Будущее войско не испытывало энтузиазма ни по поводу строительства баррикад, ни по поводу грядущего сражения. Но что-то Архе подсказывало, что желание биться «во славу» и «за» когда нужно появится. Что-что, а находить аргументы для вдохновения демоны умели.
Крестьян оказалось не так уж и много – всего душ двести. Причём больше половины из них были женщинами, детьми и стариками. Но учитывая ещё и скот, который предприимчивые пейзане пригнали вместе с собой, обстановка меньше всего напоминала порядок. Башня мгновенно провоняла хлевом. Козы мекали, овцы блеяли, свиньи хрюкали, дети орали. Все: и бесенята, и поросята, и ягнята. Хорошо, что коров с лошадьми отогнали куда-то на болота. Бабы, привычно и споро раздавая тумаки, успокаивая и одновременно умудряясь помогать местным слугам, причитали. Мужики матерились.
В Бездне, наверное, было поспокойнее.
И во всём этом бардаке абсолютно уравновешенными оставались только демоны. Которым все происходящее откровенно нравилось.
– Не навоевались ещё! – проворчала Арха, помогая какой-то совсем уж древней бабке усесться возле стены.
Ллил ей только мельком улыбнулась. По крайней мере, внешне она казалась абсолютно спокойной и деловой. А вот ведунью колотил мандраж. С одной стороны, ей действительно хотелось остаться и своими глазами убедиться, что с её лордами ничего не случится. Да и помощь лишней явно не была. С другой стороны, меньше всего на этом свете лекарке желала увидеть битву своими глазами. Или «драку», как охарактеризовал предстоящее событие Адин. Или «истребление плохих парней хорошими» – по определению Шая. Как это ни назови, а на убийство Архе любоваться совсем не хотелось. Тем более, когда, несмотря на всю их браваду, бахвальство и заверения, убитыми могли оказаться демоны.
Но, как это обычно и бывает, судьба распорядилась за неё. А, может, и не судьба это была, а мародёры умные попались. Только вот явились они совсем ни тогда и не оттуда, откуда их ждали. Видимо, эти парни оказались ушлыми. Ни воротами, ни калиткой они не воспользовались, а просто прошли сквозь стену.
Арха сначала и не поняла, что случилось. Просто кто-то пронзительно заверезжал, ограда усадьбы дрогнула и развалилась на камни. А в пролом полезло… Ну, наверное, так выглядят твари из Бездны. Грязные, оборванные, заросшие, дикие – с выпученными глазами, перекошенными рожами, имеющие крайне мало общего с лицами обычных существ. И ревущие, тянущие на выдохе: «Га-а!..». Действительно, на солдат они не походили совсем.
И было их немало. Как-то очень неожиданно «немало».
А в следующее же мгновение случилось сразу многое. Дан, резко обернувшись на двери, что-то рявкнул – Арха не поняла, что именно. Только и без приказов ей стало ясно: закрыть створки никто не успеет.
Кажется Адин, стоявший неподалёку, это тоже осознал. Синеглазик странно, болезненно поморщился. Ведунье показалось, что на миг его как будто невесть откуда взявшимся чёрным туманом заволокло. И не успело сердце испуганно стукнуть – в стороны полетели обрывки одежды. Действительно полетели, будто внутри форменного камзола взорвалось что-то. А на месте блондина вырос демон в истинном своём обличии. Он здорово походил на хаш-эда, только поменьше ростом – всего-то метра два. Да рога не такие внушительные. И солнце весело, как будто новой игрушке радуясь, бликовало на чешуйках глубокого сапфирового цвета.
Демон, недовольно покосившись на лекарку, пошлёпал, загребая громадными, когтистыми лапами к распахнутым дверям башни. Криков прибавилось. А Арха, сухо сглатывая и борясь с подступившей вдруг дурнотой, пялилась на толстый хвост, волочащийся по зелёной травке. И пыталась вспомнить: обладал Дан подобным дополнением или нет. Пока же лекарка вспоминала, преобразившийся Адин просто встал в дверном проёме, практически полностью перегородив его.
