Руби гуляла с мальчиком, которого звали Эдвард Кеннеди. В дальнейшем она почти ничего не рассказывала о своём первом молодом человеке, кроме того, что он хотел, чтобы они поженились, а она отвечала ему, что им нужно подождать.
Сохранилась фотография с изображением Руби, Мэй и Уолды, трёх молодых женщин, присевших на мягкую мебель в театральных позах, где Руби и Уолда демонстрируют свои длинные ножки в шёлковых чулках, а блондинка Мэй в чёрном платье, сидящая на кресле с подлокотниками, тренькает на гитаре. На том снимке Уолда и Руби расположены чуть пониже Мэй. Уолда отличается резкими чертами лица, сидит в профиль и смотрит на Руби, положив ей руку на плечо. Личико Руби более кругленькое, чем на многих фотоснимках для её кинопроб в тридцатые годы, но уже здесь её отличает тот самый чистый откровенный пристальный взгляд, в котором безошибочно узнаётся будущая Барбара Стэнвик.
Обычно соседки по комнате втроём ходили ужинать в таверну Билли ЛаХиффа на Сорок восьмую улицу, и каждая из них по очереди оплачивала ужин. Эта таверна была постоянным местом сборищ людей их шоу-бизнеса. ЛаХиффу было приятно, когда его ресторан украшали хорошенькие девушки, и он иногда кормил их в кредит в перерывах между сезонами работы в шоу-бизнесе. Иногда он выступал в качестве скаута и посредника для молодых талантов, верящих в свою звёздность.
Однажды вечером ЛаХифф подошёл к Руби и сказал: «Руби, я могу дать тебе шанс».
Он представил её Уилларду Маку, известному продюсеру, режиссёру, драматургу и актёру, мужу очень красивой актрисы Марьори Рамбо.
Через двадцать лет она вспоминала:
«Господин Мак ставил на сцене серьёзные пьесы. С таким знаменитым режиссёром я ещё не встречалась. Когда мне страшно, я всегда, даже сейчас, стараюсь выглядеть смелой. Тогда я действительно испугалась. Поэтому я смотрела на Уилларда Мака с дерзкой самоуверенностью, но делала это лишь для того, чтобы не отвернуться и не убежать от него со страху.
Билли [ЛаХифф] сказал тогда: «Господин Мак, вы сказали, что одна из персонажей вашей пьесы — танцовщица кордебалета. Почему бы не отдать эту роль настоящей танцующей хористке?»
В разные годы Руби изложила две версии того, что произошло дальше. Согласно первой версии, Мак сказал: «Хорошо, Руби. Я дам тебе попытаться сыграть роль». Осмелев ещё больше, она сказала, что живёт вместе с двумя другими девушками, и работа нужна либо каждой из них, либо никому.
Она вспоминала: «Казалось, Мак пришёл в ярость. Затем он расхохотался: «Итак, ты не хочешь никуда выходить без подружек? Да, Руби, ты совсем как девочка». В результате он предложил пройти кастинг каждой из нас троих».
Когда ей было за семьдесят, она уже не упоминала Мэй и Уолду, лишь вспомнила, что Мак сказал ей о том, что пьеса уже шла в Нью-Йорке, но она может сыграть в ней за пределами города.
Рекс
«Я была танцовщицей, не особо выдающейся, но всегда знала, когда сделать шаг направо, а когда — налево», — вспоминала Барбара свои первые шаги на театральной сцене, — «Но я никогда не была актрисой. Мне никогда не приходило в голову, что я могу достигнуть высот мастерства как актриса. Я даже никогда не пыталась. В пьесе Мака я согласилась исполнить очень маленькую роль хористки. Всё, что от меня требовалось — танцевать на сцене во втором акте. Правда, при этом мне было надо подать шесть реплик, но они имели второстепенное значение. Мак начал учить меня».
