— Нет, так не годится! — возмутился Кот. — Вы все время меня перебиваете. Если б вы знали, кто эта сыроежка, вы бы так не галдели.
Пришлось угомониться — кому же не хочется узнать, кто это прикинулся сыроежкой.
Кот готов был рассказывать дальше, видя такое послушание.
— Ты, Папина, спрашивала Бумажного про Бабу-Ягу. Он ничего про нее не знает, кроме бабушкиных басен. А вот мне, как говорится, посчастливилось познакомиться с ней лично.
Полина как будто ожидала этого.
— Эта сыроежка, значит, была Бабой-Ягой? — воскликнула она.
— Наоборот. Баба-Яга была сыроежкой.
— Чего же она сырое ела?
— Ну и вопросы у тебя, Полина! — хмыкнул Кот. — Одно твое слово неизменно вытаскивает за собой другое. Видишь ли, поесть-то ей как раз и не удалось. Но знаешь, за кем она охотилась?
— За Иваном Царевичем.
— Точно, за Иваном, который всегда почему-то Царевич. Так вот, я увидел ее, когда она в ступе своей обрушилась неподалеку от меня на быстряковскую платформу. Задвинув ступу с помелом в угол, она завертелась, захлопотала руками, как крыльями захлопала. Лохмотья на ней встали дыбом. Это она колдовала, чтобы электричка остановилась. И колдовство сработало.
— Неспроста она это затеяла, — сказал я себе. — Уж не Иван ли Царевич тому причиной?
Вскочила Яга в вагон, я за ней. Так и есть! Иван Царевич капустой дремал на лавке, спал, что называется, богатырским сном. Царя-батюшку в град-столицу навестить ехал.
Метнулась Яга кошкой и, распахнув мешок, столкнула в него легкомысленного пассажира. Другие пассажиры ничего не заметили — умеет же Яга добрым людям глаза отводить!
Раздумывать было некогда. Нацепил я на ухо контролерскую фуражку и к ней. Пусть попробует контролеру отвести глаза!
— Ваш билетик, бабуся!
Закудахтала Яга:
— Какой билетик? Знать не знаю и знать не желаю! Я на пенсии.
Эх, думаю, дал маху. Она же точно на пенсии и давно уже, лет триста как состарилась. Но и отступать нельзя.
— Куда же вы едете? — Спрашиваю.
— Куды придется, я не грамотная! — огрызнулась Яга.
Ничего не оставалось делать, как действовать напрямик.
— А что это у вас в мешке, почтенная сыроежка, то есть я хотел сказать, пенсионерка?
Из мешка предательски торчали подбитые золотыми гвоздями царевичевы сапоги.
— Сапоги, вишь, купила на базаре. Не слепой, а спрашиваешь!
— Так. А в сапогах что?
— Ах, кудах! — заворковала злыдня.
Спихнул Кот мешок — Иван Царевич и выпади, ненаглядный. Сидит на полу, глаза протирает. Всем хорош молодец, жаль только, что третий сын у царя. Третий-то сын у царя непременно дурак.
Зазевался Кот, Яга шасть в форточку, обернулась кукушкой и — ку-ку!
Ухватился Кот за стоп-кран. Не хотелось ему отпускать Ягу безнаказанно. Возле станции Быстряково магазин стоит. Вроде избушки. Были куриные ножи, да съели.
Смотрит Кот, Яга в магазин нырнула. Он за ней. А в магазине очередь за сосисками. Растолкала она толпу: для нее — что лес, что люди — и навалилась горбом на прилавок:
— Свешайте мне мешочек!
— Какой мешочек? — Продавщица в недоумении.
— Да вот этот. — Развернула Яга свой мешочек размером чуть ли не с магазин.
Растерялась продавщица, позеленела слегка. По всему видно, была она раньше заколдованной Василисой, в лягушках сидела.
А Баба-Яга ласково у нее спрашивает:
— Что, голубушка, сосиски из свежих иванов-царевичей?
Окончательно позеленела продавщица и бух в обморок.
Натрясла Яга сосисок в мешок на скорую руку и бегом на станцию.
