Незнакомец, это львиная доля.
Франсуа Араго
Как только «Карлус Магнус» вышел из Отранты в открытое море, Козимо расположился на носовой части корабля и все время оставался там. Он не отрывал взгляда от горизонта.
До самого Корфу не было никаких происшествий. Остановка на острове была короткой, теперь паломники направились к Криту. На этот раз был отдан приказ кораблям находиться поближе друг к другу, а солдаты Милиции проявляли сильную обеспокоенность. Было известно, что в этих водах опасно, так как поблизости находились эскадры магометан. Козимо не терял бдительности ни на минуту. Он постоянно держал в поле зрения «Л'Актурус», который был головным кораблем флотилии. На море начинался шторм. Они уже прошли грозовой фронт и густой утренний туман, значительно уменьшавший видимость. Порывы ветра также замедляли скорость движения кораблей.
Однажды вечером Козимо наконец заметил тот знак, появления которого ждал еще с момента отправления из Отранты. Перед форштевнем «Карлуса Магнуса» он разглядел две большие плывущие по волнам бочки. Потом появилась и третья. Не было сомнения – эти бочки были спущены с «Л'Актуруса».
На рассвете следующего дня, когда легкий туман стелился над водой, в борт «Карлуса Магнуса» ударилась лодка. Все корабли флота еще стояли на якоре. Двое матросов с корабля Хьюго де Пайена поднялись на борт, чтобы попросить помощи. Оба были бледными, изможденными из‑за бессонной ночи.
– Наши запасы питьевой воды пришлось выбросить, – сказал один из них. – Многие заболели. Неизвестно, вода из какой бочки заражена – та, что мы брали в Отранте, или та, которой мы запаслись в Корфу, поэтому пришлось их все выбросить за борт.
– Господин де Пайен знает, что вы собираете дождевую воду, – продолжил другой. – Он полагается на вашу доброту и надеется, что вы поможете спасти его судно.
– Безусловно, – подтвердил де Сент‑Аман, который внедрил знаменитые системы сбора дождевой воды на своем корабле.
В своих расчетах Козимо учел и эту систему снабжения водой.
Вскоре два бочонка воды были приготовлены для отправки на «Л'Актурус».
– Этого должно хватить на первое время экипажу и облегчить состояние больных. Немного позже мы доставим вам еще.
При помощи фалов первый бочонок был спущен в лодку, где ждали двое матросов. Де Сент‑Аман обратился к экипажу «Карлуса Магнуса»:
– Кто отправится в лодке за ними? Ведь надо доставить и второй бочонок.
Он хотел указать в направлении корабля де Пайена, но, к его удивлению, сквозь утренний туман он ничего не увидел: вместо того чтобы рассеяться, туман стал таким плотным, что не видно было ни одной мачты, в каком бы направлении он ни посмотрел. Призыв де Сент‑Амана был встречен холодно. Двое матросов де Пайена тоже стали беспокоиться из‑за переменившейся погоды.
– Так как же?! – воскликнул де Сент‑Аман. – Корабли еще на якоре. Ветер слабый. Вам нечего бояться тумана!
– Я пойду.
Это был Козимо.
– Благослови тебя Бог, юноша. Нам нужен еще один человек.
– Я тоже пойду.
Голос прокатился эхом за спинами стоявших на палубе. Это Слепой вызвался идти вместе с Козимо.
– У меня еще есть сила в руках, – сказал он. – А одной пары глаз достаточно, чтобы управлять лодкой. Вы не можете мне отказать – я очень хочу хотя бы один раз вам помочь. Я справлюсь.
Де Сент‑Аман подошел к нему.
– Как тебя зовут?
– Клинамен.
– Ты можешь плыть.
Для Козимо и старика приготовили шлюпку. Укрепили бочонок с питьевой водой. Туман был все таким же плотным и расползался, как по чьему‑то злому умыслу. Прежде чем следовать за людьми де Пайена, Козимо приметил, в каком направлении движутся волны, чтобы не сбиться с курса.
– Будем надеяться, что он не переменится, – сказал Слепой, будто прочитав мысли своего компаньона, который как раз подумал о ветре.
После нескольких взмахов веслами они перестали что‑либо видеть. «Карлус Магнус» пропал из виду, они медленно двигались в густом тумане. Всплески весел звучали приглушенно. Козимо и Слепой молчали, сидя друг напротив друга, а между ними была установлена бочка. Юноша разглядывал величественную фигуру старика, его покрытое морщинами лицо, белые волосы, сливающиеся с туманом – он был похож на священника с кадилом.
– Надеюсь, что болезнь, поразившая людей с «Л'Актуруса», приключилась именно из‑за питьевой воды и нас там не ожидает что‑либо более серьезное, – произнес Слепой.
