– Я куплю тебе новый! – Аристарх взволнованно закрутил головой по сторонам, и тут объявили начало посадки на мой рейс.
– Не успеешь, – озабоченно возразила я. Как некстати остаться без мобильного, когда я улетаю в чужой незнакомый Париж и мобильный – единственная ниточка, связывающая меня с домом.
– Посадку объявили, – сказал Влад, подходя к нам.
– Да слышали мы, – в расстройстве отмахнулся от него Аристарх. – Так, Жанна, стой здесь, я постараюсь быстро.
– Э нет, – возразила я, – не хочу опоздать на самолет!
– Что у вас тут случилось? – вмешался Карасик.
Мы одновременно посмотрели на компьютерного гения и возликовали. Аристарх принялся объяснять суть возникшей проблемы, я сунула в руки Владу телефон. Он сосредоточенно понажимал кнопки, снял батарею, изучил «внутренности» мобильного, и морщинка на его лбу расправилась, сообщая о найденном решении.
– Ну все понятно, – тоном знатока протянул он и выдал какой‑то залихватский термин.
– Ты русским языком говори – починишь? – перебил его Аристарх.
– Отчего ж не починить? Дело плевое, – обнадежил нас Влад. – Всего‑то одну детальку поджать надо. – Он огляделся и добавил: – Я только к свету поближе подойду, чтобы не промахнуться.
– Да иди ты куда хочешь, только почини!
Влад отошел в сторонку, а Аристарх с прежним энтузиазмом принялся давать мне советы перед дорогой. Как заботливая мамаша, ей‑богу!
– Да не волнуйся ты так, не загрызут же меня твои соотечественники, – пошутила я, желая его успокоить. Но от моих слов Аристарх еще больше разволновался и стал твердить, чтобы я слушалась его знакомую Вероник, у которой мне придется остановиться, и доверяла ей во всем, а больше никому в парижском свете.
– А я, как только смогу, первым же рейсом вылечу за тобой, – в тысячный раз повторил он и вытаращился на меня взором беспокойной мамаши, которая впервые отлучает ребенка от своей юбки и отправляет в школу – на съедение злым учителям и вредным одноклассникам.
– Готово. – Хакер протянул мне телефон. Я убедилась, что он работает, и расцеловала заалевшего как маков цвет Влада. Да уж, больно ему нужны мои поцелуи! Когда у него в герл‑френдах – сама супермодель Моника, да к тому же старейшина, между прочим!
В последний месяц Влад и Моника были неразлучны и уже не скрывали своих отношений. Только трагедия с Эдуардом Осокиным смогла их разлучить. Монике на правах старейшины пришлось улаживать какие‑то формальности, а Влад отправился с Аристархом в аэропорт, чтобы сразу после моих проводов, не теряя времени, заняться организацией похорон. Как коротко пояснил мне Аристарх, у Эдуарда, хотя он и был молодым вампиром, родственников среди людей не оказалось. Парень был круглым сиротой, поэтому похоронами должны были заняться самые близкие ему по крови среди вампиров – Аристарх, Карасик и какой‑то неизвестный мне Герман Воронов, который был в отъезде в Венеции, но, узнав о случившемся, срочно вылетел в Москву. Его самолет десять минут назад приземлился в этом же аэропорту. Карасик уже побежал встречать Германа, а Аристарх все держал меня за руку и сыпал советами.
– Дед! – твердо сказала я, пресекая дальнейшие рекомендации. – Не переживай ты так, все будет хорошо!
– Продолжается посадка на рейс Москва – Париж, – повторили по радио, и я потянула Аристарха к нужному сектору.
– Еще рано! – запротестовал он.
– Так там очередь! – возразила я.
– Для пассажиров бизнес‑класса очередей не существует, – улыбнулся он. – Привыкай к красивой жизни!
Это был щедрый жест Аристарха. Он сам заказывал билеты в Париж для меня и уже ожидающего в зале вылета нотариуса и рассудил, что мне как наследнице миллионов Жана не подобает лететь экономом.
– А вот и Герман! – Аристарх приветливо махнул рукой спешащей толпе, и я вытянула шею, пытаясь разглядеть вампира, посвященного моим дедом.
