парень. Хорошо его поправили. Недаром у них с Кенди роман.
- Да ну? - удивился Рашен. - Что ж... Неплохо. Лишь бы от работы
не отвлекался. А работы у него... - он многозначительно посмотрел на
Эссекса, и тот понимающе кивнул. - Фил, загладь вину. Сообрази мужику
капитана, а?
- Придумаем, - согласился Эссекс. - Случай тяжелый, - это он имел
в виду условный срок Вернера, - но не безнадежный.
- Хорошо, - сказал Рашен. - Поболтали, отдохнули, а проблема все
стоит. Точнее, лежит, - он кивнул в сторону Изи, который по-прежнему
спал. - Что нам делать с этим приятелем? В контексте последних
открытий? Допустим, в том, что это клон, мы почти уверены. Но кто его
сделал? Угрожает ли нам его присутствие в штабе группы? Куча вопросов,
а, Фил? Yolkee-palkee, поверить не могу, что он не человек.
- Он человек, сэр, - не согласилась Линда. - Просто
искусственный. Ну, бывает, не всем же рождаться от мамы с папой. И
знаете, я думаю, это все-таки адмиралтейская работа.
- А свет? - напомнил Рашен.
- М-да... Не сходится.
- Придется как-то от него избавиться, - сказал Эссекс
легкомысленным тоном, как будто обсуждалась не судьба его собственного
адьютанта, а некий отвлеченный предмет. - Пусть даже Изя клон, так и
хрен с ним. Все равно офицер толковый. Но терпеть под боком
адмиралтейского шпиона, это еще куда ни шло, а вот человека, узревшего
свет небесных сфер...
- Может, это какой-нибудь религиозный припадок у него был, а? - с
надеждой спросила Линда. - Господа, вы же образованные...
- Вот, Фил у нас образованный, - вспомнил Рашен. - Он даже Библию
читал.
- Отстань, - попросил Эссекс. - Не читал я Библию. Так,
просматривал. И не советую больше никому. Весьма детализированная
история кровопролития. Все друг друга убивают и в жертву приносят. И
вот так - полкниги. А остальное про то, как евреи Христа распяли. И
вывод из всего этого - что Бог есть любовь.
- Странные люди были наши предки... - вздохнул Рашен.
- Есть там, конечно, примеры и положительные, - заметил Эссекс. -
Даже весьма положительные. Но тоже какие-то смурные, с явным оттенком
психопатологии. И мало их, честно говоря.
- Короче, что нам делать с Изей? - подытожил Рашен.
- Как что - отдать мне. А я разберусь. Не беспокойся, Алекс, он
теперь долго не проживет. Мы его тихонько шлепнем, а потом вскроем и
посмотрим, чья это работа, земная или чужая. Линда, милая, вы сможете
его пробуждение как-нибудь естественно обставить, чтобы он ничего не
понял?
- Да, сэр. Только лучше, наверное, не здесь. Вы могли бы
сымитировать какое-нибудь совещание, или что-то в этом роде? А я ему
внушу, что он давно с вами рядом сидит и думает о своем, поэтому
ничего толком не запомнил.
- Нет проблем, - сказал Рашен. - Тогда вызываем охрану, и пусть
тащат его ко мне. Спасибо, Линда. Век не забуду.
- Вы лучше забудьте про чужих, - посоветовала Линда. - Здоровее
будете.
Рашен встал и подошел к двери.
- Про чужих забудь ты, - сказал он жестко. - Ясно?
- Да, сэр, - кивнула Линда. - Поняла, сэр.
- Нет, ты не поняла. Это был приказ, капитан Стенфилд.
Линда встала и сделала "руки по швам".
- Виновата, сэр, - сказала она серьезно. - Есть забыть про чужих,
сэр.
- Вот так-то лучше, - улыбнулся Рашен и открыл дверь. - Пойдем,
Фил.
- По-моему, мы все-таки с вами раньше встречались, милая Линда, -
проворковал Эссекс, пожимая Линде руку и значительно глядя в глаза. -
Что ж, приятно было поработать вместе. А не хотите ли посетить
"Гордон" как-нибудь на досуге? Вы уже бывали на наших БМК? Там есть,
на что посмотреть. Мегадестроер - это целый город...
