НАПИШИТЕ О ЛЮБВИ
Молодым холостым лейтенантом меня отправили в командировку. Напарником моим был тридцатилетний офицер в звании капитана по имени Василий – рослый, спортивный, уверенный в себе парень. На перроне нас провожала жена Василия – красивая стройная шатенка двадцати пяти лет. Лара (так звали жену капитана) вручила нам огромный пакет с едой, нежно поцеловала мужа на прощание…
В купе мы до полуночи пили коньяк, закусывая домашними котлетами, бужениной, уткой запеченной с яблоками. Я восхищался Васиной супругой. Вася молча жевал, а потом отправился к проводнице и… завис у нее до утра.
- У тебя такая красивая жена!.. Как же ты мог?.. – сказал я капитану за завтраком.
Больше всего меня изумляло то, что жена моего напарника была красавицей, а проводница – рябая бесфигурная тетка лет под сорок.
Василий снисходительно посмотрел на меня, прожевал котлету и молвил:
- Ты, Вова, сначала женись, поживи семейной жизнью годика три, а потом ты меня поймешь…
Сказав это, капитан зевнул и завалился спать.
Прошло много лет. Я женат во второй раз. У меня было много женщин. Я давно понял капитана Васю. Я не понимаю его до сих пор…
- Напишите о любви!.. – попросила меня читательница из Петербурга, - Только о настоящей любви, такой, чтобы однажды и навсегда… Не о страстях, не о похоти, не о трахе. Напишите о любви, где люди женятся, растят детей, взрослеют, стареют, но при этом до последнего дня в душе звучит: «По снегу, летящему с неба, глубокому белому снегу, в котором лежит моя грусть… К тебе, задыхаясь от бега, на горе свое тороплюсь…» Напишите! Вам дано!..
«А что? – подумал я, -Может подумать…» Думал до утра и…ничего не написал.
Зато настрочил письмо знакомой аспирантке филфака МГУ, мол так и так, Сашенька, представь пожалуйста образцы настоящей семейной любви хотя бы из русской классики.
Девушка ответила: «Не густо, Володенька… Смогла припомнить лишь старичков Базарновых из «Отцов и детей», родителей Наташи Ростовой из «Войны и мира» и коменданта оренбургской крепости Ивана Кузьмича с супругой из «Капитанской дочки»… Может еще кто-то есть, но на ум не приходит. Я тебя удовлетворила?..»
Выходит, образцы тихой семейной любви в искусстве обречены быть второстепенными персонажами? В самом деле – старички Базарновы, графья Ростовы, провинциальный комендант с супругой – кому они сами по себе интересны без главных героев, их пороков и страстей?..
Выходит и так, что обыватель, декларируя счастливую семейную жизнь, хочет читать о том, что щекочет нервишки?
История Ромео и Джульетты преподносится человечеству как образец пылкой самоотверженной всепоглощающей любви. Но любовь ли это, или просто биохимическая цепная реакция?
…А самолет земли коснется
И вздрогнув, задрожав, замрёт.
Моя любимая проснется
И дверь ночную отопрёт.
И скажет: «Сына не буди!..»
И улыбнется: «Погоди...»
Эти строчки написал мой старший товарищ и наставник, проживший жизнь с одной единственной женщиной. И... как там у Евтушенко: «Установилась во мне, как погода, ясная тихая сила любви…» Тихая безоблачная пора, сродни бабьему лету с неуловимыми признаками зимы...
А был и другой товарищ, игравший с женой в бесконечную ролевую игру. В слаборазвитую страну вторгается армия колонизаторов. Здоровенный громила в камуфляже вламывается в дом, прямо в прихожей рвет на молодой туземке одежды…
«Дяденька коммандос, не надо! Добрый дяденька коммандос, отпустите меня!..» - отчаянно пищит жертва.
«Надо!..» -рычит «добрый дяденька коммандос».
Спустя три года они развелись…
В детстве я спросил у бабушки Лены любит ли она своего деда Ивана и услышал в ответ: «Жалею я его…»
Вот и мама, мне кажется, всю жизнь жалела отца, хотя до сих пор говорит, что любила…
- Сорок лет, это время улыбок! - благодушно продекламировал отец, явившись на кухню субботним утром и... получил от мамы полотенцем по башке. Отец обиделся и мама ласково погладиа его ладонью по волосам...
По всему видно, нынче не принято жалеть. Хотя... Ген жалости в женщине все же изначально существует. Случайно подслушал, как восьмилетняя племянница играла в радушную хозяйку, или в Золушку, принимающую принца: «Проходите ваше Высочество! Мы вам так рады! Раздевайтесь, ваше Высочетво! Садитесь, ваше Высочество!
Будьте как дома ваше Высочество! Что будет кушать ваше Высочество? А-а-а-а-а... Так вы совсем не Высочество-о-о-о?! Что же нам делать?! Ну все равно, проходите, располагайтесь...»
