Николай Семенович Голованов ......................................................... 441

Записная книжка ученика IV класса Московского Синодального училища церковного пения Николая Голованова. 1903/04 учебный год.................................................... 441

Сергей Алексеевич Жаров................................................................... 455

Главы из воспоминаний...................................................................... 455

Сергей Дмитриевич Кученков.............................................................. 463

Воспоминания.................................................................................... 463

Александр Петрович Смирнов............................................................ 467

Воспоминания о Синодальном училище и хоре.............................. 470

Николай Данилин............................................................................... 532

Всенощная Рахманинова................................................................... 539

Николай Голованов............................................................................ 546

Великий архидиакон........................................................................... 563

Церковный календарь Синодального хора........................................ 569

Василий Иванович Воздвиженский, Николай Сергеевич Ермонский... 597

Воспоминания о московском Большом Успенском соборе............ 599

Сергей Александрович Шумский........................................................ 611

Материалы для разработки темы «Московское Синодальное училище и возрождение национальной духовной музыки».............................................................................................. 614

Именной указатель.................................................................................. 635

Список иллюстраций............................................................................... 681

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

Настоящий сборник представляет собой первый в истории отече­ственной музыки опыт издания документов, связанных с русским цер­ковно-певческим искусством конца XIX — начала XX века. Мысль о публикации материалов по истории духовной музыки послепетровской эпохи возникала и ранее: уже самое авторитетное периодическое музы­кальное издание дореволюционной России — «Русская музыкальная газета», выходившая с середины 1890-х годов, — уделяла немало внима­ния как текущей церковно-хоровой жизни, так и истории церковного пения; несколько позже этими вопросами занимались журналы «Хоро­вое и регентское дело», «Музыкальный труженик», «Музыка и пение» и другие. Инициативу предполагали продолжить в развернутом, академи­ческом плане более поздние издания — журнал «Музыкальный совре­менник» и альманах «Мелос», во главе которых стояли крупнейшие ученые (А. Н. Римский-Корсаков, Б. В. Асафьев, П. П. Сувчинский). Однако, в силу всем известных обстоятельств, подобные начинания вскоре были похоронены, и надолго. В СССР возможно было — хотя и с серьез­ными трудностями — заниматься искусством Средневековья (что на­шло отражение, в частности, в публикации «Памятников русского му­зыкального искусства»), но не тем религиозным искусством, которое по времени оказывалось наиболее близким к современности.

Ныне в руки историков впервые попадает огромный и практически не разработанный массив материалов, относящихся к разным периодам русского церковного пения Нового времени. В предлагаемом двухтом­нике речь пойдет о конце XIX — начале XX века, периоде, когда русская духовная музыка пережила свой наивысший расцвет. Он был, несомнен­но, одним из звеньев религиозного возрождения, которое наблюдалось в эту эпоху в разных сферах общественной жизни и искусства. Для цер­ковно-певческого дела центром возрождения стала Москва, а точнее — Кремль и ведущая к нему Большая Никитская улица. В Успенском соборе Кремля пел Синодальный хор, на соседней улице находилось Си­нодальное училище церковного пения, готовившее певчих для этого хора. До последних десятилетий прошлого века училище представляло собой четырехклассное духовно-учебное заведение, к 1910-м годам оно стало первой в России высшей школой церковно-музыкального искусства. В ее стенах велась большая исследовательская работа, опиравшаяся на созданную при училище первую в России научную библиотеку древних певческих рукописей; из его стен выходили высококвалифицированные хормейстеры и педагоги. Целый ряд выпускников и педагогов училища талантливо проявил себя в творчестве, результатом чего стало образова­ние композиторской школы с совершенно определенным, оригинальным

обликом. Синодальный хор под управлением замечательных регентов — выпускников училища — в 1890-е — 1910-е годы не только давал всей стране образец чисто русского храмового пения, но и много выступал в концертах, исполняя новые произведения, неоднократно выезжал за ру­беж на гастроли. Успех хора у западноевропейских слушателей может быть сопоставлен с триумфами дягилевских «Русских сезонов» или гаст­ролей Московского Художественного театра. Одна из самых ярких звезд художественного небосклона предреволюционных десятилетий, Синодаль­ный хор был национальной гордостью России. Однако в 1918 году, в апофеозе своей деятельности, хор был упразднен и остался жить лишь в памяти благодарных слушателей.