Не заметить его было невозможно. Он выделялся в серо‑черной толпе, как белая ворона. И сам он был белым – от бесцветных ресниц до кончиков волос, лишенных пигмента. Альбинос. Как безумный убийца в фильме «Код да Винчи».
– Это – Герман? – ошеломленно прошептала я, увидев, что альбинос уверенно направляется к нам, а рядом с ним вышагивает Карасик – совсем маленький на фоне двухметрового блондина.
Аристарх кивнул. Экзотичного вида вампир поравнялся с нами и протянул мне руку:
– Герман Воронов.
Вот уж и впрямь белая ворона! Хотя ему бы больше подошла фамилия Бесцветнов. Рукопожатие вышло сильным и энергичным, в льдистых светло‑серых глазах зажглись искорки интереса.
– Рад с вами познакомиться, Жанна, – хрипло прокаркал он. – Я много слышал о вас.
– Не верьте этим гнусным сплетням. На самом деле я добрая Белоснежка, – многозначительно сказала я, вскользь пройдясь по его внешнему виду.
Белесые брови Германа изогнулись, и он рассмеялся низким гортанным смехом.
– Истинная внучка своего деда. Жаль, что наше знакомство окажется таким коротким.
Отчего‑то в этой светской фразе мне почудилась скрытая угроза, но Аристарх не проявил ни капли беспокойства, а Герман тут же добавил:
– У вас ведь уже идет посадка?
– Да, надо поторапливаться. – Я взглянула на часы. Время еще было, но, честно говоря, я уже порядком подустала от нотаций Аристарха. Да и вести светские разговоры с альбиносом мне не хотелось. Кровный наследник деда внушал мне смутную тревогу и сильное желание очутиться от него подальше. Лучше всего – за тысячу‑другую километров.
Я сгорала от любопытства расспросить Аристарха о Воронове и понять, что он за птица, но остаться наедине нам не удалось. Альбинос вызвался проводить меня, и делегация провожающих повела меня на посадку.
У нужной стойки вилась длинная очередь, но мы прошли мимо, подойдя к скучающей стюардессе, пропускающей пассажиров бизнес‑класса. Я торопливо расцеловала Аристарха, кивнула на прощанье таинственному Воронову, еще раз поблагодарила смущенно заалевшего Карасика за починку телефона и сбежала от них в зону досмотра, досадуя, что Вацлав не только не изъявил желания сопровождать меня в Париже вместо Аристарха, но даже не пришел меня проводить. Наверное, помирился с этой своей мымрой! Ничего‑ничего, нет на свете такой Анджелины Джоли, которая не нашла бы своего Брэда Питта. И я обязательно найду! Сдался мне сто лет этот Вацлав!
Часы полета промчались незаметно. Сидя в удобном креслице бизнес‑класса, я уже начинала ощущать себя миллионершей и входить во вкус красивой жизни. Даже глянцевые журналы, которые я прихватила в самолет, теперь читались по‑другому, из витрины недосягаемой dolce vita превратившись в каталог доступной роскоши. Если раньше я завистливо вздыхала над их страницами, разглядывая дизайнерские наряды знаменитостей («Видит око, да кредит неймет»), то теперь деловито помечала маркером все понравившиеся мне шмотки, предвкушая, как пополню свой гардероб, когда получу в распоряжение миллионы Жана. «Галерея Лафайет» навсегда запомнит тот день, когда я устрою набег на ее бутики. Быть может, обо мне даже напишут в газете как еще об одной сумасшедшей русской, которая за день спустила сотни тысяч евро. Чем я, в конце концов, хуже Даши Жуковой?
Почему Вацлав не предлагал мне свою компанию, я поняла, когда в аэропорту Шарль де Голль нас встретил серьезный, коротко стриженный шатен в модном пальто. Гончие свято блюли свои границы, и в Париже за безопасность сограждан и гостей столицы отвечала местная команда.
– Андре, можно просто Андрей, – без улыбки представился шатен на чистейшем русском языке, забирая мою дорожную сумку. – Я руковожу парижскими Гончими.
