День был слишком прекрасен.
Джош был слишком совершенен.
Я чудовище.
Не в силах уснуть, когда демоны опустошают мой разум, я в конце концов сдаюсь. Пытаясь отключиться, я наблюдала, как моя маленькая старая подруга на циферблате рисует часы несколько минут. Она только что закончила час пятнадцать, и я не чувствую себя ближе ко сну, чем, когда Джош задремал. Я решаю встать и немного пройтись. Может, выйду на улицу и постараюсь успокоиться.
Одевшись, на цыпочках пробираюсь по тихому дому. Когда я выхожу на улицу, Лерой выходит из своей конуры, чтобы присоединиться ко мне, и я благодарна ему за компанию.
Несмотря на поздний час, видимость хорошая благодаря полной Луне. Озеро волнующе прекрасно в мягком свете. Ухает сова, нарушая тишину, которую я нахожу невероятно мирной. Безмятежность напоминает мне о времени, проведенном у реки с Мереки в нашем родном городе.
Я иду по тропинке к воде. С озера поднимается туман, и меня поражает мысль, что это может быть сцена из фильма об убийстве.
Когда я останавливаюсь и смотрю на спокойную воду, все эмоции, которые мне удавалось подавить за последние двадцать четыре часа, всплывают на поверхность. Меня переполняет желание заплакать, и не успеваю опомниться, как падаю на колени и безудержно рыдаю.
Не знаю, как долго я плачу, но, когда у меня не остается слез, я заставляю себя встать и вытираю лицо рукавами рубашки. Я чувствую присутствие Джоша еще до того, как он подходит ко мне, но не оборачиваюсь. Не хочу, чтобы он видел мое опухшее, заплаканное лицо.
— Что ты здесь делаешь? — спрашивает Джош, сокращая расстояние, чтобы оказаться прямо передо мной. — Я проснулся, а тебя нет.
Отвожу взгляд от спокойного озера и смотрю на ураган, бушующий в его глазах. Вместо того чтобы отвернуться, падаю в центр бури.
— Я не могла уснуть.
Он поднимает голову.
— Не хочешь рассказать, почему плакала? — меня убивает боль на его лице.
Опускаю взгляд на свои ноги и отталкиваю воспоминания, окружающие меня со стороны. Встав на ноги, у меня кружится голова. Я считаю в уме, чтобы восстановить равновесие. Десять, девять, восемь, семь, шесть…
— Ты в порядке? — спрашивает Джош, беря меня за руку, — в его взгляде видна паника. – Эмерсон, ты пугаешь меня.
Со злостью, отодвигаю его.
— Мне просто нужно, чтобы ты оставила меня в покое.
— Не смей говорить, что сожалеешь о произошедшем между нами, — говорит он удивительно мягким тоном. — Я не поверю тебе, поэтому мне нужно знать, что происходит, и попытаться помочь тебе, если смогу.
— А что, если я не хочу этой помощи? — слезы снова щиплют мне глаза, но я выдерживаю его взгляд. — Я не жалею о том, что произошло между нами, но это не должно повториться.
— Твои глаза рассказывают мне другую историю, — голос у него спокойный и ровный.
Я отворачиваюсь.
— Моя история замаскирована, а ты видишь только то, что хочешь видеть.
— Господи, Эмерсон. Иногда я тебя совсем не понимаю. В один момент ты берешь контроль в спальне, а в следующий уже закрываешься. Я боюсь, что, если скажу или сделаю что-то не так, ты разобьешься на миллион частей, и я не буду знать, как тебя собрать.
Расстроенная, я ловлю себя на том, что кричу на него.
— Ты просто кто-то, кто играет с краской, говоря уязвимым грустным неудачникам, что им нужно «выразить себя через искусство», — говорю я, показывая воздушные кавычки, чтобы довести мое оскорбление до конца, — Что это поможет исцелить их, — я с силой тыкаю пальцем ему в грудь. Знаю, что срываюсь, но ничего не могу с собой поделать. — И знаешь, что?
