На крыльце ширяевского дома
Светлые рождаются стихи,
Солнечные рифмы невесомы
И слова весенние легки!
Синего есенинского цвета
Небо над сиреневой горой,
Слышится в лугах дыханье лета
Тихой предрассветною порой.
По селу – черёмух белоцветье,
Пьяный запах душу полонит.
Движется река в хрустальном свете,
И горит утёса малахит.
Осень в Ширяево
Синие тени жёлтого клёна,
Вросшие в доски ограды загона.
Чёрные дыры каменоломен,
Серые шорохи сумрачных штолен.
Сыплются с неба, словно монеты,
Прямо в ладони горошины света.
Греет багряно-зелёные склоны
Рыжее солнце взглядом влюблённым.
Октябрь в Ширяево
За дощатым рыбацким столом
Мы сидели в теньке, пили водку.
Ветер мягко качал на мели
Одинокую синюю лодку.
Говорили, читали стихи,
Вгорячах били шапками оземь.
Над горами висели туманы легки,
Разбросали несмелых опят на пеньки
Бабье лето, Ширяева осень…
***
Лето – обещание весны.
Дошагать до солнечной страны,
До шуршанья белого песка,
До блужданья в мачтах сосняка,
До молчанья волжской тишины.
По тропинке, светлой от луны,
Добрести до сердца древних гор,
Рёв лосей и воя волчий хор,
Шорох барсука в своей норе
Услыхать на Стрельной, на горе.
***
Соловей за лето стал седым,
Улетел в неведомые дали.
Паутинок медленные шали
Сквозь деревья тянутся на дым.
Жигулей багряная гряда
Волгу в зиму тянет бечевою,
И хрустит предутренней порою
Кромки льда прозрачная слюда.
***
Саше Илажиевой
Круглая конфета на ладони –
маленького сердца чистый дар,
Звук души, которого не тронет
мира зло. Мелодия гитар
разольётся в Жигулях, как милость
Божия. Как быстрый дельтаплан,
Счастье полетит на легких крыльях,
приземлится в очень Тёплый стан.
Доброты ни много и не мало,
Молит милосердия орган,
чтобы у детей побольше стало
в жизни добрых Солнечных полян.
***
Синь реки и жёлтый берег,
Остров Середыш.
В унисон с шуршаньем вербы
Шелестит камыш.
Остров сказочный Шалыга,
Царство рыбаков,
Водяных, чертей, кувшинок
И русальих снов.
Доброты и ласки остров –
Детства городок,
Где в уютном старом доме
Всё поёт сверчок.
***
Несчастный одинокий леший
Сидит в меже.
Свою любовь – русалку поджидает,
Замёрз уже.
Сидит один под Стрельною горою
На рубеже.
Не ест, не пьёт и горестно вздыхает:
«Влюбился же…»
***
Загадочные волжские леса
Печальные легенды берендеев,
Седые сказки про лесных злодеев,
Немые плёсы смотрят в небеса.
Былые тайны Жигулёвских гор,
Сердечные и ласковые тролли
Нальют отвар от неудач и боли,
Закружит вековой сосновый бор.
Зелёные русалочьи глаза
Заманят, заведут в лесок пушистый
И спать уложат на пригорок мшистый,
Где над травой летает стрекоза.
***
Ночью, на Казанскую
Выпал первый снег.
Бродит кромкой Волги
Снежный человек.
Шелестит обёртками
Сморщенной листвы
Сторож, охраняющий
Горные пласты.
Шепчется с Хозяйкой
Жигулёвских гор –
Тянется веками
Тихий разговор.
И кричат ведьмáки
Жутко по ночам,
И живут шишиги
В каждой балке там.
На горе на Стрельной,
Сидя, смотрит вдаль:
Под луной колышется
Сонной Волги сталь…
***
Кружит скопá над Волгой.
С утёса Шелудяк
Смотрю, как блещет солнца
Начищенный медяк.
Крадутся пароходы
В тени могучих гор,
Боясь, что их заметит
Разбойничий дозор.
Призыв: «Сарынь на кичку!»
Вдруг грянет над рекой,
И разинские струги
Рванутся вслед стрелой!
...Но молчаливы скалы –
Безмолвье и покой.
Стоит над Жигулями
Лишь зной, палящий зной.
***
В Шелехмéти кáпище шишúг,
В Аскулах нечистой силы мрак;
Шёпотами, схожими на крик,
Шелестит Ширяев буерак.
Путника, заблудшего в горах,
Призрачных туманок круговерть
Обречёт на ласковую смерть,
Заточив в подземных закромах.
В чаще на Могутовой горе
Пёс, последний из сторожевых,
Воет о кудлатом звонаре
Песню, не о мёртвых, о живых.
