М.В.Бороденко
«ДВА ЛИЦА ЯНУСА-СМЕХА»
ВВЕДЕНИЕ
Два лица или сто? Этот вопрос возникает сразу при попытке понять природу смеха. Его многоликость - завораживает. Способность все строить и все разрушать - пугает. А умение жить"играючи" - делает его богоподобным. Возможно ли? Стоит ли пытатьcя "поймать за хвост" смех? Но такова уж природа человека: вновь ставить неразрешимые задачи. Что ж, сыграем со смехом: кто кого насмешит.
Два лица: трагическое и комическое. Существует легенда, что радость и горе встретились ночью в лесу и не узнав друг друга вступили в брачный союз, от которого родился юмор.
Два лица: безумие и мудрость. Кто учтет идеи разбрасываемые шутом. Остроумие - это "играющее суждение"(К.Фишер).
Два лица: забияка и защитник. Кто не дрогнет под градом острот и кто не восхитится ими, когда сам в безопасности.
Два лица: революционер и реакционер. Кто не оценит "Геркулесовой работы смеха" (М.Б Бахтин) в истории культуры по "очищению земли", по исцелению, освобождению человеческого сознания от всякого рода "чудищ"- ложных страхов, навязанных культов, отживших авторитетов и кумиров. Кто не знает его консерватизма - посмеялись и забыли.
Многообразие проявлений смеха бесконечно. Неизменно - одно: смех метит границу - границу эпохи, границу явления, границу стереотипа индивидуального или общественного сознания. Смех всегда одной ногой в будущем, другой - в прошлом. Смех - "перевозчик" через реку времени - смеешься, значит, прощаешься с прошлым, сердишься - значит остаешься в нем. Смех - божество времени, любых начал, входов и выходов - двуликий Янус - неуловимый как само время. Прошлое и будущее встречаются на границе на краткий миг смеха - миг условного единства, открывающего ворота вечности - миг радости.
Представляемая здесь, одна из многих, попытка поймать смех - да не покажется скучной.
Смеховые контр-знаки - ядро механизма психологического воздействия смеха. Отстранение через знак - сущность искусства. Комическое отстранение - вдвойне эффективно, так как использует сильнодействующую эмоцию
- смех. Представляемая здесь концепция самопротиворечивого знака (контр-знака), знака-противоречия позволяет объяснить универсальную действенность комического в сфере установок сознания. Контр-установочная сущность комического делает его особым средством динамизации культуры.
Заметим, что традиция исследования "смеховой культуры" акцентировала внимание преимущественно на функции протеста, на революционном, крамольном, взрывном характере смеха, на смехе, как носителе антикультуры, противопоставленной официальной культуре (Ю.М.Лотман, Д.С.Лихачев, А.Г.Асмолов и др.).
Однако функция смеха как "защитника" и даже "сторожа" собственных ценностей остается недооцененной. Никто также не задавался вопросом, что происходит с теми, "кому не смешно". А вопрос, почему диктатура всегда приходит на плечах "шутов" (вспомним "шутовское" поведение Гитлера перед приходом к власти или "шуточки" Сталина, обеспечившие ему политическое долголетие), - ранее не ставился вообще.
В предлагаемой нами работе мы попытались ответить на вопрос как уживаются эти два лица Януса-смеха. Представляется, что смех, будучи мощным психологическим воздействием, оказывает амбивалентное влияние на установки: разрушает одни и фиксирует другие, защищает одни и отгораживает от других, уточняет одни и опровергает другие, - и все это одномоментно! Как это возможно? Только если "убивать двух зайцев сразу".
Смех бродит по границе установки иногда как "кот ученый", иногда как "цепной пес", тем самым он оказывается и "внутри", и "над" одновременно, создает то неустойчивое равновесие "вчера" и "сегодня", которое завершается переступанием или по одну сторону границы (еще более жесткая фиксация установки), или по другую ее сторону (развенчание "старой" установки и утверждение ее антипода).
ГЛАВА 1. ФЕНОМЕНОЛОГИЯ КОМИЧЕСКОГО В ТЕОРИЯХ
Определение "комического" представляет существенную трудность для всех наук, заинтересованных в разработке данного понятия. Один из крупных советских исследователей комического, Ю.Б.Борев, начинает свою монографию, посвященную этой проблеме ссылкой на высказывание философа Б.Кроче, заметившего, что "все определения комического в свою очередь комичны и полезны лишь тем, что вызывают чувства, которые они пытаются анализировать. Ад.Цейзинг назвал всю литературу о комическом "комедией ошибок" в определениях. Действительно," смех - как ртуть".
