Граждане и власть в современной России
Автор: И. СИЗОВ Свободная мысль, №6, 2010, C.97-106
Ценностный аспект политического участия
Формальное окончание десятилетия "путинской стабильности" послужило в научной и экспертной среде поводом для подведения определенных итогов. Публикации, выходившие в последнее время и в той или иной степени затрагивавшие проблемы взаимосвязи государственного курса, партийно-политической системы России с политическими и личными ценностями россиян, акцентировали ряд важных и связанных между собой тем.
Во-первых, социологические исследования свидетельствуют об увеличении среднего уровня благосостояния и укреплении чувства материальной безопасности, росте оптимизма в отношении как собственного благополучия, так и социально-экономического положения страны. Это дает повод говорить об улучшении социального самочувствия россиян. Так, В. Петухов отмечает, что "страхи, которые довлели над страной десять-пятнадцать лет назад, - распада страны, гражданской войны, экономического коллапса и т. д., остались в прошлом", и считает возможным констатировать: "Россия фактически преодолела всеобъемлющий кризис, в том числе и социально-психологический".
Во-вторых, к концу десятилетия становятся очевидными и серьезные социальные изменения. В частности, исследователи отмечают формирование социальных групп со сравнительно стабильным и высоким доходом, образующих российский средний класс. Этот класс, пусть пока и не особенно значительный по численности, все более значим для других, менее успешных социальных групп как образец желаемой жизни. В-третьих, внимание привлекает ценностная трансформация российского общества. Одни исследователи говорят о формировании "консенсусной мета-идеологии", закладывающей определенное ценностное и идейное единство; другие склонны характеризовать состояние современного массового сознания россиян как "кашеобразное", лишенное каких-либо четких ценностных и идейных координат и только в этом отношении единое.
Наконец, наиболее дискуссионным и получившим широкое освещение как в научной литературе, так и в публицистике является вопрос о характере политической трансформации России. Комплекс явлений, обнаруживаемых в политической жизни последних лет, описывают различными и зачастую противоречивыми терминами - от стабилизации до застоя. Институциональные изменения, в первую очередь трансформация партийно-политической системы России, ведущие к уменьшению конкурентности, росту предсказуемости в современной российской политике, получают как положительные, так и негативные оценки.
В наших рассуждениях мы будем отталкиваться от представления о современном российском политическом режиме, весьма далеком в большинстве своих институциональных и процессуальных характеристик от демократических идеалов, как о режиме, все же неизбежно укорененном в некотором базовом консенсусе, существующем в обществе относительно требований к государству и ожиданий, на него направленных. В свою очередь мы убеждены, что общественный запрос, явно или неявно адресуемый государству, опирается на фундаментальные жизненные ценности и все в большей степени выходит за рамки идеологических и партийно-политических координат, отражая прежде всего понимание роли политических и социальных процессов в собственной, имеющей для большинства приоритет частной жизни.
Таким образом, основным предметом рассмотрения для нас станет эволюция базовых ценностей и жизненных стратегий россиян как факторов, определяющих место политики, политических действий и интересов, в их жизненном пространстве. Эта позиция позволяет, на наш взгляд, преодолеть определенные ограничения институционального подхода, выделяющих в неудачах политической модернизации роль принимаемых элитой решений, законодательных рамок, мер партийно-политического строительства. Не обращаясь к спекуляциям на тему политической культуры и "вековых традиций", а, напротив, прослеживая возможное развитие наблюдаемых тенденций в будущем, мы хотели бы акцентировать внимание на объективные социальные и психологические предпосылки политического участия в современной России.
РЕШАЮЩЕЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ на эволюцию ценностных ориентиров россиян оказал определенный рост материального благополучия и экономической стабильности, пришедшийся на последнее десятилетие. Опросы общественного мнения фиксируют начиная с конца 1990-х годов последовательное повышение социального спокойствия россиян и их удовлетворенности собственным материальным положением. Мониторинговые исследования Института комплексных социальных исследований и Института социологии РАН свидетельствуют о следующем: если в 1999 году 61 % опрошенных считал ситуацию в стране кризисной, а 29 % - катастрофической, то в 2006-м эти показатели упали до 45 и 7 % соответственно.