Джош делает шаг назад и скрещивает руки на груди.
— Что?
— Ты не психиатр, и все это полная херня.
Он кричит, и я подпрыгиваю.
— Тогда скажи, зачем ты приходила на три занятия, если это была такая пустая трата твоего драгоценного времени?
Бездумно, я позволяю словам вырваться наружу.
— Потому что я была потеряна и чертовски одинока, — слезы текут по моим щекам. Я даже не осознавала правды в своих словах, пока не услышала их в собственном голосе.
Между нами воцаряется тишина, и ни один из нас не отводит взгляда. Сила, адреналин, облегчение и печаль проносятся между нами. Я слышу свое тяжелое дыхание, грохочущее в ушах, и знаю, что моя грудь поднимается и опускается, когда кислород успокаивает меня.
Наконец Джош нарушает молчание.
— Эмерсон, все в порядке, — он сокращает расстояние между нами и обнимает меня. —Я здесь.
Слезы падают, когда я прижимаюсь щекой к его твердой груди, заключенная в кокон его сильных объятий. Мне стыдно за свое признание, но я почувствовала облегчение. Я доверяю Джошу, а доверие – это не то, что я когда-либо чувствовала с кем-то, кроме Мереки. Возможно, мы нашли друг друга по какой-то причине, и этот человек важен для меня. В глубине души я знаю, что я не ужасный человек. Время, которое я провела с Джошем, было похоже на терапию, и с моей стороны было ужасно неправильно говорить другое. Тем не менее, я знаю, что, если он мне небезразличен, я оставлю его в покое. Мне нужно разобраться со своей жизнью и трудностями, прежде чем тащить его вниз.
— Я больше не могу приходить на твои занятия, — говорю я, отстраняясь от его промокшей рубашки. — Прости меня за то, что я сказала раньше. Думаю, то, что ты делаешь со своим искусством, прекрасно. Это просто…
— Это безумие, — говорит Джош. — Ты открываешь свой разум и творческий потенциал. Ты не можешь остановиться сейчас, — он берет меня за подбородок и поднимает мое лицо, чтобы встретиться взглядом. — И еще, я буду скучать по тебе.
— Я подумаю об этом, — говорю я, слегка улыбаясь, когда он смахивает слезы с моих щек большими пальцами. —Но ничего не обещаю.
— Когда-нибудь ты должна рассказать, почему плакала здесь одна посреди ночи, потому что я знаю, что это не имеет никакого отношения к тому, что случилось раньше, — он слегка улыбается мне, и мое сердце болит от осознания того, что это был лучший секс в моей жизни. Как это может быть правдой? — Я забочусь о тебе, и думаю, что ты должна рассказать кому-нибудь, что происходит в твоей голове.
Я делаю глубокий вдох, затем медленно выдыхаю.
— Это было много лет назад, и я никогда не говорила об этом.
— Может быть, ты не окружила себя нужными людьми, если они не видят, что часть тебя сломана и пытается помочь тебе исцелиться.
Он понятия не имеет, почему его слова так разрушительны, потому что я скрыла от него самую важную часть себя. Я спрятала Мереки – мою любовь, мою жизнь, мое сердце.
Я вздрагиваю, и Джош обнимает меня за плечи.
— Пойдем. Давай вернемся.
Я неохотно позволяю ему проводить меня до дома и обратно к его кровати. Я позволяю ему обнимать меня и даю себе передышку, чувствуя себя в безопасности и желанной. После нашего короткого разговора у озера я чувствую, что с моих плеч упал небольшой груз. Закрыв глаза и сжав руку Джоша в своей, я засыпаю. Впервые за пять лет я не страдаю от повторяющегося кошмара, в котором происходит то, что случилось той ужасной ночью. На самом деле, я вообще не думаю, что сплю.
Просыпаясь в объятиях Джоша, я мысленно стряхиваю пыль с паутины сонного мозга, чтобы оценить свои чувства. Я должна быть опустошена или, по крайней мере, испытывать стыд или вину. Я не могу позволить этому продолжаться, но прижимаюсь ближе, наслаждаюсь его теплом и снова засыпаю.
