Костер, естественно, не разжигали даже ночью. Да и кто в такую погоду костры разжигает… Температура воздуха даже ночью была временами выше обычной дневной летней температуры. Но дело даже не в этом. «Террористы» боялись выдать себя светом костра.
Охоту за «террористами» вели бойцы спецназа ФСБ и спецназа внутренних войск. Парни опытные и поднаторевшие в подобном поиске в многочисленных командировках на Северный Кавказ. Правда, их командование, желая получить быстрый и эффектный результат, изначально было категорически против того, чтобы в роли «террористов» на этих масштабных учениях выступали бойцы спецназа ГРУ, мотивируя свое желание тем, что настоящие террористы, как правило, не имеют такой подготовки, как спецназ ГРУ. Но руководители учений посчитали, что подготовка террористов может быть разная, как и состав настоящих террористических групп. А часто встречающиеся среди бандформирований наемники давали право предположить, что какая‑то отдельная группа может быть составлена исключительно из одних наемников, бывших спецназовцев разных стран. Причем спецназовцев не только подготовленных в боевом отношении, но и фанатично уверенных в том, что занимаются правым, с их точки зрения, делом. В этом случае террористы могут оказаться в состоянии предложить преследователям несколько неожиданных сюрпризов. И к подобному повороту событий следует быть всегда готовым. А как к нему подготовишься, если учишься противостоять заведомо слабым?
Исходя из этого принципа в «террористы» на этот раз записали отдельную мобильную офицерскую группу спецназа ГРУ, обычно называемую просто ОМОГ, под командованием подполковника Свентовитова. И группа показала то, что принято называть боевым классом. Обозначив себя в одном месте, почти на глаза выставившись преследователям и основательно растравив их, как зверь травит гончих собак, без следа ушла у них из‑под самого носа и спокойно отсиживалась в 30 километрах от места, где их искали, единым быстрым переходом преодолев это расстояние так, что никто со стороны группу, кажется, не заметил. Если бы кто‑то заметил, то, скорее всего, сообщил бы официальным поисковикам. Хотя на это надеяться тоже не следует. Все местные жители знают, что в районе проходят антитеррористические учения, и редко кто пожелает в них вмешиваться по собственной инициативе. Бегают военные, и пусть себе бегают, если им больше заняться нечем. У местных же жителей своих забот – карманов не хватает. После страшной засухи, просто небывалой засухи, когда даже трава пересохла, первая забота у селян – как и чем собственный скот прокормить, чтобы самим зимой зубы на полку не складывать. Да еще пожарами пугают. Хотя в Самарской области их, в сравнении с более северными соседями, было не так и много, тем не менее пожаров все боялись, потому что люди знали: огонь по сухому полю бежит со скоростью курьерского поезда, и если заполыхает где‑то лес, потом загорится и поле, и огонь доберется до заборов раньше, чем человек проснуться успеет. Общее беспокойство в воздухе висело. А что военные какие‑то игры устраивают, это касалось немногих. Лишь бы эти военные костры не жгли и не подвергали жителей угрозе пожара.
Они не жгли. Им самим это было невыгодно, потому что костер обязательно привлек бы чье‑то настороженное внимание. И если просто идущую через лес или через поле группу только взглядом проводят, то о костре или вообще о столбе дыма сразу сообщат спасателям; те проверят, поймут, в чем дело, обругают военных, и, хотя бы только для предотвращения угрозы пожара, вынесут предупреждение, которое до поисковиков дойдет обязательно.
Теперь осталось только ждать, когда преследователям надоест искать на пустом месте и они начнут расширенный поиск в окрестностях. Тогда придется снова показать им хвост, дать дезинформацию и увести еще дальше от объекта, который группа «террористов», согласно легенде, должна захватить. Сам объект преследователям неизвестен. Ясно только, что условная «банда» выдвигается в глубину территории с целью проведения террористического акта. А когда основные силы противоположной стороны будут уведены в сторону, последует стремительный марш‑бросок к предполагаемому объекту захвата. Время марш‑броска при этом должно быть минимальным, а время, потраченное преследователями на поиски, наоборот, максимальным. Этот маневр создаст необходимый запас, который понадобится для захвата объекта. А потом уже можно спокойно ждать, когда преследователи будут отрабатывать варианты штурма. Может быть, что‑то у них и получится в условной войне, хотя сами офицеры спецназа ГРУ были уверены, что в настоящей войне они точно достигли бы своей цели и любой штурм был бы уже не нужен…
* * *
– Чайку бы сейчас горяченького… – сказал старший лейтенант Простаков.