С 1999-го до конца 2007 года также выросла доля считающих свое материальное положение средним или хорошим (с 40 до 71 %) и сократилась доля тех, кто считает, что живет бедно или очень бедно. Стоит отметить, что кризисный 2009 год не привел к росту пессимизма и не изменил общих контуров оценки россиянами их благополучия и перспектив. По результатам исследования ВЦИОМ, проведенного в январе 2010 года, минувший год для себя назвали скорее удачным 58% опрошенных, скорее неудачным - 30%.
Современные россияне, преодолев период 1990-х годов, когда приоритетными были ценности выживания, все же ориентированы на материальные ценности, но в ином смысле - повышения качества жизни, уровня получаемых продуктов и услуг, уровня досуга и т. п. Базовые ценности замыкаются преимущественно в узком круге собственной жизни и жизни близких. Россияне хотят увеличивать свое благосостояние, давать образование детям, заслуживать уважение окружающих, общаться с друзьями, иметь интересную работу. Как показывают данные фокус-групп, образ "успешного человека" ассоциируется прежде всего с материальным благополучием. Для участников исследований успешный - это человек, имеющий хороший доход, возможность обеспечить себя и семью.
Ориентация на частную жизнь органично сочетается с отсутствием достижительных установок. По данным исследования Института социологии РАН, проведенного в феврале 2009 года, в базовых моделях жизненных ожиданий большинства россиян отсутствуют такие цели, как создание собственного бизнеса, получение доступа к власти; люди ориентированы прежде всего на семью, хорошую работу, круг друзей Примечателен такой факт: подобное отношение к жизни прослеживается и среди молодежи.
При оценке понятия "жизненный успех" сегодняшняя молодежь оперирует в первую очередь категориями, относящимися к частной жизни. Широкое распространение имеют ценности семьи: синонимом жизненного успеха их считают 60,2% опрошенных. Далее в списке предпочтений следуют уважение окружающих, богатство, интересная работа, наличие надежных друзей. Ценности обладания высокой должностью и властью наодятся во второй части списка предпочтении: их стараются достичь соответственно 12,7 и 6,2%. Таким образом, молодежь стремится в большей степени к материальному и социальному комфорту, обеспеченности в плане как благополучия, так и общения, нежели к вершинам общественной и государственной деятельности. Желание жить внутри своего жизненного пространства питает процессы индивидуализации современного российского общества. Замкнутые в решении проблем или получении радости от собственной жизни и жизни близких, россияне все в меньшей степени готовы быть вовлеченными в какие-либо виды коллективной активности. Это хорошо иллюстрируется данными Европейского социального исследования, опросы в рамках которого проводились в России на рубеже 2006 - 2007 годов. Опрос проводился на основании портретного ценностного вопросника, разработанного Ш. Шварцем и осуществляющего классификацию ценностей посредством расположения на осях двух дихотомий: 1) открытость изменениям-сохранение и 2) самоутверждение-выход за пределы своего "Я". Данные исследования позволяют сделать следующий вывод: россияне в целом достаточно значительно и даже сильнее, чем граждане большинства других европейских государств, тяготеют к полюсу самоутверждения и не разделяют коллективистских ценностей. На наш взгляд, феномен атомизации общества обладает решающим значением для эволюции роли политики и способности общества переводить личные проблемы в политическую плоскость. Вполне очевидно, что желание совершать политически ориентированные действия тем ниже, чем ниже ожидание эффективности от этих действий. Готовность принять участие в голосовании, пойти на митинг, написать жалобу или вступить в общественную организацию напрямую зависит от ответа на вопрос: существует ли уверенность в вероятной отдаче от подобного рода активности? В наиболее схематичной форме эта закономерность выражается в максиме "от моего голоса ничего не зависит", которая является не только теоретической психологической дилеммой для электоральных процедур вообще, но и частым ответом российских граждан на вопрос о причинах игнорирования ими выборов.
На наш взгляд, интуитивно ощущаемая индивидуализация общества, отсутствие самоидентификации внутри способных на коллективное действие социальных групп являются для россиян психологическим препятствием, обесценивающим возможные последствия политической активности. Этим можно объяснить и высокий уровень электорального абсентеизма в России: перемещение политики на периферию интереса граждан происходит рука об руку с другими важнейшими процессами – атомизацией российского общества, падением веры в успех коллективных действий и в возможность влиять на свою жизнь посредством поступков, общих для носителей сходных интересов.