Теперь мало что известно об Уилларде Маке (Чарльзе Уилларде МакЛоглине). А вот в десятые годы и в начале двадцатых годов XX века, когда коммерциализация театра [ под коммерциализацией театра имеется в виду то, что рекламодатели выступали в качестве спонсоров спектаклей, — прим. переводчика ] достигла своего апогея, а эксплуатация новых технических средств радиовещания и киносъёмки для проведения развлекательных мероприятий лишь только начиналась, этот канадский актёр-драматург занимал видное место в популярных театральных кругах. В те годы он написал тридцать четыре пьесы, двадцать шесть из которых были инсценированы и показаны на Бродвее, сам играл во многих из них, а затем поехал в Голливуд работать автором сценариев и кинорежиссёром. Он родился в городе Моррисбурге канадской провинции Онтарио, четыре раза был женат на известных актрисах. Первая из его пьес, поставленных на Бродвее под названием «Вышибала», была расширенной версией сатирического водевиля. В 1913 году он объехал с этим водевилем, главную роль в котором исполнял Джон Барримор, всю страну от Сан-Франциско до Нью-Йорка. Через три года продюсером постановки драматического спектакля по пьесе Мака выступил выдающийся бродвейский импресарио Дэвид Беласко [ Дэвид Беласко (1854-1931) — один из выдающихся и самых колоритных деятелей американского театра, драматург и менеджер; был владельцем двух театров в Нью-Йорке, один из которых, театр Беласко, работает и сегодня; внес большой вклад в разработку современного дизайна и освещения сцены, — прим. переводчика ]. Как актёр, Мак создал образ капитана Бартлета по пьесе американского драматурга Юджина О'Нила «Золото» в 1921 году. Оскар Левант называл его «всегда готовым быстренько написать что-нибудь по заказу Беласко для исполнения звёздами сцены».
Когда Мак встретил Руби у ЛаХифа, он был сорокавосьмилетним мужчиной с выразительными глазами, выпученными почти навыкат, и зачёсывал свои тёмные волосы вперёд на лоб, чтобы прикрыть лысеющий пробор. Тогда он был замужем в четвёртый раз, его четвёртой женой была Марьори Рамбо.
Новая пьеса Мака «Петля» бала драмой об ожидании смертной казни. Это история молодого человека Ники Элкинса, приговорённого к повешению за участие торговле алкогольными напитками в период «сухого» закона. К началу второго акта Ники ожидает исполнения смертного приговора; в него влюблены две девушки, одна — из светского общества, вторая — танцующая артистка хора. Девушку из общества, играла Элен Флинт, в роли негодяя выступал Джордж Нэш, а на роль губернатора Мак выбрал Лестера Лонергана. Выбор режиссёра для исполнения главной роли благородного преступника пал на Рекса Черримена, подававшего большие надежды новичка бродвейской сцены, слава которого в Нью-Йорке началась двумя годами раньше, когда он дебютировал в спектакле «Долина удовольствий», где его партнёршей была Марьори Рамбо. Красавец Черримен получил роль в «Петле» сразу после окончания свой игры в спектакле «Вниз по течению», о котором сохранилось немного воспоминаний, и всё же утвердившем мнение о Рексе, как о многообещающем молодом актёре. Ранее тем он произвёл сильное впечатление на театралов Бродвея игрой в роли молодого адвоката с Кэрролл МакКомас в обновлённой версии театральной драмы «Мадам Икс», шедшей на Бродвее с 1908 года.
Уолда и Мэй решили поехать вместе с Руби из Нью-Йорка на репетиции и пробный показ «Петли» в город Питтсбург. Там подруги втроём отметили девятнадцатый день рождения Руби, соревнуясь, кто из них лучше подходит на роль Дот, артистки хора, произносящей шесть фраз в третьем акте. Уолда не выдержала конкуренции и вернулась в Нью-Йорк. Роль досталась Руби, а Мэй прошла кастинг на роль второй хористки, танцующей в кабаре, где нелегально торговали спиртным.