– После бани полагается чай пить, – согласился майор Веримеев. – Сегодня днем баня была знатная. Интересно, за 40 перевалило?
– По прогнозу не дотянуло, – сказал радист‑шифровальщик, старший лейтенант Корсаков, который прогнозом погоды интересовался только по чьей‑то просьбе, поскольку сам был одинаково равнодушен что к жаре, что к холоду. – Обещали 39. Сколько в натуре было, не знаю, не слушал. Да и какая разница, пятью градусами выше, пятью градусами ниже. Лето, оно и есть лето; будет зима, она зимой будет. И весь разговор. Принимайте все, как должное. Так погоду легче пережить.
– Можно подумать, что мы плачем неустанно по поводу этой жары, – возмутился Веримеев. – Простаков, ты сильно плачешь?
– Безутешно и беспрерывно. Но чаю все равно хочется.
– В ресторан сходи. Только попроси, чтобы тебе чай водкой не разбавляли, – посоветовал командир. – Сколько от нас до ближайшего ресторана?
– Если до Самары бежать, Вал Саныч, то километров полста будет, – сориентировался Веримеев. – Отпускай. К утру успеет вернуться. Только не знаю вот, где там ночные рестораны. Ты не знаешь, Простаков?
– Я в Самаре впервые был, когда «вводную» на учения получали.
– Ночных ресторанов там не помню, – вставил свое слово капитан Туруханов. – Придется Славке без чая сложности жизни пережить.
– Пусть по‑быстрому подружку себе заведет. Она его чаем напоит, а он ее надежды обманет и к нам убежит, – подсказал старший лейтенант Корсаков.
– Тогда зачем до Самары носиться? – рассудил командир. – Рядом куча населенных пунктов. Женским полом все они обеспечены, запасами чая женский пол обеспечен. Пусть гонит. До утра мы, скорее всего, с места не сорвемся.
Они сидели впятером не на лесной поляне, где были бы открыты взглядам со всех сторон, а на опушке этой поляны, прикрытые со всех сторон невысокими кустами дикой вишни. Еще четверо офицеров отдыхали здесь же, и последняя четверка была выставлена на посту по основным направлениям, с которых группу можно было застать врасплох. Вообще‑то таких направлений было всего три, но подполковник Свентовитов подстраховался и выставил дополнительный пост со стороны Волги, до которой от места их привала было всего несколько километров. Берег здесь был такой, что по нему подойти к группе было невозможно, но река, к тому же такая большая, вполне может стать путем подхода. И хотя Валентин Александрович был стопроцентно уверен, что никто не сумел засечь группу, он все же решил подстраховаться.
Перед началом учений трех командиров групп – командира группы условных террористов подполковника Свентовитова, командира группы спецназа ФСБ полковника Ермолаенко и командира группы спецназа внутренних войск подполковника Выховцева – представили друг другу. На случай каких‑то непредвиденных событий, как это делалось обычно, они обменялись номерами мобильников, но, естественно, договорились, что созваниваться противоборствующим сторонам разрешается только при форс‑мажорных обстоятельствах. Однако и номеров телефонов при этом хватило, чтобы контролировать передвижение противника и слушать его переговоры. Сам Валентин Александрович вставил в свою трубку другую sim‑карту, чтобы не контролировали его самого и его переговоры не слушали. Еще несколько месяцев назад по совету специалиста из головного управления ГРУ подполковник Свентовитов поставил на свой смартфон программу Spy Phone Suite Advanсed[2], способную контролировать местонахождение sim‑карт по введенным в программу номерам и прослушивать ведущиеся с трубки разговоры. Причем точность определения местонахождения составляла около 30 метров, чего, как в боевых условиях, так и в учебных, вполне хватало для принятия своевременных мер. Раньше Валентин Александрович вынужден был через свое командование связываться с Управлением космической разведки ГРУ, чтобы получить точно такие же данные. Ну разве что там точность определения чуть‑чуть выше – до полуметра. Теперь такой необходимости не было, а на учениях Управление космической разведки снабжать группу данными и права не имело.