Оттесненность политики на периферию жизненных интересов большинства россиян подтверждается социологическими данными. Уже упоминавшееся исследование Института социологии РАН (2009) говорит о следующем: в рейтинге приоритетных для россиян сфер жизни политика находится на последнем месте, уступая (от наиболее значимого к наименее значимому) семье, работе, друзьям, свободному времени и религии. Доля россиян, считающих политику важной сферой жизни, составляет 23%. В русле подобного соотношения значимости политики и личной жизни оценивают россияне и ключевые ценности, имеющие комплексную, составную природу. Так, в оценке ценности свободы наиболее популярны ее личностные трактовки. В 2008 году для 46 процентов опрошенных свобода была прежде всего возможностью заниматься любимым делом, для 44 - возможностью ни от кого не зависеть, для 35% - возможностью открыто выражать свое мнение, причем не обязательно по вопросам политическим и социальным. При этом как возможность разбогатеть свободу понимали 15%, а как возможность участвовать в политической жизни - лишь 7%.
Стоит отметить, что описанные нами феномены - смещение ценностных приоритетов в сторону частной жизни под влиянием роста благосостояния, индивидуализация общества, падение интереса к политике и идеологии - не являются специфическими для России. Этот комплекс проблем детально изучался на протяжении последних десятилетий в зарубежной социологии и политологии на примере развитых европейский стран и США. Нам представляется необходимым обратить внимание на разработанные в рамках западных социальных наук концепции и определить их точки соприкосновения с российскими реалиями.
ВПЕРВЫЕ ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ в ценностной структуре, связанные с ростом и качественным изменением производства, а также увеличением благосостояния граждан, были замечены теоретиками постиндустриализма. Так, Д. Рисмен отмечал, что в среде американцев значительно снижалась значимость обладания теми или иными, ранее престижными благами, а Теодор Розак связывал наступление постиндустриальной эпохи с освобождением от давления материалистической направленности индустриального капитализма и надеялся на последовательное смещение ценностных ориентиров в духовную, интеллектуально-эстетическую сферу.
Впоследствии уже неомарксисты отмечали диалектическое противоречие капитализма: чем более развивается производство и чем больше прибыли оно приносит, тем больше предпосылок капитализм создает для искоренения тяжелого труда, угнетения, конкуренции.
Иными словами, рост благосостояния создает возможности для преодоления ценностной ограниченности капитализма. В статье "Конец утопии" Г. Маркузе писал о возможности ценностных сдвигов в современном ему обществе: "...отрицания потребности в борьбе за существование; отрицания потребности зарабатывать на жизнь; отрицания принципа производительности труда, конкуренции; отрицания потребности в опустошительном, губительном производстве, неразрывно связанном с разрушением, и отрицания потребности в лицемерном подавлении инстинктов".
В большей степени интуитивные, нежели эмпирически подтвержденные, тезисы постиндустриалистов и неомарксистов нашли во второй половине XX века четкие социологические обоснования с развитием количественных исследований. Разработки Р.Инглхарта показали, что в наиболее экономически развитых обществах прослеживается заметное движение от материалистических ценностей к постматериалистическим. В условиях преодоления чувства экзистенциального беспокойства, материальной неопределенности жизненные ориентиры сдвигаются от ценностей выживания, достатка, увеличения благосостояния к ценностям общения, самовыражения, интеллектуального и эстетического удовольствия.
В широком контексте социальных и ценностных перемен механизм трансформации политического участия в развитых западных странах может быть описан следующим образом. Ключевые социальные изменения, затронувшие западное общество в XX веке, а именно - разрушение традиционных классов, этнических групп и других механизмов групповой идентификации, привели к массовизации общества. Свою роль в этом процессе сыграли также рост благосостояния и заметные успехи в формировании правового государства. В результате сложился агрегированный "средний класс", по численности и роли в политике превосходивший все группы интересов прошлого. Формирование внутри этого социально-политического субъекта интегрированных и четко очерченных интересов было сильно затруднено. Как справедливо отмечает А.Соловьев, "постоянно мутирующий субъект заместил групповые приоритеты граждан разнообразными преференциями массовой культуры, предопределив преобладание ценностных (в том числе постматериальных) ориентаций человека над его рационально понятыми коллективными интересами". В такой ситуации индивидуальные преференции граждан и возможность самостоятельно, вне связи с социально обусловленными решениями, определять свою судьбу и жизненный путь становятся одной из главных возможностей, и связанные с государством и политикой ценности уходят на второй план.