Кот туда-сюда, еле из толпы выскочил. Бежит, не отстает, а догнать не может.
— Вижу, — продолжал Кот, — мечется она по платформе. Это значит, ступу с помелом украли.
Оказывается дворник не за ту метлу схватился, помело в руки подвернулось. Хлопнуло помело его легонько по лбу, он так и сел в ступу. Летает в ступе дворник, вопит, домой просится.
Видит Яга такое лихо, свистнула в два пальца, поймала ступу за бока. Вытряхнула из нее дворника и, свистнув три раза в три пальца, пропала, точно ее и не было здесь никогда.
— Таким-то образом и состоялось мое знакомство с сыроежкой местного значения, — закончил Кот.
Но недовольные слушатели опять начали галдеть:
— А мы где были?
Кот выставил перед собой лапу.
— Я же сказал, все по порядку!
Глава двенадцатая
Волшебные коньки
— Ого! — оглянулся Кот. — Мы и не заметили, как много пути осталось позади.
Тот, кто еще недавно отказывался от себя, встревожился:
— Неужели наше путешествие кончается? Ты же не успеешь рассказать про нас.
— Про вас? Пожалуйста! Только, чур, не обижаться.
— Разве было что-то обидное для меня?
— Для кого как. Но поверишь ли, тебя я видел в пустой стеклянной банке. Ты сидел в ней и весьма огорчался, что крышка от банки потерялась. Мало того, что ты был виден со всех сторон, на тебя еще и дождик сверху капал. Вот тебе и пришлось из банки вылезать.
Невидимка не согласился.
— Такого в жизни не бывает, чтобы кто-нибудь в банке сидел. Пустые выдумки!
— Банка, точно, была пустая. Если не считать тебя, не правда ли?
— Эх, была бы она с медом! — размечтался Бумажный. — Ты бы ее с собой захватил.
Кот махнул лапой.
— Никакого порядка у меня не получается, беда мне с вами!
«Пустые выдумки» Кота больше никто не пожелал слушать. Каждый задумался о своем.
Полине задумываться было в общем-то не о чем. Главное, все нашлись и Иван Царевич избежал неприятностей. Полина была всем довольна.
Кот взял ее за руку.
— Может быть, ты нам расскажешь что-нибудь без выдумки?
— Не знаю, — отвечала Полина. — Я могу только рассказать, почему солнце ходит.
— Почему же ходит солнце?
— По небу, потому что у солнца есть маленькие ножки. У луны еще поменьше, поэтому она ходит ночью медленно, а солнце днем — быстро.
— Вот как! А правда ли, что ты была Иваном Царевичем?
— Я и есть Иван Царевич. Бабой-Ягой был мой папа — это у нас игра такая. Я сижу в избушке, а Баба-Яга прилетает и меня крадет.
— Да это все неправда! Некоторые это называют выдумками. Разве бывают папы бабами-ягами?
— Не знаю. Мой бывает.
— Кем же тоща бывает твоя мама?
— С мамой мы на каток ездим.
— Здорово! Папа — Баба-Яга, мама на коньках катается!
— Нет, — собралась было возразить Полина, — мама не умеет, это я…
Но промолчала. Ей не хотелось показаться хвастунишкой, потому что стояла она на коньках тоже еще не очень твердо. И все-таки катание на коньках — для нее любимое занятие. Она даже заняла одиннадцатое место на соревнованиях однажды, и не самое последнее. В награду она получила зеленую рыбку на новогоднюю елку.
Не всегда Полина бывает ровного поведения, но эта ее маленькая победа, наверное, и сослужила ей хорошую службу. Девочка, как все, она попала в сказку. Для того, конечно, чтобы потом рассказать ее другим. Ведь сказка — это дважды рассказанная быль. То, о чем здесь рассказано — про коньки и про зеленую рыбку, было на самом деле и снова повторится зимой. Звучит музыка, горят яркие прожектора. В воздухе мелькают пушинки снежинок. И маленькая девочка, пока еще не совсем четко, рисует на льду фигуры. Цепкий мороз хватает за носы немногих зрителей, а ей жарко. Ее везут и кружат волшебные коньки. Они рисуют на льду зимнюю сказку. Но тише, пусть это останется тайной. В конце концов, что такое волшебство? Это когда что-то научишься хорошо делать. Снежинки это умеют.