История Синодального хора и Синодального училища уже стано­вилась предметом исторического исследования, однако преимущественно изучался древний период существования хора, именовавшегося тогда патриаршими певчими дьяками. Для более позднего периода имеется практически лишь работа протоиерея В. М. Металлова «Синодальное училище церковного пения в его прошлом и настоящем», созданная в 1911 году, к празднованию 25-летия реформированного училища, и пред­ставляющая собой чисто историографический очерк. Существуют не­многочисленные исследования, посвященные крупнейшим композито­рам и регентам, однако по большей части речь в них идет о «светской» стороне их деятельности. История же движения за обновление церков­но-певческого искусства, возникшего в Синодальном училище, не напи­сана, и материалы по этому вопросу, за очень редкими исключениями, остаются до сих пор неизданными. Многие из них погибли безвозврат­но в революционные годы; другие лежали до наших дней в государ­ственных архивах; важные документы хранились в семейных собраниях. Наконец, исследователи нашего поколения еще имели возможность по­беседовать с последними живыми свидетелями — учениками училища, певчими хора.

Сборник «Синодальное училище церковного пения в документах и материалах» задуман авторами в двух томах.

В первом томе сосредоточены литературные материалы — дневни­ки, воспоминания, письма, статьи мемуарного характера, принадлежа­щие тем, кто имел непосредственное отношение к Синодальному учили­щу церковного пения и Синодальному хору в период с 1880-х по начало 1920-х годов. Материал здесь сгруппирован в основном по персоналии, с тем чтобы многогранно представить ведущих лиц. Первый раздел по­священ директорам и регентам Синодального училища и Синодального хора С. В. Смоленскому, В. С. Орлову, С. Н. Кругликову и А. Д. Касталь­скому — тем, кто в течение многих лет определял лицо этих учрежде­ний. (В подборке отсутствует раздел, посвященный второму, после Орло­ва, знаменитому регенту Синодального хора Н. М. Данилину, однако, во-первых, имеется специальное издание, посвященное Данилину¹, а во-вторых, его фигура неоднократно освещается в других материалах сборника.) В следующих двух разделах представлены материалы педа­гогов и воспитателей, а также учеников и певчих. Кроме документов из государственных хранилищ, воспоминаний и писем из семейных архи­вов, в томе использованы фонозаписи бесед с одним из мемуаристов, ко­торые на протяжении нескольких лет делали составители данного изда­ния, а также записи устных бесед с рядом других «синодалов». В целом первый том — это собрание по большей части неопубликованных или труднодоступных материалов (в том числе иллюстративных).

Во второй том сборника войдут, по нашему плану, документальные материалы: учебные программы Синодального училища, списки его преподавателей и выпускников, концертные программы Синодального хора, обзор его репертуара в целом, материалы Наблюдательного совета при училище, а также избранные рецензии на выступления Синодаль­ного хора и некоторые основополагающие историко-теоретические ра­боты и публицистические выступления деятелей духовно-музыкального возрождения (в частности, непосредственно связанные с училищем и хором статьи С. В. Смоленского «Исторические концерты Синодального хора», «О собрании русских древнепевческих рукописей в Московском Синодальном училище церковного пения» и другие, исследование В. М. Ме- таллова «Синодальные, бывшие патриаршие, певчие»).

Мы надеемся, что в совокупности два тома дадут читателю яркое представление о том уникальном в истории мировой культуры явле­нии, которое представляло собой духовно-музыкальное творчество и исполнительство в Москве конца прошлого века и предреволюционных десятилетий, о личностях и судьбах талантливейших отечественных музыкантов, чьи имена в течение ряда десятилетий если и не были вовсе забыты, то, по крайней мере, «произносились шепотом» (в других случаях церковная деятельность просто вычеркивалась из биографий выдающихся композиторов и дирижеров — таких, как А. Д. Касталь­ский, Н. С. Голованов, Н. М. Данилин, П. Г. Чесноков).

* * *

В настоящее время на суд читателей представлен том, в котором мы ставили своей целью показать Синодальный хор и училище церков­ного пения такими, какими их видели и помнили сами «синодалы». Ракурс сборника — освещение явлений изнутри, «голосами» участни­ков событий — определило для нас прежде всего знакомство с Александ­ром Петровичем Смирновым, отставным военно-морским офицером, который был учеником Синодального училища в 1909—1917 годах и пел в Синодальном хоре. Комната Александра Петровича в московской коммуналке близ Елисеевского гастронома была своего рода «синодаль­ным клубом»: сюда приходили хормейстеры, музыковеды, гости из-за рубежа, интересовавшиеся духовной музыкой. Это был маленький уни­кальный очаг старой московской культуры.