Руби была счастлива от того, что прошла кастинг на более престижную роль и от посещения репетиций, где она стала внимательно наблюдать за Рексом Черрименом. Через много лет она призналась, что тогда на репетициях она очень стеснялась своего бруклинского акцента, и она даже собиралась заявить режиссёру, что не уверена, что её голос годится для игры на сцене. И это несмотря на то, что у неё тогда уже был опыт декламации стихов по радио. В 1922 году Маркус Лоу решил, что, если он купит одну из новых радиостанций, то сможет поручить своим артистам рекламирование их игры по радио. Он приобрёл радиостанцию WHN, которая стала часто передавать радиопостановки, главные роли в которых исполняли такие ведущие театральные актёры и актрисы, как Эдди Кантор и Мэй Уэст. Когда оставалось эфирное время, все желающие артисты приглашались выступить в радио эфире. Так Руби Стивенс однажды вызвалась почитать стихи по радио.
«Петля» показалась Руби прекрасным спектаклем. Маку понравилась её работоспособность, и он начал обучать её азам сценического мастерства. Через годы она вспоминала: «Я была очень темпераментной, но поначалу испугалась играть на сцене. Я сказала ему, что я не смогу сыграть, что это безнадёжно, ведь я не умею играть и, что важнее, не хочу играть. В ответ Мак предпринял следующий тактический ход. Он сказал так громко, чтобы все услышали, что я танцовщица кордебалета, хочу навсегда остаться танцовщицей кордебалета, хочу жить, как танцовщица кордебалета, ну и чёрт со мной! Это сработало, и я громко возразила ему в том же тоне: «Я смогу сыграть!»
Эд Кеннеди внушил себе, что она влюблена в Мака. Однако она положила глаз вовсе не на режиссёра-драматурга, а на исполнителя главной роли. Черримен выглядел постарше своих двадцати восьми лет. Руби думала, что он очень талантлив. Она полюбила неотразимую внешность и блестящее чувство юмора этого кумира публики, но вскоре поняла, что это также нравится и другим женщинам. Вдобавок он был женат и имел сына, правда, его жена собиралась развестись с ним.
Пробный показ «Петли» в Питтсбурге обернулся провалом. Обращение девушки из высших слоёв общества с просьбой к губернатору расходилось с общественным мнением и не соответствовало предварительным представлениям публики о желательном для неё развитии сюжета. И, хотя в рецензии газеты «Питтсбург газет» была похвала: «Сюрпризом для зрителей стали элементы искреннего, подлинного, не наигранного пафоса Барбара Стэнвик в роли Дот», отзыв в газете «Питтсбург пресс» был дан очень плохой: пьесу назвали перегруженной, тяжёлой для зрительского восприятия, а о молодой дебютантке там вообще ничего написано не было. Очевидно, настроение Мака при возвращении в Нью-Йорк было не на высоте.
Но Мак не собирался сдаваться. Вместо этого он внёс значительные изменения в пьесу. Зрители пробного выездного показа, а, возможно, и похвалы в критической статье «Питсбург газет» в адрес Барбары Стэнвик, убедили его в том, что эмоциональный оттенок при произнесении драматического текста будет более захватывающим, если вложить обращение к губернатору в уста влюблённой хористки. «Именно девушка из хора будет умолять губернатора», — сообщил режиссёр своим актёрам и далёким в тот момент от энтузиазма спонсорам спектакля, уже начавшим терять надежду на коммерческий успех. — «Она произнесёт свою мольбу в третьем акте».
Эта новость прозвучала для Руби, как гром среди ясного неба. «Было бы естественно передать эту расширенную и углублённую роль настоящей актрисе. Я смогла справиться с шестью репликами, но способна ли я отыграть целое явление в пьесе, длящееся на протяжении почти всего третьего акта? Никто даже не предполагал, что я могу с этим справиться. Никто, кроме Билла Мака».
Спонсоры согласились предоставить Маку пару дней на приведение спектакля в надлежащий вид.