Коллега Вацлава поднял на меня дымчатые, как асфальт, глаза, и внезапно меня обожгло, словно огнем. Воспоминание ослепительное, как солнце, и бодрящее, как мятный холодок, вернуло меня в тот далекий московский вечер, когда байкер, имени которого я так и не узнала, украл мое сердце.
Мне было шестнадцать, когда мы с подругами пришли на день открытых дверей в МГУ, а потом, заскучав в пыльной аудитории, вырвались на шальной весенний воздух и отправились встречать закат на смотровую площадку. Байкеры, стоявшие у обочины, показались нам тогда пришельцами из другого мира. Наши родители уже который месяц втолковывали, что светлое будущее – это институт, востребованная профессия и престижная работа, и настраивали на подготовительные курсы и вступительные экзамены. Байкеры жили в другом измерении. Их мир не был ограничен стенами студенческой аудитории или офиса, их миром была вся земля, все небо и все дороги под этим небом. Они были свободны, независимы и так же далеки от нас, старшеклассниц, как голливудские идолы, над плакатами которых мы тихонько вздыхали.
– Вот бы прокатиться, – вздохнула самая романтичная из нас, Надя.
– Щас! – разбила ее надежды самая прагматичная, Лера. – Так они и выстроились все в ряд, чтобы тебя покатать.
– Я пошла, – сказала самая непредсказуемая. Я. И, не обращая внимания на удивленные оклики подруг, двинулась к Нему – самому красивому, очень взрослому и безумно увлеченному своим железным другом.
Мне пришлось окликнуть его трижды, пока он не оторвался от созерцания приборной панели и не поднял глаза. Дымчатые, как асфальт после летнего ливня.
– Чего тебе? – удивленно спросил он, убирая с глаз длинную челку. Каре золотисто‑русых волос, придававшее ему сходство с принцем из киносказки «Не покидай», окончательно убедило меня в его «инопланетности». В моем мире одноклассники стриглись коротко, и только принцы могли себе позволить длинные, блестящие, шелковистые волосы… А то, что вместо коня – байк, так и времена другие!
– Хочу прокатиться, – поражаясь своей наглости, выпалила я.
Он не поверил. Он усмехнулся. Он оценил мою смелость. (Тогда я убеждала себя в том, что его покорила моя красота.)
– Барс, что там? – окликнул его товарищ, совсем не похожий на королевича из сказочного дворца. Коренастый, с сальными длинными волосами, собранными в хвост, с густой бородой, накачанными ручищами, он скорее напоминал гнома, выбравшегося из подземелья.
– Все в порядке, Тор, – ответил ему мой байкер и подвинулся, освобождая для меня место позади.
Загудел мотор. Я уселась позади, не решаясь до него дотронуться.
– Я люблю скорость, – бросил через плечо он. – А ты?
– Обожаю, – выдохнула я.
– Тогда держись крепче!
Я робко коснулась ладонями кожаной куртки. Мотоцикл сорвался с места, в ушах засвистел ветер – и я вцепилась в байкера, как клещ. Мимо проносилась сине‑зелено‑серо‑белая лента улицы, в которой невозможно было различить ни домов, ни деревьев, ни прохожих. В ушах выло цунами. Во рту появился привкус крови – это я закусила губу, чтобы не вопить от ужаса. Челка, намертво склеенная лаком, стояла дыбом. Волосы, казалось, сдует ветром вместе со скальпом. Я нервно хихикнула, представив, как порыв ветра принесет скальп к моим подружкам, стоящим у дороги, бросит его на голову Лерке, словно парик, и та, нервно отфыркиваясь, возьмет его кончиками пальцев и скажет: «Ну, что я говорила?»
Внезапно мельтешение вокруг резко прекратилось, и на меня дохнул мятный холодок.
– Прости, мы его все‑таки не догнали.
Его глаза были насмешливыми и ослепляли, как вспышка фотоаппарата.
– Кого? – непонимающе переспросила я, хлопая ресницами и убирая руки.
– Солнце. Оно от нас убежало.
– Действительно, – неловко улыбнулась я и, осмелев, добавила: – А мы с подругами только за этим и пришли – на закат посмотреть.