- При случае - с удовольствием, сэр.
- Впрочем, я не прощаюсь, вы же сейчас пойдете с нами? Чудесно,
чудесно...
В коридоре народу заметно поубавилось, из охранников Эссекса на
месте были всего лишь трое. Вид бойцы имели бледный.
- Что такое? - удивился Эссекс, обнаружив, что ряды его охраны
сильно поредели. - А где остальные?
- Старшему плохо стало, господин контр-адмирал, сэр, - хмуро
доложили ему. - Сердечный приступ. Двое наших с ним в лазарете.
- С чего бы это вдруг? - изумился Эссекс.
- Это его Боровский довел, - наябедничали ему.
Эссекс с укоризной посмотрел на Рашена.
- Наш кадр, - сказал Рашен гордо. - Мертвого зае...ет. Он как,
моего навигатора не расстрелял еще?
- Готовится, сэр. Нас хочет заставить. А нам не положено, мы
подчиняемся только начальнику штаба... Вы скажите господину
Боровскому, сэр, а то он нас за людей не считает...
- Дети, - объяснил Рашен Эссексу. - Все профессиональные
охранники принадлежат, как правило, к ярко выраженному инфантильному
типу. Большие дети. Только бы им в войнушку поиграться. К настоящим-то
боевым действиям их не подпускают. Вот они и не взрослеют никогда.
Скажешь им какую-нибудь глупость, а у них уже сердечко екает. Что же
вы, дураки, - повернулся он к охране, - устава вообще не знаете?
Читать разучились? Какой еще, к матери, расстрел наверху?
- Так военное же положение... - слабо возразили ему.
- В карцер, - заключил Рашен. - На урезанный паек, и каждому в
зубы - Устав. И пока не выучите наизусть, за порог ни ногой.
- Ты это... - Эссекс потянул адмирала за рукав. - У тебя вон
своих балбесов двое, ты с ними и развлекайся. А моих не трогай.
- Разве ж это я тронул? - усмехнулся Рашен. - Ты же знаешь, что
бывает, когда я действительно трону. Ладно, вы... расстрельная
команда. Поработайте, что ли, грузчиками для начала. Заходите в
кабинет, берите капитана Мейера, и тащите ко мне. А в карцер - потом.
Охранники с похоронными лицами проследовали в дверь.
- Жестокий ты человек, Алекс, - сказал Эссекс с деланной
серьезностью. - Одно слово - русский.
- Ага, - кивнул Рашен. - Еще я продал евреев арабам, а всю
остальную планету - китайцам. И всех марсиан поубивал.
- И как только успел!- рассмеялся Эссекс.
* * *
Чтобы перестроить группу F в походный ордер из орбитальной
позиции, обычно требовалось около двух часов. На этот раз управились
за полтора. Даже рядовые были в курсе, что эта операция может
оказаться для группы последней (на судах в таком случае говорили "еще
разок, и все"), и поэтому работа шла четко и слаженно, без единого
сбоя. С некоторым опозданием в хвост бригаде пристроился
неповоротливый десантник, и Рашен, который весь извертелся, наблюдая
его неуклюжие маневры, дал команду на отвал.
Начальство снизу требовало шевелиться, денег бухгалтерии Эссекса
отвалили щедрой рукой, поэтому разгон шел на бустерной тяге, в обычной
ситуации для бюджета группы совершенно разорительной. "Марсианское
плечо", и без того считавшееся коротким, на этот раз сократилось для
группы F до одиннадцати суток.
Перегрузка на разгоне была шестикратная. Поскольку все ходили в
масках, Рашен приказал каждому в добавление к табличке на груди
написать фамилию еще и на спине. Над Рашеном эту операцию проводил
Фокс, и разумеется, плечи адмирала украсились крупной надписью
"RUSSIAN", о чем тот поначалу и не подозревал. Но днем позже адмирал
догнал в коридоре какого-то деятеля по фамилии Fuckoff и заподозрил
неладное. Построение личного состава выявило еще десяток ругательных
фамилий, а также одну барышню по имени Candy, и мужика, на груди у
которого было написано, как и полагается, "comm. Fox", а на спине
коротко и ясно - "Bombardeer". Рашен сначала покричал, но когда ему
рассказали, что у него самого на спине накорябано, вдруг успокоился.