Мак написал эмоциональный монолог, в ходе которого героиня Руби признаётся губернатору, что Ники не любит её. Она надеется получить разрешение похоронить Ники на маленьком кладбище, чтобы сказать не слышащим ушам своего возлюбленного то, в чём она не решалась признаться ему, когда он был жив. Губернатор тронут, он сообщает девушке, что Ники не умер, казнь отложена. Узнав об этом, Дот умоляет губернатора никогда, никогда не сообщать Никит о её визите.
По воспоминаниям Руби, эти сорок восемь часов оказались для неё земным адом: «Билл Мак снова, снова и снова репетировал со мной третий акт. За это время я ни разу не прилегла, лишь урывками дремала за кулисами. Он подробно разъяснял мне, как я должна играть, заставлял меня репетировать вновь и вновь, буквально вколачивая в мою память требуемое ему исполнение каждой реплики, каждой интонации, каждого жеста. Я очень уставала, но мне было так страшно, что я не могла даже продумать о себе. Всё, на что я тогда была способна — как робот, отработать роль от начала до конца точно так, как он говорит мне. В конце этого испытания я не выдержала эмоционального напряжения, потеряла самообладание и расплакалась от нервного истощения и страха провалиться на премьере». Она говорила ему, что их усилия бесполезны, что не может же он научить её играть роль за сорок восемь часов, что даже если с ней всё в порядке в его присутствии, то ещё неизвестно, как всё обернётся на премьере, когда она будет на сцене один на один со зрителями.
А он отвечал ей: «Когда придёт время, ты сделаешь всё, что надо, потому что ты должна будешь это сделать».
Репетиции длились непрерывно. «Он научил меня двигаться на сцене, научил нюансам, оттенкам игры, научил меня, как использовать актёрские хитрости и уловки и как обходиться без них». Получив удовлетворение от своего нового сценария и от перераспределения ведущих ролей, Мак и его спонсоры стали готовиться к премьере на Бродвее в середине октября.
Существует, по крайней мере, две версии того, как Руби стала Барбарой Стэнвик. Согласно первой версии, Мак решил сменить её сценическое имя потому, что имя Руби Стивенс, как он откровенно сказал ей, было на слуху, как имя стриптизёрши. Ему попалась на глаза старая афиша в виде рекламного плаката, висевшего на стене в зелёной комнате в театре Беласко. На плакате была изображена английская актриса Джейн Стэнвик с флагом в руках в образе участницы мятежа из спектакля «Барбара Фрайчи». Создавая сценическое имя для Руби, Мак соединил написанные на плакате фамилию актрисы и имя из названия спектакля. Согласно её собственному пересказу той истории, она запомнила, что тогда вошла в зелёную комнату и увидела, что Мак разговаривает с каким-то блондином, которого она сначала приняла за священника.
Мак представил её.
«Да, я наслышан о вас», — сказал Дэвид Беласко, — «Я дам вам новое имя в подарок. «Барбара» от «Барбары» Фрайчи», вот из этой афиши. А Стэнвик от Джейн Стэнвик, очень хорошей актрисы». Это была первая и единственная встреча Руби с семидесятидвухлетним Беласко, который привнёс в американский театр повышенную эмоциональность и реализм.
Руби понравилось её сценическое имя и показалось, что оно звучит элегантно.
Премьера новой «Петли» в Нью-Йорке состоялась 20 октября 1926 года в театре Хадсона на углу Бродвея с Сорок четвёртой улицы. Новоиспечённая Барбара Стэнвик отправила сестре Милдред телеграмму с приглашением на свой первый серьёзный спектакль. Она подписала телеграмму «Руби» и не сообщила, что играет только в третьем акте. Поскольку в программке имени Руби Стивенс в составе исполнителей не было, и её сестра не появлялась на сцене в двух первых актах, Милдред ушла из театра до первого выхода Барбары/ Руби на сцену. Согласно другой версии развития тех событий, Барбара пригласила на свою премьеру несколько человек, когда-то бывших её соседями в Бруклине. Она сообщила им телеграммой, билеты на какие места ждут их в кассе театра. Когда она вышла на сцену и увидела незнакомцев на местах, за билеты на которые она заплатила, она почувствовала себя покинутой и несчастной. Объяснением всему этому было её имя. Её друзья пришли в театр, но когда они не увидели на афише имени Руби Стивенс, они подумали, что пришли не в тот театр, или что им предлагают чужие билеты. Поэтому они быстро продали эти билеты на улице перед входом в театр.
