Закончив утренний намаз, Ибрагим Сатари, кряхтя, поднялся с молельного коврика. С каждым днем возраст все больше давал о себе знать, да и раны, полученные в борьбе за веру, не прибавляли бодрости и здоровья.
Индийский мусульманин Сатари с пятнадцати лет участвовал в борьбе с правительственными войсками, пытаясь силой отделить штат Кашмир от Индии.
В двадцать два года, пройдя подготовку в одном из лагерей на территории Пакистана, Ибрагим отправился воевать против неверных «шурави» в Афганистан.
За три года боев опытный террорист и грамотный сапер‑подрывник Кашмир (именно такой псевдоним взял себе Сатари) много бед натворил, закладывая фугасы на трассах, взрывая автомобильные колонны с топливом и продовольствием, организовывая диверсии в городах, занятых правительственными войсками.
Но однажды террористическое счастье изменило Кашмиру, группа, в которую он входил, наткнулась на засаду советского спецназа. После скоротечного боя моджахеды попытались оторваться от преследования. Но за них конкретно взялись не желторотые солдаты‑срочники, а матерые бойцы из офицерского батальона. Спецназ, ловко маневрируя, загнал моджахедов на минное поле. Большая часть боевиков подорвалась, в живых осталось всего несколько человек. Ибрагим Сатари был ранен несколькими осколками взорвавшейся поблизости мины, но с большим трудом ему удалось уйти. А когда добрался до лагеря моджахедов, свалился в сильном жару, началась гангрена. Чтобы спасти саперу жизнь, опытному хирургу из Ливерпуля пришлось ампутировать ему правую руку. Но болезнь еще долго не отпускала Ибрагима, больше года он оставался прикованным к больничной койке, потом учился заново ходить, действовать одной рукой. За это время Ибрагим досконально изучил Коран, твердо решив в будущем стать муллой.
Но стать священником Сатари не было суждено, руководство местной организации «Аль Харамей», в которую входил Ибрагим, потребовало, чтобы он выехал в Испанию и занялся вербовкой добровольцев на Северный Кавказ для борьбы с «шурави».
Новый позывной Ибрагима Сатари стал «Мулла», хотя на самом деле он был всего лишь алимом.[9]
Поселившись в большом доме в пригороде курортного города Альмерия, Мулла развил активную вербовочную деятельность. Само географическое расположение города было крайне удачным, под рукой находились мусульманские Марокко, Алжир, Тунис. Да и открытые границы Европы позволяли наемникам беспрепятственно съезжаться к побережью.
Но война в Чечне затягивалась, и многие из тех, кто погнался за большими деньгами, назад не вернулись, некоторым повезло вернуться искалеченными, третьи, испытавшие на своей шкуре «русское гостеприимство», больше туда не стремились. Поток добровольцев постепенно стал иссякать. Приходилось нанимать обнищавших дехкан из ближайших мусульманских стран. Но вояки из них были неважные. Да и прежде чем отправить их на войну, приходилось несколько месяцев обучать в подпольном тренировочном лагере. А это дополнительные непредусмотренные финансовые траты. Но изменить ход времени было невозможно…
Ибрагим прошел в большую комнату и, пока прислуга накрывала на стол для завтрака, включил телевизор. Как раз наступило время новостей.
Суперплоский экран телевизора вспыхнул, и в его центре появилась говорящая голова диктора.
«У полиции по‑прежнему нет никаких дополнительных сведений о вчерашнем нападении на инкассаторский броневик в Гранаде.
Напомню вам о произошедшем вчера событии. В двенадцать тридцать было совершено нападение на инкассаторский броневик, обслуживающий коммерческий банк «Армано». Завязалась перестрелка, в которой были ранены оба инкассатора. Но захватить деньги налетчикам помешал экипаж патрулирующих поблизости полицейских. Грабители спешно ретировались, теперь их разыскивает полиция. По заявлению высокопоставленного чиновника из Министерства внутренних дел, сцену ограбления зафиксировали несколько камер слежения, и уже предварительно эксперты с уверенностью могут сказать, что налетчики – европейцы. Все трое выше среднего роста, по манере поведения в бою четко прослеживается слаженность, что говорит о том, что они бывшие или действующие военные».
– Шайтан, – выругался Ибрагим Сатари и со злостью щелкнул пультом управления, выключая телевизор. – Нашли себе работу солдаты. Нет, чтобы воевать за истинную веру. Там тоже риск и деньги хорошие можно заработать. А они ерундой занимаются.
От таких мыслей у Муллы пропал аппетит, он бросил в рот лишь несколько ягод винограда и встал из‑за стола.
