Отсутствие границ, путей сообщения и органов управления делало затруднительным контроль над далекими от Киева землями. Выходом стало «полюдье» — объезд князем и дружиной подвластной территории с глубокой осени до ранней весны. Полюдье — это не только сбор дани-налога, но и способ управления страной при отсутствии государственного аппарата: во время объезда князь вершил суд, улаживал пограничные споры. Однако в 945 г. произвольный сбор дани в древлянской земле закончился убийством князя Игоря. Из летописного рассказа следует, что у древлян была своя столица Искоростень и князь Мал со своими «мужами». Таким образом, под властью киевского князя оставались местные племенные союзы, с которыми он должен был считаться: договоры с греками Х в. заключались Олегом и Игорем от имени «великих и светлых князей», возглавлявших союзы племенных княжений. Поэтому княгиня Ольга, победив древлян, провела первую в нашей истории налоговую реформу: утвердила точный размер платежей Киеву — «уставы и уроки» — и создала систему административных центров — «погостов», где останавливались князья и их «мужи» для суда и сбора дани.
Весной князь с собранной данью возвращался в Киев. Летом предназначенную на продажу часть дани вместе с другими товарами грузили на суда и отправляли вниз по Днепру — «пути из варяг в греки» — в столицу Византийской империи Константинополь. Не случайно в дошедших до нашего времени договорах Руси с Византией 907-911 и 944 гг. большая часть статей посвящена правовому регулированию торговли русских купцов в империи.
Новый этап развития древнерусской государственности пришелся на время правления Владимира Святославича (980-1015 гг.) и Ярослава Мудрого (1019-1054 гг.) — эпоху, когда держава Рюриковичей переживала наивысший подъем. При Владимире впервые начинается чеканка собственной монеты — «златников» и «сребреников». На рубеже X-XI вв. Владимир ликвидировал племенные княжения. Вместо них стали появляться новые княжеские «грады» (Смоленск, Туров, Владимир-Волынский, Белгород, Рязань), куда князь в качестве наместников стал сажать по «волостям» своих детей; так, Ярослав, позднее получивший прозвище Мудрый, отправился сначала в Ростов и основал там, на северо-восточной окраине Руси, город Ярославль, а затем по велению отца был перемещен в Новгород.
Князь Владимир приступил к созданию общегосударственной системы обороны пограничных со степью областей. О существовании этой грандиозной оборонительной системы говорят так называемые «Змиевые валы» — частично сохранившиеся на Украине до нашего времени многокилометровые земляные сооружения. Сохранились также десятки городищ-крепостей вокруг Киева и ниже его по притокам Днепра с обеих сторон — Суле, Стугне, Трубежу.
Русь Х — начала XII в. была близка по типу развития к другим молодым государствам Восточной и Северной Европы — Норвегии, Швеции, Польше, Чехии, Венгрии. От стран Западной Европы она отличалась прежде всего отсутствием частной феодальной собственности на землю и преобладанием централизованной эксплуатации крестьян-общинников дружинной знатью во главе с князем.
Дружина была главным органом власти, с ней князья отправлялись в «полюдье». Княжеские «бояре» и «отроки» исполняли судебные и административные функции и получали за это часть дани, пошлин и военной добычи; население должно было кормить их во время исполнения ими служебных обязанностей в качестве судей и приставов. В X-XII вв. боярином мог стать и умелый воин, и «попов внук», и даже выходец «из племени смердья».
В новых городах и замках князь оставлял свои гарнизоны с наместниками — «посадниками»; туда стекались дани, треть которых шла в пользу наместника и его воинов; здесь вершился суд. Окрестное население было обязано не только платить дань, но и выполнять «службы» — повинности: строить крепости, поставлять продовольствие, пасти княжеские табуны, ловить рыбу на княжеский обиход и т.д. В литературе можно встретить характеристику такого типа государства как «дружинного», а отношения власти и подданных — как «служебную организацию общества».
При этом власть еще не окончательно «оторвалась» от народа. Одним из обычаев, освященных столетиями, были воспетые в преданиях пиры князя Владимира.В эпоху становления государственности на таких застольях проводились совещания князя со своей дружиной и «множеством народа»: обсуждались вопросы войны и мира, сбора дани с подвластных земель, принимались послы; былинные богатыри на пиру вызывались «на службу дальнюю». В торжественной обстановке князь вершил суд, награждал отличившихся, наделял обездоленных, т.е. непосредственно общался с подданными и должным образом реагировал на общественные настроения.