Газета «Нью-Йорк таймс» назвала «Петлю» «мелодрамой в слегка старомодной манере». По словам обозревателя этой газеты, время от времени развитие событий спектакля представляется слегка затянутым, но как только действие начинает развиваться стремительно, так сразу спектакль захватывает внимание зрителей…» В последнем параграфе упомянута «хорошая работа Дороти (?!) Стэнвик». Газета «Нью-Йорк телеграм» была более щедрой на похвалы: «Барбара Стэнвик выступает на редкость хорошо, она не только грациозно танцует чарльстон, она владеет навыками драматической игры, что, казалось бы, вовсе не обязательно для такой красотки. После того, как эта девушка, теряя самообладание и всхлипывая от рыданий, говорит о своей неразделённой любви к молодому человеку, торговавшему спиртными напитками в период сухого закона в ходе по-настоящему трогательной сцены последнего акта, мэру ничего не остаётся, кроме того, чтобы помиловать приговорённого к смертной казни. Если он этого не сделает сразу, то доведённая до слёз аудитория, наверное, будет кричать на него до тех пор, пока он не сделает этого». В «Нью-Йорк телеграм» опубликовали художественную фотографию Черримена и Стэнвик. «Нью-Йорк сан» и «Ньюарк телеграф» отдали все лавры исполнителю главной роли. «Сан» назвала созданный Черрименом образ приговорённого к смертной казни «человечным и вызывающим сочувствие», а «Телеграф» писала: «Черримен ярко выделяется своей игрой на фоне остальных артистов в каждой сцене, где он появляется, несмотря на то, что ему приходится произносить очень сентиментальные монологи». Элиша Кук младшая, долгие годы работавшая в амплуа травести в театре и кино, на всю жизнь запомнила Барбару Стэнвик в «Петле»: «У неё была одна сцена — при виде этой сцены меня буквально тошнило — они собирались казнить на электрическом стуле её мужа (?!), и ещё у неё была другая сцена с губернатором, в ходе которой она просила пустить её к телу того парня. Я спустилась в туалет, и там меня стошнило, настолько великой актрисой она проявила себя в той сцене. Я никогда этого не забуду. Никто никогда не оказывал на меня такого влияния, как она».
Любовь — это прыжок доверия. Игра на сцене в образе влюблённой девушки — это изображение безграничного доверия самого сокровенного; при этом актриса рискует не понравиться некоторым девушкам, ведь все чувствуют по-разному. Каждый вечер новорождённая Барбара Стэнвик с выражением декламировала слова о любви своей героини к человеку, приговорённому к смертной казни, который ничего не мог ответить на эти слова. Каждый вечер Рекс Черримен стоял за кулисами, слушая мольбу её героини к губернатору не сообщать его герою про её глубокие чувства к нему. В жизни она ещё никогда не испытывала подобных чувств. Эдвард Кеннеди хотел жениться на ней, но игра в «Петле» стала для неё настолько важной, что она и не думала о замужестве. Она никогда не говорила, что Рекс был её первым любовником. Однако она вспоминала его, как первого из мужчин, кто её понял, кого она любила.
«Я впервые играла драматическую роль, и всё меня восхищало», — вспоминала она, — «Рекс был молодой и красивый, очень талантливый и с хорошим чувством юмора. Эд Кеннеди не хотел уступать меня другому мужчине. Он ревновал меня к Уилларду Маку, но он ошибался. Если ему и следовало ревновать меня к кому-то, то он должен был обращать внимание на Рекса, которого я обожала».
За девять месяцев «Петля» была показана 197 раз.