– Удивительно, – усмехнулся он. – Я думал, сейчас ходят смотреть только кино.
Я улыбнулась, подыскивая какой‑нибудь остроумный и эффектный ответ, который сделает меня умной и интересной в его глазах, который позволит мне остаться с ним и кататься, прижавшись к его спине, ночи напролет.
– Ничто не сравнится с… – начала я, но окончание моей искрометной фразы потонуло в реве мотора красного мотоцикла, промчавшегося мимо нас.
Внезапно взгляд байкера стал теплым, как июльское море, и он подался вперед. «Сейчас поцелует!» – возликовала я. Но он бросил: «Извини, мне пора», стряхнул меня с сиденья и, окатив газом из выхлопной трубы, умчался туда, откуда меня забрал. Я поплелась следом, выискивая глазами подруг.
Девчонки встретили меня у смотровой площадки.
– Вот ты где! – воскликнула Лера. – А то этот дикарь вернулся один, мы уж не знали, что и думать!
– Ну как? – охрипшим от восторга голоском пискнула Надя.
– Здорово, – ответила я, глядя им за спину.
Мой байкер страстно целовал длинноволосую рыжую девушку в красной кожаной куртке и узких джинсах. Его мотоцикл так же страстно прижимался к красному женскому мотику – на нем, вне всяких сомнений, примчалась разлучница, в волосах которой запуталось закатное солнце…
Я развернулась и зашагала прочь.
Сейчас, спустя семь лет, он приехал встречать меня в аэропорту Парижа… Интересный поворот. Что ж, если Вацлав так увлечен своей мымрой, то почему бы и мне не закрутить французский роман?
– Чем обязана такой чести? – полюбопытствовала я.
– Мадемуазель, – по‑военному отчитался он, – я отвечаю за вашу безопасность на территории Парижа.
Не узнал, поняла я. Конечно, столько времени прошло… Хотя я его узнала сразу, несмотря на короткую стрижку, несмотря на модное пальто. Потому что для меня та поездка на байке стала приключением, которое запоминается на всю жизнь, а для него она была лишь незначительным эпизодом. Байкер забыл мое лицо раньше, чем доехал до своей рыжей. А вот мне его лицо еще долго снилось ночами.
– И только? – уточнила я. – А я‑то мечтала осмотреть замки в долине Луары. Говорят, отныне мне принадлежит один из них.
– Нет проблем, – быстро отозвался он. – Долина Луары – прекрасное место.
«Наверное, там здорово гонять на байках с твоей рыжей», – угрюмо подумала я и осеклась, в замешательстве взглянув на Андрея. В ушах молоточком зазвучал голос Глеба: «Все Гончие пережили такое, чего и врагу не пожелаешь. Каждый из них потерял самых близких людей…» Взглянула – и поняла. Рыжая мертва. Эти глаза забыли тепло июльского солнца, подлинную радость и настоящее счастье. Они серы, как февральский лед, и хмуры, как северное небо над Норвегией.
Смешавшись, я отвела взгляд, но мои чувства не ускользнули от внимания Гончего.
– Что‑то не так? – нахмурился он.
– Просто устала после перелета, – солгала я.
– Скоро будем на месте, – обнадежил он и повел нас с нотариусом к стоянке.
По дороге я гадала: посадит ли он нас на такси, а сам поедет следом на верном байке? А может, предложит мне прокатиться с ним? При этой мысли сердце предательски дрогнуло, и я вновь ощутила себя наивной шестнадцатилетней школьницей, а не взрослой вампиршей с почти трехмесячным опытом выживания в вампирской тусовке. Но на стоянке меня ожидало разочарование: Андрей довел нас до черного джипа и, усадив в салон, сам сел за руль.
Меня так и подмывало спросить его о мотоцикле, но что‑то подсказывало, что делать этого не стоит.
Глава 3
Мадемуазель вамп
Машина притормозила у ажурных ворот частного особняка, расположившегося в тихом переулке. Если бы пять минут назад я своими собственными глазами не видела Эйфелеву башню, то ни за что бы не поверила, что нахожусь в самом сердце города.