Загадочным институтом древнерусской государственности остается вече, о котором за столетие (997-1097 гг.) имеются лишь шесть туманных упоминаний в летописи: «…поведаша на вечи. И реша людье» или «…створиша вече». Можно предположить, что это явление за несколько столетий пережило трансформацию: из архаического высшего органа племенного народного самоуправления оно превратилось в XII-XIII вв. в городской представительный орган. Вече играло (особенно во время острых социально-политических конфликтов) важную роль: проводило денежные сборы, решало вопросы обороны, приглашало князей, однако его социальный состав не поддается точному определению. При этом вече проявляло себя преимущественно в критических ситуациях; оно могло судить и карать княжеских слуг, но не подменяло собой княжеской власти и нигде, за исключением Новгорода и Пскова, не переросло в постоянный и систематически организованный правительственный институт.
Сама же Русь рассматривалась как коллективная собственность княжеского рода, каждый из представителей которого имел право на свою долю власти и доходов. На практике это выражалось в том, что киевские князья Святослав Игоревич (945-972 гг.), Владимир и Ярослав Мудрый обязательно выделяли «города» своим детям, т.е. делили территорию Руси на «сферы влияния» на условиях передачи в Киев части дани с этих земель. При этом княжичи сохраняли наследственное право власти, и в случае смерти кого-либо из них остальные перемещались, занимая все более престижные княжения.
После смерти Ярослава Мудрого его наследники — старшие Ярославичи Изяслав, Святослав и Всеволод первое время жили дружно. В 1068 г. они вместе воевали с половцами, а в 1071 г. устраивали перенесение мощей Бориса и Глеба и провозглашение их первыми святыми русской церкви. Однако в 1073 г. Святослав и Всеволод выступили против старшего брата, киевского князя Изяслава. Изяслав тщетно просил поддержки у польского короля Болеслава; затем искал защиты у германского императора Генриха IV и отправил в Рим своего сына Ярополка с предложением принять Русь под покровительство папского престола. Болеслав же предпочел союз со Святославом Ярославичем. В 1076 г. русское войско во главе с молодыми князьями Олегом Святославичем и Владимиром Всеволодовичем Мономахом воевало в Чехии на стороне Польши против союзника Генриха IV чешского князя Вратислава II.
Генрих IV предложил киевскому князю посредничество, но в 1076 г. Святослав умер. Младший из братьев Всеволод оставил Киев и отправился в Чернигов, второй по значению город на Руси. На этот раз против него выступили дети Святослава Олег и Роман, желавшие отвоевать отцовский Чернигов. В новой усобице, начавшейся в 1078 г., при поддержке половцев Олег разгромил черниговское войско. Всеволод и его сын Владимир Мономах бежали в Киев, но затем вернулись и осадили Чернигов. В решающей битве в октябре 1078 г. на Нежатиной Ниве старшие князья победили Олега, но в сражении погиб великий князь Изяслав, и место его занял Всеволод Ярославич.
Владимир Мономах вернул Чернигов под свою власть, но в 1093 г. умер великий князь Всеволод, и усобица вспыхнула вновь. Киевские бояре предпочли отдать престол сыну Изяслава Святополку (1093-1113 гг.). Новый киевский князь рассорился с половцами, и соединенное киевско-черниговское войско было разгромлено. Олег Святославич — опять в союзе с половцами — изгнал Мономаха из Чернигова. Отказавшись от совместной борьбы с половецкими набегами, в 1096 г. Олег захватил принадлежавшие Мономаху и его детям земли Северо-Восточной Руси — Муром, Ростов, Суздаль. Однако в том же году старший сын Мономаха Мстислав разгромил Олега под Муромом.
Олег Святославич запросил мира и поклялся на кресте прибыть на княжеский съезд для решения всех общерусских дел. В 1097 г. все наиболее влиятельные русские князья Рюриковичи, внуки и правнуки Ярослава Мудрого, съехались в замок Мономаха — Любеч, чтобы установить мир и порядок на Руси. На съезд прибыли Святополк Киевский, Владимир Мономах, князь Переяславский, братья Святославичи Олег и Давыд, Давыд Игоревич из Владимира-Волынского, Василько Ростиславич, князь Теребовльский, враждовавший на Волыни с Давыдом Игоревичем, другие князья, их бояре и дружинники.