***
В бледном тумане
Ночью и днём
Бродят тумáнки
В траве босиком.
Город небесный
Ищут меж скал,
Что в Жигулях
Миражами сиял.
Вместе с дождями
В горы уйду,
В росах муравных
Туманок найду.
Станем искать
Заколдованный клад –
Светлый Тольятти,
Мой Ладоград.
09.09.09
В тридевятом царстве
В тридевятый день
Старенькой шишиге
Колобродить лень.
Дремлет окаянная
На Скучай-горе,
Грусть-тоска снедает
В мокром сентябре.
Рядом пригрустила
Стынь-плакун-трава.
Из сырых расселин
Слышатся слова
Ласковых туманок:
– Сердце успокой,
Не печалься, нéжить,
Лучше тихо спой.
…Над заливом волжским,
Глубиной в сажень,
Льётся, льётся песня
В тридевятый день.
Пятый удел
В Жигулях, по оврагам
Льётся медленно звон,
Ищет путник усталый
Путь на гору Афон.
Отыскать гору эту
Чистых сердцем удел.
Грешной суетной жизни
Наступает предел.
Вдруг тропинка приводит
На источник святой,
Склоны Каменной чаши
Излучают покой.
Шевелится под ветром
Снежно-белая сныть.
Без ответов вопросы:
- Разве можно так жить?
Завернула дорожка
За скалистый утёс,
Выбегает навстречу
Добрый, ласковый пёс,
Что годами, веками
Сторожит старый сад,
Где укрылся от злобы
Город-дым Ладоград.
Храм в Осиновке древний
Предстаёт на пути,
Мимо бурых развалин
Просто так не пройти.
Путник тихо молитву
Шепчет возле икон.
Страсти – сытые бесы,
Имя им – легион.
Звук молитвы как волны,
Как круги на воде.
Богородицы пристань
В сердце пятый удел.
***
Городок из детства: площадь, Дом культуры.
Снег скрипит тихонько. Полная луна.
В «сталинке» высокой тень от абажура
Плещется в бокале красного вина.
Старый жёлтый флигель сторожит ворота
Сумрачного парка, где темным-темно.
Радостно на сердце, будто обнял кто-то:
Светится родное в полночи окно.
Там за занавеской – островок из детства:
Мама молодая разливает чай,
И отец с «Футболом» в кресле по соседству,
И родной собаки полусонный лай.
Сказочно-святые годы малолетства
Как картинки в книжке, как цветущий май.
Вспомнил я былое, вспомнил счастье детства,
Вспомнил я сегодня, вспомнил невзначай…
***
Тихий вечер прокрался в Тольятти,
город мой засыпает, устал,
я и он – однокровные братья.
Деревянный скрипучий причал,
надувная зелёная лодка,
неземной серо-жёлтый песок.
Дождь накликала метеосводка,
вот и вышел жары жуткой срок.
Притулившись к реке, тихо спит
от себя убегающий город.
Он мой вечный могучий магнит,
я его верный преданный сторож.
***
Тольяттинские крыши,
Не Питер, не Монмартр.
И не творят под ними
Готье и Жан-Поль Сартр.
Но утренней порою
Оранжевый рассвет
Сиреневой спиралью
Сплетает слов букет,
Рождая строки, строфы
У солнечных бродяг.
И реет вдохновенья
Переходящий флаг.
Стихи о преданности
У изваяния верной собаке в 20 квартале
начал дежурить живой пёс
Газета «Площадь Свободы». 2005 г
На постаменте – бронзовая Верность.
Гранит, цветы в предутренней росе.
Покоя-сна незыблемая мерность,
Причал любви у Южного шоссе.
Спит рядом друг, печально-сиротливый,
Комок добра и нежной теплоты;
Такой живой, а стало быть, счастливый
Среди людской душевной нищеты.
Им снится сон, как мчатся вдоль дороги
Во весь опор восьми лохматых ног.
Бегут к мечте без боли и тревоги,
Бегут домой – переступить порог…
***
День Иоанна Предтечи,
Тающий след облаков.
Город, печалью помечен,
Дремлет на стыке веков.
Время – стремительный кречет,
Не признающий оков,
Души разлукою лечит –
Умных, больных, дураков.
Выпадет чёт или нечет?
Вновь под дыханье часов
Чувства свои засекречу,
Крепко задвинув засов.
…Спрятался сумрачный вечер
В синих потёмках дворов,
Звёзды – зажжёные свечи
В шорохе млечных миров…
***
Дым над Тольятти, дым.
Утро, начало пятого.
Хочется вьюжных зим.
Жаркое лето десятого.
Бор, опалённый бор.