Годы пребывания в Синодальном училище и хоре оставляли неиз­гладимый след в жизни людей: хотя многие из них после революции сменили профессию, однако до глубокой старости с благодарностью вспо­минали «синодальную» молодость. Они верили в возрождение духовно­го облика России и понимали, что любые сведения об их alma mater будут иметь большую ценность. Так, еще в 1976 году, когда исследование рус­ского церковного пения было абсолютно невозможно по цензурным причинам, хормейстер, в прошлом «синодал» С. А. Шумский писал в личном послании к своему другу А. П. Смирнову:

«Деятельность Синодального хора и Синодального училища цер­ковного пения по существу является важной частью общей истории русского хорового искусства. Придет время — запрет на церковную музыку будет снят, и зазвучат шедевры, которым нет равных. Начнется изучение истории развития этой музыки. Поэтому очень-очень ценно собрать все, что можно вспомнить питомцам Синодального училища об учебно-бытовой жизнедеятельности училища, о художественно-творче­ской деятельности Синодального хора. Ценны и большие и маленькие факты, характерные стороны учебной, бытовой, концертной и богослу­жебной деятельности. Может быть, составишь хоть самое краткое опи­сание отдельных эпизодов и вообще всего, что вспомнится. Литератур­ная форма значения не имеет, потом вместе обработаем».

Александр Петрович выполнил просьбу друга и написал воспоми­нания, которые, вместе с замечательными анализами духовных произве­дений, сделанными С. А. Шумским, были завещаны нам для публика­ции. Эти материалы оказались как бы «концом нити»; разматывая клубок, мы пошли вспять, к концу XIX века, выявляя в частных и госу­дарственных архивах, в книгах и в периодике источники, проливающие свет на историю хора и училища. Это потребовало длительной изыска­тельской работы либо длительного общения с мемуаристами и их на­следниками. Так были найдены до сих пор остающиеся в частных со­браниях письма А. В. Никольского, Н. Н. Сокольского, воспоминания А. К. Смирнова, В. И. Воздвиженского и Н. С. Ермонского, С. Д. Кучен­кова и других. Печатные работы, главным образом из старых изданий, ставших библиографическими редкостями, привлекались в качестве до­полняющего материала для более подробной характеристики событий или более детальной прорисовки портретов.

Публикация целого ряда первоисточников потребовала кропотли­вой работы с текстом. Например, воспоминания А. П. Смирнова были собраны из его разнородных и разновременных письменных материа­лов и магнитофонных записей его рассказов; записки Шумского тоже представляли собой разрозненные воспоминания и наблюдения. В тексте

A. А. Сергеева, написанном автором на склоне лет, пришлось отсечь яв­ные домыслы мемуариста, который ввел в свои интересные воспомина­ния о годах учения в Синодальном училище вымышленный «сюжет» о революционной борьбе и подпольном кружке. Воспоминания дяди Алек­сандра Петровича, педагога Синодального училища А. К. Смирнова были написаны в блокадном Ленинграде, и потому совершенно связные фраг­менты чередовались в них с видениями человека, умирающего от голода. Напротив, блестящие по стилю «Воспоминания» Смоленского требовали минимального редакторского вмешательства, однако здесь возникала иная проблема: в архиве Смоленского имеются также подробнейшие «Днев­ники», которые послужили основой для мемуаров; решено было фраг­менты «Дневников» по возможности использовать в комментариях.

Надо также иметь в виду, что в составе сборника представлены деяте­ли разных периодов жизни училища и хора. Во-первых, это люди, пришед­шие в «Синодалку» в 1880—1890-х годах, те, кто начали реформаторскую деятельность: директор училища, ученый-медиевист С. В. Смоленский — душа преобразований; непревзойденный регент Синодального хора

B. С. Орлов; А. Д. Кастальский — сначала скромный педагог фортепиа­но в училище, потом знаменитый композитор, с 1910-го — директор училища и продолжатель реформ Смоленского. К раннему периоду от­носятся воспоминания А. К. Смирнова — воспитателя и педагога, помо­гавшего Смоленскому в формировании собрания певческих рукописей и отправившегося вслед за ним в 1902 году в Петербург, в Придворную капеллу. В разделе материалов учеников и певчих публикуются запис­ки певчего хора А. И. Свирского, который повествует о нравах дорефор­менной «Синодалки».