Программа не умела справляться с прослушиванием только двух трубок: со смартфоном iPhone, если у того не вскрыта программа (что по нынешним временам редкость), и Black Berry нескольких моделей, если разговор ведется с другой точно такой же трубкой. Последние имеют свой внутренний шифратор и дешифратор. На Западе исключительно ими пользуются все банковские служащие, если ведут конфиденциальные деловые разговоры. В России Black Berry долго и упорно не сертифицируют, видимо, как раз по этой причине. Советская привычка сказывается. Силовым структурам, как и бандитам разного толка, хочется знать, о чем ведутся разговоры. Но трубки в Россию в широком масштабе все же поставляются «серыми дилерами», и встретить такую можно часто, а купить без затруднений. При этом определить местонахождение абонента возможно в любом случае, независимо от взлома программы или наличия шифратора, и этого порой бывает достаточно. Все зависит от цели, которую преследует оператор, работающий с Spy Phone Suite Advanced.
Подполковник Свентовитов предвидел, что в этих учениях его трубка может ему пригодиться, и не видел в своих хитростях ничего предосудительного, поскольку настоящие террористы такими программами могут владеть, а какая‑то случайность может дать им в руки и телефонный номер командира преследующей группы. И потому без сомнения и умело пользовался программой, легко определяя, где находятся его оппоненты. А командиры групп, естественно, находились среди своих бойцов. И при приближении угрозы группа спецназа ГРУ вполне могла вовремя перейти на стремительный марш‑бросок в нужном направлении. Пока, однако, такой угрозы, кажется, не предвиделось. Тем не менее контроль подполковник Свентовитов периодически повторял. Повторил и в этот раз перед тем, как лечь отдыхать. И включил смартфон. Программа показала на экране карту, а на карте – две светящиеся точки. Командиры групп ФСБ и спецназа ВВ находились там, где им и положено было находиться, – недалеко друг от друга, но в районе, который «террористы» давно уже покинули. Можно было не переживать, отдать последние распоряжения и лечь спать, будучи уверенным, что офицеры ОМОГ со своими задачами справятся и без него. Не виделось осложнений, способных прервать командирский сон, поскольку преследователям потребуется несколько часов, чтобы добраться до «террористов». А спать долго и непробудно Валентин Александрович не умел.
Свентовитов зевнул смачно, но не громко.
– Ложись, Вал Саныч, – посоветовал майор Веримеев. – Мы без тебя сменимся.
– Действуйте…
Подполковник положил под руку свой планшет, а на руку голову. И сразу, словно по приказу, заснул. Тренированное подсознание хорошо чувствовало, когда следует заставить организм засыпать сразу, как и то, когда следует его будить…
* * *
А разбудило подсознание подполковника уже вскоре, для офицера спецназа ГРУ разбудило образом достаточно привычным, но в данной конкретной ситуации выходящим из норм. Автоматная очередь могла прозвучать где‑нибудь там, на Северном Кавказе, и не было бы в этой очереди ничего удивительного. Но подполковник Свентовитов обладал хорошей для спецназовца способностью просыпаться сразу с ясным сознанием и с пониманием обстановки в том виде, в котором он ее оставил, засыпая. Так просыпаются дикие животные. И точно так же, как подполковник, они не вскакивают резко, но, проснувшись, еще вслушиваются в темноту, чтобы принять решение к действию, адекватному ситуации. Валентин Александрович сразу осознал, где он находится и в каком положении, и даже то осознал, что патроны группой получены холостые, следовательно, в автоматной очереди и необходимости, по сути дела, возникнуть не должно бы. И сама эта очередь Валентину Александровичу не приснилась, хотя сон он видел, связанный с недавней командировкой в Дагестан, и там, во сне, стреляли. Это же подтверждало и то, что подняли головы другие бойцы, и вскочил на ноги дежурный по группе, который, как и положено дежурному, не спал. Более того, боевой опыт позволил подполковнику, уже задним числом прочитав звуки, определить направление, с которого очередь дошла до его слуха. Это было как раз то направление, которое считалось самым малоперспективным для нападения на лагерь «террористов», то есть с берега Волги. Вернее, со склона горы, стоящей на волжском берегу, ибо пост располагался именно там, и Валентин Александрович сам его выставлял и потому помнил местность.
В случае общей тревоги часовой вполне мог воспользоваться «Подснежником»[3], чтобы тихо, без звука предупредить остальных. А автоматная очередь могла быть вызвана только какими‑то чрезвычайными обстоятельствами, и в голову сразу даже прийти не могло, что это за обстоятельства такие могут возникнуть в центре России, где боевых действий со времен Гражданской войны, закончившейся чуть меньше века назад, не ведется.