*
В известную петербургскую клинику поступил по скорой мужчина пятидесяти пяти лет – геолог по профессии, писатель по призванию. По осени, он завис на неделю в дачном домике, занимаясь консервацией овощей. Перекапывая огород, почувствовал себя плохо. Решил –завтра докопаю, тяпнул рюмочку, попил чайку и уснул. Наутро стал копать и совсем свалился…
Отлежавшись до следующего утра, решил вернуться в город. Навьючил на себя огромный рюкзак с баночными соленьями и пошел через лес к электричке. Три километра осилил, и стало так худо, что оставил рюкзак в лесу, еле добрался до перрона.
В клинику его привезли уже в коме – обширный инфаркт, шок. Была и реанимация, и клиническая смерть, и искусственная вентиляция легких, и операция с искусственным кровообращением. Однако, геолога спасли.
Современная медицина помогла или красавица-лечащий врач, не отходившая сутками от постели больного, додумайте сами. Геолог поправился, подарил докторам свои книги, а красавице назначил свидание, на котором признался, что любит ее пылко, как в юности, больше жизни, что готов на всё и тому подобное…
Красавица попыталась мягко вразумить геолога: мол у нее есть друг, а после наркоза и искусственного кровообращения с мужчинами почтенного возраста подобное случается, но тщетно!
И после долгой осады девушке пришлось объясниться с назойливым ухажёром в предельно резкой форме…
Через несколько лет в ординаторскую вошла пожилая дама, с порога выдала: «Вы такая-то?!..», и со словами: «Ты его убила, сука!.. Теперь читай!..», швырнула на стол толстую папку, хлопнув дверью, ушла.
В папке оказался роман о нежной любви пожилого писателя к юной докторше, изобилующий пикантными подробностями, которых на самом деле не было, но завершившийся по всем правилам жанра разлукой: героиня бросила героя ради молодого соперника…
«Выходит так, что я – убийца?!» - грустно восклицала девушка… Друзья и коллеги утешали – мол, вернули пациента с того света, подарили несколько лет полноценной жизни, а то что блажь в голову втимешилась, так это объяснимо…
Но смятенье в душе девушки осталось. А еще… тот человек был примерным семьянином… То есть любил свою законную жену той самой тихой спокойной семейной любовью…
*
С маститым композитором мы почти год писали песню о Севастополе.
- Чую, это будет нечто вровень с «Севастопольским вальсом! - восклицал седовласый мэтр из глубокого кресла, - У нас одна проблема -нужен достойный рефрен, Володенька!.. Умоляю, поищи! Ты ведь можешь...
Улыбчивая супруга композитора неслышно вкатила в комнату ужин на сервировочной тележке...
- За нашу творческую удачу! -провозгласил мэтр, наполняя рюмки коньяком, -Скажи, Володенька,а твоя Муза, что, так и живет в Петербурге?
- Живет... -вздохнул я.
- И, как же ты... один?! Одному плохо... Одному...просто невыносимо...
Я не стал рассказывать композитору «как я один», и тем более о том, что мужское одиночество давно стало для меня «выносимо», и совсем перестало тяготить...
С рефреном не получилось. Вернувшись из очередной командировки, я узнал, что композитор умер и не просто умер,а скончался в один день с любимой супругой...
Как это случилось? Сначала попала в кардиореанимацию жена. В поисках нужных лекарств композитор исколесил на такси город, купил всё,но когда вернулся в больницу, лечащий врач развел руками: «К сожалению она умерла...»
Композитор вернулся домой и умер в том самом кресле, из которого умолял меня поторопиться с рефреном...
Я вдруг почувствовал,как это было... Задыхаясь, старик рванул ворот домашней фланелевой рубашки и пуговица, звонко «цокнув» о паркет, покатилась из гостиной... «на выход»...
К тебе, задыхаясь от бега
На горе свое тороплюсь!..
*
Пожилого, сухонького начальника финансовой службы военно-морского госпиталя офицеры ехидно называли «тормозом перестройки». Выдавить из этого идеального бюрократа командировочные, проездные, перерасчет, пособие и любую иную «лишнюю копейку» не представлялось возможным...
И вот однажды я зашел в кабинет этого биоробота по безнадежному делу и застал начфина каким-то потеряннм, жалким...
- В Ленинград? - рассеянно спросил «тормоз», - А жить где собираешься? Квартирные я тебе не оплачу!..
Я ответил, что жить собираюсь у жены и в квартирном пособии не нуждаюсь.
- То есть как это у жены? - вскинулся начфин, - Ты хочешь сказать, что жена у тебя живет там,а ты служишь здесь?
- Точно так.
- Э-э-э-э-э... Я тебе вот что скажу, брат... Это плохо, когда ты здесь,а жена -там... Это никуда не годится... Ты уж мне поверь... Две недели прошло,как я супругу свою похоронил. Одному плохо... Одному очень плохо...
И «Тормоз перестройки», этот бесчувственный терминатор вдруг разрыдался навзрыд, прямо за канцелярским столом...
- Ты вот что... -сказал начфин на прощание, - То, что у жены будешь жить -это замечательно,но ты мне из Питера любые квитанции привези, в пределах разумного, ну по инструкции... Я тебе их оплачу, всё ж прибавка к бюджету...
А через год я встретил «Тормоза» выходящего из городского драматического театра под ручку с нашей бухгалтершей — бабой Тоней. Чета финансистов улыбалась, как студенческая пара с филфака...