Описанная выше динамика социальных, ценностных и политических перемен, как кажется, имеет много общего с российскими реалиями. Выше мы видели, что в России, как и в развитых западных демократиях, в условиях плавного повышения уровня жизни растет атомизированность общества, погруженность людей прежде всего в свою частную жизнь, происходит перемещение политической и социальной активности на периферию жизненного интереса. Тем не менее нам представляется, что характер описываемых процессов в России принципиально иной, определяемый иными предпосылками и имеющий иные следствия.
Прежде всего в Европе движение в сторону частной жизни в ущерб общественной во многом определяется изменением ценностных приоритетов: как мы уже замечали, материалистические ценности выживания и материального благополучия сменяются постматериалистическими ценностями самовыражения, общения и т. п. В России мы не можем констатировать подобного: мерилом жизненного успеха для россиян продолжает выступать объем материального достатка. Политика же находится на периферии массового сознания не в силу удовлетворенности наличным положением дел: большинство россиян недовольны каким-либо из аспектов государственной политики, неважно, идет ли речь о недостаточной социальной поддержке или препятствиях для развития бизнеса.
На наш взгляд, причина падения уровня интереса к политике заключается прежде всего в отсутствии социальных механизмов перевода личных интересов в коллективные. Иллюстрацией различия между Россией и Европой в этом аспекте может служить роль неэлекторальных форм политического участия. Если в Европе в условиях упоминавшегося вырождения идеологий, больших социальных групп и крупных партий происходит увеличение роли неэлекторальных форм политического участия, то в России их значимость ничтожна. По данным Европейского социального исследования, Россия входит в число стран с самой низкой вовлеченностью во все формы политического участия помимо электоральных. При этом доля вообще не участвующих в политике ни в каких формах в России составляет 32%, а электоральная активность также ниже среднеевропейского уровня.
Иными словами, россияне реже, чем европейцы, участвуют в митингах и собраниях, подписаниях петиций и коллективных писем, деятельности профсоюзов и общественных организаций. Считаем главной отличительной чертой России более фундаментальную, нежели в Европе, фрагментацию общества, граничащую с крахом социального взаимодействия. Период острых социальных катаклизмов 1990-х годов характеризовался множеством процессов, способствовавших кризису не только коллективистских ценностей, но и механизмов здоровой и необходимой общественной солидарности. В условиях неопределенности, нестабильности, кризиса общественных и социальных институтов возникало оправданное чувство неуверенности в успехе коллективных действий, а участие в них становилось слишком трудо- и времязатратным, отвлекающим от основной задачи борьбы с кризисным материальным положением. В митингах и забастовках принимали участие скорее не лица, рассчитывавшие чего-то добиться, а отчаявшиеся это сделать.
Это состояние довольно точно описано социологом 3. Бауманом, который видел ключевую характеристику современного общества в его атомизированности и индивидуализированности. По мнению Баумана, человек теряет понимание того, что условия жизни, в которых ему приходится существовать, решая свои проблемы и зачастую преодолевая неудовлетворительность этих условий, вовсе не являются неизменными, а зависят от выбора, сделанного социальной общностью, к которой принадлежит человек. Стремление быть хозяином своей судьбы вызывает падение внимания к коллективно определяемым условиям социальной среды. В итоге, как отмечает Бауман, человек приходит к конкретной мысли: "жизнь каждого - это совокупность альтернатив, но той форме общества, в которой она проходит, альтернативы нет", "в результате "личное" и "общественное" позиционируются в двух разных мирах, не связанных друг с другом"16. На наш взгляд, современные россияне, не считая свои условия жизни идеальными, предпочитают тратить время и силы на приспособление к ним, нежели на их изменение. Представление о высокой инерции системы делает выступления против нее уделом одиночек-энтузиастов. Остальные же, критикуя коррупцию чиновников или связь с криминалом в рядах МВД, предпочитают минимизировать столкновения с этими проблемами и их последствия. Практика действий, направленных на приведение условий жизни в соответствие с желаемым, совершенно чужда россиянам, и общественные по сути проблемы не выходят за пределы личностной плоскости, преодолеваются приспособленными к конкретной жизненной ситуации способами. В современной России нарушен, выражаясь языком 3.Баумана, механизм перевода личного на язык социального. И проблема эта комплексная, имеющая как институциональные, так и социально-психологические аспекты.