Осенью, пока Барбара и Рекс ежедневно трудились на сцене, жена Рекса получила развод. Рекс был из города Гранд-Рапидса, штат Мичиган. Любовь к театру он унаследовал от матери, Миртл Кун Черримен, работавшей чтицей в местном театре. В глазах Барбары Рекс выглядел очень убедительным и энергичным человеком. Она с детства с трудом сходилась с людьми. Но в Рексе было всё то, чего маленькой Руби так не хватало в детстве: она могла доверять ему, полагаться на него. Он был для неё живым воплощением энергичной самоуверенности. Когда они стояли, взявшись за руки, кланяясь под оглушительные овации публики, она испытывала такое счастье, о каком раньше не могла и мечтать.
Оба они очень радовались, видя, как расцветает их карьера. Рекс рассказал ей, что перед подписанием четырёхлетнего контракта на работу артистом театральной труппы из Сан-Франциско он снимался в кино в Голливуде. Взлёт его карьеры начался в Чикаго, где он в течение года играл в спектакле «Топси и Ева». Когда Рекс познакомился с Эстер Лам, ему было двадцать два года, он работал в банке незадолго до того, когда решил стать артистом и переехать в Лос-Анджелес. Тот брак был ошибкой, но он и Эстер оставались друзьями.
Мак принялся писать следующую пьесу, сказав Барбаре, что он предложит ей главную роль. То была пьеса «Свободная душа» о молодой женщине, влюбившейся в подзащитного своего отца-адвоката по уголовным делам. Когда в июне 1927 года показ «Петли» закончился, постановка новой драмы Мака ещё не началась, и Барбара вернулась в кордебалет, на этот раз для работы в мюзикле «Ночь в Испании». В августе Рекс получил одну из ведущих ролей в спектакле «Суд над Мэри Дуган» в паре с пепельноволосой техасской Энн Гардинг. После премьеры этой драмы Байяра Вейлера в сентябре он получил отличные отзывы за исполнение роли брата, успешно защитившего свою сестру от обвинения в убийстве.
В это время Барбара проходила кинопробы. Одна из тех кинопроб проходила на киностудии «Первая национальна», вскоре примкнувшей к кинокомпании «Уорнер бразерс». Она пробовалась у режиссёра Джозефа Бойля на роль в немом фильме «Бродвейские ночи» на киностудии Уильяма Рэндолфа «Хартс», что на углу Второй авеню и 125-й улицы. На главную роль азартного игрока и музыканта с манхэттенской «улицы дребезжащих жестянок» был выбран Сэм Харди.
Автором сценария этого легкомысленного фильма был Форест Холси, любимый сценарист звезды немого кино Глории Суонсон, первый знакомый Барбары, не скрывавшей своего гомосексуализма. Фильм «Бродвейские ночи» стал для Барбары во многом сбывшимся предсказанием её отношений с мужчинами. Персонажа Сэма Харди звали Джонни Фей. Отношения Джонни и его жены Фанни бросало то в жар, то в холод от несбывшихся надежд и зависимости друг от друга. Фанни постоянно говорит то о том, что Джонни для Фани — всё на свете, то о том, что она — это всё, а он — ничто, кроме бестолкового игрока. Что бы было с ним, если бы не её красота и талант танцовщицы? Что бы было с ней, если бы не его мелодичная музыка?
Бойль объяснил Барбаре, что роль требует, чтобы она заплакала. Сможет ли она плакать по его команде? Раньше, в «Петле», Барбара плакала каждый вечер, когда к этому подводило развитие сюжета, но теперь, когда режиссёр исчезал за кинокамерой и давал ей команду лить слёзы, у неё это не получалось.
«Стоп!», — командовал режиссёр, останавливая камеру.
Пробовали ещё и ещё, прибегая к таким ухищрениям, как сырой лук перед её глазами.
Ничего не помогало.
Стэнвик не получила ту роль. Роль досталась Луи Уилсон, знаменитой по эпопее 1923 года «Крытый фургон». Однако Барбара приняла предложение сыграть в том фильме маленькую роль закулисной подружки главной героини. В фильме «Бродвейские ночи» также состоялся дебют в кино Сильвии Сидней, наиболее типичной «пролетарской принцессы» тридцатых годов.