Козимо хотел было что‑то сказать, но в этот момент вдруг увидел, что лицо Слепого преобразилось. Черты его лица изменились, они были почти… знакомыми.
– Мы никогда раньше не встречались? – спросил Козимо неуверенно. – Вы мне кого‑то напоминаете.
– Такое возможно. После определенного возраста внешность людей становится типичной. Глупцы выглядят глупцами, сильные люди – сильными; смельчаки, лжецы, задиры, герои, трусы – каждому типу человеческого характера соответствует определенный тип внешности. Люди полагают, что проводят жизнь, создавая свои империи или разрушая империи других, а я на это вот что скажу – они проводят время, творя свое лицо.
– А вы, какой у вас тип лица?
– Меня всегда привлекали тайны. Поэтому мое лицо должно быть таинственным. Но все же не мне об этом судить.
Они снова надолго замолчали. Козимо, тем не менее, был уверен, что лицо старика действительно преобразилось…
Он повернулся в надежде увидеть очертания кораблей флотилии или хотя бы первой шлюпки. Но вдруг в нескольких кабельтовых от их лодки раздался грохот. Этот звук как бы разрубил плотный воздух. Белесый туман осветился в зловещие желто‑красные тона.
Огромный военный корабль, появившийся ниоткуда, прошел мимо их лодки, рассекая волны, и тут же пропал из виду. Это была галера с тремя рядами весел.
– Пираты? – спросил Козимо.
– Нет, – спокойно ответил Слепой.
Тут же раздались новые взрывы. Вскоре послышались крики, в воздух полетели куски дерева, заревели корабельные гудки. Лодка, в которой сидели Козимо и Слепой, закачалась на волнах, поднятых атакованными кораблями. На корабли паломников обрушился целый флот! Ночь и туман скрывали нападавших. Человек без рук и лица уже много дней выжидал благоприятной погоды. Нападение было полной неожиданностью для паломников.
Козимо и Слепой налегли на весла. Они сбросили в воду бочонок, чтобы легче было грести. С большим трудом они добрались до правого борта «Л'Актуруса». Часть его палубы уже была охвачена огнем. Вражеский корабль взял его на абордаж. Не раздумывая, Козимо ухватился за канат, свисавший с реи, и полез вверх, туда, где разгорелся бой. Он добрался до края борта и спрыгнул на палубу. Внизу, на воде, он увидел Слепого – его лодка попала в кильватерную струю корабля, и он пытался отвести ее в сторону. Он исчез в тумане, как призрак.
Козимо пробрался к самой мачте. С возвышения ему открылся размах сражения. На паломников обрушились десятка два вражеских кораблей. На абордаж брали корабли под командованием рыцарей, другие же просто отправляли на дно при помощи дьявольского оружия, о котором юноша никогда не слышал. Это оружие рассеивало над водой толстым слоем какое‑то черное вещество, которое нападающие поджигали огненными стрелами. Козимо впервые видел, как горит вода. Кораблям христиан некуда было деться от огненной стихии, и они загорались, словно солома. Козимо видел, как люди бросались за борт, тут же сгорая заживо в полыхающем океане. Огонь окрашивал туман в черный и красный цвета.
На палубах «Л'Актуруса» бушевала битва, но защитников было мало, так как часть людей отравилась полынной водой. Козимо поискал глазами оружие. Он соскользнул по топенанту вниз и спрыгнул в нескольких шагах от солдата, лежавшего неподвижно. Козимо схватил его меч и ринулся в самую гущу боя.
На главной палубе двое нападающих с кожей бронзового цвета бросились к нему. Первый толкнул юношу, а второй замахнулся уже покрытой кровью саблей, целясь в шею…
Казалось, смерть была неизбежна.
Глава VIII
Вечер на террасе
Зенон Элейский, о Зенон жестокий!
Меня ли ты в назначенные сроки
Стрелою нелетящей поразил?
Рожденный звуком, я простерт во прахе.
Ах! Солнце… Жуткой тенью черепахи
Душе недвижным кажется Ахилл.
Нет, нет! Воспрять – и выжить в эрах новых!
Довольно, плоть, тебе дремать в оковах!
Валери. Кладбище у моря
Давно уже не было такого приятного вечера. Широкие террасы со статуями виночерпиев возвышались над садами замка Консини. На порфировом столе на самом видном месте на серебряном подносе дымился восточный чай. На горизонте начинало темнеть. Несколько птиц, замешкавшихся в зарослях боярышника, старались допеть серенады до наступления ночи. Флодоар и Анкс сидели вдвоем, наслаждаясь в тишине великолепием природы.