В словаре Даля нет определения комического, зато дано, пожалуй, лучшее определение смеха: "...невольное, гласное проявление в человеке чувства веселости, потехи, взрыв веселого расположения духа; но есть и смех осмеяния, смех презрения, злобы - смех есть среднее выражение между улыбкой и хохотом"(17,т.4,с.247). В ряде словарей смех определяется в физиологическом аспекте: "смех - короткие сильные выдыхательные движения, сопровождающиеся порывистыми звуками, возникающими у человека, когда он испытывает какие-нибудь чувства (преимущественно при переживании радости, веселья, при наблюдении или представлении чего-нибудь забавного, нелепого, комического..." [43,с.86]. В этом определении, сформулированном, должно быть, марсианином, взглянувшем на человеческий смех со стороны, последний характеризуется через комическое, иногда, наоборот, комическое характеризуется через смешное. Очевидно, что такого рода астенсивные определения, конечно, не приближают к решению вопроса о сущности комического, но являются простой коллекцией представлений о смехе и комическом.
В эстетике также нет убедительного определения комического. Неслучайно А.Бергсон иронически назвал определение комического "маленькой задачкой", отказавшись подытожить свои раздумья каким-нибудь определением [7,с.96]. Некоторые современные авторы статей о комическом, такие как Борев Ю.Б. [9], действуют решительнее, пытаясь дать дефиницию, однако, они сужают сущность комического до формы этической оценки несообразного поведения. Смех будто сопротивляется определению. Он наделен "природой Протея" [22,с.128] - чудесным даром исчезать, скрываясь под любой личиной. Смех трагический и возвышенный, серьезный и трогательный, воскрешающий и обличающий, смех презрительный и любовный, саркастический и трагикомический, утонченный и грубый, здоровый и искусственный, сознательный и непроизвольный скрывает за семью затворами сущность комического.
Природа Протея, свойственная смеху, проявляет себя не только в способности легко перепрыгивать с предмета на предмет, скрываться под любой маской, но также в способности полностью заполнять целые области наук оставаясь при этом малоисследованным явлением.
Тем не менее попытаемся проанализировать исторически сложившиеся теории комического в эстетике, социологии, психологии.
КОМИЧЕСКОЕ В ЭСТЕТИКЕ
1. Теория отрицательного свойства объекта осмеяния. Уже у Аристотеля мы сталкиваемся с интерпретацией комического как особой разновидности безобразного, которое не причиняет никому страдания, ни для кого не пагубно [1].Развитие теории отрицательного свойства объекта осмеяния мы встречаем у Т.Гоббса [16] и К.Уберхорста - теория превосходства субъекта над комическим предметом. Эту же точку зрения излагает и Т. Рибо в "Психологии чувств": "Психическое состояние, выражающееся смехом, заключается в сознании какого-либо несогласия, противоречия, и в сознании того, кто смеется - своего превосходства над людьми и неодушевленными предметами" [4О].
2. Теория деградации. Была сформулирована английским психологом первой половины XIX века А.Беном. Рассматривая смех с точки зрения смеющегося, т.е. с собственно психологической точки зрения, он утверждал, что причиной смеха является сознание своей силы, следствием же - освобождение от напряжения. А.Стерн разработал аксиологический вариант теории деградации. Для А.Бергсона смех выступает как нравственная оценка всего костного, инерционного: "смешным является машинальная костность, там, где хотелось бы видеть предупредительную ловкость и живую гибкость человека" [7,с.15] А.Бергсон отмечает общественную значимость смеха: "смех не относится к области чистой эстетики, поскольку он преследует полезную цель общего совершенствования" [7,c.21].