Во-вторых, в сборнике широко представлены работы деятелей, вы­росших уже в преобразованной школе и внесших свой вклад в ее про­цветание. Это, например, пришедший в Синодальный хор взрослым пев­чим А. В. Никольский (впоследствии один из видных композиторов Нового направления и его историограф); выпускник училища, талантли­вейший регент и дирижер Н. С. Голованов; хормейстер С. А. Шумский. Наконец, целый ряд текстов принадлежит младшим «синодалам», тем, кто родился в конце XIX — начале XX века и пришел в училище во времена, когда директором был Кастальский, а регентом Данилин. Сре­ди «младших» — А. П. Смирнов, которого революция застала при пере­ходе из певческого в регентское отделение и который занимался затем в Хоровой академии — вскоре закрытом новой властью учреждении, еще сохранявшем старые традиции; С. А. Жаров, закончивший училище в 1917 году, призванный в армию, покинувший Россию и ставший вскоре звездой мировой величины — главой знаменитого Хора донских каза­ков. Материалы людей этого поколения позволяют, помимо прочего, поста­вить очень интересный вопрос о судьбах церковно-певческого движения и его деятелей в России и за ее пределами в 1920-е — 1960-е годы.

Авторы воспоминаний о богослужебной практике Успенского собо­ра Московского Кремля В. И. Воздвиженский и Н. С. Ермонский были близки Синодальному хору (Ермонский служил воспитателем в учили­ще и некоторое время пел в хоре). Оба они — дети священников Успен­ского собора, где на протяжении столетий пел Синодальный (в древно­сти — Патриарший) хор. Воспоминания о соборе и соборянах, особенно о красе и гордости храма — протодиаконе (впоследствии — Великом Архидиаконе) Константине Розове, красной нитью проходят через мно­гие материалы сборника.

Лишь немногие из наших авторов писали с надеждой увидеть на­писанное опубликованным. Большинству подобная мысль даже не при­ходила в голову. Не все обладали литературным даром, другие просто не ставили задачу литературного изложения. Некоторые тексты появились как непосредственный отклик на какое-либо событие, другие создава­лись десятилетия спустя. Что-то предназначалось для публичного чте­ния (например, слова памяти ушедших музыкантов), что-то — только для частного пользования (письма, дневники). Одни авторы писали до революции, другие во времена гонений на все церковное. Почти всегда за строками воспоминаний читается судьба их автора. Например, мате­риалы сборника, посвященные А. В. Никольскому, охватывают сорок лет жизни композитора, предстающего перед нами сначала романтическим юношей, жадно впитывающим новые впечатления (в письмах к невесте, а потом к жене), позже — зрелым музыкантом и публицистом (в статьях 1910-х — 1920-х годов). Материалы А. Д. Кастальского охватывают весь период жизни обновленного Синодального училища, от конца XIX века до 1918 года.

В некоторых случаях источники как бы дублируют друг друга, точ­нее — освещают то или иное событие, ту или иную личность с разных точек зрения. Иначе говоря, образы наших главных героев прописываются на протяжении всего сборника: в первую очередь это относится к «кори­феям» — Смоленскому, Кастальскому, регентам Орлову и Данилину. Так, образ Кастальского возникает и из его собственных текстов, и из материалов Смоленского, Никольского, Смирновых: он и композитор- новатор, которому рукоплещет Европа, он и «милейший Кузька», кото­рый лишь под нажимом Смоленского держит в консерватории экзамен на звание «свободного художника», он и художник-гражданин, борю­щийся за возрождение и сохранение национальных традиций. Сово­купность текстов позволяет проследить судьбы главных регентов Сино­дального хора: Василия Орлова, поднявшего хор к вершинам европейской славы, и его достойного преемника Николая Данилина, из дерзкого маль­чика-певчего выросшего в большого музыканта, которого исторические события заставили в самую цветущую, зрелую пору отказаться от люби­мого церковно-певческого дела.