Парижская старейшина Вероник Нуар, бывшая подругой Аристарха, настойчиво звала меня остановиться у себя дома. Я отнекивалась, не желая обременять незнакомую мне вампиршу, и просила снять мне номер в отеле. Но Аристарх убеждал, что Вероник – чудесная женщина и радушная хозяйка, что у нее я буду чувствовать себя как дома. Окончательно убедило меня упоминание о том, что особняк Вероник находится в центре французской столицы, в непосредственной близости от бутиков и достопримечательностей, а сама хозяйка – желанная гостья во всех модных домах Парижа и она с удовольствием устроит мне шопинг‑тур ВИП‑класса. И хотя после недавних событий мои страсти по шопингу несколько поутихли, все‑таки быть в Париже и не прошвырнуться по бутикам – это преступление против моды, которого я себе никогда не прощу. Тем более я обещала бабушке Лизе привезти шляпку в подарок.
Бабуля, разумеется, была не в курсе истинных целей моей поездки: ей и родителям я сказала, что лечу в Париж в командировку от журнала, которым руководит Аристарх.
Вот еще одна проблема с этим наследством – как мне скрывать от семьи свалившиеся на меня миллионы? Вот Жан подсуропил! Уж родные‑то точно знают, что никакое наследство мне не грозит. По маминой линии все предки – рабочие или колхозницы. По папиной – сплошь нищие интеллигенты. Ученые, доктора, педагоги. Разве что бабуля раскроет семейную тайну о своем французском возлюбленном, настоящем отце моего папы. Тогда можно сочинить, что француз оказался богатым наследником, а после его смерти все состояние перешло к моему папе. Но это сколько ж документов придется «подделать» при помощи нотариуса? Да и вряд ли так просто наследство вампира можно отписать человеку…
Андрей вышел из машины и переговорил по домофону, после чего ажурные ворота медленно растворились, позволяя нам проехать.
У крыльца нас встретил учтивый дворецкий, а стоило войти в дом, я тут же попала в объятия хозяйки. Вероник была латиноамериканкой и, со свойственным ее землякам темпераментом, едва не задушила меня, восклицая по‑французски:
– Жанна, как я рада встрече! Так вот ты какая! Александр мне столько о тебе рассказывал по телефону. Он так рад! А как рада я! Как ты доехала?
Судя по скорости вылетавших фраз и вопросов, ни в комментариях, ни в ответах они не нуждались. Поэтому я только улыбалась и кивала, кивала и улыбалась, во все глаза разглядывая вампиршу. Те, кто увидел бы латиноамериканку на фото, не будучи с ней знакомым, были бы уверены, что ее сногсшибательная внешность – заслуга фотошопа. Все в ней было ярким: крупные иссиня‑черные кудри, вишневые от природы губы, русалочьи зеленые глаза – лучистые и того неповторимого оттенка, как море у самого берега Мальдивских островов. В облике Вероник знойная красота Латинской Америки соединилась с изысканными чертами европейских женщин, создав поистине экзотический и незабываемый образ. Тонкий точеный носик и высокие скулы дополняли полные чувственные губы и смуглая кожа. Если бы Вероник была так же знаменита, как Анджелина Джоли, еще неизвестно, чье фото в качестве эталона приносили бы к пластическим хирургам дамочки по всему миру. Я бы скорее поставила на Вероник!
Однажды увидев, ее лицо невозможно было забыть. Наверняка для вампирши, вынужденной регулярно менять имя и место проживания, такая броская внешность создает изрядные проблемы. Зато теперь я прекрасно понимаю, почему Аристарх с такой теплотой отзывался о Вероник. Чтобы у моего ветреного деда и этой умопомрачительной красотки с буйным темпераментом да не случилось романа – ни за что не поверю! На вид Вероник можно было дать лет двадцать пять, но красота латиноамериканок зреет под жарким экваториальным солнцем куда быстрее, чем у европеек, поэтому хозяйка дома на день своего обращения в вампиры могла быть даже моложе меня. Однако в том, что она старше меня лет на пятьдесят, нет никаких сомнений. Ее бирюзовые глаза – не прозрачная зелень волны, набежавшей на берег, а глубокий морской омут, который скрывает множество тайн и погибших кораблей, о которых вампирша предпочла бы забыть навсегда.