Чуть позже он поворачивается ко мне и начинает покрывать поцелуями мою шею, стягивая с плеча рубашку, которую он мне дал. Я задираю ее, тоже поворачиваясь к нему.
— Доброе утро.
— Как спалось, красавица? — он наклоняется, чтобы поцеловать меня, но я отодвигаюсь и закрываю рот рукой.
— Утреннее дыхание, — говорю я. Это не техника отклонения, потому что это абсолютно нормальное отношение.
Он убирает мою руку и быстро целует меня, прежде чем я успеваю остановить его.
— Мое желание поцеловать тебя сильнее, чем утреннее дыхание.
— Джош, — говорю я, толкая его голую грудь, вызывая смех. — Ты такой странный.
Я выбираюсь из постели и пользуюсь его ванной. Когда возвращаюсь, Джош сидит на кровати.
Я не могу вернуться к нему в постель. Мое предательское тело хочет еще одного умопомрачительного секса, но я решила не позволять ему победить. Мне нужно вернуться в город и держаться на расстоянии, пока я не выясню, что происходит с Ки.
— Пойду поищу свои джинсы, — говорю я, хватая с пола платье и нижнее белье, и шаркающей походкой выхожу из комнаты, прежде чем он успевает заставить меня передумать.
Когда я принимаю душ и одеваюсь, он на кухне варит кофе. На нем мешковатые шорты, низко сидящие на бедрах. Он без рубашки, и у меня текут слюни от этого вида. Я проклинаю свое чертово существование, где подхожу к нему и обнимаю за талию, зная, что это будет приятно, жестоко и оттягивает неизбежное.
Несмотря на то, что я не издаю ни звука, Джош поворачивается ко мне и улыбается. Его улыбка проникает сквозь стену вокруг моего сердца, но Мереки – основа этой стены, и Джош ставит ее целостность под сомнение.
— Чувствуешь себя лучше? — спрашивает он, поворачиваясь, чтобы закончить варить кофе.
— Да. Спасибо, — я сажусь за стойку и кладу подбородок на руки, опершись локтями о столешницу. — Думаю, мне пора.
Плечи Джоша слегка опускаются, и он качает головой. Когда он поворачивается, в руках у него две дымящиеся кружки, и выражение его лица серьезное.
— К чему такая спешка? Сегодня все закрыто, и тебе не нужно работать, — он ставит чашку передо мной и остается на другой стороне.
— Это было здорово, — отвечаю я, глядя скорее на свой кофе, чем на него. — Я просто…
— Я думал, мы куда-то продвинулись, особенно после прошлой ночи, — в его голосе слышится гнев или, может быть, разочарование, и я не могу его винить.
Сказать ему правду? Сказать ему, что мое сердце всегда принадлежало кому-то другому? Сказать, что я безнадежно сломлена? Должна ли я ему что-то объяснять? Все эти вопросы крутятся у меня в голове, пока я смотрю на дымящийся из моей кружки пар.
— Пожалуйста, посмотри на меня, — просит он.
Я поднимаю на него глаза. Вместо чувства вины и стыда, я злюсь на него за то, что он даже на время разрушил мою тщательно выстроенную ледяную стену. В какой-то маленькой, рациональной части моего мозга я признаю, что он не виновен в своем преследовании, но разум не всегда играет роль в сердечных делах. Почему он так чертовски неотразим для моего хрупкого, изголодавшегося по вниманию тела и разума? Потом я понимаю, что на самом деле я не сержусь на Джоша. Я злюсь на Мереки за многое, но больше всего я злюсь на него за то, что он бросил меня. Разгневанная, разъяренная, я чертовски вне себя от злости.
Я быстро пью кофе, обжигая небо и язык. Мне нужна доза кофеина, а потом убираться отсюда, подальше от Джоша и любых других соблазнов. Когда моя чашка пуста и решение принято, я встаю из-за стола.
— Мне нужно идти.