Теперь кричали уже внутри башни. Причём, кажется, особый ужас демон умудрился произвести на коз.
В это же время Дан, снова обернувшись, ткнул пальцем почему-то в сторону ведуньи – она так и не поняла, что он от неё хочет – и, выхватив меч, вскочил на самый верх баррикады. До которой тёмная, серая какая-то толпа бандитов уже почти докатилась.
И когда рогатый запрыгнул на тяжеленный обеденный стол, как акробат, балансируя на его ребре, в сторону Архи разом рванули Шай и Ирраш. Бросились они с таким энтузиазмом, что столкнулись плечами, отлетев, как кегли, едва удержавшись на ногах. И застыли, таращась друг на друга.
Первым отмер шавер. Он глянул куда-то за спину ведуньи, посмотрел на блондина, снова вдаль. Резко развернулся, да и полез вслед за Даном.
Лекарка обернулась, пытаясь понять, что ушастый увидел. С пониманием у девушки явно намечались проблемы. Теперь её донимала не только тошнота, но ещё и голова кружится начала, а в ушах поселился тонкий комариный звон. Но Ллил, стоявшей в паре шагов позади, приходилось, кажется, ещё хуже. Она замерла, словно напуганный кролик, почему-то обнимая ладонями собственную шею, и растерянно крутила головой. Медленно – в одну сторону, потом в другую. Кажется, хозяйка вообще не могла понять, что кругом творится.
Ну а в следующий миг Арха оказалась подмышкой у Шая, который не просто сграбастал её за талию, но ещё и над землёй поднял.
– Готовы, девочки? – поинтересовался красавчик весело. Оказывается, другой рукой он успел Ллил сцапать. – Если не готовы, то ничего уже не поделаешь. Собрались и…
И ведунья увидел ржавый, показавшийся ей просто огромным, топор, зависший над рогатой головой. Солнечный зайчик весело прыгнул на странно блестящий, отполированный обух. Арха закричала, но её вопль проглотила Тьма.
***
Архе сквозь Тьму ходить не впервой было. Ну, точнее, она сама-то не ходила, а её, скорее, несли. Но ощущения девушка помнила хорошо. Такое, раз испытав, не забудешь.
Для того чтобы переместиться куда угодно, демонам нужно было сделать только три шага. Всего три: войти, шагнуть вперёд и выйти. Да вот только у ведуньи самой это сделать никогда бы не получилось. И дело не только в том, что Тьма для лекарки дара пожалела.
Стоило лишь оказаться на изнанке мира, как мрак – плотный, хоть ножом его режь, материальный и совершенно непроницаемый – оказывался повсюду. Тут не существовало и намёка на свет. Даже в абсолютно затемнённой комнате ночью, закрыв глаза, ты каким-то звериным чутьём ощущаешь, что свет совсем близко. В камине ли угли под золотой тлеют, лунный свет ли посеребрил макушки деревьев или просто отблеск уличного фонаря лёг на угол дома. Но, все же, чернота не безгранична.
Но только не во Тьме. Стоит в неё ступить – и мрак растворяет тебя, как сахар в кипятке. Пропадает ощущение пространства, верха и низа. Ты не понимаешь, где у тебя ноги, а где голова. Просто сознание, неопределённо подвешенное в абсолютной бесконечности. Внутри тоже оказывается мрак и первобытный холод. Сердце перестаёт биться, а, заодно, и чувствоваться. Хочется вздохнуть, просто по привычке хочется. Но нечего, да и нечем. Даже в животе бурчать прекращает.
Просто ты перестаёшь существовать. Но не думать. А это как раз и есть самое страшное. И целенаправленно идти куда-то в такой обстановке невероятно сложно, практически невозможно.
Но этот раз в своей кошмарности отличался от всех предыдущих. Арха, как только их накрыла Тьма, перестала чувствовать Шая. И, конечно же, тут же ударила сводящая с ума паника. Но её нужно было просто переждать. Лекарка знала, что красавчик здесь, никуда не делся и не бросил ведунью в темноте. Надо просто перетерпеть.