Времени, что было потрачено на сон, прошло совсем мало, в чем подполковник сразу же убедился, только взглянув на часы с фосфоресцирующими стрелками и часовыми отметками. Кроме него, на месте привала оставались четверо офицеров группы, значит, еще четверо ушли, чтобы сменить часовых. Ушли, но, скорее всего, еще не дошли. Значит, стрелял не смененный пока часовой капитан Лысенков.
Валентин Александрович привычным движением включил «Подснежник» в режим общей связи и поправил около рта микрофон:
– Парик, я – Первый! Докладывай…
– Тип какой‑то… По склону бродил. Встретиться пришлось… Стрелял в меня непонятно из чего. Я холостую очередь дал, он с обрыва свалился. Ищу дорогу вниз. Посмотрю, что с ним…
– Кто идет на смену Парику?
– Я – Лох, уже рядом, – доложил старший лейтенант Простаков. – Уже вижу Парика. Парик, подожди, не спускайся. Я на подходе.
– Поторопись, Слава. Я иду к вам.
– Осторожнее, товарищ подполковник. В темноте с этой тропы свалиться недолго, – предупредил капитан Лысенков.
* * *
– Вот такая непонятная штучка здесь оказалась. С этого места как раз тот тип и свалился. Что‑то он здесь делал… – Капитан Лысенков подсветил неярким светодиодным фонариком, показывая подполковнику металлический футляр, в котором были плотно установлены какие‑то приборы непонятного назначения.
– МЧС на случай пожара приборы выставляет? – спросил Валентин Александрович.
– Но не ночью же… – пожал плечами капитан.
– Что там с самим?..
– Лох уже спустился. Лох…
– Первый. Пострадавший без сознания, но жив. Наверняка несколько переломов. Голова цела, но рассечена. Лицо кровью залито. Сейчас документы поищу.
– Одет во что? Форма МЧС?
– Гражданский костюм. Полностью гражданский, одет парень откровенно не для леса. Даже с галстуком. Вот, есть документы. Сейчас гляну, где у меня фонарик…
– Стрелял зачем? – спросил подполковник Лысенкова.
– Увидел, как он пистолет вскидывает, перекатился, и из автомата… Реакция сработала. Да патроны‑то холостые.
– Стрелять не нужно было, – назидательно сказал Свентовитов. – Мы не в том положении, чтобы к себе внимание привлекать. Напугал человека, он и свалился.
– Да, он от очереди шарахнулся и упал, – признал капитан свою вину. – А зачем в меня стрелял?
– Я, кстати, пистолетного выстрела не слышал.
– А его и не слышно было. Яркий какой‑то пистолет. С шипением вместо выстрела…
– Где пистолет?
– Не знаю. Он вместе с ним свалился. Искать надо.
– Первый, я – Лох. У нас, кажется, крупные неприятности, – доложил снизу старший лейтенант Простаков.
– Отдал богу душу?
– Нет. К сожалению, еще дышит.
– Почему «к сожалению»?
– Я документы посмотрел. Это дипломат. Секретарь канадского посольства. Доставлять его в больницу – способ выйти из учений, то есть стать проигравшей стороной.
– Он здесь, на горе, собирался обустроить консульство, – откуда‑то со стороны продемонстрировал чувство юмора майор Веримеев. – А Парику его намерения не понравились, потому что он не любит ни гамбургеры, ни чизбургеры[4]. И вот результат.
Командир чувство юмора майора не оценил и сразу затребовал к себе самого технически подкованного члена группы:
– Я – Первый! Смените Пирата на посту. Пират, ко мне! Посмотри, что здесь за приборы. Это, возможно, по твоей линии…
– Первый, я – Пират! Понял, иду, как только сменят, – ответил радист‑шифровальщик старший лейтенант Корсаков.
Как‑никак, старший лейтенант заканчивал не училище спецназа, а училище связи, и являлся в дополнение ко всему инженером‑электронщиком, а в спецназ попал как имеющий дополнительно ко всему еще и спортивную подготовку. Спорт при новой службе пришлось, конечно, бросить из‑за невозможности систематических тренировок, но тренировки в спецназе превосходили по интенсивности таковые в спортивном клубе, и сам Корсаков признавал это.
– Парик, он в себя еще не пришел?
– Нет. Даже не стонет.
– Состояние, наверное, тяжелое?
– Метров 40, как мешок с дерьмом, катился.
– Плюха, свяжись с командованием учений, доложи обстановку. Я занят разбирательством. Объясни, что требуется следственная бригада ФСБ. С экспертом по электронике. Наш старший лейтенант сейчас, как с поста сменится, попробует с их электроникой разобраться и ничего не сломать. Это на случай чего‑то срочного. Если срочного не будет, он оставит все в первозданном виде. Звони.