Мы стремились не просто представить читателю ценные архивные материалы, но выстроить их так, чтобы через судьбы людей, причастных к Синодальному училищу и хору, проступала история страны и ее куль­туры. Уверены, что эта работа, при всех ее несовершенствах — они, ко­нечно, неизбежны в первом в музыкознании труде по проблематике русской духовной музыки предреволюционных десятилетий, — будет очень полезной не только для исследователей музыкальной культуры данного периода, но для историков разных специальностей, поскольку церковное искусство по своей природе синкретично и многообразно свя­зано с разными областями общественного сознания и жизни. Подобное издание может быть интересно всем изучающим церковное пение (в институтах, семинариях, училищах, школах) и исполняющим духовно­музыкальные произведения — как церковным регентам, так и светским хормейстерам и певцам, которые часто ставят в программы духовную музыку этого периода, не имея почти никаких данных о ее авторах, а главное, не имея почти никакого представления об эстетике их творче­ства, о таких вопросах, как принятая в России система подготовки пев­цов, подбор репертуара для церковного клироса и для концертной эстра­ды, наконец, о границах художественной выразительности, определяемых духовно-хоровыми жанрами.

Двухтомник «Синодальное училище...» носит преимущественно документальный характер, но мы надеемся, что как в подборе материа­лов, так и в статьях и комментариях, сопровождающих публикации, нам удалось поставить некоторые общие историко-эстетические проблемы русской духовной музыки конца XIX — начала XX века.

* * *

Поскольку данный сборник — это документированная история Синодального училища и хора в последнее тридцатилетие их существо­вания, мы считаем необходимым напомнить вкратце о главных собы­тиях в многовековой истории этих учреждений.

В древнейший, охватывающий около семи веков период будущий Синодальный хор являлся хором первоиерархов русской церкви: до 1589 года он был хором киевских, затем владимирских и, наконец, мос­ковских митрополитов. Самое раннее из известных упоминаний о пев­цах митрополита московского содержится в чине поставления еписко­пов 1456 года. К 1498 году относится известие о пении митрополичьих певчих дьяков в Успенском соборе Московского Кремля во время по­ставления на великое княжение Димитрия, внука Ивана III. По всей видимости, со времен перенесения кафедры русских митрополитов из Владимира в Москву основным местом службы митрополичьих певчих дьяков становится именно этот храм, который называли в народе «До­мом Пресвятой Богородицы», поскольку в нем находилась великая на­циональная святыня — икона Владимирской Божией Матери.

Значение митрополичьего хора особенно возросло после учрежде­ния в России патриаршества (1589), когда усложнилась литургическая практика крупнейших соборов и придворный церемониал, в котором патриаршим певчим дьякам, наряду с певчими дьяками государя, отво­дилась важная роль. Эти хоры пели не только во время рядовых или праздничных богослужений и крестных ходов, но и при поставлении на царство, при царских супружеских венчаниях, при переносах мощей святителей, встречах иностранных посольств и т. д. В XVII веке патриар­ший хор одним из первых освоил нотолинейную нотацию и партесное пение.

Синодальная эпоха русской церкви началась с поэтапного упразд­нения патриаршества. В ведении созданного в 1721 году Синода оказа­лись и патриаршие певчие дьяки: они именовались теперь Синодаль­ным хором, который продолжал петь за службами в Успенском соборе. Перенесение столицы империи в Петербург и переезд туда государевых певчих дьяков (ставших теперь Придворной певческой капеллой) озна­чали, что судьбы двух главных хоров страны, ранее тесно связанные, разошлись. В то время как Придворная капелла попала в зависимость от моды времени и вкусов двора, Синодальный хор поддерживал старин­ные певческие традиции Успенского собора, который, наряду с Новгород­ской Софией, имел собственный богослужебный устав и свод роспевов. Прозябавший на весьма скудные средства и в XVIII веке пришедший в упадок, в следующем столетии Синодальный хор несколько раз пытался возродить свою былую славу. Этому способствовала и особая атмосфера Москвы в период, связанный с именем митрополита Московского Фила­рета (Дроздова): просвещенный иерарх, писатель и ученый, он ратовал за воскрешение старинного духа в церковном пении и посчитал негодны­ми переложения древних роспевов на новый лад, которые прислал ему для ознакомления директор Придворной певческой капеллы А. Ф. Львов. Конечно, петербургская мода оказывала влияние и на Синодальный хор, но все же в Москве всегда пели иначе, чем в Петербурге.