Но время, которого тут не существовало, все тянулось и тянулось. Арха не могла его оценить даже по биению сердца. Проходящие мгновения отсчитывали только её собственные мысли. А их оказалось много. Одни уплывали, выныривали новые, словно рыбки в чернильном пруду. И так длилось, длилось, длилось. Паника становилась все острее, насаживая душу на кол.
– Забавно… – задумчиво протянул голос во мраке. – Дитя Тьмы, Света и Жизни…
Голос не грохотал, не гремел и не рычал. Он просто был везде. Как будто Арха очутилась на самом дне узкого, но очень высокого колодца. А над ней говорил тот, кому эта труба не доставала и до колена.
– Мне кажется, ифовет, ты чересчур обнаглел. Пытаться протащить вот этих! Понадеялся, что я на вашу метиску не реагирую? Так она-то моя. А сейчас твоё нахальство ничем не оправдано.
Говоривший – а Арха даже не поняла, мужчина это был или женщина – не злился. Скорее насмешничал и может слегка поддразнивал. Что-то вроде: «Ну и как ты оправдываться будешь?».
– Честно говоря, я как-то и не подумал об этом, моя леди. Схватил – и тикать.
Голос Шая тоже звучал… громадно. Только по знакомому пришепётыванию, свойственному всем обладателям раздвоенного языка, да по наглым интонациям ведунья и опознала красавчика.
– Ну да. У тебя с противоположным полом разговор короткий, – усмехнулся мрак. – Хватать и тикать. Так и шёл бы себе. Ножками. Я избранным этот путь дала. И не для того, чтобы они баб своих таскали.
– Далеко ли я с двумя-то уйду? Прости мне мою слабость, леди. И наглость тоже прости. Но дай нам пройти. Или выпусти обратно. А там я действительно – ножками. А больше такого недомыслия не будет, честно-честно. К тебе я стану теперь приходить в гордом одиночестве.
– Нет, ты всё-таки действительно неоправданно обнаглел. Пользуешься тем, что я всегда неровно дышала к вашему племени. Ну да ладно, эксплуатируй. Оставляй мне одну из них и иди дальше.
Арха, наверное, и забилась, и завыла, и в обморок упала. Если бы смогла. Тело отсутствовало, потому и привычных реакций не выдавало. Зато вот ужас, ещё ни разу не испытываемый, буквально сводящий с ума, мигом смётший все остальные эмоции, был вполне реален. Собственно, только он и остался – ужас и ещё мрак. Ведунья поняла, почему демоны так не хотят отправляться во Тьму. И почему страшнее пожелания никто не придумал.
Понять-то она поняла, только вот сделать хоть что-то не могла. Абсолют беспомощности. Полный ноль. Даже сердце испуганно не бьётся.
– Нет, – удивительно спокойно и совершенно серьёзно ответил Шай. – Ведунья принадлежит тебе. Но только после смерти. Я не могу отдать её, а ты не может решать, когда Архе умирать. Ллил же и вовсе принадлежит Свету, сама сказала. Вряд ли ты меня его ребёнком назвала. Прости, но тебе, моя леди, придётся потребовать другой выкуп.
– Почаще называй меня «моя леди», – недовольно отозвался мрак, – а то вдруг я забуду, что ты у меня в любимчиках! И что же ты предлагаешь? Знаешь, я не люблю оставаться обиженной. А ты меня умудрился и обидеть, и оскорбить, да ещё и напомнить, что не все принадлежит мне. Женщины такого не прощают.
– А что у меня осталось? – усмехнулся Шай. – Или моя леди хочет, чтобы я это озвучил сам?
– Конечно, – мурлыкнул голос. – Ты не представляешь, как я люблю слышать подобное.
Желание, но неспособность закричать, запретить, остановить, разрывали куда сильнее, чем невозможность дышать и небьющееся сердце. Архе казалось, что её разум заперли в слишком тесном горшке. Он упирается в стенки, крышку, как перестоявшееся тесто. Но сил разломать сосуд не хватало. Вот и давило бурлящее сознание, неспособное даже «нет!» крикнуть, само на себя.