Глава тринадцатая
Дедушка Полип
Посоветовавшись с Котом, Полина написала домой открытку. Она ведь ушла без спроса. Писать она не умела, но она знала, что дома ее каракули отлично поймут.
Полина попросила своих друзей подождать ее и отправилась на лесную почту. Кот сказал ей, что почта находится поблизости, за первым-вторым деревом.
Приятное на свете всегда соседствует с неприятным.
Приятно было то, что светило яркое солнце, щебетали вездесущие птицы.
В своей придорожной каморке сидел и щебетал дедушка Полип.
И это было неприятно.
Дедушка Полип был невероятно злобен, но по необходимости имел много различных масок. Добрых масок, разумеется.
Дедушка Полип надевал очередную маску и все говорили:
— Смотрите, какой добрый старичок!
Никто не знал, какое у него лицо на самом деле.
Говорить он уже давно разучился. И во всем виновата его великая доброта. Это она отучила его говорить нормальным человеческим языком и заставила щебетать и щелкать, чуть ли не по-птичьи. О нет, птичий язык был ему недоступен. Кому взбредет в голову спутать слащавый щебет обманщика с честным птичьим пением? Певчие птицы — серьезный и строгий народ и предпочитают всяческим подозрительным сластям крепкое и здоровое зерно.
Они никогда не польстятся на карамель, по крайней мере, на ту, что варит в своей каморке дедушка Полип. От этой-то карамели он весь насквозь и просластился.
Зачем же ему нужна карамель, когда у него и так нет ни одного зуба?
О, затем и нужна, чтобы как можно больше угостить ею доверчивых детей.
Так он мстит за свою беззубость. Его бы вата, он весь мир сделал бы липучим и тянучим, лишь бы никто не был счастливее его хоть на один зуб.
Дети, вот где загвоздка! Они же могут вырасти здоровыми и веселыми! Это ему ужасный убыток. Этого он не мог допустить и заранее злобился. При этом выражение его ярмарочного лица, намалеванного плохим художником, было самое доброе. Как же, дети! Замешкался ребенок, он тут как тут.
— Вот тебе, деточка, конфетка. И голубая, и розовая, и разлюли-малиновая. — И пойдет сюсюкать и пришептывать, дыша карамелью.
Дети не всегда помнят, что сладости хороши только в праздники. Но дедушка Полип подстерегает их чуть ли не каждый день. И тогда начинаются капризы.
— Хочу то, хочу это! — И показывают пальцем на цветастые обертки.
Это их дедушка Полип с толку сбивает. А чем, спрашивается? Карамелью, вареной хоть и наилучшим, но все же зловредным способом.
Полину, отправившуюся на почту, чтобы послать открытку маме о том, что все в порядке, он встретил с распростертыми объятьями. Он выскочил, как из-под земли. И немедленно предложил ей свой товар. Полина удивилась столь внезапному появлению старика с нарисованной улыбкой. Сначала она подумала, что это гном или клоун. Она видела похожего в цирке.
— Вот возьми, бери — смотри, какие красивые фантики. А в этих красивых фантиках такое сладкое, угощайся!
Полина взяла несколько штук и поблагодарила. Она любила сладкое, частенько забывая разумную меру.
— Бери больше, — юлил дедушка Полип.
— Мне мама не разрешает есть много конфет. Это вредно.
— Ай, какая вредная мама! Не разрешает ребенку есть лучшие в мире конфеты! — Сю-сю-сю! Ся-ся-ся!
— Все равно, много нельзя. — Поляна посмотрела на конфеты. — Дайне хочу я. — Сказала она решительно. Ей не хотелось подводить маму, которая и так все узнает.
Все-таки она развернула одну заманчиво шелестевшую конфету.