3. Теория контраста. Данную точку зрения отстаивали ряд блистательных умов. Для Дж. Локка смех - есть результат неожиданного объединения идей. Для Дж. Битти "смешное - есть диссонанс явлений одного порядка", "неожиданно обнаруженная противоположность - причина смеха". И.Кант утверждает, что смешное возникает при "неожиданном разрешении ожидания в ничто" [24]. Особый интерес представляют взгляды Жан-Поля Рихтер, писателя и эстетика конца XVIII века, противопоставившего смех возвышенному, "смешное - есть бесконечно малое" [ 22, с.131]. Однако, для дальнейшего анализа, проводимого в работе, представляет интерес точка зрения Т. Липпса: "контраст возникает благодаря тому, что мы признаем за словами некоторое з н а ч е н и е (выделено мной - М.Б.), которое мы однако, не можем затем вновь признать за ними" [78,c.90].
4. Теория противоречия. Наиболее яркими выразителями данной точки зрения являются: А.Шопенгауэр [ 49 ], Г.Гегель [15], Ф.Фишер [44], Н.Чернышевский [46]. Они разрабатывают представление о комическом как о соединении противоречивых сущностей, о совмещении несовместимого. Говоря словами Н.Чернышевского, в основе смеха - несоответствие: "внутренняя пустота и ничтожность, прикрывающаяся внешностью, имеющей притязания на содержание и реальное значение" [46, т.2, с. 31].
5. Теория отклонения от нормы. Данная точка зрения представлена работами немецкого эстетика К.Кросса, французского теоретика Э.Обуэ и С.Милтона Нахама. Теория отклонения от нормы гласит: комично явление, отходящее от нормы, и нецелесообразно и нелепо разросшееся. "Смешное присуще действиям и объектам, разумно не объяснимым, ненормальным..." [34, с.12].
Анализируя перечисленные ранее теории, можно согласиться с польским эстетиком Б. Дзэмидок [20], что наиболее общей идеей при описании сути комического является "отклонение от нормы". Это определение комического польская поэтесса В. Шимбровская оценила так: "Определение, которое предлагает Богдан Дземидок, похоже как костюм одним номером больше положенного; он, правда, не сидит, как влитый, но зато гарантирует свободу движений".
При всей ироничности сделанного замечания, нельзя отрицать, что идея о т к л о н е н и я о т н о р м ы, являющаяся квинтэс с енцией эстетического подхода, неотд е лима от категории ко м ического и является, пусть и недостаточной, но вовсяком случаенеобходимой характеристикой комического. Дальнейшую спецификацию комического можно осуществить в рамках социологического подхода.
КОМИЧЕСКОЕ В СОЦИОЛОГИИ
Социология комического имеет богатое поле парадигм, сопутствующих теорий и исследовательских техник, что объяснимо с точки зрения богатства проявлений юмора в различных обществах, объединениях, группах. Рассмотрим работы, представленные в этой области.
Исследования комического проводились на:
1) общесоциальном уровне - конкретное общество или тип общества (его политика, решения, этнические стереотипы) (G.Benton [56],C.Davies [61], J.L.Oldani [86]). Это макросоциальный уровень.
2) групповом уровне - социальная группа, объединенная в определенного рода деятельности, где преобладает процесс преодоления давления установок социальной реальности, общества в целом и где, в силу этого, юмор приобретает особое значение для членов группы (S.Linstead [77], S.Holdaway [75]). Данный уровень анализа можно назвать микросоциальным.
Первый уровень анализа предполагает классификацию способов выражения юмора в различных обществах и анализ его социальных функций при сравнении близких и различающихся обществ. Социально-антропологическое исследование наиболее часто проводится при этом. В отличие от очевидных описаний смеховых взаимодействий в традиционных обществах, антропологические исследования такие, как Haпdelman & Kapferer [71], проводят различие между особенностями естественной смеховой среды и общественно выстроенной практикой шутки.
С этой же точки зрения G.Paton [88] представил анализ ролей профессионалов-комедиантов как посредников, проводящих социальные законы,
социальный кодекс в развитых обществах.
На микросоциальном уровне анализа частичное совпадение социологических и социально-психологических исследований юмора предусматривает интердисциплинарное объяснение. Именно социологи и социальные психологи нашли эмпирические доказательства социального значения юмора и его универсальности для создания и снятия напряженности во взаимоотношениях в группе "социальных актеров".