Их караван сделал остановку возле Андрианополя в поместье сеньора, друга Хьюго де Шампань, пожаловавшего значительную сумму Милиции.
Путь через Далматию был преодолен без особых происшествий, если не считать нескольких незначительных стычек с жителями деревень. Анкс не рискнула попытаться разведать, что было скрыто в трех остальных повозках, находившихся под усиленной охраной. Теперь она должна была как можно больше узнать от Флодоара во время его уроков, попытаться раскрыть тайну книг, составленных Джинном, и узнать истинную цель Милиции. Ее учитель был все так же таинственен. Анкс терзали вопросы: какие именно знания должна была она забыть? Как ей думать? Зачем она ему была нужна? Что он пытался до нее донести?
В тот вечер на террасе он поставил свою чашку на стол и произнес с отстраненным видом, всегда предвещавшим новый урок:
– Единственная вещь, которую человек способен открыть, – это законы. Законы физики, законы природы, вещества и так далее. Законы. Повсюду.
Анкс любовалась садом, освещенным последними лучами солнца, лепестками цветов, сжимающимися, как детские кулачки, и танцем зудящего роя насекомых, а он во всем этом видел законы?
– Единственное, что доступно человеческому пониманию, – это законы. Ничего более. И этого достаточно для его счастья. Изучать законы – его излюбленное занятие. Посмотри на открытия человечества, и ты увидишь там сплошные системы, теории, доктрины, которые основываются на понятиях порядка, равновесия, гармонии.
– Хорошо, – сказала Анкс. – Вы не можете отрицать, что природа, окружающая нас, имеет какие‑то свойства, а мы изучаем ее.
Флодоар кивнул. Он взял большой том из библиотеки хозяина поместья и положил его на стол.
– Вот «Трактаты» Симплициуса, – пояснил он, снова садясь. – Эту книгу я знаю наизусть и вот уже долгие годы. Я знаю также, что тебе ничего не известно об этом философе.
Анкс взяла книгу. Она была очень тяжелой, в великолепном переплете.
– Если бы тебе захотелось сегодня изучить произведения Симплициуса, – продолжал Флодоар, – у нас не осталосьбы иного выбора, кроме как дать тебе прочесть его «Трактаты» полностью. На самом деле не существует иного пути, чтобы мысли Симплициуса «вошли» в твой мозг, нет способа, который бы позволил им появиться в твоем разуме внезапно, подобно чувству боли в плече или эмоциям. У человека мысль может передаваться лишь во времени и пространстве. В пространстве, потому что ему нужна материя для ее передачи (книга, изображение, звуки речи), и во времени, потому что ему понадобятся долгие часы, чтобы прочесть эти страницы. Так создан человеческий разум или, скорее, таким образом он ограничен: он не способен осознать что‑либо из Всего. Он подчиняется закону последовательности. В данном случае это будет последовательность тем, глав, страниц, абзацев, предложений, слов, знаков, организованных в согласии со строгими законами грамматики. Вот видишь, снова законы! По аналогии с этим для нас не представляется возможным думать о двух вещах одновременно. Попробуй как‑нибудь, и ты увидишь – это очень наглядный эксперимент. Человек может совершать одновременно разные действия, но он не может раздвоить свои мысли. Они могут быть настолько близки одна к другой, насколько ты пожелаешь, но они неизбежно будут последовательны. В человеке все последовательно и никогда одно не накладывается на другое. И чувства, и желания, и инстинкты – не более чем мысли.
Анкс положила книгу на стол. Она подумала обо Всем, о знании, которое, предположительно, заключалось в записях Джинна. Конец тайнам.
– Если человек ограничен в своих способностях мыслить, – заметила она, – если он подчинен исключительно закону последовательности, это связывает его с законом, который существует в природе! Еще один закон. Вы подтверждаете существование этих законов, а я думала, что вы опровергнете их.
– Ты не можешь не признать, что я никогда этого не говорил. И тем не менее… Ты можешь быть очень удивлена.
Флодоар встал.
Он подошел к огромному – от пола до потолка – иллюминатору корабля «Азимо‑5». Перед ним маленькая искусственная луна проходила по своей орбите вокруг планеты Андрианополя. Анкс оставалась на месте. Труд Симплициуса лежал перед ней. Ее учитель продолжил:
– Будем рассуждать таким образом: человек открывает законы окружающего мира. Это факт. Все они четко сформулированы. Предположим. Но вопрос в том, возникли эти законы природы сами по себе или же они предстают перед нами, потому что это единственная возможность для нас прочесть их.
– Прочесть их?