Наконец Вероник отпустила меня и отстранилась, «чтобы хорошенько рассмотреть внучку Александра». По старой памяти она называла Аристарха его настоящим именем. Интересно, какое имя при рождении дали ей самой – Долорес, Мария, Кармен, Филиппа, Эсмеральда? Но не буду задавать бестактных вопросов. Для всех она Вероник, значит, и для меня тоже.
Пока хозяйка разглядывала меня, крутя, как куклу, я вовсю косила взглядом по сторонам, изучая интерьер в классическом стиле: высокие сводчатые потолки, колонны, помпезные вазы в половину моего роста, паркетный пол, рисующий сложные узоры.
– У вас превосходный дом, – искренне восхитилась я, вклинившись в поток ее комплиментов моей внешности («Какая ты красавица!», «А как похожа на Александра!», «Разобьешь сердца всех наших мужчин»). – Такой красивый и просторный!
– Ты, должно быть, шутишь! – звонко смеясь, вскричала Вероник.
– Нисколько, – удивилась я. – Дом роскошный!
Разве что к яркой внешности Вероник больше подошла бы вилла в средиземноморском стиле с террасами с видом на море, нежели строгая классика форм и интерьера. Однако в любом интерьере Вероник будет чувствовать себя королевой – с первых минут общения с ней становилось понятным, что эта женщина выросла в роскоши и что богатство и высокое положение не упали на нее как снег на голову, в отличие от меня, а вошли в ее жизнь с колыбели.
– Роскошный? – Вероник оглушительно расхохоталась, а я в недоумении отстранилась.
Нотариус на мой вопросительный взгляд только пожал плечами, Андрей многозначительно хмыкнул, а лицо дворецкого осталось непроницаемым.
– Мой дом – лачуга Золушки по сравнению с замком, который теперь принадлежит тебе, – отсмеявшись, пояснила Вероник.
Ужас! Что за Букингемский дворец мне оставил этот пижон Жан?
– Понятно, – воскликнула она, увидев мое вытянувшееся лицо. – Ты его еще не видела! О, дорогая, поверь мне, после того как ты побываешь там, у меня тебе покажется просто тесно.
Однако реакция Вероник – лишнее подтверждение моей предыдущей догадки об обеспеченном прошлом. В ее голосе не было ни капли затаенной зависти, только радость и чуточку кокетства – она так пылко расхваливала чужие хоромы, что напрашивалась на комплимент.
– Ну, пока я там не побывала, останусь при своем мнении, – улыбнулась я. – У тебя замечательный дом.
Судя по тому как Вероник быстро перешла на «ты», церемоний она не любила, и я решила не оскорблять ее выканьем.
– По крайней мере, одно преимущество у него есть, – воскликнула она. – Не приходится пилить на машине двадцать километров до ближайшей булочной.
От такой перспективы я окончательно приуныла. Огромный замок в глуши – мечта маньяка. Такого, каким был Жан! А для меня ценность жилья в первую очередь обусловливается близостью к метро и остановке общественного транспорта. Надеюсь, во Франции другие критерии и мне удастся выгодно загнать «домик в деревне», чтобы потом прикупить просторные апартаменты в двух шагах от метро «Арбатская». Благо опыт риелтора в прошлой человеческой жизни имеется, и уж на сделках с недвижимостью я собаку съела.
– Пойдем, я покажу тебе твою комнату! – потянула меня за руку неугомонная Вероник.
– Мадам, позвольте мне, – с обидой в голосе вмешался дворецкий, намекая на то, что не подобает хозяйке такого большого дома вести себя, как студентке из общежития, к которой в гости приехала подружка. В конце концов, он‑то здесь на что?
– Я сама! – безапелляционно вскрикнула Вероник, увлекая меня к лестнице, ведущей на второй этаж.
Я едва успела попрощаться с нотариусом и Гончим, которые обещали посетить меня завтра и пожелали мне хорошо отдохнуть.