Солнышко смотрело на всю эту сцену с беспокойством настоящего доброго существа. Оно тут же бросило свой разоблачающий луч (у солнц лучи разные, есть и такие) и конфета мгновенно раскисла в пальцах Полины и обдала ее неприятным приторным запахом. Полина, словно испугавшись, бросила все конфеты на землю. Синяя лужица образовалась на их месте с размокшими разноцветными бумажками. И в этой лужице запрыгали, захлюпали безобразные тянучки и липучки.
А что же дедушка Полип? Он тоже весь как-то сжался и, отдаляясь, уменьшаясь, сам наконец зашлепал по земле подобием пузыря и лопнул. Он всегда так исчезает, когда не поверят в его карамельное обаяние. Не исключено, что всего этого Полина попросту не заметила. Ее порадовало только исчезновение непрошеного добряка. И она поспешила вручить свою открытку с каракулями голубю-почтовику.
Глава четырнадцатая
Лесная почта
Полина перевернула страницу, на которой поселилась птичка Ягоша, и сразу вышла к почте.
Лесная почта — почти такая же, как любая другая. Но директор здесь большой вертлявый дятел, он и задает тон. Он вертится на сосне, отбивает и принимает телеграммы, а две белочки сортируют в дупле поступающие письма.
Полина бросила в сосновое дупло свою открытку и увидела, как ее перекинули с лапки на лапку белочки, а затем уже две проворные синицы подхватили ее клювами и помчали наверх к директору, чтобы тот поставил на ней местную печать — золотую еловую шишку, обведенную звездным контуром.
Вообще, почта была серьезно занята работой, свистала и трещала на все лады. Сороки подхватывали и разносили вести по всему лесу на своих хвостах.
Полина из любопытства еще раз заглянула в сосновое дупло, где быстро-быстро что-то перебирали лапками белочки. Пересмеиваясь друг с другом, они выхватили из кучи цветных открыток и конвертов какой-то свиток и вдруг развернули его перед глазами Полины. Полина увидела, что это уже никакая не почта, а стоят перед ней ее друзья. Кот задумчиво сдвинул шляпу на затылок. Оказывается, никто толком не знает, где они находятся. В темноте и впрямь все могло перепутаться. Не вышло бы каких недоразумений!
На карте Кота, как ни странно, этой местности не было обозначено. Оставалась надежда, что эта местность находится рядом с той, которая на карте обозначается, надо только узнать, как эта ближайшая местность называлась. Быть может, они находились где-то недалеко от Медовой Глухомани? Вот бы туда попасть! Надо сказать, что давно уже всем почудился в воздухе аромат меда. Кот шевелил усами и соображал усиленно, где же здесь могут находиться пчелиные ульи или розовый сад, что ли? Вокруг было на диво ухожено и не было бы ничего удивительного, если б они, наконец, попали в розовый сад. Но в какую сторону идти? Аромат меда распространялся как будто со всех сторон. Прежде надо было, разумеется, выйти к дороге. Стояли-то они все еще на зеленой лужайке возле почты, они как-то забыли о ней, свернув к почте.
— Не будем отвлекаться, — сказал Кот. — Выйдем на дорогу — там разберемся.
Глава пятнадцатая
Птичка Ягоша
Итак, Полина отправилась на почту. Без нее сказка не сдвинется с места, и это удобный случай рассказать, что же было с остальными в тот раз, когда Кот угодил в окно сюрпризов, а Полина ползла в темноте ему на помощь.
Нет, конечно, никто из них не спал стоя, они же не лошади. Это они справедливо высказали Коту. Совсем напротив, каждому из них было уготовано достойное его место. Проваливаться им было некуда, кроме как в пространственное окно N 10, которое, естественно, находилось рядом с окном сюрпризов под номером девять.
Окно N 10 тоже было своеобразным сюрпризом и отличалось тем, что оно зевало. Лишь только погас свет, оно зевнуло — и Железный, Бумажный, Ледышка и Тот, кто отказался от себя, оказались проглоченными… брр! — приглашенными на сонный сеанс.