– Я твой, – шепнул-пророкотал титанический Шай.
Вышло у него это лично и сокровенно. Наверное, так блондин на ушко своим «девочкам» шептал. Только вот сейчас он говорил чистую правду. И от этого слова звучали ещё интимнее, будто ведунья по собственной воле за любовниками подглядывала.
– Ты же знаешь, я всегда только твой, – повторил красавчик. – А ты – моя единственная леди.
Мрак рассмеялся. Как засмеялась бы полностью уверенная в своих силах, чуть заигрывающая красавица. И чернота исчезла. Все ощущения вернулись разом. Это стало такой неожиданностью, что Арха не удержалась на ногах – шлёпнулась на землю, больно ударившись копчиком, и вцепилась в траву. Свет – обычный дневной свет – плёткой стегнул по глазам, заставляя жмуриться, выжимая слезы. Рядом охнула Ллил.
Ведунья потрясла головой, пытаясь заставить мир перестать кружиться, и уткнулась лбом в колени. Сквозь мутную завесу слёз она слышала и видела, что к ней кто-то бежал. Но вертящийся юлой березняк перед глазами слишком уж мешал воспринимать действительность.
– Где вы были? – загрохотал Дан не хуже Тьмы.
– Где Шай? – нескладным эхом откликнулся Адин.
– Какой Тьмы с твоими волосами случилось? – это, кажется, был Тхия.
Последний вопрос ведунью удивил больше всего. Она пятерней сграбастала волосы надо лбом и натянула их на нос, пытаясь рассмотреть. Сделать это оказалось непросто. И не только потому, что кудряшки были коротковаты. Но и потому что мир, хоть и замедляясь, продолжал вертеться.
Но все же она сумела разглядеть широкую седую прядь. Лекарка знала прекрасно, что от страха никто не седеет: ни демоны, ни бесы, ни люди. Байки это все. Но вот Арха смогла.
Хотя, может, это был подарочек от Тьмы. Такое милое напоминание.
[1] Горицвет, волосатка – лекарственное растение, используемое при лечении сердечно-сосудистых заболеваний
Глава двеннадцатая
Глава двенадцатая
«Не мы такие – жизнь такая.
Не я такая, а вы идиоты (Жизнь)»
(Надпись на стене здания факультета философии)
Арха по привычке придержала калитку, навалившись на неё плечом. Но никто из двора на лекарку не прыгнул. Приход некогда любимой хозяйки нагло проигнорировали. Нынче горячее сердце пса, которым деспотично управлял бездонный желудок, безраздельно принадлежало Ллил. Потому что, во-первых, у девушки всегда находилось время и пузо почесать, и поиграть. А, во-вторых – и в главных! – блондинка любила и умела готовить, щедро отдавая обрезки или то, что могло таковым считаться хотя бы условно, щеночку. Поэтому ведунья была уволена из хозяек и занимала только второе место в продажной душе Ира.
Впрочем, лекарке и помимо пса-изменщика поводов для беспокойства хватало. Например, Ллил её волновала. Слепая по-прежнему оставалась ровно-дружелюбной и милой со всеми. Но как будто гасла день ото дня. Каждое утро девушка вставала все тусклее и тусклее. Понятно, что поводов для веселья у неё немного оставалось. Но и такое нежелание найти новый смысл Арху раздражало.
Ну, сожгли твою башню! Зато все живы остались. Даже крестьян из разрушенной деревни Ирраш к себе отправил. Тоже, конечно, умудрился дело так обставить, что лекарке его придушить хотелось. Нет бы изобразить благородного рыцаря и помочь даме в беде. Ага, сейчас! Дожидайся от шавера.
Явился с ультиматумом: я беру твоих крестьян, обеспечиваю их землёй, даже аренду первый год брать не буду и подъёмные деньги дам. А ты за это считаешь, что свой долг я тебе выплатил. Арха после такого заявления разогналась коту зенки выцарапывать, но не дали. Блаженная и остановила.