Теперь все мысли Сатари были заняты одним: что ему докладывать тем, кто его отправил в Испанию? «Видимо, придется опять вербовать дехкан в Марокко и Алжире». Невеселые размышления Муллы прервал звонок телефона, невысокий крепыш‑слуга поспешно подал ему трубку радиотелефона.
– Салам алейкум, – донесся из динамика голос Хосе, владельца небольшого ресторанчика, через который «Аль Харамей» вербовала европейских наемников. Старый пьяница хорошо зарабатывал на военном сутенерстве и поэтому старался изо всех сил.
– Слушаю тебя, – коротко произнес Ибрагим Сатари, сейчас ему меньше всего хотелось праздно болтать с испанцем.
– Тут в мою заводь пожаловали три здоровенных тунца. Как раз такие, каких любит готовить ваш повар. – Хосе докладывал примитивным кодом, опасаясь прослушки спецслужб. Закон о наемничестве в Испании по‑прежнему был в силе.
Но Мулла его сразу понял и даже обрадовался.
– Это приятная новость, можешь этих тунцов прислать на мою кухню.
– Сейчас же отправляю, – заверил его Хосе…
Трое кандидатов в наемники через час были в усадьбе. Мулла принимал их в своем рабочем кабинете. До начала разговора он несколько минут внимательно рассматривал мужчин.
Разница в возрасте составляла не более пятнадцати лет. Если самому высокому было около тридцати, то тому, что был ниже всех ростом (но тоже за метр восемьдесят), судя по седой голове, давно перевалило за сорок пять. Третий, посредине, с медведеподобной фигурой и короткой стрижкой, колючим взглядом, явно находился на середине, в пределах сорока лет.
«Лидер», – почему‑то сразу решил Сатари, выделив из троицы именно Шатуна.
– Вы решили воевать за мусульманскую веру? – наконец по‑английски спросил Мулла.
– Нет, – отрицательно мотнул головой Панчук, также отвечая на английском. – Мы хотим воевать за деньги.
Такой ответ понравился Сатари, он улыбнулся в бороду и спросил:
– А что вы можете?
– Мы – группа французских каскадеров, приехали в Альмерию играть в шоу «Спагетти‑вестерн»[10], но к началу сезона опоздали и остались без работы. Раз подвернулась возможность заработать на войне, почему бы нет…
– Логично, – согласился Ибрагим.
– А как насчет оплаты нашей работы? – спросил Шатун.
– Месячная оплата – три тысячи долларов, плюс премиальные сто долларов за каждого убитого солдата, триста за младшего офицера, пятьсот за старшего офицера. Тысяча за подбитую боевую машину, пять тысяч за сбитый вертолет, десять за самолет. Деньги получаете сразу по предъявлении доказательств – уши убитых или видеозапись.
Новоиспеченные наемники обменялись взглядами, потом старший высказался за всех:
– О’кей, осталось только мыльницу[11]купить.
Пока «каскадеры» переговаривались между собой, Ибрагим Сатари опустил руку под стол и нажал кнопку, установленную под крышкой.
– Ну что ж, – улыбнулся Мулла, – в таком случае сегодня вы мои гости, а завтра обсудим, как вы будете добираться к месту вашей работы. – Указав единственной рукой в сторону двери, с улыбкой добавил: – Прошу.
Но едва мужчины оказались в соседней комнате, как на них набросилась дюжина слуг…
Они хорошо знали друг друга, но последний раз виделись год назад, когда вернулись из Чечни. Правда, вернулись не все. Из десяти бывших офицеров морской пехоты и ВДВ в живых осталось только шестеро. И вот неожиданно трое мужчин встретились жарким летним днем в аэропорту Шереметьево на регистрации рейса в Омск.
– Оба на, какие люди! – прозвучал за спиной Захара Платова развязный возглас.
Бывший капитан спецназа медленно повернулся к очереди регистрирующихся пассажиров. Легкой походкой к нему приближался такой же бывший офицер, а ныне парашютист‑экстремал Виктор Ангелов, в узком кругу известный как Ангел.
В широких, спортивного покроя штанах и яркой майке, открывающей его великолепную мускулатуру, Ангела невозможно было не выделить среди толпы. Его правая рука свободно свисала вдоль тела, левая крепко сжимала помочи небольшого рюкзака.
– Здоров, чертяка, – широко улыбнулся Захар. Мужчины едва обменялись крепкими рукопожатиями, как внезапно раздался хриплый бас:
– Только вас здесь и не хватало.