Конечно, всяческих Факовых, Шитхедов и Доннерветтеров он приказал
изничтожить, но в остальном хулиганская выходка сошла экипажу с рук.
В целом жизнь астронавтов на разгоне не особенно изменилась, дело
было привычное. В боевой обстановке им случалось не расстегивать масок
по два-три месяца, а при шести "же" спецкостюм позволял хоть
танцевать. Только Боровский, которому даже в спецкостюме при таких
режимах было нехорошо, уже на второй день совершенно озверел и,
пользуясь тем, что из бассейна слили воду, послал техников Вернера
циклевать дно ультразвуковыми резаками. Вернер, отдыхавший в кубрике
от трудов праведных, обнаружил такое злоупотребление властью только к
моменту, когда его подчиненные содрали уже два миллиметра покрытия.
Огромный красный член на дне бассейна после этой операции заиграл
такими яркими красками, что техники выразили желание продолжить
работу. Боровский сидел на бортике, свесив ноги вниз, и изрыгал
тоскливую ругань на всех доступных ему языках.
Вернер хохотнул и ушел дальше спать. За два часа до старта он
доложил адмиралу, что все работы по нейтрализации саботирующих и
подслушивающих устройств на борту "Тушканчика" успешно завершены.
Рашен одобрительно хлопнул Эндрю по плечу и разрешил отдыхать, пока не
надоест. Вернер посмотрел на часы и со всех ног бросился к Иве.
- Ох... - только и выдохнул он, увидев, что Ива в халате и на
вахту не собирается. - Я так боялся, что ты сейчас уйдешь... Милая!
Как же я по тебе скучал!
Ива мягко обняла Эндрю и прижалась лицом к его груди.
- Я тоже, - сказала она. - Но ты напрасно радуешься. Мы пойдем на
бустерах, сейчас объявят. Тут уж будет не до любви.
- Сколько у нас времени? - деловито спросил Вернер, расстегивая
комбинезон. - Успею рассказать, как я тебя обожаю?
- На языке жестов? - Ива одним движением сбросила халат, и Вернер
чуть не прослезился от нахлынувшей вдруг нежности. Эта женщина была не
просто красива. Каким-то шестым чувством Эндрю ощутил, что она создана
для него. Именно для него. А он - для того, чтобы служить ей, быть ей
верным, мечтать о том, чтобы у них были дети, а может быть даже
предложить Иве руку и сердце, как это делалось в старые времена.
Наверное, у него было очень странное выражение лица в этот
момент. Во всяком случае, Ива под его взглядом первый раз в жизни
смутилась перед мужчиной, и прильнула к Эндрю, избрав такой
неожиданный способ прикрыть свою наготу.
- Ты что? - спросила она тихонько.
Из груди Эндрю вырвался нервный смешок, и он крепко прижал
девушку к себе.
- Прости, - сказал он. - Я просто вдруг понял... Извини. Это так
внове для меня. Понимаешь, я никогда раньше ничего подобного не
испытывал. Ива, милая... А я ведь люблю тебя.
- Что? - переспросила она.
- Никогда еще и никому такого не говорил, - признался Вернер. -
Оказывается, это не так просто. Словно душа нараспашку. И соврать
невозможно. Либо ты это чувствуешь, и тогда говоришь, либо нет, и
тогда сказать нечего. А мне вот есть что сказать. Я люблю тебя. Я
люблю тебя... Вот.
Ива чуть отстранилась от Эндрю и заглянула ему в глаза.
- Можно бестактный вопрос? - поинтересовалась она. - А когда ты
это понял?
- С первого взгляда, - честно ответил Вернер. - Помнишь, тогда
контроль отражателей барахлил, и я...
- Энди, - сказала Ива. - Пожалуйста, не стригись, а?
- То есть? - удивился перемене темы Вернер.