– Да, именно. Так, как мы читаем страницы этой книги. Необходимость порядка и последовательности. Можем ли мы представить повседневную реальность иначе, нежели с помощью совокупности наших возможностей, нашего восприятия?
Анкс оперлась локтями о порфировый стол.
– Я не уверена, что улавливаю ход ваших мыслей…
– Заметь, – продолжал Флодоар, – что это соответствие законам человек обнаруживает, рано или поздно, повсюду. Даже там, где он не думал его найти. Например, в течение многих веков человек думал, что появление жизни на Земле – это Божественный замысел, уникальное во Вселенной чудо, выходящее за рамки его понимания; и вот однажды выяснилось, что этот феномен – не что иное, как соединение воды, углеводов и аминокислот. Вот еще один закон, у которого нет больше ничего общего с чудом. Даже происхождение своего вида человек смог свести к уравнению! Ничто не может ускользнуть из его системы: химия, физика, генетика с энергетическими процессами.
– Что вы хотите этим сказать?
– Если во Вселенной все происходит по этим законам, если мы везде читаем их, где пределы их действия? Принимают ли они участие в судьбе? Нет ли исторических или временных законов, подобных тем, что управляют движением Солнца или свойствами света?
– Временные законы?
– Именно. Почему бы они не могли сводиться к правилам, которые лежали бы в основе причин и следствий всего того, что с нами происходит ежеминутно? Строгая модель, заложенная некогда навеки и репродуцируемая?
Анкс возразила:
– Потому что время ничему не подчиняется! Мы можем проанализировать структуру света, предвидеть последствия гравитации, но никто не может предсказать, что произойдет через час, день, год, так как может случиться что угодно!
– Что угодно может случиться или что угодно случается? Флодоар сел.
– Возьмем, например, сегодняшний день. Мы с тобой на космическом корабле направляемся к Земле предков.
– Продолжайте.
– Применим к нашему примеру первое положение о времени, известное нам. Наш разум достаточно легко принимает утверждение, что время является вещью «бесконечной». Так же как и пространство. Суть в том, что предположение о его «конечности» нас смущает больше, чем отсутствие предела.
– Это правда.
– Пойми меня правильно: если время не имеет границ, если оно бесконечно, логично предположить, что сегодняшний день имеет «бесконечное количество возможностей» остаться уникальным в истории, но в то же время, что у него такое же «бесконечное количество возможностей» повториться в будущем или быть повторением прошлого. Стало повседневным выражение «все повторяется», но если время на самом деле бесконечно, то почему оно не может повторяться? Если оно бесконечно, то этот день может существовать множество раз во времени, и возможна даже полная идентичность таких дней. Вплоть до людей, их физического облика, имен, и даже вот этой родинки, что у тебя возле брови. С того момента, как существует эта бесконечность, это бесконечность разнообразия, но в то же время бесконечность одинаковых вещей! И время не может избежать этого.
Анкс задумалась.
– Можно ли предположить, что в бесконечности времени события могут налагаться одно на другое, что одна и та же последовательность причин и следствий приводит к повторению одинаковых действий? Да, это можно допустить. Конечно, это выходит за рамки нашего понимания, но, тем не менее, это здравое рассуждение. Если в жизни человека имеют место совпадения, то почему тогда не в масштабе сотен тысяч лет?…
Флодоар покачал головой.
– Ну же, ты меня разочаровываешь, Анкс! Ты действительно считаешь, что это допустимо? Ты в этом уверена?
Потому что это именно то, о чем напоминает Зенон, когда говорит о бесконечности интервалов пространства, не позволяющей стреле лучника достичь цели, а также из этого следует, что бесконечность временных интервалов препятствует отсчету секунды! Надо сделать выбор, моя милая. Бесконечность либо существует, либо нет. Если она есть, то тогда свойственна всему. Разному и одинаковому, большому и малому.
– Нисколько! Простите меня, но ваши противоречивые утверждения наивны. Стрела не должна лететь? Вне сомнения. И тем не менее она летит! Есть бесконечное количество возможностей того, что существует другая Анкс, такая же, как я, которая переживет в будущем те же события, что и я теперь, или пережила уже их в прошлом, и все это вплоть до мельчайших деталей? Предположим! Но в таком случае существует такая же бесконечность возможностей моего отсутствия в этом мире! И тем не менее я тут! Я существую! Тогда что получается? Я существую и не существую одновременно, так?
Флодоар улыбнулся. Он подошел и легонько, кончиком указательного пальца постучал по лбу своей разгневанной ученицы.
– Почти!
Он покинул комнату, чтобы подготовиться к приему, который устраивал генуэзец Консини на своей маленькой планете.
На следующий день повозки каравана вновь поползли по равнинам Тракии, к Константинополю и Святой земле.
Глава IX