По словам летописца, князья решили: «Зачем губим Русскую землю, сами на себя ссоры навлекая? А половцы землю нашу расхищают и радуются, что нас раздирают междоусобные войны. Да с этих пор объединимся чистосердечно и будем охранять Русскую землю, и пусть каждый владеет отчиной своей» («каждо да держит отчину свою»). Князья договорились, что за каждым из них сохраняются земли их отцов — детей Ярослава Мудрого: отныне княжества отцов — «отчины» должны были передаваться детям-наследникам каждой из княжеских линий. На этом договоре участники Любечского съезда целовали крест в знак верности соглашению.
Однако Любечское решение нельзя назвать признанием политического распада Руси.
Съезд подтвердил распоряжение Ярослава Мудрого, по которому во главе Руси должен оставаться старший сын (самым старейшим в роду и был Святополк), а остальные дети сохраняли за собой определенные части Руси. Святополк получил все владения, принадлежавшие Изяславу Ярославичу, Владимир Мономах — земли Всеволода Ярославича, а за детьми Святослава Ярославича закреплялось отцовское Черниговское княжество. За Давыдом Игоревичем оставался Владимир-Волынский, за Володарем Ростиславичем (правнуком Ярослава Мудрого) — Перемышль, а за его братом Васильком — Теребовль в той же Волынской земле.
Решения съезда сохранили единство Руси и сделали возможной успешную борьбу с половцами, хотя не все князья могли отказаться от усобиц. Святополк и Давыд Игоревич схватили, а затем ослепили князя Василька по ложному обвинению в заговоре против киевского князя. Город Теребовль и другие владения Василька были захвачены Давыдом. Войско Мономаха, его сыновей Олега и Давыда Святославичей двинулось на Киев, и Святополк был вынужден отправиться в поход против владимиро-волынского князя Давыда Игоревича. Тот испугался, отпустил Василька и запросил мира. Василько вскоре начал вместе со своим братом войну против Давыда и вернул свои земли. Осажденный во Владимире-Волынском Давыд по требованию горожан выдал Васильку тех, кто организовал его похищение и увечье. Все они по приказу Василька были повешены прямо перед городскими стенами и расстреляны из луков.
Святополк Изяславич оказался плохим полководцем и корыстолюбивым правителем, и смерть его в 1113 г. послужила сигналом к народному восстанию в Киеве. По просьбам киевлян великим князем киевским стал Владимир Мономах (1113-1125 гг.), прославившийся многолетней борьбой с половцами. Своим авторитетом и умелой политикой этот князь сумел сохранять мир и относительное единство Руси: его дети управляли такими «волостями», как Переяславль, Смоленск, Суздаль, Новгород, Владимир-Волынский, Туров. Столь же решительно действовал и сын Мономаха Мстислав (1125-1132 гг.): по его указу подвластные князья совершили успешный поход на Полоцк, а тамошние князья Всеславичи были отправлены в заточение.
Принятие христианства
Формирование древнерусской государственности привело к тому, что в Х в. язычество стало государственной религией, и князь Владимир I (980-1015 гг.) провел первую на Руси религиозную реформу, создав общерусский пантеон из шести богов: «И поставил кумиры на холме… Перуна древяна, а главу его серебряну, а ус злат, и Хорса, и Дажьбога, и Стрибога, и Семаргла и Макошь». Эта реформа «устранила» архаических богов Рода и Волоса, на их место выдвинулся покровитель дружинников и войн Перун, а небесный бог Стрибог-Сварог, его «сын» Дажьбог (Солнце) и древняя богиня земли Макошь (Мокошь) должны были быть противопоставлены Христу и Богородице.
Неразрывная связь языческой культуры с традиционной повседневной жизнью славянских племенных общин помешала язычеству стать общегосударственной религией. Начавшийся в VIII-IX вв. социальный переворот привел к усложнению общественной структуры, появлению первых институтов государства (кроме славян, в него входили народы угро-финского происхождения — карелы, коми, весь, меря, чудь, а также тюрки-кочевники) и к усилению контактов с соседями. Изменения в обществе неизбежно должны были затронуть и духовную сферу, в которой древняя родовая религия, несмотря на неоднократные попытки реформ, не смогла утвердиться. Языческие культы оказались не в состоянии отразить новую структуру общественных отношений и рано или поздно должны были уступить место более гибкой идеологической системе.