— Что? — спрашивает Джош, вскинув руки. — Какого черта происходит?
— Я… Я… — не могу вымолвить ни слова, поэтому отшатываюсь назад, и табурет скребет по полу.
Джош обходит вокруг и хватает меня за локоть. Я отстраняюсь, но его хватка тверда. До сих пор он был добрым, нежным и внимательным, но я, очевидно, толкнула его за грань, о существовании которой даже не подозревала. Его глаза сузились, вены на шее пульсируют. Он пугает, и во мне просыпается страх, как в ту ночь, когда на меня напали, берет верх над моим разумом. Меня удерживал мужчина, физически сильнее, в то время как жизнь ускользала.
— Пожалуйста, отпусти меня, — говорю я, умоляя его увидеть мой страх.
Он отпускает мою руку, как будто я горю.
— Мне очень жаль, — он делает шаг назад и с трудом сглатывает. — Пожалуйста, не смотри на меня так.
— Как? — спрашиваю я, цепляясь за ниточку.
— Будто думаешь, что я причиню тебе боль.
— Я не думаю, что ты причинишь мне боль, — делаю паузу, чтобы сделать глубокий вдох. — Но я больше не хочу причинять боль тебе, — обхватываю себя руками, словно защищаясь.
— Не знаю, что это значит. Прошлая ночь что-то значила для меня, Эмерсон, и я не знаю, что изменилось, — он проводит рукой по волосам и трет лицо. Он разочарован и имеет на это полное право.
— Джош, я не хотела, чтобы это случилось, — мой гнев утих, сменившись потребностью покончить с этим с минимальными потерями. — Мне не надо было приезжать сюда и уж точно не следовало оставаться так долго. Надо было попросить помощи на дороге, чтобы разобраться с машиной.
— Тогда почему ты этого не сделала?
— Потому что впервые за долгое время я хотела, чтобы кто-то увидел во мне больше, чем просто «девушка с кексами» или как там еще я называюсь последние месяцы.
— Я думал, мы прошли через это прошлой ночью у озера. Мы нашли друг друга. Разве это не прорыв, который привел к связи, о существовании которой я не знал? Или я единственный, кто так думал?
Я качаю головой.
— Я тоже была там, но… — должна сказать ему, но не хочу страдать от последствий. Как бы эгоистично это ни было, не хочу, чтобы он уходил из моей жизни.
— Продолжай.
С трудом сглатываю, зная, что должна нанести смертельный удар. Должна просто закончить с этим и сказать, что не могу быть с ним, потому что мое сердце и душа принадлежат другому, и что я так сожалею обо всем, но слова не идут. Слезы текут по моим щекам. Я даже не пытаюсь остановить их или стереть. Хочу, чтобы Джош увидел, как мне жаль, что я позволила ему почувствовать что-то ко мне. Я смотрю на него сквозь влажные ресницы.
— Ты заслуживаешь гораздо большего.
— Я даже не знаю, что это значит. Я хочу тебя, Эмерсон. Хочу всю тебя, и думал, у нас получается что-то настоящее, — он тянется ко мне, но я делаю шаг назад. — Не убегай от этого. Останься и поговори со мной.
Это то, чего я хочу? Джош тот, кто мне нужен? То, как мое сердце разрывается, опустошается и освобождается. Мереки ушел от меня, и я боролась с этим изо всех сил. Приятно, когда кто-то хочет меня, в кои-то веки. Кто-то борется за то, чтобы я осталась, и это чувствуется… так хорошо.
Мы продолжаем смотреть друг на друга, пока, в конце концов, я не могу больше этого выносить. Нахмурив брови, сдавшись, с болью в груди, о которой я даже не подозревала, я делаю первый честный шаг навстречу этому прекрасному мужчине и отчаянно надеюсь, что он попытается понять то, что мне еще нужно ему сказать.
Джош обнимает меня и целует в макушку.
— Спасибо.
— Твоя подъездная дорожка – кошмар, — откуда-то доносится дружелюбный мужской голос.