Ирраш, скотина, все точно рассчитал. Дану подобная помощь обошлась бы дорого. В поместье у хаш-эда новичков, многие из которых были метисами самых диких кровей, с радостью точно не встретят. Если не постараются пробудить у беженцев горячее желание покинуть гостеприимный приют. Пришлось бы лорду лично за ситуацией наблюдать. А это было совсем не ко времени. Ну, с Адина спроса вообще никакого. У него собственной земли с платок. Не до новых арендаторов. Тихия же и вовсе безземельный.
Так что пришлось Ллил заталкивать свои принципы и гордость куда подальше, да соглашаться на предложение. Нет, зазорного в ситуации ведунья ничего не видела. Только вот Ирраш раздражал до глубины возмущённой лекарской души. Явно же видно, как он вокруг блондинки кренделя выписывает и хвостом метёт. И что это за способ ухаживания такой, при котором стараешься себя выставить мерзавцем ещё больше, чем оно есть на самом деле? И без того характер мерзкий.
Но одной только Ллил проблемы не ограничивались. Ю с каждым днём становилось все хуже. Последнюю неделю она вообще с постели не вставала. Тхия, вдрызг разругавшись с принцем, послал все принципы субординации во Тьму и от жены ни днём, ни ночью не отходил. Впервые на памяти лекарки одна из лазаретских палаток стояла забитой. Пока весёлая компания Ирраша искала, раненые поступали с завидной регулярностью. Причём, не из-под стен осаждённого города. В округе шалили светлые. И шалили с таким энтузиазмом, что трупов после них оставалось куда больше недобитых.
Дан с Адином, прихватив с собой шавера, который мрачностью и брюзжанием побил уже все собственные рекорды, как неделю назад отбыли этих самых светлых отыскивать, так с тех пор от них ни слуху, ни духу не было. А Адаш на все вопросы с завидной регулярностью отвечал одно и то же: «Живы, целы». Нет, спасибо, конечно, и на этом. Но утешала такая информация мало.
Так что, чему радоваться?
Ведунья, отерев о ступеньку крыльца грязь, налипшую на сапожки, скинула с головы на плечи платок. Спрашивается: зачем она его вообще цепляла? Всю последнюю неделю дождь не прекращался. Даже не дождь. В воздухе постоянно висела водяная взвесь. Отчего все вокруг казалось просто пропитанным влагой. Одежда не желала сохнуть даже рядом с печкой, кожа мокла, а количество гнойных осложнений у раненных возросло в разы. Вот и платок ни от чего не защищал. Волосы висели кудрявящимися прядями, словно Арха только что из бани вышла.
Но когда она открыла разбухшую, не желающую поддаваться дверь, в лицо ведуньи пахнуло теплом и запахом свежевыпеченного хлеба. Только за это стоило уже благодарить Богиню. Представлять возвращение в пустой выстуженный дом лекарке даже не хотелось.
– Я пришла, всем привет, кого не видела! – весело, гораздо веселее, чем она себя чувствовала, с порога поприветствовала Арха.
Ллил, подкладывающая дрова в пасть печки, обернулась через плечо и улыбнулась мельком. Ир, не удосужившись даже кирпичную морду поднять, лениво долбанул хвостом по полу.
– Наше вам с кисточкой! – ещё веселее, чем сама лекарка, отозвался Шай.
Вот, кстати, и ещё одна проблема. Блондин вернулся на следующий день после фееричного появления девиц из Тьмы. Которые, между прочим, тоже болтались невесть где почти сутки. Откуда и как именно красавчик заявился, никто не видел. Обнаружил за лазаретом его рыжий Данаш. Без сознания. Тощего, как скелет. У Архи создалось полное впечатление, что ифовета не кормили как минимум недели три.