- Я понимаю, когда ходишь в маске, длинные волосы - не очень
удобно, - Ива продолжала гнуть свое. - Но пожалуйста, ты побереги этот
свой хвост. Для меня, хорошо?
- Да ладно... - пробормотал обескураженный Вернер.
- Он так тебе идет... Ты такой красивый, Энди. Ты самый красивый
на свете. И... Я как тебя в первый раз увидела... Ты мне снился потом
каждую ночь. Я... Я тоже люблю тебя. Я очень тебя люблю.
У Вернера перехватило дыхание. Он хотел сказать что-то очень
важное, что-то самое главное, но не мог подобрать слов. И нашел, сам
того не подозревая, емкую и мужественную фразу.
- Значит, все будет хорошо, - сказал он.
Больше они почти не говорили, но им действительно было хорошо
друг с другом, хорошо, как никогда раньше, а потом Ива вдруг
заплакала, и перепуганный Вернер бросился ее утешать. Но оказалось,
что это с ней от радости.
И если бы не приказали всем стоять по местам, Вернер ни за что бы
от Ивы не ушел. Но потом он все равно вернулся, и часами сидел рядом с
ней в ходовой рубке, когда она была на вахте, и ходил за ней, как
привязанный, куда бы она ни пошла. Два угловатых чудовища с забралами
вместо лиц, они даже по обезображенной усилителями походке легко
узнавали друг друга. Им не нужны были надписи на спинах, чтобы
расслышать, как под металлом и пластмассой бьется родное сердце.
А усиленная бригада Attack Force беззвучно раздирала пространство
на шестикратной.
Маяк на Цербере по-прежнему не подавал ни малейших признаков
жизни. Ремонтник шел к маяку самым полным и прибывал на Цербер в
расчетное время, через полтора месяца.
Капитан скаута "Хелен Рипли" коммандер Файн докладывал с
периферии Солнечной, что последние распоряжения адмирала Успенского
принял к сведению. Экипаж "Рипли" завершал подготовку к работе на
ближних дистанциях, на скауте шла плановая диагностика сканирующих
устройств.
Последний опрос акционеров по ограниченной выборке снова показал,
что для роспуска боевого флота Земле, скорее всего, не хватит
пяти-шести процентов голосов.
На Чикагской фондовой бирже акции производителей комплектующих
для военных кораблей медленно, но неуклонно шли вверх.
Экспериментальный звездолет "Леонид Горбовски" вернулся на
орбитальные верфи из-за фатального сбоя в работе ходового процессора.
Капитан Риз дал в Сети открытую пресс-конференцию и пообещал, что
"Горбовски" стартует не раньше, чем будет идеально отлажен, а значит -
готов со стопроцентной гарантией вернуться домой и открыть для жителей
Солнечной новую эру космической экспансии.
На Земле количество лиц, ограниченно дееспособных по инвалидности
детства, перевалило отметку в восемь процентов.
Правительство Марса в очередной раз отклонило предложение Совета
Директоров продать земным банкам воспроизводства свой генетический
материал.
Совет Директоров, в свою очередь, снова отверг законопроект о
безвизовом перемещении лиц в пределах Солнечной.
Интерпол перехватил крупнейшую в истории контрабандную партию
элитной консервированной спермы.
На территории бывшей Российской Федерации были зафиксированы
массовые перемещения кочевых орд.
Правление Соединенных Штатов опубликовало ежегодный годовой отчет
и прогноз развития компании на ближайшие пять лет. Один из пунктов -
объявление Лондона свободной экономической зоной - был вынесен для
обсуждения в Сеть.
На Венере в возрасте девяноста пяти лет умер последний чернокожий
гражданин республики.
Адмиралтейство удовлетворило прошение об отставке
мастер-навигатора капитана Маргареты фон Фальцфейн.
Адьютант начальника штаба группы F капитан Джозеф Мейер получил
смертельную черепно-лицевую травму в результате неосторожного
обращения с маской спецкостюма при ускорении в шесть единиц.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ВНЕ ЗЕМЛИ.
Маяк на Цербере навигационных функций не выполнял, и вообще
представлял собой ценность исключительно для того, кто его установил.