Повернувшись в объятиях Джоша, я сталкиваюсь лицом к лицу с человеком, который так сильно похож на Джоша, что это, судя по всему, один из его братьев.
— Лука, — говорит Джош, крепко прижимая меня к себе. — Что ты здесь делаешь?
— Извини, что вломился к тебе. — Лука подмигивает мне, прежде чем повернуться к Джошу. — Я возвращаюсь с холостяцких выходных Тома. Говорил же, что зайду.
— Прости, приятель. Совсем забыл.
Лука смотрит на меня, потом снова на Джоша, подняв брови, явно ожидая, что его представят.
— Извини, — Джош отпускает меня, и я делаю шаг вперед. — Лука, это Эмерсон.
— Ах. Эмерсон, — он протягивает мне руку, и я пожимаю ее, пытаясь скрыть свои чувства. — Приятно познакомиться. Наслышан о тебе.
Я перевожу взгляд на Джоша, потом снова на Луку.
— От тебя?
Я не могу игнорировать бабочек, порхающих у меня в животе, или широкой улыбки на лице, которую невозможно сдержать.
— Джош рассказал нам о тебе на семейном обеде в прошлые выходные.
— Лука, заткнись, — требует Джош, но в его голосе слышится смех. — Эмерсон не хочет об этом слышать.
— Да ладно, — говорит Лука, обнимая меня. — Я хочу познакомиться с первой девушкой, о которой мой младший брат добровольно рассказал всей семье.
Он проводит меня в гостиную и заставляет сесть. Мне бы хотелось, чтобы мы с Джошем остались наедине и я могла бы поговорить с ним, но я благодарна Луке за его жизнерадостность и рада отвлечься.
— Как прошла вечеринка? — спрашивает Джош, вероятно, пытаясь сменить тему.
— Еще один повержен в прах. Это было весело, но я не могу избавиться от чувства, что это камера смертников для него.
— Тебе не нравится его невеста?
Лука смотрит на меня.
— Я работаю с Томом. Он немного сумасшедший, но хороший парень. Никогда не встречался с ней, но она кажется ненормальной, — он закатывает глаза. — За выходные она звонила ему раз сто. Полное психопатическое поведение, если хотите знать мое мнение.
— А что Том?— усмехаясь, спрашивает Джош.
Лука пожимает плечами.
— Честно говоря, я думаю, он ее боится.
— Ой. Хочешь что-нибудь поесть? — спрашивает Джош. — Немного жирного с утра?
— Давай, дружище, — Лука трет свой живот.
Джош исчезает на кухне, оставляя нас с Лукой наедине.
— Вы с Джошем, да? — спрашивает Лука, тепло улыбаясь.
— Не могу поверить, что он рассказал обо мне.
— Он пришел на наш семейный обед в прошлую субботу с большим букетом цветов для мамы и еще большей улыбкой, — он постукивает себя по голове. — Мы все знали, что что-то случилось.
Тяжело сглатываю, не уверенная, хочу ли я, чтобы он продолжал, но молчу.
— Это семейная традиция, которую начал наш отец, — продолжает он. — Перед тем, как начать семейный ужин, каждый из нас скажет самое лучшее, что случилось с нами с последней встречи.
Я поднимаю брови, заранее зная, что он скажет.
— Он сказал про тебя. Сказал, что Эмерсон Харт – лучшее, что с ним случилось.
Мое сердце сжимается в агонии от осознания того, что я действительно могу причинить боль Джошу, если не смогу объяснить ему все и заставить понять.
Нужно время, чтобы взять себя в руки, и я говорю:
— Мне просто нужно в ванную и собрать вещи.
— Без проблем. Тогда я пойду помогу Джошу на кухне.
Я вскакиваю и бегу в свободную спальню, чтобы забрать свои покупки с рынка и воспользоваться ванной, чтобы взять себя в руки.