Изменения в укладе жизни, социальной структуре и организации власти закрепило принятие христианства в его восточном (православном) варианте. Точно установленные факты распространения христианства на Руси относятся к IX-X вв., когда крещение стали принимать представители киевской знати и часть дружинников; в столице в середине Х в. уже существовала церковь св. Ильи. Распространению новой религии способствовало расширение международных связей Руси. В IX в. христианство приняли Болгария и Чехия, в Х в. — Польша, Дания и Венгрия, в XI в. — Норвегия и Швеция, что завершило процесс формирования европейской цивилизации. Окончательный же выбор Русью православия был обусловлен как давними связями с Константинополем, так и традициями восточной церкви: тесной зависимостью от светской власти и допущением богослужения на родном языке.
Император Византии Василий II в 987 г. вынужден был обратиться к Владимиру за помощью в борьбе против мятежного полководца Варды Фоки. Князь обязался послать на помощь войска и принять христианст во в обмен на согласие Василия II выдать за него замуж свою сестру Анну. После разгрома мятежника Фоки (с помощью шеститысячного русского войска) Василий II, однако, не спешил с выполнением взятого на себя обязательства. Владимир с войском вторгся в византийские владения в Крыму и захватил Херсонес, что заставило императора поспешить с бракосочетанием и восстановить мирные отношения. Использование внутреннего кризиса в Византии позволило молодой русской дипломатии избежать при принятии христианства вассальной зависимости от империи.
От Византии Русь унаследовала тесную связь государственной власти и церкви. Законодательство императора Юстиниана и его преемников провозглашало, что государство подобно устройству человеческого организма: как человек состоит из двух неразрывных частей – тела и души, так и для функционирования государственного организма необходимы две власти — светская и духовная, т.е. император и патриарх. Отношение между духовной и светской властью должно быть аналогичным тому, в каком находятся душа и тело человека: благополучие подданных возможно только тогда, когда священство и императорство находятся в согласии («симфонии») между собой. Вселенские соборы запрещали императору издавать законы, противоречащие церковным канонам. Патриарх короновал императора, но в то же время император являлся верховным надзирателем и блюстителем всего духовного сословия и церковных порядков. Император утверждал избранного церковным собором кандидата в пaтpиapxи; он был единственным из мирян, кто имел право входить в алтарь и участвовать в богослужении. На практике императоры постоянно вмешивались в церковные дела, догматические споры и даже смещали неугодных патриархов.
О точной дате и обстоятельствах принятия Русью христианства ученые спорят до сих пор, что обусловлено трудностью анализа разноязычных источников с различной системой летоисчисления. Но когда бы ни произошло крещение Владимира (в промежутке между 988 и 990 гг.), этот шаг означал прежде всего проведение крупной государственной реформы: на Руси появился новый общественный институт — церковь.
С тех времен и до наших дней православная церковь сохранила единую систему управления. Возглавлял ее митрополит, с 1589 г. — патриарх. Назначение митрополита в Киев проходило в Константинополе: во главе русской церкви становились митрополиты-греки, отстаивавшие прежде всего интересы патриархии. Уже в XI-XII вв. князья пытались нарушить эту традицию. Так, в 1051 г. Ярослав Мудрый устроил поставление собором епископов в митрополиты русского священника Илариона, а в 1147 г. князь Изяслав Мстиславич выдвинул в митрополиты «книжника и философа» Климента Смолятича, но в обоих случаях после смерти князей-покровителей старый порядок поставления митрополитов был восстановлен.
Территория страны делилась на епархии во главе с архиереями (архиепископами и епископами), на территории епархии находились приходы (приходские храмы со штатом священнослужителей) и монастыри — общины отрекшихся от мира иноков-монахов, которые приняли обеты нестяжания, безбрачия и послушания. Православное духовенство разделялось на черное (монашество) и белое (священники и церковнослужители) и имело три степени иерархии — диаконов, священников и епископов. По современным оценкам, в XIII в. на Руси было 16 епархий, соответствовавших крупным русским княжествам; существовало также около 60 монастырей и несколько тысяч приходов, из которых более тысячи находилось в городах.