Маяк работал громко хлопающей пробкой или, если хотите, сигнальной
затычкой. На обледеневшей железяке, коей являлась десятая планета
Солнечной, маяк крепко держался сенсорными щупальцами за единственную
полезную вещь, которая там имела место. Он контролировал урановую
жилу. И стоило бы какому-нибудь идиоту (а иначе и не назовешь того,
кто попрется за ураном в такую даль) к жиле сунуться, как маяк вместо
дежурного ОК послал бы в эфир тревожный вопль.
Безотказную и практически вечную штуковину когда-то установили на
Цербере марсианские геологи. Ред-Сити в те времена был еще лоялен,
купался в земных инвестициях, о независимости не помышлял и услугами
контрабандистов не пользовался. Исследовательские группы марсиан
шныряли по Солнечной за денежки землян и повсюду втыкали маяки и
бакены. Как выяснилось потом, месторождений было открыто ровно вдвое
больше, чем сообщалось в метрополию. Разумеется, все, что Ред-Сити
придержал для себя, было и качеством повыше, и числом поболее, и
находилось по темным углам, как правило, внутри Пояса, который
марсиане изучили прилично, а земляне не знали вовсе. Так что когда
Марс провозгласил республику, а Земля устроила ему жесткую блокаду,
именно по этим секретным точкам разместились марсианские базы
нелегального горнорудного промысла. А замаскированных космодромов на
поверхности Красной планеты оказалось вполне достаточно, чтобы хоть
какой-то груз, но просачивался вниз и доходил-таки до заказчика.
Разумеется, аннексию залежей на Цербере марсиане перенесли
совершенно безропотно в силу их удаленности. Земной ремонтник
перепрограммировал маяк, и с тех пор никаких проблем с ним не
возникало. Может, среди контрабандистов и встречались дураки, но
грамотных экономистов там оказалось явно больше.
Так что маяк нес службу, армия тормозила зазевавшиеся грузовики,
полицейские силы ковырялись в Поясе, а Ред-Сити упорно отрицал, что
контрабандные разработки финансируются им на правительственном уровне.
Иногда марсиане арестовывали какого-нибудь совсем уж зарвавшегося
торговца и устраивали над ним показательное судилище. После чего
безобразник в виду отсутствия на Марсе тюрем отправлялся под домашний
арест. Откуда и продолжал свою преступную деятельность, необходимую
марсианской экономике позарез. На Красной планете с ресурсами было так
себе, а не имеющая (официально) собственного грузового флота Венера за
каждый грамм обогащенного урана платила живыми деньгами. Причем так
или иначе, а деньги эти шли с Земли, которой Венера подбрасывала время
от времени здоровые яйцеклетки. Положение было идиотское, это все
признавали, и только политические амбиции земных менеджеров не давали
им по-хорошему договориться с бывшими колониями. Но альянс уже сам
напрашивался. Слишком туго шли дела на Земле для того, чтобы не
признать, что силовые методы результатов не дают, и с сепаратистами
пора дружить. Предстоящее Собрание Акционеров намеревалось решить этот
вопрос раз и навсегда, а одним из следствий перехода от холодной войны
к настоящему миру должен был стать демонстративный роспуск военного
флота.
Умный Дядя Гуннар просчитал эту ситуацию еще в ходе второй
марсианской кампании. Адмирал флота крепко призадумался и сообразил,
что спасти его от почетной отставки может только обнаружение внешнего
противника, равно опасного для всех планет. Дядя Гуннар вызвал к себе
начальника разведки и приказал доложить наличествующую информацию по
чужим. Информации оказалось много, но вся она была, мягко говоря,
неубедительной, а если честно - с нехорошим шизофреническим душком.
Тем не менее, адмирал флота организовал утечку кое-каких данных в Сеть
и стал ждать реакции.