Обучение нового поколения певчих велось при Синодальном хоре с самых давних времен. Тогда оно носило «цеховой» характер: «мень­шие» певчие дьяки поступали на обучение к «большому» дьяку-масте­ру, который получал за то из казны плату деньгами и натурой. О возра­сте певчих, приходивших в патриарший хор, можно лишь догадываться. Хор тогда делился не на партии, а на станицы: в старших станицах пели самые опытные, в меньших молодые. В эпоху раннего многоголо­сия (XVI—XVII века) станица включала в себя представителей всех певческих партий («строк»). Нотация, которой записывались средне­вековые песнопения, была очень сложна, а репертуар хора обширен, по­этому надо полагать, что в патриарший хор принимались уже достаточ­но обученные певчие.

Наиболее раннее указание на возраст певчего дьяка одной из млад­ших станиц (девять лет) относится к периоду, когда хор пел уже партес­ные композиции. В 1763 году детская группа состояла из четырех чело­век, в 1772 — из двенадцати. В 1818 году московский архиепископ Августин указал, что малолетних певчих надлежит учить в приходских и уездных училищах, однако из-за спевок и служб дети посещать заня­тия не успевали. Решено было обучать малолетних общеобразовательном, церковным и музыкальным наукам в училище при хоре, поручив это дело педагогу-инспектору и регенту Синодального хора.

Всерьез о существовании училища при хоре можно говорить начи­ная с 1857 года, когда был утвержден новый устав, по которому число мальчиков-певчих возросло с двенадцати до тридцати. Училище полу­чило официальный статус: по положению оно состояло из четырех клас­сов и имело трех учителей, однако средств не хватало, и в результате один педагог вел занятия всех классов в одной комнате.

Следующие тридцать лет инспектор И. Д. Бердников вел упорную борьбу: ему удалось организовать приготовительный класс, расширить помещение училища, повысить учительские оклады, увеличить число преподавателей и даже учредить преподавание теории музыки.

В 1881 году училищное начальство, обнадеженное новой государ­ственной политикой в отношении церковного пения, которая ознаменовала начало царствования Александра III (именно в это время в Придворную капеллу были приглашены музыканты «русского направления» — Рим­ский-Корсаков и Балакирев), ходатайствовало перед обер-прокурором Св. Синода К. П. Победоносцевым о новом уставе и штате училища. В 1886 году оно было преобразовано в среднее восьмиклассное духовно­певческое учебное заведение; для «наблюдения за благоустройством церковно-музыкальной части в училище и для направления Синодаль­ного хора к преуспеянию в духе древнего православного церковного пения» был учрежден Наблюдательный совет, в первый состав которого вошли такие корифеи, как П. И. Чайковский и прот. Д. В. Разумовский.

Тогда же регентом Синодального хора стал В. С. Орлов, а через три года директором в училище пришел С. В. Смоленский. Дальнейшие события жизни училища и хора подробно освещаются в настоящем сборнике. Для краткого напоминания об их ходе процитируем фраг­менты из книги В. М. Металлона «Синодальное училище церковного пения в его прошлом и настоящем».

«Училище с новым штатом и программами получило специаль­ный музыкально-певческий характер, что должно было отразиться и на подборе ближайших к ведению училищного дела лиц. Во главе хора с 1886 года стал талантливый регент В. С. Орлов, во главе училища в 1889 году становится разносторонне образованный директор С. В. Смоленский, преподавателем музыкальных предметов в 1887 году является талант­ливый музыкант А. Д. Кастальский. За ними вступают в ряды сотрудни­ков по музыкально-учебному делу и много других трудоспособных и та­лантливых работников, как М. М. Ипполитов-Иванов, А. Н. Корещенко, Н. С. Кленовский, С. Н. Кругликов и др.

1892 года 31 октября удостоился Высочайшего утверждения и не­сколько измененный устав училища и хора, по которому управляющим ими назначался г. прокурор Синодальной конторы, а высшее заведова­ние поручалось митрополиту Московскому.

Но в уставе училища все-таки еще оставался существенный пробел: это то, что кончившие училище не приобретали прав государственной службы и по отбыванию воинской повинности приравнивались к про­ходившим курс училищ 3-го разряда, и затем было усмотрено Св. Сино­дом, что в курсе училищном много места отведено музыкальным пред­метам, в ущерб прямому назначению училища приготовлять хороших регентов и учителей церковного пения. В этом направлении были соответственным образом изменены программы предметов и вместе с уставом 19 января 1897 года удостоены Высочайшего утверждения, а вопрос о правах учащихся подвергся рассмотрению в соединенном при­сутствии Государственного Совета и затем, по окончательном решении, удостоен Высочайшего утверждения 8 июля 1898 года. По силе нового положения кончившие Синодальное училище приравнивались в пра­вах государственной службы и по воинской повинности к окончившим среднее учебное заведение.

