Бродскому принадлежит заслуга соединения нескольких поэтических традиций - русской, американской и английской. Он не только соединял различные культурные течения в своих произведениях, он занимался переводами с разных языков на русский, а также со времени своего переезда в США, он преподавал русскую литературу в университетах.
Ну и конечно, Бродского можно считать не только новатором, но и первооткрывателем новой поэтической традиции. Ведь его поэзия - это странная смесь философии, религии и геометрии, каждая из которых несет свою мораль и многому учит человека: философия - пониманию происходящего, учит задавать вопросы и выводить законы развития; религия - учит, прежде всего, нравственности, силе духа, умению прощать; геометрия - четкости и рациональности мышления. Никто из его предшественников так явно не соединял качества и свойства этих наук в поэтическом тексте. Его поэзия - это монолог эпического героя, рассуждения странника, идущего по миру.
И единственным способом познания мира Бродский считает поэзию. «Поэзия - это перевод метафизических истин на земной язык. То, что ты видишь на земле - это не просто трава и цветы, это определенные связи между вещами, которые ты угадываешь и которые отсылают к некоему высшему закону». «Язык диктует поэзию. Поэт - орудие, продукт языка», - дает определение Бродский. И, подтверждая это в своих стихах, сравнивает алфавит с существованьем всего живого на земле. Он приписывает ему качества метафизические.
Жужжанье мухи,
увязшей в липучке - не голос муки,
но попытка автопортрета в звуке
«ж». Подобие алфавита,
тепло есть знак размноженья вида
за горизонт.
«Эклога 5-я»
Именно букву «ж» Бродский считает носительницей жизни людей, флоры и фауны.
Жизнь - сумма мелких движений
«Эклога 5-я»
Именно буквы и слова часто становятся предметом для размышления.
И цифры как-то сходятся в слова,
откуда приближаются к тебе
смятенье, исходящее от
надежда, исходящая от Б.
«Для школьного возраста»
«Хорошее стихотворение - это своего рода фотография, на которой метафизические свойства сюжета даны резко в фокусе», - еще раз выводит поэт в одном из своих интервью. И Бродский не случайно постоянно упоминает слово «метафизика». Ведь для него жизнь, прежде всего, состоит в ее неземных законах, постичь которые можно только на трансцендентальном уровне. И поэзия становится единственным средством для выхода на этот уровень.
«Поэзия находится где-то на полпути между интуицией и откровением». Что же явилось для Бродского точкой отсчета в таком понимании мира? Может, это была русская поэтическая традиция, которой он, несомненно, отдает должное, как одной из школ, которую он прошел. «Начиная с Кантемира, Державин, Баратынский, Александр Сергеевич, конечно, Вяземский. В двадцатом веке для меня были Цветаева, Мандельштам, Ахматова, Пастернак, Заболоцкий, Клюев». Размышляя о Баратынском, он писал, что «в России никогда не было более аналитического лирика. Его стихотворения - это развязки, заключения, постскриптумы к уже имевшим место жизненным или интеллектуальным драмам, а не изложение драматических событий, зачастую скорее оценка ситуации, чем рассказ о ней». Творчество Баратынского явило для него образец, как нужно писать, как нужно идти к пониманию миру. Поэзия же Лермонтова открыла для него новые взгляды на окружающий мир, Бродский увидел иные пути восприятия действительности именно на метафизическом, трансцендентальном уровне. «…Поэзия Лермонтова - это поэзия человека, отчужденного не только от любого данного социального контекста, но и от мира как такового. Его лихорадочно горящие строки нацелены на миропорядок в целом». И, несмотря на то, что русская классицистическая школа остается для него основой, «материнским молоком», это не может служить однозначным показателем и свидетельством близости мировоззрения и сходности тем.