ТЕМ НЕ МЕНЕЕ МЫМОЖЕМ КОНСТАТИРОВАТЬ ряд предпосылок и симптомов, позволяющих говорить о возможном преодолении в России в обозримом будущем симптомов атомизации общества и деградации политического участия. Обращает внимание на себя такой факт: индивидуализация общества не только фиксируется количественными социальными исследованиями, но и высказывается участниками фокус-групп, которые, говоря о низком доверии друг к другу и к социальным институтам - как политическим, так и общественным, воспринимают такую ситуацию как проблему. Людей беспокоят агрессивность окружающих, их замкнутость, отсутствие уважения. Кроме того, они испытывают потребность в кооперации и коллективном решении бытовых и жилищных вопросов - таких, как содержание дома или благоустройство дворов.
Добавляет оптимизма в ожидание преодоления социальной разобщенности и другой факт: здоровая социальная атмосфера, способствующая коммуникации, является одной из главных ценностей молодежи. Так, среди качеств, которые молодые респонденты ценят в наибольшей степени, были отмечены доброта (46,7%), чувство юмора (43,7), отзывчивость (42,1) и воспитанность (33,1%). В то же время еще большее одобрение получили качества, способствующие достижению личного успеха: ум (69,3%), целеустремленность (48,9%) и уверенность в себе (48,7%). Таким образом, молодежь хотела бы жить в обществе, где есть пути для собственной реализации, но при этом достижение индивидуальных целей не провоцирует "войну всех против всех", социальную разобщенность и агрессивность (сила, оригинальность и независимость попали в нижнюю часть списка ценных для молодежи качеств).
За годы "путинской стабильности" в России сформировались активные социальные слои, рассчитывающие прежде всего на собственные силы, не зависимые от власти и скептически относящиеся к государственному патернализму. По данным опроса Европейского банка реконструкции и развития "Life in Translation", среди факторов успеха большинство респондентов отдают предпочтение навыкам и умениям (31%) а также усилиям и упорному труду (28%), в то время как коррупционные и криминальные, а также политические связи получили по 21 и 14% соответственно.
Отмеченные выше признаки говорят о потенциале роста гражданской активности и политического участия в современной России. Однако политическая активность вероятнее всего обретет новые формы: ведь параллельно с перемещением политики на периферию жизненных интересов людей происходят детализация, дробление проблем, имеющих политическую экспликацию. Исследователями отмечается формирование в последние годы "путинского", или "право-левого", консенсуса. Основные характеристики желаемого общества и государства не являются объектом серьезных общественных разногласий. Однако мы можем констатировать резонансную и зачастую эффективную активность узконаправленных движений - таких, как движения обманутых дольщиков или владельцев праворульных автомобилей. Подобная активность представляется людям более эффективной, чем выступления в пользу того или иного макрополитического курса.
На наш взгляд, в условиях относительной материальной стабилизации растет естественный интерес к частной жизни, затрата же времени и сил на политику кажется все менее оправданной, тем более что вера в коллективные социальные действия, направленные на отдаленную перспективу, все более ослабевает. В такой ситуации повышенную важность обретают механизмы гибкого контроля и решения важных вопросов, имеющие быструю отдачу и не требующие серьезных усилий. Не случайно многие важные общественные события последнего времени становились объектом острых и масштабных обсуждений в Интернете, но не вызывали реальных последствий для социально-политической жизни.
Считаем возможным рассматривать подобные симптомы как свидетельство того, что россияне в целом остро переживают определенные социально-политические вопросы, однако отсутствуют эффективные инструменты политического участия для изменяющихся людей, все больше желающих жить не жизнью государства, а жизнью для себя и близких. Поиск новых механизмов использования "обратной связи", существующего, как мы видели, потенциала гражданского соучастия должен стать, на наш взгляд, одной из важнейших задач в рамках процесса построения эффективных гражданских и общественных институтов.