Второй параметр изучения комического - формализованный или неформализованный юмор (комедия, сатира.карнавал). Социологическое и психологическое значение формализованного юмора в форме литературной или театральной комедии признано еще со времен Древней Греции. Юмористическое выражение с помощью карнавала разрешалось периодически в средние века в европейских странах и представляет собой формализованный юмор народной культуры, создающий "мир вверх тормашками", перевернутый мир, являющийся, по мнению S.Holdway [75], спасительными волнами высвобождения социального напряжения, или по C.Powell [89], - контроля и сопротивления напряженному взаимодействию в иерархических социальных взаимодействиях. Эта форма "смеховой культуры" будет подробно рассмотрена нами в данной работе на материале анализа смеховых действий юродствующих.
Еще один вид формализованного юмора - телевизионная комедия, проанализированная в работе Р. Taylor [96], С. Husвand [73],а также сексуальная мультипликация, анализируемая в работах G. Dines-Levy & Smith [62]."Официальный" формализованный, в данном контексте юмор, не означает юмор, связанный с данным обществом, но это юмор, определяемый особенностями общества - тот, который будет процветать в данном обществе. T.Griffiths [68] отмечает, что существование юмора внутри институализированных структур делает его "нейтральным", идеологически бесполезным для целей "борьбы". Colin Seymour-Ure [9O] показал, что в такой передаче английского ТВ, как "Частный взгляд" ("Pravate Eye"), критикуются не высшие представители элиты, а "элита" как таковая, что делает жанр сатиры идеологически нейтральным. Такая форма осмеяния создает иллюзию, что бюрократические структуры прислушиваются к критике, а, следовательно, являются "растущими", учитывающими индивидуальное мнение, - тем самым поддерживается целостность общества. А в конечном счете, это - приспособление к социуму в большей степени, чем его дестабилизация.
Неформализованный юмор - это шутки, анекдоты, сальности. Исследованием этого типа комического занимались многие авторы. Одна из наиболее ярких - работа Oldani [86] о католических шутках, где проанализирован случай, когда неформальное проявление смеха существует внутри самой формальной организации, какую можно только представить - внутри церкви, и это только оттеняет силу шуток о католиках. Oldani показал, что самый "святой" из придуманных человеком формализованных институтов может быть "осквернен" шуткой. Действительно ли католические шутки оскверняют веру? Нет. По мнению Oldani, они делают ее более доступной, простой для понимания, а значит более гуманистической, более распространенной.
К неформализованному юмору относятся также политические шутки, проанализированные C.Davis [61].
Рассмотрение юмора на микро- и макросоциальном уровне, формализованного и неформализованного приводит C.Powell [89] к выводу, что центральной функцией юмора является "сопротивление" и "контроль": сопротивление напряжению в группе и контроль над членами группы как механизм поддержания групповой солидарности. Zijderveld [103] и Davies [61] в своих последних работах по социологии смеха предположили, что эти механизмы особенно актуальны в ситуациях конфликта и солидарности. Авторы понимают функцию смеха как "поддержание границ" группы, разграничение и связывание.
Юмор, в данном случае, играет роль социального сопротивления, подчеркивая социальную дистанцию членов одной группы от членов другой при соприкосновении их "визави". В этой связи следует упомянуть работу Jews, в которой выделен "самоуспокаивающий" юмор как сопротивление угрозам расистских предрассудков коренной нации или стойкому антисемитизму (A.Dundes [63,64]).
Функцию социального сопротивления на макросоциальном уровне хорошо иллюстрируют работы C.Davis [61] и G.Benton [56], посвященные этническим шуткам в Западных индустриальных обществах и политическим шуткам Восточной Европы. В формализованном виде они представлены в форме вывесок на автомобиле. С.Davis отмечает, что преимущественно это шутки о глупости, которые очень популярны, и это отражает тот факт, что, институты этих обществ организованы рационально. Автомобильные вывески высмеивают нерациональные, "дурацкие" действия некоторых этнических групп, воспринимаемые как "внешние" по отношению к рациональному современному обществу. Одновременно автомобильные вывески смеются над "сверх-рациональными" действиями некоторых групп, превращая их в иррациональные, глупые - что также соответствует функции сопротивления "рациональности" общества.
В западных странах наиболее распространенным видом шуток о глупости являются этнические шутки, которые размещают это нелестное для человека качество на периферии этнического меньшинства - на безопасном расстоянии ("Они глупы, а у нас-то все нормально с интеллектом" - будто говорят эти шутки).