В себя пришёл красавчик ни сразу. А когда и обрёл потерянное сознание, рассказывать, где он был, что делал и как достиг таких высот самоистязания, отказался наотрез. Отговаривался тем, будто ничего не помнил. Хотя глаза в сторону отводил так, что становилось сразу понятно: все он помнил прекрасно. Говорить не хотел.
Поправлялся Шай медленно, как будто нехотя. Зато дурацкими шуточками сыпал с удвоенным рвением. А за Ллил пытался ухлестывать с утроенным. Арха уже и опасаться стала их наедине оставлять. У блондина, кажется, настоящий гон начался. Правда, пока все его попытки разбивались о невозмутимое: «А я ничего не замечаю и не понимаю» – самой блаженной.
– Как дела у Ю? – сочувственно поинтересовалась Ллил, сноровисто накрывая к ужину.
Между плитой, кухней и столом она оборачивалась настолько ловко, что у ведуньи даже желание помочь не просыпалось. А совесть и вовсе блаженно похрапывала. Арха просто плюхнулась на табуретку, швырнув промокший платок на сундук. Форменная косынка с фартуком отправились следом.
– Не хуже, чем вчера, – ответила лекарка неохотно. – А это уже можно считать успехом. Ещё я с Тхия поцапалась, – подумав, наябедничала ведунья.
– А новости есть? – усмехнулся Шай.
Да уж, очередную ссору с рыжим за новость точно считать не стоило. Медленно сходящий с ума арифед постоянно требовал от Архи сделать «что-нибудь». Да она и сама ничего не имела против. Сказал бы ещё кто, что сделать в такой ситуации можно. Только терпеливо дожидаться, когда все естественным путём разрешится.
Тоска.
– Давайте ужинать, что ли? – по-бабьи подперев щеку кулаком, предложил Шай.
– Ну, давайте, – с ещё меньшим энтузиазмом отозвалась лекарка.
Заинтересовался предложением только Ир. Пёс поднял морду и заколотил по полу хвостом с такой силой, что, казалось, к заднице у него полено пристёгнуто.
***
Из сладкого и блаженного состояния «почти уснула» Арху выдрал дикий топот. С перепугу ведунье показалось, что у них по крыльцу галопирует единорог. Почему именно он, а не боевой конь, к примеру, девушка и сама не поняла. Но с кровати вскочила проворно, натягивая прямо поверх ночной рубашки до конца так и не просохшее платье.
Зато когда бухнула входная дверь и на пороге объявилась рогатая тень, лекарка уже сапоги натягивала.
– Нам твоя помощь нужна, – холодно сообщило Его Лордство, ни сделав попытки даже поздороваться, не то, что обнять с разлуки.
«Видимо, без тебя там не скучали…» – ехидно протянул здравый смысл.
– Я тоже рада тебя видеть, – сообщила Арха, пытаясь убедить себя в том, что совсем не обиделась.
– Извини. Но, правда, это срочно.
Голос Дана из холодного стал просто уставшим. Ведунья только сейчас заметила, что он тяжело навалился плечом на косяк. Видимо, ноги демона держали плоховато.
– Ты не ранен?
– Нет, не я. И никто из наших.
– Опять принц? – предположила лекарка, убирая волосы под косынку.
– Нет. И говори, пожалуйста, потише. Желательно, чтобы никто не знал, что я приходил, а ты уходила.
– Если не считать того, что ты своим топотом перебудил даже соседей – никто и не узнает.
Арха подхватила сумку, с некоторых пор всегда лежавшую под кроватью наготове. Конечно, этой «переноске» было далеко до саквояжика, которым лекарка обладала, живя в Крысиных кварталах. Но все необходимое для первой помощи и тут имелось.
– Я готова, – сообщила ведунья. – Веди меня, о, мой командир!
Вместо того чтобы путь указывать, «командир» вдруг шагнул вперёд и, не долго думая, сграбастал девушку, прижимая её к мокрому, воняющему конским потом и ржавчиной, кожаному камзолу.
– Я соскучился, – признался хаш-эд, стискивая Арху так, что у неё внутри что-то пискнуло. – Ты понятия не имеешь, как меня достали эти крысиные гонки. Хочется очутиться на необитаемом острове. С тобой.