Отклик пришел не только от рядовых акционеров, и не столько от
них, сколько от Совета Директоров. Народ пошумел и вроде бы
успокоился. А вот руководство планеты вызвало Дядю Гуннара на беседу,
и вернувшись, адмирал Кёниг вид имел бледный. С этого момента любой
разговор о чужих в стенах Адмиралтейства вызывал дисциплинарные
последствия, а сам Дядя Гуннар впал в затяжную депрессию. Ему и раньше
случалось вести себя этакой марионеткой, а теперь он просто на все
плюнул и слепо проводил в жизнь линию гражданского начальства. В
частности, не моргнув глазом, загнал группу F на Марс, хотя здорово
сомневался в том, что элитную бригаду стоит отправлять на полицейскую
операцию.
Сам того не зная, адмирал Кёниг добился-таки своего. И уж совсем
нечаянно этим нагадил флоту. Мысль о том, что космос может быть
враждебен, не вызвала мгновенной реакции, но отложилась у землян в
подкорке. И социологи обнаружили, что исход голосования по роспуску
флота может оказаться совсем не однозначным. Увы, за решением о
переводе военных кораблей в грузовики прятались такие деньги, о
которых Дядя Гуннар и не подозревал. Кроме того, Марс и Венера ставили
будущие торговые контакты в прямую зависимость от устранения земной
угрозы. Экономика и политика нависли над военными астронавтами и
собирались их раздавить.
Конечно, перед лицом такой проблемы никому не было дела до того,
что адмирал Успенский, дабы потешить свое любопытство, на казенные
деньги отправил на край света какого-то там Абрама. Тем более, что
Успенский не лез в политику. Он, конечно, грызся с Адмиралтейством, но
это были личные сложности Дяди Гуннара. В остальном адмирал Рашен вел
себя как честный служака. И до поры до времени его не трогали. К тому
же, мелкое разбазаривание фондов не походило на преступление,
способное всерьез замазать дерьмом ослепительную репутацию командира
группы F. На флоте и без того доставало начальников, за которыми в
массовом сознании закрепился образ кровожадных чудовищ.
Поэтому группа F отправилась к Марсу, и не просто так, а на
бустерах. А в Сети что ни день возникали материалы, напоминающие
акционерам о зверствах военных, из-за которых погибло куда больше
мирного инопланетного населения, чем могла себе позволить изнывающая
от генетического дефицита Земля.
А скаут "Рипли" подгребал себе потихоньку к зоне активного
поиска. Эбрахам Файн придирчиво следил за работой экипажа и про себя
неумело молился. Религиозность на Земле считалась чем-то вроде
заболевания психики, но Файну на это было наплевать. Ему, уверенному в
существовании чужих, требовался сейчас Божий промысел и никак не
меньше. Чтобы вместо чужих найти всего лишь пиратов.
* * *
Еще за добрую сотню лет до Полуночи, в эпоху расцвета науки и
промышленности, когда сырья и товаров было завались, пиратство на
торговых путях Солнечной уже цвело махровым цветом и считалось
прибыльным бизнесом. Общественная мораль пребывала в упадке, и многие
компании, имеющие собственный флот, баловались перехватом грузов
конкурирующих фирм. Поэтому буксиры ходили с вооруженным эскортом,
который мог внезапно отвалить и сцапать показавшийся на радарном
экране соблазнительный кораблик. А вернувшись с добычей обнаружить,
что их собственный подопечный летит уже налегке, и капитан на
радостях, что не убили, сосет из горлышка припрятанный для такого
повода самогон.
Ценность грузов с лихвой окупала риск, и в один прекрасный день
выяснилось, что по безбрежным просторам Солнечной буквально не пройти,
не проехать без того, чтобы тебя не взяли на абордаж какие-то негодяи.
Как правило, захват обходился без стрельбы по коммерческим судам,
палили друг в друга только нападающие и охрана. Все-таки, буксиры не
за один день строятся, да и астронавты почкованием тоже не
размножаются. А кто-то ведь должен перевозить товар, который ты
намереваешься хапнуть. Так что пираты отстегивали грузовой отсек,
делали ручкой и улетали восвояси. Капитан Лунц, ходивший на
буксировщике "Янки Фэйр" и счастливо переживший восемь ограблений,
стал притчей во языцех и так красочно рассказывал внизу о своих
злоключениях, что в итоге спился.
Потом разразилась Полночь, которая смела с лица Земли целые
народы, спровоцировала затяжную ядерную зиму и уничтожила столько
ресурсов, что в буквальном смысле не из чего стало костер запалить.