Смотрю на свое отражение в зеркале и улыбаюсь. Это не большая улыбка, и она едва достигает моих глаз, но для того, кто не мог нормально смотреть на свое отражение в течение пяти лет, она кажется важной. Я думала, что Мереки – моя вечность, но жизнь не всегда складывается так, как ты думаешь. Иногда жизнь бросает тебя в пропасть, а иногда, как в моем случае, перед тобой открывается гигантский кратер и ты падаешь в его глубины. Я провела достаточно времени, барахтаясь в темноте, и теперь готова забраться по крутому склону обратно к свету. Джош заставил меня увидеть другой путь для моей жизни, и я готова его пройти.
Вернувшись в коридор, я резко останавливаюсь, услышав, как Лука и Джош разговаривают на кухне.
— Она приехала сюда с другими моими студентами-художниками в субботу, и у нее были проблемы с машиной, так что в итоге она осталась на две ночи, — слышу я голос Джоша.
— Круто. Значит, она художница. Ставим галочку. И она, очевидно, хотела остаться здесь с тобой, потому что у нее были проблемы с машиной, — говорит он. Он думает, что я это сделала специально! — И она определенно красотка. Я очень рад за тебя, Джоши.
— Знаю, это прозвучит безумно, но я думаю, что влюблен в нее.
Я хлопаю ладонью по губам, чтобы подавить вздох. На несколько мгновений между ними повисает молчание, и я представляю, как Лука морщится, словно одновременно почувствовал вкус и запах чего-то отвратительного.
— Знаю, — говорит Джош, отвечая на выражение лица Луки. — Это звучит слишком рано, но я чувствую, что знаю ее намного дольше, и в ней есть что-то действительно особенное.
— Ух. Я знал, что это случится с тобой, — говорит Лука. — Как только ты ее найдешь, сразу же попадешь на крючок, леску и грузило.
— Я даже не знал, кого ищу, пока она не появилась на мамином пороге. Чувствую, что знаю ее намного дольше.
Я прочищаю горло, прежде чем вернуться на кухню.
Джош и Лука смотрят на меня.
— Как долго ты там стояла? — спрашивает Джош с чувством вины и, возможно, страха на лице.
— Не долго.
Достаточно долго.
— Джош просто пел тебе дифирамбы. Он говорит, что ты потрясающая художница.
Я улыбаюсь, встречаясь взглядом с Джошем.
— Спасибо.
— Ну, я пошел, — говорит Лука, беря булочку с яйцом и беконом, которую приготовил для него Джош. —Сегодня вечером у меня совещание, и мне нужно кое-что подготовить.
— Увидимся на этой неделе, — говорит Джош, похлопывая его по спине.
— Приятно было познакомиться, — говорю я.
— Мне тоже, Эмерсон. — он целует меня в щеку. — Может, увидимся на следующем семейном обеде.
— Конечно, — неловко отвечаю я.
Лука смеется.
— Никакого давления. Мы спокойная кучка идиотов.
— Мило, — говорит Джош, качая головой.
Мы все вместе выходим на улицу, затем Лука садится в свой серебристый Феррари и исчезает в облаке пыли.
— Мне нравится твой брат, — говорю я, когда пыль оседает, и мы возвращаемся в дом.
— Ага, — отвечает Джош, касаясь рукой моей поясницы.
Когда он закрывает за нами дверь, его губы и руки в мгновение ока оказываются на мне, крепко целуя и срывая мою рубашку через голову.
— Я хочу тебя, — говорит он между поцелуями. — Ты нужна мне прямо сейчас.
Не в состоянии нормально мыслить, я киваю. Со стоном он спускает мои джинсы и нижнее белье, затем ловко расстегивает лифчик, позволяя ему присоединиться к моей одежде на полу. Он прижимается ко мне всем телом, и я упираюсь спиной в дверь. Я чувствую, как его твердая эрекция трется об меня, и эта похоть сводит меня с ума.
— Ты принимаешь противозачаточные? — спрашивает он, его губы почти касаются моих.
Я снова киваю.
— Да, таблетки.
— Не против, если мы обойдемся без презерватива? — он спрашивает, прерывисто дыша. — Моя последняя девушка изменила мне, так что я сдал анализы после того, как мы расстались. Я чист.