В Восточной Европе, замечает Devies, шутки по поводу глупости имеют политический характер, т.е. приписывают это нелестное качество тем, кто проводит или исполняет политическую волю. Таким путем политическое устройство критикуется за иррациональность. "Подобные шутки - орудие протеста в обществе, сильно нуждающемся в высвобождении напряжения"[61].
G. Benton [56] показал, что советские шутки вместе со своими "двойниками" (аналогами), распространенными в странах Восточной Европы (Польше, Чехословакии), превратились в поговорки для граждан, сопротивляющихся сверхбюрократизированным и сверхстандартизированным взглядам, насаждаемым и официально поддерживаемым режимами. Как стержневые элементы в современной народной культуре таких обществ, анекдоты поддерживают сопротивление негуманистическому давлению. Политические анекдоты, как утверждает Benton, стали "могущественным проводником настроения народа в обществах, где это настроение не имеет официально утвержденных способов выражения". Функция "контроля смехом", с точки зрения автора, в данном случае обнаруживается в том, что шутка моментально освобождает жизнь миллионов от напряженности и фрустрации и, тем самым, поддерживает стабильность общества, в то время как даже хорошо организованная политическая оппозиция может обещать миллионам только долговременное, постепенное движение к освобождению.
На микросоциальном уровне S.Linstead [77] анализирует юмор в "производственных группах". В качестве феномена малой группы, юмор признан психологами спонтанным поведением, выражающим субкультурные нормы, что усиливает социальный контроль внутри группы и показывает ее членам, что группа разделяет с ними взгляды и создает сопротивление социальному давлению и напряжению, которое провоцируют формальные организации широкого окружения. S.Linstead [77] и Holdaway [75], анализирующие проявления юмора в полиции, утверждают, что юмор внутри формальной организации далек от того, чтобы быть чем-то незначимым, наносным, поверхностным во взаимоотношениях группы. Он является показателем наиболее глубоких потребностей в интерсубъектных отношениях в группе. Группа использует юмор для контроля уровня напряженности социального взаимодействия.
Анализируя полицейский юмор, Holdaway замечает: "Однажды оказавшись в ситуации полицейской работы, в ситуации напряженности, создаваемой общекультурными нормами общества, с одной стороны, с другой, - уголовным правом этого общества и, с третьей, - уставом полиции, становится ясным, зачем нужны полицейскому шутки" [75, с. 12О]. С одной стороны, окружающая культура имеет свои правила, сталкивающиеся с реальным опытом Хилтонского офицера, с другой стороны, он подчинен высшим чинам, с третьей, - напряжение создает необходимость выдерживать эту ситуацию, продолжать работу. Юмор здесь поддерживает порядок внутри команды.
P.Lazarsfeld и R.Merton [76] утверждают, что проводя работу социального контроля, юмор является "нормальным давлением" (общепринятым давлением) средств массовой информации на отклоняющееся поведение личности, как внутри группы, так и вне ее. Таким образом, средства массовой информации проводят "смеховой контроль" на макроформализованном уровне. На том же уровне осуществляют контроль и шутки о европейских эмигрантах в США, представляющие собой механизм социализации в американское общество (Н.Duncan [65]).
На микроформализованном уровне значимость шутки и осмеяния как формы социального контроля представлена в работами E.Mоyе [85] в эксперименте "грубое ржание". Он показал, что грубые шутки, нецензурный сарказм "практикуют" социальный контроль в некоторых группах, а также,- сопротивление при утверждении норм этих групп в социуме. "Низкие" юмористические ответы часто используются для сопротивления установкам других групп, с которыми взаимодействует данная группа. Внутри группы грубые шутки используются для осмеяния и приведения в замешательство нарушителя норм.
Особый интерес с точки зрения анализа "психологической работы" смеха, представляет исследование C. Powell [89]. Проводя концепцию юмор - контроль и сопротивление, C. Powell выделяет ряд психологических реакций на поведение "отклонения от нормы", осуществляющих функцию контроля. Под социальным контролем C. Powell понимает любой ответ, содержащий интерпретацию чужого поведения. Игнорирование - одна из реакций. Игнорирование - форма контроля, которая делает очевидным неодобрение поведения "нарушителя нормы", предлагает группе "извлечь выводы" из негативного поведения и приглашает присоединиться к оценке игнорирующего. Теоретически представитель любой группы, высоко или низко стоящий, может ответить игнорированием, однако большинство авторов считает, что это стратегия не имеющих власти (учеников в школе, преступников в тюрьме).