Церковь помогала становлению государственности в патриархальном обществе. В ее руках находился суд по семейно-брачным и наследственным делам, и наряду с «Русской Правдой» действовал кодекс церковного права — Номоканон, или Кормчая книга. Вплоть до 1917 г. церковь осуществляла в России функции нынешних органов ЗАГСа. В ведении церкви находились лекари, клирошане, паломники. В эпоху средневековья в церквах оглашались царские указы и манифесты, хранились документы, эталоны мер и весов. Духовенство как самое грамотное (до XVIII в.) сословие выступало в качестве школьных учителей. В свою очередь, княжеская власть обеспечивала церковь материально: в X-XI вв. — за счет десятины (отчислений от княжеских доходов — штрафов, пошлин и т.д.), а позднее стала передавать епископам и монастырям целые села с крестьянами.
Не менее важной функцией церкви являлась защита наиболее обездоленных слоев общества. В этой сфере церковные власти поощряли милостыню, устраивали богадельни; в «церковном доме» могла найти убежище незамужняя женщина с ребенком; под покровительством церкви находились паломники, «хромцы и слепцы». Наконец, приходские храмы служили своего рода центрами общения людей: там на воскресной службе можно было увидеть дальних соседей, там же обменивались новостями, заверяли сделки и завещания.
Наступая на общинные права и обычаи, церковь из столетия в столетие усиливала контроль за поведением людей в наиболее труднодоступной для государственного вмешательства сфере семейного быта. Священники уговаривали господ «миловать свою челядь» и приучали к новому образу жизни соотечественников, которые имели по нескольку жен и наложниц, не признавали постов, устраивали языческие «игрища» и «творили насилье» прямо в храме.
Постепенно на Руси утверждались нормы христианского общежития с непременными обрядами крещения и церковного брака. Мужчина обладал в браке преимуществом: побои жены и детей не считались преступлением; измена супруги влекла за собой развод и почти всегда ее уход в монастырь, тогда как муж в подобном случае отделывался штрафом и после развода мог завести новую семью.
Однако это не означало полной правовой приниженности женщины. Она имела право владеть собственностью: боярыня — селами, крестьянка — своим приданым. Берестяные грамоты XIII-XV вв. показывают, что новгородские женщины активно участвовали в общественной жизни: давали деньги в рост, делили земельные участки, получали в наследство движимое и недвижимое имущество, заключали брачные контракты. Помимо традиционных причин (безвестное отсутствие, уход в монастырь, физическая неспособность к браку), жена могла получить развод, если муж «начнет красть одежду жены или пропивать», или в случае насильственного принуждения к вступлению в интимные отношения. Однако за убийство своего ребенка — обычное явление в средневековье — или незаконный брак (не разведясь) женщина попадала в «дом церковный» на исправление и покаяние. Супругам запрещалось покидать друг друга в болезни. Развод в то время был редкостью: в аристократическом кругу браки заключались по политическим мотивам, а крестьянские семьи могли нормально существовать только при сочетании мужского и женского труда.
Церковь участвовала в процессе распространения христианства: с расширением границ княжеских владений строились новые храмы, а в городах основывались епископские кафедры. Князья стремились обеспечить себе поддержку со стороны церковных корпораций и боролись за право покровительства отечественным святыням — например, мощам первых русских святых князей Бориса и Глеба. Они выдвигали кандидатов в епископы из числа близких к ним духовных лиц; княжеские семьи становились покровителями основанных ими монастырей. Епископы же вмешивались в политическую борьбу на стороне «своих» князей. Так, владимирское духовенство помогло Андрею Боголюбскому в утверждении культа Богородицы с перенесением из Киева на север почитаемой византийской иконы Богоматери, с тех пор называющейся Владимирской.
При помощи разработанного вероучения и стройной организации (ничем этим язычество не обладало) церковь стремилась освятить и укрепить новый общественный строй. Однако утверждение новой религии означало также переворот в сознании людей, которым христианство предложило иную по сравнению с язычеством систему ценностей.