– Понял, – отозвался майор Веримеев уже без шуток.
Сменили старшего лейтенанта быстро, но времени ожидания вполне хватило, чтобы капитан Лысенков на ощупь, не включая сильный фонарь, дабы самому не засветиться, нашел в кустах на крутом склоне пистолет, из которого в него стреляли.
– Товарищ подполковник… – позвал он командира, который с маленьким фонариком, прикрывая луч с одной стороны кустом, с другой своим телом, пытался понять, что за приборы им достались, но это было выше его уровня знаний. – Странное какое‑то оружие. И звук выстрела был странный.
Командир молча подошел и взял в руки ярко‑желтый пластмассовый пистолет. Повертел в руках, не совсем понимая, что это такое. Но, зная общие принципы любого персонального оружия, все же разобрался, что к чему, и вытащил из излишне широкой и неудобной рукоятки то, что заменяло здесь обойму. В нижней части обоймы было укреплено что‑то, сильно напоминающее аккумулятор, выше его – какое‑то подобие трансформатора, потом один за другим шли четыре миниатюрных контейнера. Верхний был уже пуст. В заполненных даже при свете слабого фонарика можно было рассмотреть две торчащие стрелки и катушки с проводами.
– Думаю, это электропистолет, – предположил Валентин Александрович. – Ты где в момент выстрела находился?
– Там, – показал капитан.
– Ищи от места стрелка до своего места. Где‑то должны быть провода и контакты на их конце. Эти контакты должны были в тебя угодить, но, к счастью, не угодили, а то, боюсь, ты от удара током поджарился бы.
Капитан двинулся на поиски, а на его место тут же подошел старший лейтенант Корсаков. Принял пистолет из рук подполковника:
– Читал я про такую штуку.
– Что это?
– Электрошоковый пистолет «Тазер Икс 26‑эм». Так называемое несмертельное оружие. Стоит на вооружении французской полиции и жандармерии. На несколько минут вырубает человека мощным электрическим разрядом. Поставлен на вооружение после массовых волнений в Париже. Помните, когда азиаты и африканцы пригороды Парижа громили? Током лупит, скорее всего, будь здоров. От любого насморка одним выстрелом вылечит.
– Пуля нормального пистолета от насморка лечит не хуже. Особенно если попадет в сердце. И без всякого электрического разряда. К чему такая жестокость…
– Как же я вовремя успел перекатиться… – со стороны сказал в микрофон «Подснежника» капитан Лысенков. – Меня как в детстве током один раз долбануло, с тех пор я электричества боюсь панически, на подсознательном уровне.
– Вот на подсознательном ты и перекатился. И потому очередь дал вместо того, чтобы просто в рожу дать, – прокомментировал слова капитана командир. – Лох, что там с иностранцем?
– Открыл один глаз. Второй залит кровью, не открывается. Может, даже выбил ударом о камень. Здесь камни острые. Вертолет, думаю, требуется, чтобы вывозить.
– Я так и заказал группу ФСБ с врачом на вертолете, – сообщил майор Веримеев. – Там в штабе генерал‑лейтенант ФСБ Тарасько из Москвы. Очень заинтересовался. Он вылетает на место вторым вертолетом. Нам приказано оставаться на месте. Учения считаются приостановленными, но не закрытыми. Они ждут приезда президента и потому закрыть учения не решаются.
– Сообщи, что мы ждем на месте. Пострадавшего не трогаем. Возможно, после такого падения поврежден позвоночник.
– Хорошо, я звоню.
У майора Веримеева, единственного из группы спецназа ГРУ, имелась трубка спутниковой связи, которую прослушать и проконтролировать значительно труднее, чем обычную трубку, если не подключать систему контроля Управления космической разведки ГРУ. И потому переговоры вел именно он. Командир по необходимости трубкой майора пользовался, но не злоупотреблял…
* * *
Вызванная группа прилетела через полтора часа. И даже не на одном, а на двух вертолетах. Около часа эксперты и следователи все осматривали, измеряли, допрашивали капитана Лысенкова, проверяли магазины у всей группы на предмет наличия в штатном оружии боевых патронов, словно подозревали спецназовцев в том, что они подстрелили иностранного дипломата. Одновременно с пострадавшим работала целая бригада медиков‑травматологов, в том числе и реанимационная группа. Состояние канадского дипломата оказалось достаточно тяжелым, подозревали перелом позвоночника, не считая множества других переломов. Более точные данные можно было дать только после рентгеновского обследования, которое в полевых условиях из‑за отсутствия в вертолете соответствующего оборудования провести было невозможно. Поднять пострадавшего с подножия горы на руках, не повредив дополнительно позвоночник, было практически невозможно. Потому поднимали его третьим вертолетом, прибывшим по вызову и имеющим соответствующее оборудование. Подняли вместе с носилками, как на лифте, и вынесли на открытое место, откуда потом свободно и без всяких осложнений перегрузили в вертолет. Все это время пострадавший не приходил в сознание, да и врачи постарались: вкатили какой‑то укол со снотворным, чтобы создать медленный выход из шокового состояния. Боялись, что он может не выдержать транспортировку.
