Иноземка – маленькая ёлка
Примостилась меж больших осин,
словно призрак бабушки Феоны.
Этих мест ковыльных внук и сын
я дышу заваренным в ромашках
Воздухом настоенным степным.
Каждый переломанный репейник
Кажется и близким, и родным.
Спит в тени лохматая собака,
По траве раскинув белый хвост.
И качает ветер осторожно
На деревьях кляксы птичьих гнёзд.
***
Хожу в городских сумасшедших:
Непризнан, нечёсан, небрит.
Тоскую о рано ушедших,
Ночами под сердцем болит.
Забытое доброе слово
Услышать хочу невзначай.
И, может быть, кто-то из бывших
Меня зазовёт вдруг на чай.
Хожу в городских сумасшедших,
ищу незакрытую дверь
той церкви, когда-то крестившей
ребёнка, что примет теперь.
***
Все вокруг как святые,
Только я без креста.
Речи, взгляды пустые,
Глухота, слепота.
Звездопадом Лериды
Осыпается май.
Не уходят обиды,
Не цветёт иван-чай.
В церкви падают свечи,
На пол падает воск,
Волки в шкурах овечьих
Крест целуют взасос.
***
Осуетится человек,
и омрачнеет ум его,
и оледенеют чувства…
Николай Лесков
Не нарушайте моё одиночество,
В крошеве дней позабудьте меня.
Не вспоминайте ни имя, ни отчество –
Память стирается день ото дня…
Хочешь во всём убедиться воочию –
Сгинь, пропади, убеги, улети!
Злобу людскую, на сплетни охочую,
Ветром шальным от себя отмети.
В мрачных подвалах былого пророчества
Не потерять бы себя самого:
«Не нарушайте моё одиночество!
Не оставляйте меня одного…»
***
Я живу как умею,
Я дружу с кем хочу,
В заповедные чащи
В сновиденьях лечу.
Полуночные ветры
Не задули свечу,
В полутёмных аллеях
О своём прошепчу.
Про душевные раны
Не расскажешь врачу,
За грехи своенравья,
Как по счёту, плачу.
Чей-то шёлковый локон
Между пальцев кручу,
Провожаю, встречаю,
Не хочу и хочу.
Я живу как умею,
Я пишу что хочу,
Ошибаюсь и каюсь,
Говорю и молчу…
***
Я греюсь о людскую доброту,
О красоту натуры уходящей,
О птичий клин, за счастием летящий.
По грешной жизни, не спеша, иду…
Я знаю, что не знаю ничего –
Чем больше лет, тем больше заблуждений,
Ненужных тем, изменчивых решений,
Пустых вопросов: «Что?» и «Отчего?»
Я видел ад в горячечном бреду:
За мрачными дремучими лесами
Колдуньи с золотыми волосами
С собою звали, прокричав беду…
Я верю, что единожды солгав,
Не устою на жизненной дороге,
В делах, заботах, в счастье и тревоге
Ткань оправданья так и не соткав…
***
Всё ещё будет хорошо…
Слетит снегирь с упругой ветки,
Сороки – вредные соседки
Посплетничают о своём.
Всё ещё будет хорошо.
Святой водой и талым снегом
Умоюсь я перед побегом,
Не вспоминая о былом.
Всё ещё будет хорошо.
От зла закроюсь оберегом,
Уйду в зарю промёрзшим брегом.
Позабывая обо всём…
***
Я – человек полутонов,
Несбывшихся полумечтаний,
Полусомнений, полуснов,
Не встреч, а полурасставаний.
Я, в сумраке больных ночей,
Принявший истинность печали,
Когда у адовых печей
Мне – «Помни!» – тени прокричали.
Я – скрывшийся за пеленой
Неискренности постоянства,
Отринувший стандарт двойной,
Кругов притворства и жеманства.
Я в растворённый Божий храм
Переступить порог не смею,
В душе застывший прошлый срам
Ни смыть, ни спрятать не умею.
Я с упоённой теплотой
Поступки юности лелею,
От злой бездушности людской
Порой невольно цепенею.
Один, в оглохшей тишине,
Перебороть себя не в силах,
Я каюсь не в своей вине,
Бывая на родных могилах.