Второй тип контроля - реакция "ты - сумасшедший" - проявляется в ситуации, когда "нарушитель" воздействует и представляет угрозу интеллектуальному самочувствию оценивающего. Достаточно приклеить ярлык "сумасшедший" на кого-то, чтобы его действия стали бессмысленными, не давящими на оценивающего. Очень часто такому типу наказания подвергаются женщины [86]."Это хороший способ защитить свои предрассудки" - обозвать значительно легче, чем усомниться в собственной правоте, считает C. Powell. На макроуровне такой тип контроля выглядит как приписывание психиатрического диагноза.
Третья форма контроля отклоняющегося поведения - ярость. Для этой формы контроля на макросоциальном уровне существуют целые институты: армия, полиция, тюрьма.
Четвертая форма контроля - смех. Юмористический ответ - это контроль в ситуации, когда оценивающий (смеющийся) испытывает некоторое давление со стороны "нарушителя", но в то же время считает, что поведение "нарушителя" ему не подконтрольно (ситуация, когда кто-то пьян или в наркотическом бреду). Ответ на "проблемную" ситуацию заключается в том, чтобы изолировать дивианта, если возможно, до того момента, когда он "придет в норму". Это можно, конечно, сделать, пригласив полицию (возможный способ реагирования для всех групп), посадив в клинику (когда группа-контролер могущественна - наркологические больницы в СССР - замечает С. Powell). Наиболее частый ответ в цивилизованном обществе - смех.
Юмор массовый (комедия, сатира) ориентирован на сердцевину социальных качеств и на то, что воспринимается как отклонение от них. C. Powell замечает, что многие хотят поставить вопрос так: "Так сопротивление? Или контроль?" Это потому, что они думают, что сопротивление - это хорошо, а контроль - это плохо. "Наши взгляды на реальность, наше понимание себя и окружающих основаны на том же контроле " [1, р. 240].Контроль - это сопротивление действиям и верованиям других, которые нам не нравятся. Жизнь состоит из постоянных сличений наших пониманий с представлениями других людей. "Наше поведение контролируют: наша собственная безгрешность и аморальность и иррациональность других", - шутит C. Powell. Юмор - основной механизм отделения "нормы" поведения от "патологии", возможный для подчиненного.
Вместе с тем, по мнению Powell формализованный юмор средств массовой информации консервативен. Он выполняет идеологическую функцию, поддерживая официально принятое представление о реальности. В комедии всегда есть цель, мишень, актуальная или символическая. Ориентируя юмор на конкретные цели, можно поддерживать определенные представления. Юмор контролирует поведение тех, кто не похож на нас - порождая и поддерживая стереотипы, достигая одновременно интеграции группы и ее отделения от. Это особенно заметно, когда групповые цели сходны, а люди по взглядам различны (борцы за мир, например). В таких группах юмор снижает напряжение, возникающее при столкновении точек зрения. Когда точка зрения формулируется юмористически, выдвигается "игровым способом" (су ществует в условном плане - М.Б.) она воспринимается как прямо не угрожающая группе.
Тем не менее высшими слоями юмор в некоторых ситуациях может быть воспринят как знаксоциальной волны недовольства, а, следовательно, угрозы. G. Lukacs [79] замечает, что завуалированные теории в ситуации угрозы интегрируются. И, что замечательно, в такой напряженной ситуации идея, высказанная в юмористической форме, проста и не требует особых усилий для восприятия. Юмор - оружие не имеющих власти.
R. Coser [60] показал, что наиболее успешное осмеяние происходит при употреблении нецензурных выражений. Шутки, выраженные "языком простого народа", наиболее популярны - это единственный способ противостояния контролю. На какой-то момент юмор создает иллюзию изменения своего социального положения. Юмор - знак того, что подчиненные очень
устали от контроля.
Из всего сказанного следует, что не существует однозначного ответа: "Юмор это...". Типологии, сделанные ранее, считает C. Powell, свидетельствуют о том, что изучение юмора ближе всего к изучению дивиантного поведения. Н.Becker [57] соглашается с ним в том, что смешное - это то, к чему может быть приклеена этикетка "ненормальное". Осмеяние - это навешивание этикеток. Даже сами имена дивиантов - "нудисты", "гомосексуалисты" - являются потенциально юмористическими категориями в социальном восприятии, т.к. чаще других являются предметом шуток, острот, сатиры. "Окружение" этих проявлений кольцом смеха имеет свою логику.