Экономика, политика, религия, культура - все полетело в тартарары.
Жуткая Заваруха, случившаяся тремя веками раньше, еще не научила
человечество гибкости. После религиозной войны земляне отдались в лоно
победившей религии. Возобладавшие в борьбе народы старались посильнее
затоптать побежденных. И только Полночь расставила все на свои места,
показав, что если дважды наступил на одни и те же грабли, умнее будет
их поднять и выбросить. Остатки населения, а особенно - уцелевшие
военные, - требовали радикальных перемен. В то же время, наряду с
позитивными идеями, всем очень хотелось электричества и желательно
хоть немного поесть. А чтобы поесть - хотя бы вонючей хлореллы, -
опять-таки нужно было электричество. И чистая вода. То есть снова
энергия. Подскочил в цене уран. Образовался мощнейший черный рынок.
Там, где раньше сталкивались интересы фирм, теперь грызлись
озабоченные выживанием своих граждан правительства.
Пересидевшие бойню в колониальных доках пираты занялись
нелегальными разработками полезных ископаемых, ориентируясь в первую
очередь на земной спрос. Для этого требовался грузовой флот, и корабли
начали угонять вместе с экипажем. От полярной шапки Марса кто-то
отковырял громадный кусок льда и толкнул его, как оказалось позднее,
американцам. В руинах старых земных городов обнаружилось
подозрительное шевеление, и вскоре полицейские скауты нашли три хорошо
укрепленных пиратских базы, захватить которые удалось только после
массированной бомбардировки.
Качество оборудования на подпольных заводах поражало воображение.
А оружие у пиратов было зачастую гораздо круче, чем у охотившихся за
ними войск. И после того, как засевшая в развалинах Пекина еврейская
банда, оказавшись в кольце, подорвала себя ядерным зарядом в пять
килотонн, терпение честных землян исчерпалось. Разразился глобальный
правительственный кризис, в результате которого радикально изменилась
как форма правления, так и степень участия граждан в принятии решений.
Группа молодых амбициозных политиков, опираясь на социологические
выкладки, считавшиеся до этого абстрактными и утопическими, бросила в
массы идею диктатуры частного капитала, этакого "народного
капитализма", и не просчиталась. Земля превратилась в одно холдинговое
предприятие, где каждый гражданин получал базовый пакет акций и право
голоса в Собрании Акционеров. Суверенные государства стали компаниями.
И все неожиданно пришло в норму. Оказалось, что надо защищать и
приумножать собственность, а делать это лучше сообща.
Уже через сто лет на той же самой почве единая, как никогда,
Земля отбомбилась по Марсу и крепко приложила невовремя подавшую голос
Венеру. Большая часть населения, сама того не подозревая, жила в
долгах, как в шелках. Вырождение биосферы затормозилось, но обратно
тоже не шло. Появление на свет здорового ребенка по-прежнему считалось
удачей. Взамен политических дрязг между земными правительствами
возникли склоки межпланетного уровня. Но поскольку именно за
описываемый период удалось насытить рынок продуктами, и земляне
перестали умирать от голода, никто особенно не роптал. В то время, как
отдельно взятый землянин становился все менее кредитоспособен,
правительственные структуры, наоборот, крепли. Земля сформировала
космические полицейские силы, запретила любые вооружения на частных
кораблях и объявила пиратов вне закона. Нехороший промысел был
жестокими и эффективными методами быстренько взят к ногтю. А когда
забрезжила проблема с колониями, на базе полицейской эскадры начала
строиться полноценная армия.
Грянула жестокая и кровопролитная война. И вскоре по ее окончании
пиратство возродилось, только в более изощренной форме. Экономическая
блокада Марса и частичное эмбарго на торговые контакты с Венерой
заставили сепаратистов выдумать заново систему каперства. А
действительно, что ты будешь делать, если месторождения на твоей
родной земле контролирует противник и разрешает добывать ровно
столько, чтобы подданные не загнулись от нехватки ресурсов? И очень
быстро полулегальные контрабандисты и вольные охотники Венеры и Марса