В продолжении сонного сеанса Тот, кто отказался от себя, благополучно дремал в стеклянной банке. Кот пошутил, что крышка от банки потерялась. Крышка была на месте и надежно защищала видимого невидимку от дождя, который от скуки изредка начинал над ним накрапывать. Так он мог продремать до самого возвращения домой.
Вообще говоря, окно N 10 имело некоторые свои преимущества. Попробовал бы, к примеру, Бумажный где-нибудь еще так выспаться на трехногом стуле и при этом не упасть! Бедняга намаялся с летающими тиграми и даже не чувствовал, что рискует потерять равновесие. Какие события проспал Бумажный? Не летал ли он, чего доброго, на своем трехногом стуле на луну? Потрясающая была бы сенсация для газет, и мода на трехногие стулья была бы обеспечена. И чтобы под каждым таким стулом сидел, ощетинившись, еж.
Сейчас уже ни к чему выяснять, откуда он взялся под стулом Бумажного. Но еж сидел и чего-то ждал. А ждал он одного, чтобы Бумажный наконец упал на его страшные колючки и порвал свои бумажные штаны. Он был большой озорник, этот еж, и лиса из соседнего леса собственным носом не раз убеждалась в этом.
Кому не повезло, так это Железному. После путешествия по глубинам колодца он вообразил себя рыбой. Опасаясь, чтобы его в темноте не выбросило на берег, он затаился. И заснул от нечего делать. Сонный пух ему щекотал ноздри. Ах, если бы он чихнул, сколько перемен ожидало бы его в дальнейшем. Но он не чихнул. И зря, мог бы проснуться ершом. Ершом быть выгодней всего — тотчас тебя пошлют на кухню и доверят чистку кастрюль и сковородок.
Что касается Ледышки, то не знаю, поверить ли, что к нему приходил большой белый медведь? Жаловаться будто бы приходил, что жарко становится на Северном Полюсе, скоро банановые пальмы изюмом обрастут. — И все оттого, — проревел белый медведь, — что ты весь лед поел! До чего доревелся бы медведь — неизвестно. Но прилетела нарисованная Полиной птичка Ягоша и сказала басом:
— Сеанс окончен!
И сеанс сонного присутствия при всеобщем отсутствии закончился.
Глава шестнадцатая
Быстро ли ходят облака?
Полина сосредоточенно шла вперед. Какая-то мысль захватила ее. Она то и дало взглядывала на небо и ускоряла шаг.
— Нельзя ли идти поскорей? — Заговорила она.
— Поскорей? — Кот прибавил шагу. — Можно и поскорей, но зачем?
— Да так, мне надо сказать одно слово вон тому облаку.
— Но мы все равно его не догоним.
— Облака так быстро ходят?
— Быстро — еще слабо сказано. Но какое слово ты хотела сказать облаку?
— Я хотела попросить его, чтобы пошел дождик.
— Дождик и сам пойдет когда захочет, — сказал Кот и вдруг наступил на свой собственный кружевной манжет, потерю которого он недавно заметил. Манжет догнал его! Такое поведение манжета развеселило Кота.
— Вот что значит привязанность к своему костюму! — сказал он громко, а про себя подумал, что это из ряда вон, чтобы манжет бегал за рукавом.
Кот снова бросил манжет и заставил себя не думать о нем. Они еще немного поговорили с Полиной о быстроходности облаков, но Кота не покидало беспокойство. Его смущало, что ласточки с пронзительным криком разлетались прочь от дороги. Так ласточки предупреждают об опасности. Что бы это значило и какая опасность им угрожает? Ласточкам, само собой!
Огибая скалистый выступ на повороте, Кот увидел колючий куст. На его шипах белело кружево манжета.
— Ничего не понимаю, — пробормотал Кот.
Он остановился, чтобы отцепить манжет, но почувствовал, что дорога, ускользая, тащит его за собой.
Вот оно что! Дорога сдвинулась с мертвой точки и набирала скорость.