Итак, при рассмотрении социологии комического в парадигме "сопротивление" и "контроль" можно прийти к выводу, что все проявления юмора - это "работа смеха" в среде установок. Чем обусловлена необходимость акцентировать этот момент? Представляется, что термины "сопротивление" и "контроль" дают лишь формальную характеристику происходящего, не выявляя специфику действия смеха. Кроме того, недостаточно ясно, в отношении чего осуществляются процессы "контроля" и "сопротивления". И, наконец, остается неясным, являются ли "сопротивление" и "контроль" проявлениями чего-то единого, имеют ли они общую природу?
При всей важности поставленных вопросов, социология комического как ни что другое, акцентирует с о ц и а л ь н у ю природу смеха. Даже тогда, когда человек смеется прочитанному в одиночестве, он пребывает во взаимодействии с социумом, который интегрирован в нем самом, ч то только дополняет его участие в социальной коммуникации, где его цель - разделить свой смех с другими. Заметим также, что социальная функция смеха, единого в двух лицах: "революционера" и "консерватора", -акцентирует п о г р а н и ч н о с т ь его природы, одновременную принадлежность Прошлому и Будущему.
КОМИЧЕСКОЕ В ПСИХОЛОГИИ
Вопреки присущей ему природе Протея, - способности заполнять собою все новые и новые области наук, - смех, тем не менее, не смог проникнуть в советскую психологию. Смех - солнечный зайчик, слишком неуловимый и слишком неподконтрольный, чтобы можно было пустить его за "железный занавес".
В то же время, тоталитарная система эффективно использовала свойство смеха высвобождать социальное напряжение. Политические анекдоты, появлявшиеся неизвестно от какого "творца" (есть версия существования специального отдела в некоем Комитете, где придумывались анекдоты...), высмеивали индивидуальные особенности советских лидеров и, тем самым, уводили в сторону от критики системы в целом. Вполне понятно в этом случае, почему рефлексия смеха в форме осознания его социальной функции (социологический анализ), его индивидуального воздействия (психологический анализ) не процветала в советской социологии и психологии. Можно обнаружить лишь ряд культурологических исследований смеха (Ю.М. Лотман, Д.С. Лихачев, М.М. Бахтин), которые, тем не менее, стремились покинуть область собственно культурологии и значительное внимание уделяли социальной функции смеха. Подобная "мимикрия" психологических и социологических проблем в формы других наук - довольно частое явление советского периода существования науки.
Эстетический анализ комического, проводимый Ю.Б. Боревым, А.Н. Луком, хотя и затрагивает ряд его психологических особенностей, ограничивается его феноменологией, находя точные эпитеты. В то же время, не только социология комического имеет богатую традицию исследования на Западе, но и психология смеха представлена большим количеством работ. Преодолевая пропасть между не исследованием смеха в советской психологии и традиционным его исследованием в психологии на Западе, проведем беглый обзор работ двух основных парадигм анализа смеха в зарубежной психологии: когнитивной и аффективной (существенную роль в которой играет психоанализ комического).
КОГНИТИВНАЯ ПАРАДИГМА. Появление улыбки - онтогенетически первый этап развития смеха. В настоящее время считается установленным, что улыбка является врожденной реакцией и проявляется в первые часы после рождения как рефлекторное движение во время сна. Как было показано в исследовании Wolff P. H. [101], собственно улыбка вызывалась на третьей неделе жизни рядом звуков и человеческим голосом. К пятой неделе жизни самым эффективным средством вызывания улыбки становится человеческое лицо. В исследованиях Кистяковской возникновение улыбки связывалось с появлением общего эмоционального ответа - "комплекса оживления", включающего характерные движения и звуки при виде лица матери [24].