– Ужасно нудный тип! – приглушив голос, посетовала Вероник на дворецкого. – Достался мне от предыдущего старейшины и уже третий год пытается меня строить! Мадам должна то, мадам должна это, мадам не стоит этого делать, – передразнила она.
– То есть он работал еще у прежнего старейшины? – уточнила я.
– И у прежнего, и у всех предыдущих на протяжении уже пятидесяти лет, – скорчив гримаску, сообщила она. – Прибавь еще те тридцать пять лет, которые он отработал на своего первого хозяина, графа. Представляешь, как мне с ним тяжело?
– Что же он такого натворил? – ужаснулась я.
– В каком смысле? – недоуменно вскинула брови Вероник.
– Так ведь прислугой работают только вампиры, отбывающие наказание за провинности, – заметила я, следуя за ней по коридору мимо неосвещенных комнат с открытыми дверьми.
Благодаря свету в коридоре, в комнатах можно было рассмотреть часть интерьера. Массивный стол у окна – это кабинет. Книжные шкафы от пола до потолка – прошли библиотеку. Пластиковый домик, мячи, большой розовый заяц размером с меня – невероятно, но похоже на детскую игровую! А вот бильярдный стол в следующей комнате – здесь уже игровая для взрослых.
– Ах это! – Вероник махнула рукой. – Бернара обратил в вампира его же хозяин, это случилось еще до Пражского договора. Став одним из нас, граф не захотел проститься с верным дворецким, служившим его семье долгие годы. А Бернар даже после гибели хозяина не пожелал покинуть свой пост и остался дворецким при старейшине, которому передали особняк графа. Старейшины меняются, а Бернар остается. Для него даже сделали исключение: он не подчиняется закону о миграции и продолжает жить в Париже уже который год. За пределы особняка он не выходит с тех пор, как построили Эйфелеву башню. Говорит, не может видеть, как портят облик милого его сердцу города! Родственников у него нет, так что Совет старейшин решил не высылать старика и закрепить его за этим домом. А Бернар и рад стараться. Все время меня учит, учит, – Вероник страдальчески закатила глаза. – Он живет по правилам прошлого века и меня стремится в эти рамки загнать… Пришли!
Хозяйка свернула в одну из комнат, включила свет. Я вошла следом. Все правильно, гостевые спальни – в конце коридора, чтобы ни резвящиеся детишки в игровой, ни взрослые, гоняющие шары в бильярд, не мешали покою других гостей. Судя по обилию комнат, в этом доме одновременно можно принять целую делегацию.
Вошла – и замерла на пороге. Комната, оформленная в бежево‑золотистых тонах, казалось, тонула в лучах солнца, несмотря на сумерки за окном.
– Нравится? – озабоченно спросила Вероник. – Я советовалась с Александром, он сказал, ты любишь эту цветовую гамму. Есть еще другие комнаты – алая, синяя, черная, – с готовностью предложила она. – Только скажи, и я распоряжусь, чтобы Бернар их подготовил.
– Нет‑нет, мне здесь все нравится! – заверила я.
– Правда? – Вероник улыбнулась. – Мне тоже по душе эта комната. Она напоминает мне о моей солнечной родине, Мексике.
– Мечтаю там побывать, – призналась я, вспомнив передачу «Вокруг света» с песчаными пляжами Акапулько и древними руинами цивилизации ацтеков.
– Я тоже, – с грустью отозвалась Вероник. – Вот только ужасно не выношу местного солнца. Ну что ж, – нарочито бодро воскликнула она, – располагайся. Отдыхай, – она кивнула в сторону смежной комнаты, – ванна там. Потом спускайся к ужину.
– Вероник, – остановила я ее, – я валюсь с ног и хотела бы сразу лечь спать.
– Уверена? – Судя по расстроенному лицу мексиканки, она собиралась проболтать со мной всю ночь.
– Да.
С церемонным стуком по дверному косяку в незапертую комнату вошел дворецкий и торжественно водрузил мой модный чемодан от Берберри, тут же завладевший вниманием Вероник, на пол у шкафа. Выслушав мои благодарности и распоряжения хозяйки на стол не накрывать, невозмутимо кивнул и удалился.