В учебно-музыкальной части последовали изменения в том, что дол­жность инспектора отменена, назначено четыре воспитателя, из коих один старший, вместо прежних трех. Училище, вместо восьми классов, имеет девять, с разделением на певческое отделение — первые пять классов и регентское — последние четыре класса, при нем церковно-приходская школа двухлетняя. Произошло повышение в классах и окладах адми­нистрации и служащих. Разрешено иметь печать с государственным гербом и надписью „Московского Синодального училища церковного пения и Синодального хора“. <...>

В 1900—1901 учебном году членом Учебного комитета при Св. Си­ноде действительным статским советником Петром Ивановичем Нечае­вым была произведена ревизия Синодального училища по всем частям с целью выяснить, насколько новое положение вошло в жизнь и строй училища. Ревизия нашла, что учебно-воспитательная и хозяйственная части находятся в удовлетворительном состоянии и лишь некоторые частности требовали улучшения, как, например: лучшая постановка ученических сочинений, присутствие всех малолетних певчих на спев­ках хора, участие правления во всех главнейших распоряжениях по училищу. Директору поставлено на вид: чрезмерные музыкальные требо­вания в отношении учеников, уместные более в консерватории, чем в церковно-певческом училище, и наклонность к самовластию. Одновре­менно с этим В. С. Орлов вошел с докладом к прокурору о сокращении курса музыкального образования и усилении подготовки регентского и учительского церковно-певческого дела, а также об изменении занятий по скрипке и фортепиано, единичных на коллективные. По вступлении на должность директора В. С. Орлова вместо перешедшего управляю­щим Придворною капеллой С. В. Смоленского в 1901 году, все эти меры стали получать осуществление, и коллективные занятия на инструмен­тах в 1904 году, как вошедшие уже в практику и впредь желательные, были одобрены правлением и разрешены Св. Синодом, а в 1906 году нашли свое обоснование в особом докладе преподавателя В. Н. Якимова».

Прервем цитату, чтобы заметить: описываемые бесстрастным пе­ром историка события на самом деле разворачивались весьма драмати­чески — об этом читатель сможет узнать из публикуемых ниже «Вос­поминаний» Смоленского, материалов раздела «В. С. Орлов» и прочих документов. Грубое вмешательство чиновников Синодального ведомства в жизнь училища привело не только к уходу Смоленского, но и к тормо­жению успешно и стремительно проводившихся реформ: ставший ди­ректором Орлов не справлялся с совмещением новых обязанностей и обязанностей главного регента Синодального хора; краткое директор­ство Кругликова, прекрасного и авторитетного музыканта, но назначен­ного на этот пост против желания педагогического коллектива, тоже нельзя назвать удачным. Неоправданным оказалось предписанное сино­дальным ведомством сокращение музыкальных предметов: этим хо­тели достигнуть усиления церковной ориентации училища, но получи­лось как раз наоборот, о чем и пишет далее Металлов.

«Намеченные и введенные в курс училища отступления от преж­них программ 1886, 1892, 1897 и 1898 годов, в смысле сокращения му­зыки, теоретической и практической, приводили к тому невыгодному для училища результату, что ученики Синодального училища, войдя во вкус более широкого музыкального образования ранее, не довольствова­лись познаниями и умениями по музыке, приобретенными в училище, и по окончании его курса устремлялись для расширения и завершения своего музыкального образования в консерваторию, не единицами толь­ко, но и количеством свыше десятка. Отсюда сама собой назревала потреб­ность удовлетворять научно-музыкальный голод учеников Синодального училища, тем предупреждая вынужденный наплыв их в консервато­рию, сопряженный с излишними усиленными трудами, при потере вре­мени, сил и материальных средств, обычно у них весьма скудных. Явля­лась надобность повысить музыкально-теоретический курс Синодального училища до степени высоты познаний и умений в этом отношении окан­чивающих класс композиции в консерваториях с присвоенными им правами свободных художников. Сокращение музыкального образования

В конце тома помещен Аннотированный именной указатель, в кото­ром читатели найдут дополнительные сведения об упомянутых в материа­лах данного тома лицах; большинство этих сведений — результат архив­ных поисков и публикуется впервые.