Потом прилетел еще один вертолет и привез специалиста, которого сразу подвели к старшему лейтенанту Корсакову. К тому времени уже вовсю разгулялся рассвет и вот‑вот должно было выйти из‑за деревьев солнце, жаркое с самого утра. Наверное, в чистых полях оно уже давно вышло, а в лесу пока еще деревья давали спасительную тень. Но фонарики уже не требовались.
Прилетевший специалист был в гражданской одежде, хотя и по походке, и вообще по внешнему виду сильно походил на военного.
– Показывай, старлей, что там нашли… – потребовал прилетевший.
Корсаков поднял плащ‑палатку, которой привычно прикрыл чужую аппаратуру, как прикрывал свою. Специалист глянул коротко и с пониманием кивнул:
– Ясно. Аккумулятор в радиостанции оплавился?
– Оплавился, – сказал Корсаков слегка удивленно. Не вытаскивая радиостанцию из крепления, не вскрыв корпус, невозможно было определить, что оплавился аккумулятор. Тем не менее специалист определил.
– Да. Слабы у них аккумуляторы. А анализатор воздуха в норме?
– В рабочем состоянии.
– И лазер тоже?
– Думаю, может дать спутнику поисковый сигнал.
– Думаешь, лазер поисковый? Маяк? – специалист вроде бы как советовался.
– Без сомнения. Он одноимпульсный. Для подачи разнообразных сигналов не годится.
– Скорее всего, ты прав. По лазерному лучу спутник находил волну передатчика.
– Я не вижу другой необходимости устанавливать здесь лазер.
– А что этот… Так сказать, дипломат… – спросил человек в полевой камуфлированной форме, не дающей возможности определить род войск, но с погонами генерал‑лейтенанта. – Он уже снял приборы? Тогда куда он с ними направлялся?
– Я – Первый, – дал команду подполковник. – Парик, ко мне!
Капитан Лысенков почти сразу появился из‑за густых кустов, рядом был.
– Перескажи товарищу генералу, как вы с дипломатом встретились.
– Я на посту здесь стоял, товарищ генерал. Слышу, идет кто‑то. Ходить не умеет…
– В смысле? – не понял генерал‑лейтенант.
– У нас, товарищ генерал, – пояснил подполковник, – считается, что если человек не умеет ходить неслышно, он вообще не умеет ходить. Он шагает…
– Ну‑ну… И что? – генерал‑лейтенант повернулся к капитану.
– Ко мне смена должна была подойти. Но смена, во‑первых, появилась бы с другой стороны, во‑вторых, я сменщика только увидел бы, но никак не услышал с десятка метров. Даже когда сменщик на выстрелы прибежал, я его не слышал. А без выстрелов он пешком шел. Я притаился, смотрю. Выходит этот из кустов. Остановился на утесе, склонился, камни раздвинул… Я место следователям показал, они осмотрели. Раздвинул камни и вытащил свой ящик. Потом в сторону шагнул и стал вниз всматриваться, словно тропу в темноте искал. Там есть тропа, но очень крутая. А он решил, видимо, возвращаться по берегу. Ну, мне, естественно, интересно стало, что он там вытащил. Я и спросил, не помочь ли ему нести. А он сразу, разворачиваясь, в меня выстрелил. Пока он разворачивался, я по выбросу руки понял, что он стрелять будет. Правда, я подумал, что там обычный пистолет. А у меня патроны в рожке только холостые. Но он‑то этого не знал. И потому я, в целях соблюдения мер собственной безопасности, перекатился и одновременно с его выстрелом дал очередь. Не в него напрямую, а просто в сторону. Он и испугался, шарахнулся, оступился и полетел. Ящик с приборами выронил, пистолет выронил. Я что‑то неправильно сделал, товарищ генерал?