Сосны с корнями ватными.
Зло – дождь укравший вор?
Горькое лето десятого.
Вой по-над Волгой, вой.
Стонут волчица с волчатами,
Логово скрыто золой.
Страшное лето десятого.
Знак людям, ясный знак –
Небо чернеет закатами.
Жить разве можно так?
Вещее лето десятого.
***
В этом городе вечная осень,
Спящий сумрак в листве тополей.
В тишине, в темноте кто-то босый
Ходит молча в разломах теней.
Закружилась метель после Пасхи,
Как предвестница Судного дня.
Карнавала бродячие сказки,
Белых-белых снегов мельтешня.
У окна перечитывать Блока
И смотреть, как у дальних ворот
Сам Спаситель, продрогший и мокрый,
Босиком по сугробам идёт.
***
Воскресенский мужской монастырь –
Островок утонувшего града,
Засевающий веры пустырь,
Бездуховности, злобе преграда,
Заплутавшей души поводырь.
…В глубине Гефсиманского сада
Крепким сном засыпает засада,
И молитвы играет псалтырь.
***
Шумят открытые шандóры,
Весна опять пришла в Тольятти.
Все в синем, с поволокой, горы,
Могýтка, словно в сером платье.
Весеннее солнцесожженье,
Стихийное противоборство –
Воды безумное движенье,
Бетона ложное притворство.
***
Город Тольятти – город понтóв,
Денег, машин,
Оборзéвших ментов,
Шлюх, магазинов,
Немéряных цен,
Кучи баблá
И исколотых вен.
Город Тольятти – город поэтов,
Добрых людей, излучающих лето,
Славных детей, полных счастья и света,
Леса и гор, жарким солнцем согретых.
Город твой здесь – не вдали и не где-то,
Ты здесь живёшь –
Просто помни об этом…
***
Айсылу – Первой скрипке
Звезды точёный силуэт –
Изящный абрис Первой скрипки.
Букеты роз и тень улыбки,
Равеля грустный менуэт.
Лица восточные черты –
Дитя предгория Урала.
О чём струна твоя шептала?
Кого звала в свои мечты?
Кружится в поле целый день
Друг музыкантов – снег-повеса.
Уходит в даль за синим лесом
Тольятти – волжский город-тень.
***
Ставрополь на Волге –
Вольный город,
Жигули, скрип вёсел,
Волги плеск.
На горе, не ведая о горе,
Песенно шумел сосновый лес.
Солнечный Тольятти –
Вольный город,
Сын отца, погибшего в волнах
На беду разлившегося моря,
Плачет ветром в белых ковылях.
Ставрополь – Тольятти,
Где ты? Кто ты?
Вольный город, шумный и большой,
Птица несвободного полёта,
Иностранец с русскою душой…
***
Вечер… Ставропольская беседка,
Доверху обвитая плющом.
За столом две сонные соседки –
сплетницы судачат о своём.
Городок уездный засыпает,
Бурлаков на пристани гурьба,
Над собором кружит галок стая –
Встрёпанная птичья голытьба.
Горы Жигулёвские в закате,
Солнце, уходящее в овраг.
На далёких волжских перекатах
Время убыстряет мерный шаг…
Ставрополю-Тольятти
Смертный грех – убивать города,
По-над Волгой – ни стона, ни плача,
Всё могло бы сложиться иначе –
Скрыла город беда и вода…
Тихий город Святого креста
Похоронен под толщею водной.
Суетится Тольятти безродный,
Во спеси позабывший Христа.
Факела возрождённой души
Светят людям средь шума и гама
Куполами Казанского храма –
Маяками в духовной глуши.
Мудрый всадник пророчит войну
Бездуховности Дикому полю,
Под малиновый звон колоколен
Верный пёс сторожит тишину.
Молит небо Угодник святой:
«Защити от невзгод бедный город
И людей от душевного сора,
Дай им веру, любовь и покой…»
***
В тольяттинском музейном комплексе «Наследие» хранится единственный сохранившийся колокол со взорванного Троицкого собора Ставрополя.
Спасённый колокол разрушенного храма
Висит на ниточках музейной тишины.
Глядит сквозь стёкла обветшалой рамы
На суету чужбинной стороны.
Погибший город – волжская Матёра,
Подводный Китеж возле Жигулей.
Над ним давно не ходят «Метеоры»,
Лишь светит из-за гор звезда полей.
Свобода выбора, подаренная Богом,
Ножом бульдозера изрезана в куски.
Балтийский вид посёлка Шлюзового
Не вызволяет город из тоски.
Спасённый колокол звонить уже не чает,
С печалью вспоминая время оно,
Над ним надеждой праведной мерцает
Окно в невыразимое – икона.