Я не обманываю, говорю я себе. Мы с Мереки уже давно закончили, и я планирую отпустить его. Уверена, что именно этого он и хочет. Не знаю, почему я не заметила этого раньше. Мое сердце никогда не будет прежним, но прямо сейчас, это так хорошо, и мне нужно что-то, чтобы наконец-то почувствовать себя хорошо.
Я спускаю его шорты до лодыжек, и он сбрасывает их с ног. На нем нет нижнего белья, так что теперь мы оба совершенно голые и смотрим друг на друга с желанием.
— Возьми меня, Джош, — говорю я, держа его лицо в своих руках и притягивая его рот к своему.
Он берет меня на руки, и я ударяюсь спиной о дверь. Когда мои ноги обвиваются вокруг его талии, он входит в меня одним плавным движением. Я откидываю голову назад и приветствую сильные ощущения, которые притупляют каждую мысль, помимо той, как хорошо это чувствуется, когда он заполняет меня. Джош – это недостающий кусочек головоломки, который я нашла, даже не искав.
Мы быстро достигаем кульминации, освобождаясь от накопившегося напряжения предыдущего разговора и тяжелых выходных. Я обнимаю его, пока он несет меня в свою спальню. Не хочу пока его отпускать, и уж точно не чувствую, что он хочет того же. Когда мы приводим себя в порядок в ванной, мы лежим на его кровати, все еще голые, лицом друг к другу.
— Мне нужно тебе кое-что сказать, —говорю я, делая глубокий вдох.
— Ты можешь рассказать мне все, что угодно, — шепчет он, проводя рукой по моей руке и талии, а затем опуская ладонь мне на попу.
Мы так близко, и его теплое дыхание щекочет мне лицо. Я могу слишком легко потеряться в нем. Я должна найти способ говорить с ним открыто.
— Думаю, я могу объяснить, почему у тебя такое чувство, будто ты знаешь меня гораздо дольше.
Он кивает.
— Не могу объяснить, но с того самого момента я почувствовал сильную связь с тобой. Как будто я уже знал тебя, как бы безумно это ни звучало.
Я на мгновение закрываю глаза.
— Так и есть.
— Что ты имеешь в виду? — он приподнимается на локте.
— Мадлен подарила тебе рисунок пять лет назад.
Его глаза расширяются, а нижняя губа опускается.
— И что с ним?
Я прерываю зрительный контакт и сосредотачиваюсь на очень интересном узоре, который свет создает на потолке.
— Ну так что, Эмерсон?—голос Джоша звучит напряженно, и я снова встречаюсь с ним взглядом.
— Я познакомилась с Мадлен пять лет назад, когда впервые продавала свои картины на рынке в родном городе.
Джош вскакивает, опускает ноги с кровати и упирается ладонями в колени.
— Это твой рисунок, — говорит он, кивая.
Я переползаю через кровать и становлюсь на колени позади него, осторожно пробегая руками по его спине и плечам, прежде чем обнять сзади. Я хочу, чтобы он понял и шепчу ему на ухо.
— Я оставила большую часть себя на этой бумаге, и с тех пор ты ее держишь.
Его плечи поникли, но его руки прижимают мои к его груди.
— Думаю, что уже знал это.
— Я тоже так думаю, — целую его плечо, прижимаясь грудью к напряженным мускулам его спины. — Мне кажется, ты видел меня на этом рисунке и ждал.
— Почему так долго? — шепчет он, беря мою правую руку и прижимаясь губами к моей ладони. — Пять лет, — он целует мою ладонь и притягивает к себе на колени. — Я ждал долгих пять лет, даже не зная об этом.
— Мне так много нужно объяснить, — я смотрю ему в глаза, и то, что вижу сейчас, изменилось. Вокруг меня совершенно новый уровень эмоций, и я падаю.