– Нет‑нет, все нормально, капитан, к тебе претензий никаких нет, только к пострадавшему. Но принимать их будет посольство Канады в Москве. Однако это уже не наша забота. Подполковник! Давай думать, в какие условия возвращать твою группу. Учения следует продолжить. После обеда посмотреть на вас прилетит президент…
ЧАСТЬ I
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1. США. Штат Нью‑Мексико
Если ехать на машине по «двадцать пятой» дороге от Санта‑Фе на юго‑запад и не только любоваться красными разнокалиберными скалами и пыльным небом, нависшим над рыжими перевалами, но и по сторонам посматривать, то, ровно пятую часть пути не доезжая до Альбукерке, увидишь слева скромную, по сравнению с федеральными трассами, асфальтированную дорогу, уходящую в горы. Никакого указателя, куда эта дорога ведет, нет, хотя на «двадцать пятой» с двух сторон имеются стандартные знаки, запрещающие поворот, а на самой боковой дороге стоит в самом начале знак, запрещающий движение. Впрочем, этот знак, как бывает обычно, предназначен не для всех. Кто‑то имеет специальные пропуска, разрешающие осуществление здесь «производства движения и перевозку грузов», как гласит текст документа, выставляемого обычно на лобовое стекло автомобиля.
Дорога эта, если не сворачивать на развилке вправо, когда минует скалистый рыжий перевал, открытый для всех пыльных местных ветров, приведет в сравнительно небольшую горную пустыню, где нешироко раскинулся полукругом городок Кэртленд, рядом с которым располагается база военно‑воздушных сил США. Правда, по пути предстоит миновать три поста охраны, а их из‑за скал никак невозможно объехать. А на дороге вправо постов еще больше, и это не удивительно, потому что там располагается база Комиссии по атомной энергии США. Но вправо ездят меньше, чем влево. Однако тех, кто поедет по дороге без пропуска даже влево, в лучшем случае просто заставят развернуться, объяснив, что туристический маршрут закончился еще в Санта‑Фе и дальше местный край никаких достопримечательностей не предлагает.
Но это будет неправдой. Достопримечательность есть, и она способна привлечь внимание множества любопытных, и особенно интересующихся всем, что связано с загадочными явлениями, относящимися к понятию, объединенному одним словом – уфология. И об этом пишет большое количество разного толка газет по всему миру. Поговаривают, что в лаборатории на территории базы ВВС в замороженном виде, как туши животных после убоя, хранятся тела инопланетян, погибших во время аварии НЛО над пустыней Невада. И остатки самого НЛО в демонтированном виде тоже хранятся и изучаются здесь же. Одни эти слухи магнитом тянут в здешние засекреченные края любителей всего загадочного. Командование базы факт хранения останков мудро не подтверждает, но и не отвергает, тем самым только подогревая интерес и добавляя беспокойства охране объекта. Вполне возможно, что делается это умышленно, потому что рядом с лабораторией уфологов мало кто уделяет повышенное внимание другой базе ВВС, может быть, объекту несравненно более важному – так называемой «лаборатории Филипса».
Официально известно, что «лаборатория Филипса» занимается изучением метеорологии и северного сияния и в достаточно далеких от своей базы местах имеет испытательные полигоны, где еще с середины 90‑х годов прошедшего века активно разворачивает программу, официально называемую HAARP. Полигоны построены на Аляске, в зоне, где запрещены всяческие полеты как гражданских, так и военных самолетов, в Гренландии и в Норвегии, где также соблюдаются повышенные меры безопасности. Финансирование проекта исчисляется сотнями миллиардов долларов, но это не мешает «лаборатории Филипса» вести себя гораздо скромнее, чем она могла бы себе позволить. Скромность объясняется просто. Еще в далеком 1977 году Соединенные Штаты одновременно с Советским Союзом подписали и ратифицировали Конвенцию о запрещении создания и использования метеорологического оружия. Таким образом, все научные работы по созданию искусственного климата или еще чего‑нибудь, называемого так же обтекаемо, легли, опять же в США и в СССР, на плечи гражданских организаций и научных учреждений. Правда, охрану этих учреждений почему‑то всегда осуществляли военные люди, и зачастую территория самих учреждений являлась анклавом внутри военных территорий.