Ряд исследователей (Spitz, Wolff [101],Emd & Koenig [24]) полагают, что неверно считать движения новорожденного, напоминающие улыбку, имеющими "смысл" улыбки. Эти движения являются спонтанными и связаны с внутренним состоянием, в то время как собственно улыбка обычно вызывается другим человеком и сходна с движениями "улыбки" лишь на нейрофизиологическом уровне. Появляясь как способ выражения удовольствия, улыбка затем становится знаком и символом ожидания приятного. Проведя более тысячи опытов, Rene Spitz [ 94 ] показал, что ребенок уже в возрасте двадцати пяти дней отличает лицо человека, повернутое к нему от лица, развернутого в профиль. Улыбка немедленно исчезает с лица ребенка, когда взрослый отворачивается от него, и наоборот, если лицо человека младенец видит в фас, то, по меткому выражению Spitz, "младенец будет улыбаться чаще, чем некоторые политики на официальных приемах" [ 94, с.69].
Rene Spitz также показал, что дети реагируют улыбкой на лицо любого взрослого (даже в страшной маске) вплоть до шести месяцев, но уже
с возраста шести месяцев только мать приветствуют улыбкой и настороженно реагируют на лицо незнакомца. Тем не менее, О.В.Баженова в своих ярких исследованиях показала, что младенец, улыбаясь, как бы рассчитывает
на ответную улыбку взрослого (и если тот многократно не отвечает улыбкой, переживает фрустрацию) [ 6 ]. Около двух процентов младенцев начинают улыбаться взрослому раньше, чем на двадцать пятый день жизни и около двух процентов детей не реагируют улыбкой вообще. Если улыбка как реакция на лицо взрослого не появляется к третьему месяцу жизни, можно прогнозировать серьезную психическую патологию (шизофрению) или последующую физическую смерть ребенка.
Таким образом, необходимо поставить акцент на социальном характере улыбки: являясь врожденным выражением, заранее запрограмированным у человеческого младенца, она становится главным фактором обеспечения прочного эмоционального контакта с матерью, началом всех социальных взаимодействий с другими людьми.
Среди исследователей раннего развития смеха - Church (1966), Darwin (1877), Major (1906), Wolff (1966) [ 24 ] и др. Первое эмпирическое исследование смеха в младенчестве осуществила R.Washburnв 1929 г. [56]. Пытаясь вызвать смех, она использовала несколько различных стимульных ситуаций, большинство из которых включали интенсивные раздражители (например, хлопки руками). Она не обнаружила ни какой связи между смехом и уровнем развития младенцев. Однако L.Sroufe & J.Wunsch [57], повторившие экспериментальную схему R.Washburn и использовавшие значительно большее количество типов стимуляции: звуковые, тактильные, социальные и зрительные стимулы, исходящие со стороны матери, - обнаружили, что стимулы, предъявляющие большие требования к когнитивному развитию ребенка (зрительные и социальные), будут вызывать смех в более старшем возрасте, по сравнению с теми, которые могут усваиваться при более низком уровне когнитивного развития (тактильные и звуковые стимулы). Таким образом, существует прямая связь между уровнем когнитивного развития и
смеховой реакцией уже в первый год жизни (что существенно для нашего
исследования, которое будет описано далее).
Р.Wolff [54] записывал голосовые реакции пятинедельных младенцев на игру с ними, позже эти реакции были оценены взрослыми экспертами как смех. Уже в этом возрасте смех отличен от простых чувственных ощущений и является специфически человеческой эмоцией, ассоциативно связанной с коммуникацией. Так, удовольствие от сосания само по себе не вызывает
смеха (Rothbart, [55]).
L.Sroufe & J.Wunsch [57] считают, что смех в качестве ответа на некоторые из стимулов, например, ложное нападение типа "забадаю-забадаю", может быть объяснен амбивалентностью чувств, которую испытывают
младенцы между выражением страдания или страха, - с одной стороны, и
смеха, - с другой. Однако, данная гипотеза не подтвердилась в исследованиях других авторов, так как даже при надевании матерью страшной маски младенцы смеялись и одновременно тянулись к ней руками, что указывает, по нашему мнению, на сугубо социальный характер смеха детей уже в этом возрасте, на понимание ими условности нападения, что значимо для нас в плане дальнейшего анализа.
Решающим этапом в становлении смеха является развитие когнитивной сферы и, как следствие этого, развитие способности к восприятию комического во всем многообразии его проявлений.
Онтогенез юмора. Большинство теоретиков придерживаются точки зрения на юмор как на "восприятие несоответствия в игровом контексте, ко-
торое может сопровождаться улыбкой и