— Этот рисунок изменил мою жизнь, — говорит он, и я задаюсь вопросом, не из-за болезненных воспоминаний он хмурится. — Это помогло мне пережить действительно темные времена, и это положило началом цепи событий, которые привели тебя ко мне.
— Где же он? — спрашиваю я уверенным голосом, удивляясь тому, как спокойно себя чувствую.
— В мамином доме.
— Это ты ей его подарил?
— Я видел, как свет побеждает темноту на твоем рисунке. Это помогло мне, и я хотел, чтобы это помогло и ей. Она погрузилась во тьму, когда умер папа, и я был уверен, что она умрет от разбитого сердца.
— И это ей помогло? — спрашиваю я, шокированная мыслью о том, что мое личное путешествие помогает другим.
Он кивает, утыкаясь носом мне в шею.
— У нас с братьями есть мама.
— Но она все еще скорбит, — говорю я, вспоминая ее отсутствующий взгляд и покрасневшие глаза, когда она говорила о своей потерянной любви.
Джош отстраняется и смотрит мне в глаза.
— И она будет горевать вечно, но это больше не занимает все ее существование, — в его улыбке печаль, но в глазах свет. — Мне нравится думать, что ты показала ей путь назад.
Что-то, что Мереки однажды сказал мне, всплыло в моей голове, и я задыхаюсь от эмоций.
Ты – мой сияющий свет, когда вокруг тьма. Никогда не позволяй своему свету погаснуть, потому что он ярче, чем просто мой мир.
— Мне так много нужно тебе сказать, Джош, — теперь я знаю, что мой собственный мир меняется, и Мереки никогда не был моим компасом. Мне нужно выйти из тени и снова сиять в своем мире.
Правая рука Джоша проскальзывает под мои ноги и поднимает меня на кровать, где я оказываюсь лежащей на спине перед ним. Раздвинув мои ноги, он встает между ними на колени.
— Это может подождать? — с любовью спрашивает он, прикрыв глаза. Он хватает меня за лодыжки и отталкивает назад, так что мои колени согнуты, и я полностью открыта для него. Я не чувствую себя уязвимой или смущенной. Я чувствую, что готова позволить ему снова наслаждаться мной.
— Это может подождать, — говорю я, застонав, когда он покрывает меня поцелуями от колен до бедер, к самой моей чувствительной части.
— Боже, Джош, — говорю я, выдыхая его имя, когда он облизывает и посасывает с опытной точностью. Мои бедра напрягаются, а голова откидывается на одеяло, когда его язык достигает чувствительного места, запуская фейерверк по всему моему извивающемуся телу. Я открыта и уязвима, но чувствую себя в безопасности. Он сосредоточен исключительно на моем удовольствии, и я беру все, что он может мне дать.
В то время как волны продолжают разбиваться, и меня захлестывает экстаз, который я никогда раньше не знала, Джош двигается вверх по моему телу и входит. Мои глаза резко открываются, когда новые ощущения берут верх. Я наполнена им, раздавлена самым лучшим образом, и обхватываю его ногами, заставляя двигаться глубже, сильнее, быстрее.
— Посмотри на меня, — говорит он, приподнимаясь на локтях по обе стороны от моей головы. Руками откидывает мои волосы с лица, и обхватывает ладонями мои щеки.
— Почувствуй меня глубоко внутри себя.
Смотрю в его ясные зеленые глаза и улыбаюсь.
— Я чувствую всего тебя.
Он снова входит, и я поднимаю бедра навстречу.
— Ты такая красивая, Эмерсон.
Я принимаю комплимент с томной улыбкой, одурманенная удовольствием, но стараюсь поддерживать зрительный контакт. Я провожу руками по его спине и крепкой заднице. От его тела захватывает дух, но то, как он поглощает все мое существо, больше, чем просто физическое. Я скучала по близости с мужчиной, кожа к коже. Нами движет не только похоть, я чувствую с ним связь во всем.
— Джош, это были невероятные выходные, — говорю я, когда мы смотрим друг на друга, наслаждаясь нашим блаженством после кульминации. — Спасибо.
Он слегка целует меня в губы.