– Что ж, тогда отсыпайся, а я от тебя сбегу, – решилась Вероник. – Ночь только начинается. Ты не обидишься?
– Ну что ты! Конечно, иди. На меня не смотри.
Повеселев, она чмокнула меня на прощанье.
– Тогда спокойной ночи!
– А тебе – интересной ночи, – отозвалась я.
– Отдыхай.
– А ты веселись!
– А ты набирайся сил, чтобы мы потом повеселились вместе!
Поняв, что обмен любезностями рискует затянуться, я прикусила язык и деликатно выпроводила словоохотливую мексиканку за дверь. После чего заперла дверь, подошла к окну и отдернула тяжелые портьеры, за которыми оказались глухо задраенные жалюзи. Однако! Двойная степень защиты. Дорогой гость может спать спокойно. Повозившись с жалюзи, я наконец смогла выглянуть в окно.
Я ожидала увидеть палисадник, или кирпичную кладку низеньких домов, или мельницу «Мулен Руж» и конечно же мерцающий силуэт знаменитой башни, которую, по моим наивным представлениям, можно было увидеть из любого парижского окна.
Но вместо этого уперлась взглядом в современный шестиэтажный дом через дорогу, на крыше которого мелькала надпись «Кока‑кола».
– Здравствуй, Париж! – вздохнула я и закрыла жалюзи.
Проснувшись, я сначала не поняла, где нахожусь. Почему комната непривычно пахнет апельсином? Почему так холодно и скользко? Ах, да это шелковая постель! Откуда подо мной такая широченная кровать? И кто на ней со мной? Спросонья я была уверена, что на такой кровати и шелковых простынях не спят в одиночестве, и долго шарила рукой по подушкам и одеялу, пытаясь нащупать того, кто грел мне постель этой ночью. Наконец я докатилась до края кровати, увидела лампу на тумбочке и включила свет. Рассеянное золотистое мерцание развеяло миражи и прояснило разум. Я в Париже! В доме старейшины Вероник. Я приехала за наследством Жана, а в аэропорту меня встретил байкер, который семь лет назад прокатил меня на Воробьевых горах и стал героем моих ночных грез на ближайшие полгода. Вот только он меня не узнал. И еще, он теперь вампир, глава местных Гончих. Что ж меня все время тянет на плохих парней? Ведь предупреждал меня Глеб с ними не связываться.
Сердце сжалось в комок. Глеб… Я была влюблена, но не успела по‑настоящему полюбить. Наверное, поэтому его гибель я пережила легче, чем Лана, у которой в прошлом был роман с Глебом и которая продолжала его любить все эти годы. Смерть Глеба стала для меня ударом и на время выбила из колеи. Но не потому, что из жизни ушел необходимый, как воздух, человек, а потому, что я чувствовала себя виноватой в его смерти. Конечно, это не я внесла его имя в список жертв и не я вколола ампулу с ядом в его вену. Но именно я в ту ночь со скандалом выставила Глеба за дверь, ускорив исполнение приговора. Это я предоставила убийце возможность нанести удар… Свою вину я искупила – вычислила преступника, которым оказалась помутившаяся рассудком старейшина Инесса. И потом, на смену опустошенности и душевным терзаниям, пришел покой, а теперь – и желание новой любви. С момента похорон Глеба прошло чуть больше месяца, а мне уже холодно одной в постели, мне снятся волнующие сны, в которых меня вновь мчит сероглазый байкер, а вчера сердце предательски ёкало, когда я ловила его взгляд. Глебу это бы не понравилось. Но он сам был известным ветреником! Бросил Лану, любившую его больше жизни, ради очередной интрижки. И меня бы со временем бросил. Может быть, уже через пару свиданий, если бы не задание старейшин следить за мной: контролировать, чтобы кровь Жана не помутила мой рассудок, не превратила меня в убийцу, и быть рядом, чтобы успеть остановить меня, а потом без сомнений сдать Гончим. Признаться, Глеб и роман со мной закрутил только по этой причине. Я узнала об этом, устроила грандиозный скандал и выгнала его. Он ушел, а Инесса подкараулила его в ту ночь и убила…