Через четыре месяца после грандиозного успеха фильма братьев Уорнеров «Джазовый певец» киностудии стали вкладывать миллионы долларов в озвучивание фильмов, ведь теперь владельцы кинотеатров могли рекламировать то, что их аттракцион заговорил. Реклама помогла любителям кино быстро разобраться в том, в какой степени озвучены прежние немые фильмы. Если рекламировались «звуковые эффекты и музыка», то это означало запись оркестрового аккомпанемента плюс различные звоны колокольчиков и хлопанье дверей. Если рекламировались «звук и диалоги», то это означало, что почти до конца фильм оставался немым, перед самым концом становился ненадолго озвученным, и в конце снова замолкал.
Фильм «Бродвейские ночи» вышел на экраны 28 июня 1927 года со звуковыми эффектами и с музыкальным фоном. Стэнвик никогда не вспоминала эту картину. По её мнению, её настоящий дебют в кино состоялся в настоящем, «разговорном» кино.
Кроме того, зачем ей было вспоминать о фильме «Бродвейские ночи», если настоящий бродвейский театр был намного более захватывающим зрелищем? В 1927 году на Бродвее было показано 268 различных спектаклей, что стало рекордом, в 1928 году — более 250, и популярность театра казалась непоколебимой. Но, по иронии судьбы, именно с «Бродвейских ночей» начался сценический триумф двадцатилетней Стэнвик.
Драматург Джордж Манкер Уоттерс, который ранее видел Барбару Стэнвик в «Петле», предложил её на главную роль в спектакле по пьесе, написанной им вместе с Артуром Хопкинсом. Хопкинс был режиссёром-постановщиком одной из самых нашумевших пьес десятилетия — антивоенной драмы «Сколько стоит слава?» Максвелла Андерсона и Лоренса Столлинга. Откровенная демонстрация грубости и жестокости солдат в 1924 году произвела сенсацию. Постановки пьес Хопкинса, Сидни Хауарда, Элмера Райса, Джона Хауарда Лоусона и Джорджа Саймона Кауфмана [ Кауфман, Джордж Саймон (1889-1961) — драматург, автор популярных сатирических пьес, в т. ч. пьесы «Нищий на лошади», написанной в 1924 году совместно с М. Коннелли; лауреат Пулитцеровских премий, — прим. переводчика ] доказали, что новая драма может иметь на Бродвее коммерческий успех. Величайшим подвигом Хопкинса стала постановка классических пьес Толстого и Шекспира, где во всём своём блеске предстал Джон Барримор, как величайший актёр своего поколения.
Хопкинс арендовал у Ли и Джи Джии Шуберта театр «Плимут» на Сорок пятой улице. Этот невысокий пухлый человек с круглым красным лицом вызвал Стэнвик в своё мрачное жилище, находившееся в помещении офиса, для прохождения в которое нужно было пройти через помещение под сценой. Когда она вошла, он сидел, склонившись за письменным столиком с убирающейся крышкой, на нём был его неизменные [ и весьма популярные в среде киноэлиты Голливуда, — прим. переводчика ] шляпа-котелок «дерби» и «галстук-бабочка» [ «галстук-бабочка» — образное название пересечения Бродвея с 47-й и 43-й улицами на Манхэттене, которое при взгляде сверху действительно напоминает галстук-бабочку; место, где расположены основные театры Нью-Йорка, — прим. переводчика ].
«Я села и стала ждать», — вспоминала она. — «Если бы я не была заранее предупреждена о том, что человек он немногословный, то я, наверное, не стала бы дожидаться его внимания и ушла. И вот он наконец-то разогнул свою спину в кресле на шарнирах и объявил мне, что название пьесы — «Бурлеск», жанр — закулисная драма, авторы сценария — он сам и Джордж Макер Уоттерс. Он выдал мне экземпляр сценария. На самом деле, он не предложил мне роль, а сообщил мне свои условия и расписание своей работы над постановкой. Видимо, он считал, что для меня и так было слишком высокой честью узнать о месте начала репетиций и появиться там в первый их день».