…Я соткан из красивых слов,
Из чьих-то мудрых изречений,
Из свежей белизны цветов,
Из чёрной странности явлений.
***
Брату Саше
Задумчивая гладь Свияги,
Июньский день лучист и тих…
Два пьяных сердца, два бродяги
Другого лета, дней других.
Всё не опишешь на бумаге,
Всё это в третьих, во вторых.
Писатели симбирской саги,
Друзья не точек – запятых.
Уселись рядом на коряге,
Душа отмякла, ветер стих.
Два чистых сердца, два бродяги:
Мечта и вера, долг и стих…
***
В поезде, в гостинице, в трамвае
Я пишу стихи о тихом рае –
Старом доме, что всего милее.
Он стоит в сиреневой аллее.
Во дворе – две лавки возле дома,
Всё родное, всё давно знакомо.
Пёс лежит клубочком возле двери,
Я вернусь…
Скорее бы, скорее…
***
Ворона.
Утро.
Тишь.
Тверской бульвар.
Дым сигарет.
Нахмуренные лица.
Два томика стихов – глоток водицы –
Бесценный и тревожный сердца дар.
Бомжи на лавке цедят «Солнцедар»,
Фонтанный блеск, как радуга, искрится.
Ужели это всё не повторится?
Тревожно.
Утро.
Тишь.
Тверской бульвар…
***
Сумрак Лианозовского парка,
День осенний близится к концу.
Тишина. Прохладно и не жарко,
Я сижу, спустившись к озерцу.
Осени невидимые чары,
На цветах – блестящая роса.
Лепестков оранжевая ярость –
Словно в клумбе спряталась лиса.
Попритихли на скамейках пары,
Воробьёв снующих голоса,
Бабушки разводят тары-бары,
До заката солнца – полчаса…
***
Подышать пространством
метро,
Поскучать в открытом
бистро.
Побродить в жару
по Москве,
Пошуршать в опавшей
листве.
Постоять на Патриарших
прудах,
Ощутить тревогу
и страх.
Посидеть в тени
на Тверском,
Помечтать о том
и о сём.
Погадать, что будет
потом.
И уехать снова
в свой дом.
***
…А за окном Тверской бульвар
Грустил, дождями обливаясь,
И листья, с веток осыпаясь,
Немели от осенних чар.
Фонтана матовый муар
Дрожал, касаясь парапета;
Изящным контуром букета
Мерцал цветов ночной пожар.
***
Ощутить московскую ненужность,
Побродить в позёмку по Тверской,
Посмотреть витринную наружность
На салонно-скользкой Поварской.
На Казанском посидеть в буфете,
Чай попить несладкий и пустой,
Знак судьбы в оранжевом билете
разглядеть…
и поездом – домой…
***
Я уеду домой,
Сев на поезд в 16:12.
Заскучав, загрустив,
Затревожась московской зимой.
Я приеду весной
Дней иль лет, может быть, через 20,
Не поняв, не простив
Этот город стремительно-злой.
Лукоречье
За рекой, за Волгой – Лукоречье,
Сказочная дивная страна.
Закрывает ласковую вечность
Древних гор зелёная стена.
Жигули в тумане, в паре, в дыме –
Пеленой окутаны леса.
По ущельям пятками босыми
Бродит эхо, будит голоса
Молчаливых каменных утёсов,
Тишина висит по-над водой.
В зеркалах небесно-синих плёсов
Чёлн плывут с изящною ладьёй.
Запах трав больную душу лечит,
Красота ласкает слух и взор.
Сторона родная – Лукоречье,
Вотчина Хозяйки Девьих гор.
***
Веет древними поверьями
Свежий ветер в Жигулях.
Снег послушный хрустко стелется,
Путник в розвальнях-санях.
Торный путь по-над утёсами;
Волга, в панцирном плену
льда, бугристыми торосами
Оттеняет белизну.
Схоронён в глухой расселине
Город-призрак, город-дым,
Засыпаемый метелями
Ладоград-Ерусалим.
Там меня мои родители
Ждут уж много лет и зим,
Ждёт всех путников в обители
Светлый ангел Серафим.