Князя и его дружину устраивал утверждаемый новой верой принцип богоустановленности власти и всего существующего на земле порядка. Но, кроме того, новая религия принесла с собой неизвестную язычеству идею равенства людей: во-первых, исключила племенные и этнические различия; во-вторых, каждому предстояло отвечать за свои земные дела на Страшном суде.
Воина-язычника хоронили с оружием для будущих битв; при жизни он клялся, что при неисполнении договора «да будет раб во весь век будущий», и предпочитал смерть плену, который предопределял на свете ином его неизбежное рабство. В новой системе ценностей происхождение и социальный статус человека не имели значения: на Страшном суде «смерд» мог оказаться более достойным, чем боярин или князь. При этом новая вера не посягала на земные порядки, хотя и осуждала разрыв между евангельскими нормами и реальностью грешного мира. Однако признание равенства — хотя бы только перед Богом — и уверенность в грядущем разрешении всех земных противоречий до определенной степени смягчали остроту социальных конфликтов.
Христианство возвышало личность человека, созданного «по образу и подобию Божьему» (т.е. человека-творца, создателя, выбирающего разумом свой путь и отвечающего за свои поступки); оно противостояло родовому языческому быту, требовавшему подчинения отдельного человека роду, традициям и судьбе-року. Но христианство не только уравнивало людей перед Богом; личная ответственность невозможна без свободы выбора и духовной самостоятельности каждого человека, который отныне по мере своих сил мог приобщиться к божественной благодати. Антропоцентризм, установка на свободу личности стали характерной чертой европейской культуры и принципиально отличали ее от фаталистического мира ислама и восточных культур, для которых человек — лишь частное проявление универсального потока жизни.
Принятие христианства в качестве государственной религии не означало быстрого и повсеместного его утверждения в обществе; это был длительный, сложный процесс. Наиболее заметно он проявлялся в городах, где население было меньше связано патриархальными традициями и где шло храмовое строительство. Однако погребения по языческому обряду начали исчезать только в XIII в., а на севере этот обряд сохранялся вплоть до XVI в., когда новгородские архиепископы еще боролись со «скверными молбищами идолскими».
И в городе, и в деревне христианизация привела к двоеверию — религиозно-магическому сочетанию языческих и христианских верований и обрядов. Сакральному пространству храма и «красному углу» крестьянской избы с иконами и лампадами противостояли «нечистые» места: перекрестки дорог, овин и баня, где обитали «домашние» темные силы и где полагалось, снимая крест, совершать гадания. Вместе с молитвами употреблялись заговоры: «Как разгорелось сердце мое и душа моя до тебя, и до виду до твоего и до тела до твоего, так пусть разгорится и душа твоя до меня, и до виду моего, и до тела моего». В повседневной жизни помощи ждали не только от священника, но и от местных колдунов-волхвов — к ним обращались за «зельем» для «приворожения», а также за лекарственными травами.
Духовенство вводило языческие ритуалы в рамки церковного календаря: святки стали частью Рождества, а ночь на Ивана Купалу «совместила» языческие русалии и Рождество Иоанна Предтечи. Христианские святые, подобно языческим божествам, принимали на себя «заведование» повседневными житейскими проблемами: Флор и Лавр охраняли лошадей, Терентий — кур; Николай-угодник был покровителем всех путешествующих и странствующих; Антипе надлежало молиться об избавлении от зубной боли, а Моисею Мурину — от «винного запойства».
Для «верхов» древнерусского общества принятие христианства также не всегда означало отказ от традиции. Первый русский митрополит Иларион, прославляя князя Владимира, ставил в один ряд с ним язычников — «старого Игоря, сына же славного Святослава», поскольку они прославились своей храбростью во многих землях и «не в худе бо и не в неведоме земли владычествоваща, но в Русьской, яже ведоша и слышима есть всеми коньци земля».
Князья в XI-XIII вв., так же как их подданные, носили двойные — языческие и «крестильные» имена, совершали древние воинские обряды («постриги»); устраивали пиршества, с «играми» и ритуальными танцами (они запечатлены на женских браслетах XII в.). Языческие сюжеты присутствуют в росписях Софийского собора в Киеве, декоре белокаменных соборов XI-XII вв. По воле автора «Слова о полку Игореве» герои обращались за помощью к природным стихиям (ветру, солнцу, Днепру), эти образы были вполне понятны современникам даже спустя двести лет после крещения Руси.