Имя героини этой пьесы, разыгрываемой во время игры другой пьесы, — Бонни. Исполнительница главной роли в «Парижских вдовах» репетирует в модном в то время на Среднем западе театре бурлеска. Бонни замужем за Скидом, исполнителем главной комической роли в том же спектакле, но, когда он получает работу в большом бродвейском мюзикле, его внимание по отношению к собственной жене начинает падать. Без Бонни он опускается до вымогания денег у бутлегеров, и после одной из вечеринок с нелегальной продажей спиртных напитков он теряет свою работу. Один мясистый скотовод вкладывает свои деньги в возобновление постановки пьесы «Парижские вдовы». Благодаря поддержке подружившихся в пути помощника режиссёра, руководителя бродячей труппы артистов, сочинителя песен и пожарного, Бонни и Скид приводят спектакль в подобающий ви, и всё заканчивается представлением в городе Патерсоне, штат Нью-Джерси.
Ещё до начала репетиций Хопкинс выбрал Холла Скелли на роль Скида. Это был долговязый поющий и танцующий актёр, получивший посвящение в священники в городе Давенпорте, штат Айова, но сбежал оттуда, чтобы играть в музыкальных комедиях. Он походил на эксцентричного худосочного Фальстафа с огромным аппетитом на юмор и весёлые резвые шалости. Он гастролировал на Гавайях, в Японии и Филиппинах, а его слава на Бродвее началась после исполнения им роли в мюзикле «Цветки апельсина».
Хопкинсу понравилось сочетание черт характера изображаемых Скелли и Стэнвик комичного танцора и его верной жены с большим чувством собственного достоинства. Барбара знала многих женщин из театральной среды, похожих на Бонни, которые заботятся о мужчинах, крайне нуждающихся в заботе. По мнению Хопкинса, Барбаре была присуща грубоватость выражений и острота на язык, необходимые для изображения Бонни. Позднее он сказал, что ей удавалось выражать эмоции с большей лёгкостью, чем всем другим актрисам со времён игры Полины Лорд.
Давний сопровождающий Барбары Оскар Левант получил роль сочинителя песен для бродячей труппы артистов, после чего быстро уговорил Хопкинса доверить ему сочинение оркестровой партитуры для второго акта. С тех пор, как Барбара и её подруги стали называть его своим талисманом, он успел побывать в Лондоне в качестве аккомпаниатора, исполнявшего классическую музыку саксофониста Руди Видофта. Побив все рекорды по вечеринкам в Мейфэре [ фешенебельном районе лондонского Уэст-Энда, известного дорогими магазинами и гостиницами ] с местной публикой, он съездил ненадолго в знаменитый лондонский эстрадный театр «Палладиум», побывав там на нескольких представлениях водевиля своим соотечественником Фрэнком Феем. Триумф в Лондоне и «вспомогательный маршрут» в Париж придали дополнительную блестящую рекламу его имени, которое тогда и так уже было у всех на слуху. «Бурлеск» стал его первой попыткой работы с игровым спектаклем.
Премьера «Бурлеска» состоялась в театре «Плимут» 1 сентября 1927 года. В своём отзыве обозреватель «Нью-Йорк таймс» Брукс Аткинсон благосклонно писал: «Ни один элемент диалога, ни один штрих музыкального или звукового сопровождения не выпадает из общей концепции разворачивающегося действия спектакля. Что касается обсуждаемого всеми комика, мистер Скелли показывает блестящее представление этого персонажа, легко поддающегося мимолётным влечениям, закрутившегося в своём эксцентричном гриме, сочетающего в себе таланты танцора и клоуна. Мисс Стэнвик в роли его жены очень правдоподобно показывает эмоции и с замечательным мастерством отрабатывает свои кордебалетные номера». В обозрении для газеты «Нью-Йору уорлд» Александр Вулкот назвал спектакль «трогательным и правдоподобным».