Ранним утром в понедельник, в начале трудовой недели, по дороге, останавливаясь только на постах, поскольку на них тормозили даже машину командующего базой ВВС, ехало два автомобиля. На первых двух постах, дальних от базы, дежурство несли военнослужащие с базы военно‑воздушных сил, но охрана последнего поста у ворот, отдельных от ворот базы ВВС, осуществлялась уже специальной службой ФБР, и там не удовлетворялись обычными пластиковыми карточками‑пропусками, которых хватало на первых постах. У ворот всем пассажирам, как и водителям, приходилось выйти, чтобы пройти через помещение, где каждый прикладывал ладонь к считывающему изометрическому сканеру, и только после этого компьютер давал разрешение на проход и сам снимал блокировку с турникета. Пока длилась процедура опознания имеющих допуск сотрудников, охранники уже перегоняли машины за ворота. И, выйдя из помещения, все могли ехать дальше. Впрочем, можно было бы и пройти оставшиеся 30 метров по ровному бетонному пространству, но почему‑то никто не любил преодолевать это расстояние пешком, и все всегда добирались до дверей лаборатории только на машине или на автобусе, который привозил сотрудников, живущих в Кэртленде. А таковых тоже было немало, хотя они в большинстве своем не являлись постоянными жителями городка и только снимали там квартиры.
В этот раз два автомобиля, в одном из которых, кроме водителя, сидело только два человека на заднем сиденье, что уже говорило об их статусе, а в другом – пять человек вместе с водителем, приехали раньше, чем прибыл автобус. Но если люди из машины, в которой было пять человек, по какой‑то причине остались ждать автобуса у входа, радуясь тому, что жаркий день еще не наступил и можно спокойно проводить время на воздухе, то пассажиры первой машины, оставив водителя за рулем, сами вошли в подъезд, не питая любви к местному пыльному климату.
Здание этой лаборатории, как и несколько других точно таких же корпусов «лаборатории Филипса», было трехэтажным, незатейливым, выстроенным по периметру большого квадрата с внутренним квадратным же двориком. Лифт с прозрачными дверьми кабины находился рядом с входом, по ту сторону небольшого холла, и мог вместить в себя никак не меньше десяти человек. Но двое, вошедшие в здание, лифтом пользоваться не пожелали, открыли с помощью пластиковой карточки боковую дверь и ушли по лестнице на второй этаж, не дожидаясь, когда в помещение войдут остальные сотрудники.
* * *
Полковник Лиддел налил себе стакан воды из кулера[5]и запил таблетку. Он уже много лет страдал непонятного происхождения неудобствами в желудке, причем разные врачи ставили совершенно противоположные диагнозы и предлагали противоречащие одна другой методики лечения. В конце концов полковник решил просто отказаться от всех напитков, кроме воды и крепкого спиртного; пил те простые содовые дешевенькие таблетки, которые, как ему казалось, лучше всего помогали ему, и к врачам больше не обращался.
– Вы думаете, Фил, они в состоянии ответить нам уже в этом году?
Профессор Кошарски нервно передернул плечами и ответил, как обычно, слегка каркая при разговоре:
– Мы же оказались в состоянии ответить им за все прошедшие годы. Почему они не в состоянии ответить нам сразу, когда у них это уже отработанная система?
Профессор вообще был нервным человеком. Оно и понятно, язва желудка кого угодно сделает нервным, да и сам он признался как‑то полковнику Бенджамену Лидделу, что в молодости не выпускал изо рта сигарету с марихуаной. Это тоже здоровья ему сейчас, уже в почтенном возрасте, не добавило. Но в годы молодости профессора марихуану курили или пробовали курить все, кто вообще курил, и даже те, кто не курил простой табак. И это не казалось преступлением. Тогда законы были другие, и нравы были другие. Сигарета с марихуаной считалась в любом обществе хорошим тоном.
Полковник сам, еще до поступления в Вест‑Пойнт[6], пробовал марихуану, хотя простые сигареты не курил. Но большого удовольствия не почувствовал и потому привычки не приобрел. Наверное, он был из тех пресловутых десяти процентов человечества, на которых марихуана не действует, следовательно, и смысла втягиваться не было.
– А что мисс Александра говорит? – спросил полковник.
– Профессор Троицки приедет только после обеда. Пока же я знаю не больше вашего.
Полковник налил себе еще один стакан воды из кулера. Простая вода, в меру охлажденная. В местном жарком климате Бенджамен Лиддел, по натуре своей человек северный, выпивал очень много охлажденной воды и сам страдал от этого. Но без воды обходиться не мог.
За окном проехал автобус с сотрудниками лаборатории. Входа в здание из окна <