Ведунья, моментально все простив и забыв, забросила руки на шею демона, поворачивая голову, чтобы ему целовать сподручнее было. Она тоже ничего не имела против необитаемого острова. А за отсутствием такового в ближайшей перспективе, подошла бы и её собственная комната.
Но, к сожалению, рационализм в рогатой башке всегда властвовал над романтичностью. Потому поцелуй, хоть и весьма приятный, многообещающий и наглядно демонстрирующий, что Дан действительно соскучился, долго не продлился.
Демон тихо рыкнул что-то, сильно смахивающее на проклятье, и шагнул назад. Впрочем, удерживая Арху за руку.
– Пойдём, нас, правда, ждут, – пробубнил он извиняющимся тоном.
– Да я что? Я же всегда готова, – буркнул в ответ лекарка, поправляя на плече сумку.
Как оказалось, идти предстояло далеко. Даже не идти, а ехать – за калиткой их ждал Ураган, выглядящий ещё более устало, чем хозяин. Дан отвязал от седла предусмотрительно запасённый плащ, завернув в него Арху. Все-таки, рогатый, напрочь лишённый сентиментальности, порой проявлял не свойственную мужчинам заботливость.
Правда, стоило им выехать за околицу, демон ещё и капюшон ведунье почти на нос натянул.
– А это ещё зачем? – недовольно поинтересовалась лекарка. – Может, я хочу любоваться твоими рогами в свете луны?
– Луны нет, её тучи закрывают. Рога я точно когда-нибудь отпилю и подарю тебе на долгую память, – усмехнулся демон. – А капюшон для того, чтобы ты дороги не видела.
«Вот и все заботы!» – фыркнул внутренний голос.
Арха, надувшись, замолчала. И незаметно для себя, убаюканная ровным шагом коня, задремала. Она давно заметила такую странность – без Дана лекарке плохо спалось даже в самой мягкой и тёплой постели. Зато рядом с ним она, кажется, готова была спать даже стоя на голове. Хоть какая-то польза от излишне рациональных лордов имелась.
Так что, капюшон хаш-эд на неё мог и не натягивать. Ведунья и без него понятия не имела, где очутилась. То ли избушка, то ли землянка из тех, что охотники порой сооружают. Сверху сруб в половину человеческого роста с дыркой в крыше вместо трубы. А внизу просто яма, с земляными стенами, для прочности и тепла обшитыми досками. Очаг, обложенный речными камнями, утоплен в пол. А из мебели только грубо сколоченный лежак, да колченогий стол.
Зато народ тут собрался явно не для охоты. Ну, может быть, разве что для императорской. Кроме Дана и отчаянно зевающей Архи, внутри обнаружился кронпринц собственной персоной, ещё пара хаш-эдов, которых девушка видела только издалека – у шатров штаба. Штук пять демонов рангом поменьше и Ирраш с Адином.
Землянка явно строилась без расчёта на такое блестящее собрание. Тесноватой она казалось, сырой и неудобной. Не говоря уж о том, что всем сиятельным лордам приходилось стоять. Только стол Адаш занял своей коронованной задницей.
– Ты кого привёл? – недовольно и брезгливо выпятив губу, поинтересовался один из рогатых.
– Кого надо, того и привёл, – достаточно резко осадил сановитого господина Его Высочество. – Арха, давай быстренько перевяжи её и кто-нибудь отвезёт тебя обратно. И никому ни слова. Вообще никому, поняла?
– Не дура, – подтвердила понятливая ведунья. – Только кого перевязывать-то?
Мужчины, хоть и неохотно, но подались в стороны. Оказывается, стояли они не просто так, а со смыслом – загораживали от лекарки лежак. Занятый, между прочим, женщиной. Только занятый странно, да и эту даму обычной никто бы не назвал. Начать с того, что пленница, была за ноги и руки привязана к обрубкам брёвен, заменяющим настилу ножки. И как будто этого лордам показалось мало, они верёвки пропустили ещё по горлу и поясу пленницы. Причём путы затянули на совесть. Арха и со своего места могла разглядеть, как побагровели у несчастной кисти.
