Останавливаясь на возрастном факторе, мы руководствовались и тем, что, по нашему мнению, именно он наиболее полно позволит показать преимущества таких движущих сил реабилитации, как устойчивость и ресурсные возможности личности. Возраст, с данной позиции, отражает индивидуально-типологические, т.е. преимущественно субъектные характеристики процесса реабилитации. Субъектность реабилитируемого в процессе восстановления утраченного определяет, насколько индивид может устоять (противостоять) негативным влияниям социальных депривации. С педагогической точки зрения воспитание устойчивости является ключевым моментом нравственного воспитания, отражая сущностные характеристики образования личности подростка. Это - базовый компонент целенаправленного педагогического воздействия в целом и реабилитации в том числе. Следовательно, при таком педагогическом подходе к восстановлению утраченных способностей акцент переносится с коррекции среды на развитие возрастной устойчивости против ее неблагоприятных обстоятельств. Ресурсы так же не обеспечиваются извне, они субъектно вычленяются подростком (как из среды, так и из внутреннего потенциала личности). Основой их поиска становится не ограничение, связанное с видом нарушений, а специфичность новообразований, обеспеченная возрастом.
Кроме того, возраст в значительной степени детерминирует другие педагогические основы реабилитации: реакцию индивида на утраты и возможности восстановления; отбор содержания и средств реабилитации; технологию восстановительных процедур. Возраст становится базисом, позволяющим находить общие закономерности восстановления утраченного разных категорий лиц с ограничениями и деформациями (оговоримся, что речь идет об индивидах с сохранным интеллектом, поэтому мы не используем понятие «задержка психического развития», а употребляем термин «депривация»).
Анализ психологической и педагогической литературы по проблеме возрастных ограничений развития обратил наше внимание на несколько принципиальных обстоятельств реабилитации разных групп подростков: во-первых, на специфику отношений взрослого сообщества и подростков; во-вторых, на особенности взаимодействия со сверстниками; в-третьих, на характер личностного развития ребенка с ограничениями и лишениями. Охарактеризуем каждое положение более подробно.
Американский психолог Л. Демоз (Психоистория, 2000) обозначил современный стиль отношения взрослого сообщества к детству как «поддерживающий», т.е. позволяющий ребенку самостоятельно принимать решения, активно действовать и высказывать собственные суждения. Исследования, посвященные ценностным ориентациям (О.С. Коршунова), ответственности (А.А. Реан), депривации личности (И.А. Фурманов), отмечая приоритет таких подростковых свойств, как раскованность, открытость, дерзость, прагматичность, явно подтверждают упрочение этого стиля в настоящее время в российском обществе. Взрослые принимают и, что более ценно, допускают наличие трудности, кризисное™ подросткового возраста. Это на практике приводит к тому, что любому подростку взрослое общественное мнение приписывает право на бунтарство и социальное экспериментирование. Подросток получает своеобразную возрастную лицензию на социальные ошибки: их не признают в качестве пожизненного отрицательного свойства личности. Взрослые даже строят социальные убежища для подростков, самостоятельно покинувших семью; создают временные приюты для беспризорников; предлагают услуги срочной социальной помощи детям при неблагополучных обстоятельствах жизни. Следовательно, предполагается, что после кризиса подросток сможет адекватно адаптироваться и развиваться.
Считаем, что такое отношение взрослых к подростку крайне благоприятно для организованного процесса реабилитации. Оно позволяет процесс восстановления строить на совершенно нетрадиционном основании: праве подростка в глазах взрослых на промахи и недостатки, праве на особое поведение и особую позицию. Конечно, необходимо осознавать, что право на ошибку дает депривированному подростку глобальный выбор: на стагнацию, уход от неуспеха, если его потенциал не совпадает с завышенными требованиями и ожиданиями взрослых; или на возрождение, если особый подросток, как и всякий подросток вообще, использует разрешенный взрослыми поисковый социальный ресурс с максимальной пользой. Именно второй подход мы предлагаем использовать в качестве методологического основания подростковой реабилитации.
Эта ситуация, на наш взгляд, коррелирует и с такими ведущими механизмами процесса восстановления утраченных способностей, как оптимизация и возвращение. Подросток с ограничениями не приближается к норме (что часто бывает физически невозможно), а оптимизирует свои действия на основе рефлексии достижений и подростковой борьбы за свое место в обществе. Здесь без инноваций просто не обойтись. Их необходимо широко предлагать подросткам как в процессе организованной реабилитации, так и в процессе стихийного нахождения новых адаптационных стратегий. Следовательно, центральное место в подростковой реабилитации стоит отвести не столько усложнению практических навыков (упражнениям), сколько анализу своей позиции, своих отношений с другими людьми, выявлению индивидуальной тактики достижения успехов.