Надо было успеть спрыгнуть с нее на обочину. Но все уже были сбиты не только с толку, но и с ног. Все повалились на Кота, получилась куча-мала. Кот упал первый, потому что споткнулся о древнюю подкову, вросшую в дорогу. Подкова была явно с копыта богатырского коня. Спасибо Илье Муромцу, что поленился искать ее, а была она серебряная. Конечно, потом пришлось раздувать меха тридцати кузниц и работать в шестьдесят молотков. Но для богатыря и такая работа — полработы.
Кот уцепился за подкову, остальные за него.
— Держитесь крепче! — крикнул Кот. — Не то дорога сотрет нас в порошок.
А дорога уже окончательно обезумела. Заржав, как ретивый конь, она рванула во весь опор и, оторвавшись от земли, бросилась прямо в небо.
На какое-то время у всех перехватило дух. Ветер мешал смотреть, но скоро он перестал хлестать в глаза — ветер отстал.
Безвоздушное пространство проскочили на выдохе.
Дальше был космос — не черный, а голубой.
— Полтина! — крикнул Кот. — Мы обогнали облака!
Дышать стало легче в голубом космосе. Летели, уже не ощущая скорости, но смотреть по сторонам все еще было страшно. И на самолете не сразу привыкаешь, а тут — без всяких скафандров и в космос. А когда увидели, что навстречу им падает растущий на глазах желтый шар, струхнули не на шутку. К счастью, дорога, как змея вильнула и шар ухнул вниз.
Шар был разделен пополам. Его неосвещенная сторона сияла, как стальное зеркало отраженным светом звезд.
Желтая его сторона, обращенная к земле, принадлежала солнцу. Ясно, что это была луна. Она прыгала, как мяч, перекатывалась над самой головой, а когда понеслась рядом, то на ее звездной стороне появилось зеркальное отражение Кота. Еще со времен Древнего Египта известно, что кошки как-то связаны с луной. Кот улыбнулся своему отражению, и оно улыбнулось ему.
— Мой небесный знак, — сказал он. — Добрый знак!
Но уже мчались дальше, луна больше не показывалась.
Как хрустальные фигурные глыбы по бокам дороги вспыхивали созвездия.
Это были небесные знаки двенадцати земных месяцев — Знаки Зодиака.
— Смотрите, — это я! — вдруг вскрикнул Железный, показывая влево, где гордо стоял блистающий Козерог, нисколько не беспокоясь, что сзади к нему подкрадывается веселый Стрелец. Стрелец — охотник милосердный, он никогда не пошлет смертоносную стрелу в свою цель.
Ледышка также заметно воодушевился, узнавая в звездном охотнике свои черты. Но и сам он уже засмотрелся на Водолея, льющего из туманной урны алмазный свет. Водолей загадочно кивнул Бумажному, как бы давая понять, что он-то уж ничего общего не имеет с газетной премудростью.
А там, дальше, протягивали свои руки прекрасные Близнецы Тому, кто отказался от себя, и он не мог не ответить им тем же.
Подлетая к созвездию Тельца, все почему-то заранее знали, что настал черед Полины. И могучий Бык не замедлил склонить перед ней свою лобастую голову. С его рогов скатился сверкающий венец и пришелся Полине как раз впору.
Сверкнув звездной пылью, как рыба на мелководье, дорога нырнула под ноги Быка, и лунный шар снова понесся навстречу. Луна выпрыгнула позади и встала над головой.
Совершив в обратном порядке все свои петли и завихрения, дорога распласталась над землей. Снова ударил в лицо обжигающий ветер, но это уже был ветер земных просторов. Замелькали знакомые пейзажи, которые путешественники миновали за время своего долгого пути. Что это? Дорога возвращает их назад? Неужели они не исполнили каких-то условий?
И вот на горизонте зачернел бородатый бор. Он расступился перед путешественниками и затем сомкнулся над ними, замыкая, как волшебный ларец, синее небо.
Раз-два-три! И на воздушной волне они плавно опустились на траву.
Никто не ушибся, только напето на всех некое оцепенение. Пусть же они придут в себя и соберутся с мыслями.