Тексты в принципе публикуются по современным правилам ор­фографии и пунктуации, но по возможности сохраняются стилистиче­ские особенности подлинника. Сокращения раскрываются без огово­рок; пропущенные слова ставятся в квадратные скобки. Даты до 1918 года даются по старому стилю (кроме писем, посланных из-за рубежа).

Работа над всеми текстами сборника шла при самом тесном со­трудничестве составителей. Но все же основные функции были распре­делены следующим образом:

С. Г. Зверева — разделы «А. Д. Кастальский» и «С. Н. Кругли­ков», все материалы А. В. Никольского, «Церковный календарь Сино­дального хора» А. П. Смирнова, «Материалы...» С. А. Шумского;

А. А. Наумов — раздел «В. С. Орлов», письма Н. Н. Сокольского, воспоминания А. И. Свирского, А. А. Сергеева, С. Д. Кученкова, В. И. Воз­движенского и Н. С. Ермонского, С. А. Жарова, дневник Н. С. Головано­ва, Аннотированный именной указатель;

М. П. Рахманова — «Из воспоминаний» А. К. Смирнова, «Воспо­минания о Синодальном училище и хоре» А. П. Смирнова и его же очерки о Данилине, Голованове, Розове и Всенощной Рахманинова. Раз­дел «С. В. Смоленский» подготовлен М. П. Рахмановой совместно с Н. И. Кабановой.

Составители выражают благодарность сотрудникам государствен­ных архивов — Государственного центрального музея музыкальной культуры имени Глинки (ГЦММК) и его филиала — Мемориального музея-квартиры Н. С. Голованова, Российского государственного архи­ва литературы и искусства (РГАЛИ), Российского государственного ар­хива древних актов (РГАДА), Российского государственного историче­ского архива (РГИА) и других, которые помогали нам в работе. Мы сердечно благодарим также Л. А. Никольского, Л. К. Розову, Н. Б. Смир­нова, Е. М. Сокольскую за их понимание и помощь при подготовке это­го издания. Ценные сведения мы получили от ныне покойной дочери В. С. Орлова Н. В. Орловой, а также от ушедших из жизни бывших учени­ков Синодального училища Н. Н. Белкина, Н. О. Журавлева, И. М. Смы­слова, Д. Н. Шведова, К. М. Лазарева, И. Г. Лицвенко, служащих И. В. Ющенко, И. М. Харитонова, певчего М. К. Новоженина.

СТЕПАН ВАСИЛЬЕВИЧ СМОЛЕНСКИЙ

Степан Васильевич Смоленский — одна из наиболее значительных фигур в истории русской музыкальной культуры последней трети XIX — начала XX века. Заслуги Смоленского как ученого-медиевиста и педа­гога всегда признавались и высоко оценивались, однако, поскольку дол­гое время в тени находилась центральная сфера его интересов — духов­но-музыкальная — и основные документы его архива — многотомные «Дневники», масштабные «Воспоминания», а также огромная перепис­ка до наших дней остаются (за редкими и небольшими исключениями) неопубликованными, не осознаны истинный масштаб личности Смолен­ского и те основополагающие идеи, из которых вырастала его неутоми­мая повседневная деятельность на разных поприщах.

Главное место занимает здесь комплекс мыслей, которые можно объединить выражением «русская идея» (или, пользуясь словом Смо­ленского, — «исповедание»). В определенном смысле фигура Смолен­ского вполне сопоставима с фигурой другого пророка русской идеи в музыке — Владимира Васильевича Стасова, и недаром они, встретив­шись, очень хорошо поняли друг друга. Как и Стасов, Смоленский был европейски образованным человеком и обладал многогранным жиз­ненным опытом. Но в отличие от Стасова, занимавшегося прежде всего «светским» искусством (хотя отнюдь не проходившего мимо вопросов искусства церковного и являвшегося одним из первопроходцев в дан­ной области), для Смоленского центр интересов составляло его любимое духовно-певческое творчество, которое рассматривалось им как «одно­коренное» с народной песнью и как чистое и глубокое выражение ду­ховной жизни народа. В свободном и самобытном развитии этой жиз­ни, не стесненном никакими официозными предп