А сам она… Ну, лекарке приходилось видеть действительно больших женщин. Например, все грахи отличались внушительными габаритами. Эта же большой не казалась. Может, всего то на голову и выше самой ведуньи. Зато обнажённые руки и шея бугрились такими мускулами, которыми не всякий мужчина похвастаться мог. Странная одежда – нечто вроде жилетки, но полностью обнажающей спину и с петлёй через шею – анатомические подробности давала рассмотреть без труда.
Арха, ошарашенная такими видами, даже не могла сказать: красива пленница или нет. Лекарка только и разглядела, что эти мускулы. И ещё глаза – без белка, радужки и зрачка, целиком залитые темно-синим с лёгким зеленоватым оттенком. Но глаза эти не выглядели слепыми. Женщина все прекрасно видела. И люто ненавидела. Всех собравшихся скопом вместе с лекаркой.
– Ничего себе… – протянула Арха, наверное впервые в жизни не испытывая желания немедленно кинуться к больному и оказать ему посильную помощь.
Честно говоря, эта женщина ведунью откровенно пугала. Гораздо больше всех присутствующих тут мужиков, каждый из которых был не последним бойцом.
***
Дан не просто охранял лекарку. Он буквально ей на пятки наступал, да ещё и руку с плеча девушки не убирал, готовый рвануть её назад в любую секунду. И хотя это Архе серьёзно мешало, она не сопротивлялась и не протестовала. Одна бы ведунья к лежаку, может, и вовсе не подошла.
– Я вас только осмотрю, хорошо? – спросила Арха, к собственному неудовольствию замечая, как голос у неё ощутимо подрагивает.
В ответ женщина буркнула гортанно и, видимо не имея возможности отвернуться, закрыла глаза.
– Понимать бы ещё, что это может означать, – пробубнила себе под нос лекарка.
– Не стоит тебе этого понимать, – неожиданно отозвался Дан. – Мне кажется, солдатский жаргон ты не коллекционируешь. У неё рана на рёбрах справа и в правом плече, пониже ключицы. Обе под жилетом.
– Вот это неожиданность, – фыркнула лекарка, засучивая рукава.
Насколько она знала, из всех здесь собравшихся левшой являлся только один – Ирраш. Тем более странно выглядело то, что женщина до сих пор могла говорить. Как правило, враги шаверов делились на два типа: тех, кого ещё не нашли и мёртвых. По всей видимости, пленница и была тем арелимом, которая коту усы подпалила.
Теперь к нежеланию даже близко к ней подходить, присоединилось и совсем не свойственное лекарке злорадство из разряда: «Мало тебе, надо бы добавить!».
– Ну, так не делай ничего! – выплюнула вдруг крылатая. – Меня тоже блевать тянет только от одного вашего вида.
– Так ныне выражаются у подножья Высших Тронов? – хмыкнул Адаш, разглядывая странный, похожий на четырёхгранный гвоздь кинжал, вместо оголовья украшенный синим кристаллом. – Чтобы сказали достопочтимые воспитательницы, уважаемая принцесса?
– Да пошёл ты на… – от всего сердца пожелала светлая. А у Архи возникли серьёзные сомнения в том, что такое могли сказать даже и не очень достопочтимые воспитательницы. – Я не принцесса.
– Дочь главы государства, значит, принцесса, – невозмутимо отозвался Его Высочество, явно не собирающийся даже попытки сделать отправиться туда, куда его послали.
– Принцесса или нет, но мне нужно вас осмотреть, – встряла в перепалку ведунья. – И желательно, чтобы вы не дёргались. Потому что одежду вашу из-за этих верёвок я снять не смогу. А вы вряд ли захотите, чтобы её резали. Иначе все здесь присутствующие насладятся интересным зрелищем.
– Да мне по… – равнодушно отозвалась то ли принцесса, то ли не принцесса.