Глава семнадцатая
Дар быка
Первым делом Полина схватилась за голову: цела ли ее корона? Что же она обнаружила? Корона была цела. Но то что там, в полете, представлялось драгоценными камнями королевскими алмазами, на деле оказалось вкусными-превкусными леденцами. Они были вырезаны в виде разных животных и ягод и источали чудесный цветочный аромат. Ну как не попробовать? Попробовали и распробовали и всю корону съели.
Леденцы таяли и освежали. Наконец все поняли что пора вернуться к реальности.
Кот расправил края слегка помятой шляпы.
— Да-а, — протянул он, — ну и шутку сыграла с нами эта злыдня Темнота. Все-таки попыталась нас подбить подсунула нам дорогу, гибельную для всего живого.
— Что же спасло нас?
— Наверное, доброе расположение звезд.
— Куда, однако, нас забросило? Кот не стал гадать вслепую и развернул свою каргу.
— Так, — сказал он, — знаете, где мы?
— Где? — раздались нетерпеливые голоса.
— Во владениях Королевы Меда, куда нам, кажется так хотелось попасть.
— Ух ты, здорово! Повезло!
В воздухе действительно разливался целый букет медовых запахов. Это всем было приятно. Но тут же опять возникли сомнения.
— Кик же мы отсюда выбираться будем? Ни тропинки ни дороги — такая кругом цветочная дремучесть.
— Что и говорить, — согласился Кот, — дремучесть тридесятая.
Услышав, что дремучесть была тридесятая Ледышка содрогнулся.
— Нам отсюда не выбраться! — сказал он. Кот возрази:
— Без паники! На наше счастье, благодаря этой дремучести, здесь не перевелись драконы.
— Драконы? — вскрикнули все.
— Драконы — это опасно, — сказал Бумажный.
— Погодите, уж не дракон ли это рычит? — выставил ухо Ледышка по направлению к скалистому оврагу.
Железный вызвался укрощать дракона. Тот, кто отказался от себя, тоже строил какие-то свои спасительные планы.
— Дракон не рычит, а пламя извергает и дымом пышет, — подсказала Полина.
— Ну ладно, там увидим, какие они здесь драконы. Все равно придется лететь на драконе — другого выхода нет. Да и чего нам бояться после того, как мы побывали в космосе? — подмигнул Кот.
В глубине бородатого бора что-то опять устрашающе ухнуло. Все вопросительно взглянули на Кота.
— Вот именно к ученому филину мы и обратимся, — сказал Кот, тем самым объясняя происхождение ухающих звуков.
— Как же мы к нему обратимся?
— Телеграммой! Про лесную почту забыли?
— Знаем, знаем! — воскликнула Полина.
— Тогда за дело.
Кот вынул из ножен шпагу и отстучал рукоятью по сосновому стволу телеграмму ученому филину.
Издали донесся дробный стук — телеграмма была передана по назначению.
Кот навострил уши в ожидании ответа.
— Полина, ты любишь кататься на драконах? — спросил он между прочим.
Глава восемнадцатая
Полет на драконе
Старый филин сидел в своем старом кресле. Поскольку уже вечерело, он почти хорошо видел без очков. Филин бегло прочитал телеграмму, в которой Кот, призывая в свидетели луну, рассказывал о преодолеваемых им и его спутниками опасностях, сообщил о том, что они только что вернулись из космоса и совершенно заблудились в тридесятой глуши.
Филин для верности надел очки. Потом снова снял и уже без очков отстучал ответную телеграмму.
Кот поймал брошенный белкой кусок бересты. На ней стояло всего два слова: Встреча Сумерки.
Кот призадумался. Как это надо понимать? Какая встреча и с кем? И причем тут сумерки?
— Вот вам и ученый! — пожал плечами Бумажный.
— А может, это не ученый филин, а просто филин?
— Простофилин? Вот так фамилия!
— Не суетитесь! Важность момента требует серьезности.
Стали дожидаться сумерек, но вечер наступил раньше, чем дождались сумерек. В воздухе замелькали блуждающие огоньки.