При сравнении поэзии Бродского с его литературными предшественниками заметна значительная разница его мировосприятия, чем какая-либо явная преемственность. И в данном случае не приходится говорить о Бродском как о продолжателе русской традиции, он ее преодолевает. Поэт не оставляет свою духовную родину, он просто, впитав в себя все лучшее, идет дальше, соединяя и сплавляя различные стили в творчестве. Как в его ранних стихотворениях, так и в поздних видны заимствования многих образов, которые являлись главенствующими в творчестве Пушкина, Лермонтова, а также поэтов Серебряного века. Так, например, настроения начала века находят свое скрытое отражение и в работах Бродского 60-х годов. Эпиграфом к известному стихотворению «Пилигримы» послужили строчки из Шекспира. В то время как, синтаксический, образный уровни, а также звуковая организация стиха во многом соответствует одноименному стихотворению Мирры Лохвицкой.
И явственно видно, как поэт возвышает тему, трансформирует ее, изменяет традиционное понятие самого сюжета. Так лермонтовские символы печали и тоски в стихотворении «Тучи» преобразованы Бродским в экзистенциальные понятия времени и вечности в стихотворении «Облака». Философия Лермонтова в этом стихотворении носит романтический оттенок, философия Бродского - это метафизический уровень осмысления природных явлений. Уровень, на котором возможен голографический принцип познания мира и соотнесение абсолютных понятий с чувственными. Преодоление русской поэтической традиции Бродским прежде всего заметно именно на трансформации значений классических тем, ставших уже постоянным набором любого поэта. И он в корне изменяет устойчивые семантические значения вечных образов и мотивов, меняя угол зрения или наблюдателя происходящего.
И в этом смысле для Бродского настоящей школой поэзии оказалась английская метафизическая школа XVII века - это, прежде всего, Джон Донн, Джордж Герберт, Ричард Крэшо и Эндрю Марвелл. Отличительной чертой поэтов-метафизиков является интеллектуальная основа их творчества, то есть стремление дать в стихах картину мира, основанная на логическом, умственном анализе. Их поэзия полнилась необычными образами, подчеркивалась индивидуальность восприятия мира. Поэты часто соединяли далекие по смыслам понятия, они закрепляли связи поэтического слова с миром человеческих переживаний, переживанием же становилось и само миропознание. Несмотря на то, что поэтов объединяла христианская религиозная философия, это не являлось тематикой их творчества. Для построения картины мира они просто использовали ее основные положения и посылки, то есть брали их в качестве универсальных, абсолютных понятий для анализа своих чувственных или умственных состояний. Не размышляя над ними, а включая их в стихотворения и поэмы как затекст, как некую данность, уже присутствующую в мире человека, и которая не требует доказательства или опровержения.
Общая же идеей метафизической школы поэзии было напряжение чувства под непосредственным влиянием разума, устремленного в бесконечность. Поэты-метафизики старались в первую очередь поразить ум и воображение читателя, а не его чувства и эмоции, стремились расширить горизонты понимания обыкновенных вещей. Исходя из этой цели, они выработали свой принцип отбора языковых и стилевых средств для ее достижения. Они отказались от штампов старой поэзии, от безусловных символов и контекстов. Также поэты придерживались в своем творчестве принципа «прекрасной ясности». Они пытались соединить ясность смысла с синтаксической и образной изощренностью. Однако только подготовленный, искушенный интеллектуал мог по праву оценивать эту поэзию и, действительно, получить наслаждение от поэтического текста метафизиков, потому как, несмотря на основополагающий принцип их поэзии, они не стремились быть понятными большинству читателей. Противопоставляя интеллектуальное чувственному, метафизики, конечно, не исключали последнего. Но выражение идей, чувств и ощущений в стихотворениях осуществлялось через рациональное, разумное, «алгебра лежала в основе гармонии». Быть может, они сознательно отказались от более легкого пути в своем творчестве. И не рисуя пейзажей, романтических картин, любовных сцен, все это превращалось у них в философские размышления о вечности и бессмертии, любви и смерти. Но это все было в классической Англии, в России же не было метафизической поэтической школы.
И все же Бродский выделял стихи такой направленности у Кантемира, Ломоносова, Державина, Баратынского, из поэтов ХХ века - у Хлебникова и Заболоцкого. Но, несмотря на это, без английской традиции он вряд ли бы смог так сильно почувствовать свое направление в поэзии. По своему чувственному и интеллектуальному восприятию, по совершенно особому сплаву логического и эмоционального в стихе Бродский и явился совершенно уникальным поэтом, соединившим русскую и английскую традицию стихотворчества.