— Ах, вот в чем дело! — Воскликнул Кот. — Сумерки — это значит, что в сумерках начнется цветочный бал. Ведь наступила пора медосбора, как же я мог забыть об этом! По этому случаю королева всегда устраивает бал. Ну, ребята, у меня гора свалилась с плеч! К тому же нас встретят!
Между тем в воздухе все прибавлялись огоньки — это летали все те, чьей обязанностью было освещать ночной бал. Здесь были светлячки с китайскими фонариками всех оттенков, различные таинственные огоньки, безымянные, в том числе и болотные, которых все так боятся, а бояться их, собственно, нечего. Народец безобидный и работящий.
Вон как трудятся — светло, как днем, разве что гораздо красивей. Было видно, что уже много насекомого народу собралось на бал, но он еще не начинался. Ждали выезда Королевы Меда. И тут, во время образовавшейся паузы, заблудившихся путешественников посетил королевский гонец. Им оказался гороховый стручок — он прыгал и скакал, а был-то всего-навсего маленькой древесной лягушкой. Это у него ливрея была из створок горохового стручка. Он предложил незваным, но дорогим гостам находиться поодаль гуляющих на лугу, дабы не повредить какого-либо малорослого зазевавшегося чудака, и ждать выезда Королевы.
Выезд Королевы был назначен с минуты на минуту.
И вот затренькали, зазвенели те самые, голубые, синие и белые колокольчики, что всегда сопровождают все королевские выезды.
В окружении своих приближенных предстала Королева Меда. И тогда произошло самое удивительное для наших путешественников. Они увидели, что в королевскую ладью впряжен не кто иной, как трехглавый дракон. И какой! Словно живьем отлитый из золотых капелек росы, упавших со спелого лимона. Он был подобен маленькому мохнатому солнцу, взошедшему ночью. И три его головы, которые не изрыгали отвратительного пламени и не коптили дымом, принадлежали осе, пчеле и шмелю.
Полина была в восторге.
— Я всегда знала, что пчела-шмель-оса — это чудо-юдо такое трехголовое.
Королева сделала круг почета и открыла бал. Она была красивее всех среди разряженных гостей, цветочная фея. Ее наряд и корона были сотканы из золотой и серебряной пыльцы. За спиной у нее, поблескивая, трепетали крылья. Но все затмевала ее вязаная кофта в желто-черно-коричневую полоску и это придавало Королеве тигровое очарование.
Кот удалился для переговоров, осторожно ступая по траве. Вернувшись, он сказал, что Королева готова им помочь и пришлет на выручку им своего закона. Нескрываемая радость засветилась у всех в глазах. О таком можно было только мечтать!
Когда прибью дракон, всем хватило места в ладье, выкованной из добротного дубового листа.
Во время помета Поташа близко рассмотрела все три головы дракона. В центре красовалась голова шмеля, по бокам соответственно — пчелиная и осиная. В них было много общего, ведь эти три головы были родственницы. Все же пчелиная голова выглядела добрее, хотя жало у нее было, быть может, и пострашнее. Но сейчас опасаться ее жала не было оснований. Именно к ней Полина и обратилась.
— Скажи мне, пчелиная голова, правда, что вы настоящий дракон?
— Теперь уже нет, но когда-то был.
— А когда?
Пчела передала шмелю и осе управление полетом и начала рассказ.
— В стародавние времена, знаешь, в Медовой Глухомани была страна. В эту страну я и отправился, когда мой отец и моя мать, состарившись, ушли в глубокие подземные пещеры, чтобы не видеть дневного света. Я остался один в кратере вулкана. Каждую ночь я поднимался наверх, садился на краю и раскачивал серный дым. От этого тряслась земля. Люди называли это землетрясением и в ужасе покидали свои жилища. Но скучно все время раскачивать одни бесплодные горы. Меня все больше озлоблял медовый ветер цветущей страны. Я покорил этот ветер себе и посылал туда полчища черного дыма и пепла. Все было бесполезно. Тоща я отправился в эту страну сам. Но о том, что произошло дальше, тамошним народом сложены стихи. Я помню их наизусть.
Была цветущая страна.
Глава девятнадцатая