К очереди уверенным шагом подошел высокий широкоплечий мужчина с абсолютно голым черепом. Черный строгий костюм‑тройка как влитой сидел на нем, солнцезащитные очки прикрывали глаза, делая мужчину похожим на Терминатора. Отставной капитан третьего ранга морского спецназа Григорий Иванович Пройдесвит, за лысую голову прозванный друзьями Котовским.
Платов был давно знаком с Пройдесвитом – еще с тех пор, когда новоиспеченные морпехи Панчук и Платов прибыли на остров Майский под Очаковом в 17‑ю отдельную бригаду морского спецназа, где тогда капитан Пройдесвит командовал специальной водолазной подготовкой. Уйдя на покой, Котовский единственный из всех смог устроиться на гражданке, работая начальником службы безопасности в нефтяном концерне «Андерсен и К°».
– Ну, здорово, чертушки, – оскалился Котовский, обнимая собратьев по оружию. – Что, тоже от Мишки Бекбаева приглашение получили?
– Получили, – в унисон ответили Платов и Ангелов. Виктор вставил: – Интересно посмотреть, чего такого Миша придумал. Неужели покруче нашего «Истребителя снайперов»?
– А я даже не сомневаюсь, – вставил Захар Платов. – У Мишки не голова, а дворец науки. Каждый раз такое отчебучивает, только диву даешься.
Бывший переводчик десантно‑штурмовой бригады старший лейтенант Магомеддин Бекбаев (Миша) после возвращения из Афганистана уволился из армии, занялся наукой, освоил компьютер, потом программирование. В конце концов занялся изобретательством, компонуя из устаревших систем новейшие боевые комплексы, каким оказался «ИС» («Истребитель снайперов»), при помощи которого ветераны охотились на снайперш из отряда «Белые колготки».
– Ладно, не будем очередь держать, – подтолкнул в спину младших офицеров Пройдесвит. – Борт ждать не станет. Так что первый пошел, второй приготовиться…
Полет прошел без эксцессов, в аэропорту Омска Бекбаев их не встретил, но прислал личного водителя главы финансовой группы «Феникс», на которую работал изобретатель…
Демонстрация бронетехники проходила на танкодроме за городом. Здесь были собраны разные образцы боевой техники – от армейских внедорожников до БТРов и танков.
– Вчера демонстрировали артиллерию, вот это грохот стоял, – рассказывал своим пассажирам словоохотливый водитель «шестисотого» «Мерседеса». Потом по‑свойски подмигнул сидящему рядом Пройдесвиту и доверительно сообщил: – Сегодня будет не хуже.
Устроившиеся на заднем сиденье Ангел и Атаман только прыснули.
Наконец «Мерседес» миновал ряд боевой техники и остановился возле постройки, точной копии зрительских трибун московского ипподрома.
– Вам туда, – водитель кивнул в сторону строения. Трое ветеранов, попрощавшись с ним, покинули комфортабельный салон дорогой машины.
Строение действительно оказалось трибунами для наблюдателей и было плотно набито разномастной публикой, среди которой доминировали военные мундиры заграничных гостей.
Места трех московских гостей оказались возле прохода, хотя сам полигон с этого места был как на ладони.
Постепенно шум на трибунах, казавшийся жужжанием огромного роя пчел, затих, еще через минуту ожили репродукторы, объявившие о начале демонстрации бронетехники.
С ревом, грохотом и лязгом гусениц, поднимая столбы пыли, перед зрителями проносились модернизированный «Т‑72», газово‑турбинный «Т‑80» «летающий», который, сиганув с высокого холма, умудрился в прыжке выстрелом из пушки разнести в щепки движущуюся мишень, потом предстал во всей красе новейший «Т‑90» «Владимир».
Собравшиеся на трибунах зрители не удержались от бурных аплодисментов.
Завершал экспозицию экспериментальный «черный орел».
– Ну и чудовище, – сделал комплимент Ангелов, глядя на стального монстра с длинной пушкой и угловатой башней размером едва ли не на весь корпус.
«Черный орел» легко преодолел препятствия танкодрома и, не демонстрируя стрельбы из орудия (видимо, не все секреты еще можно было выдавать), удалился из поля зрения.
Следующим этапом демонстрации стали бронетранспортеры и боевые машины пехоты.
Теперь по танкодрому носились, стреляя по различным мишеням, БТР‑80 м, БТР‑90, двухпушечный БМП‑3 и сверхманевренный БМД‑3. Боевые машины были юркими, скоростными и очень опасными. На огромной скорости они преодолевали различные препятствия, проскакивали крутые виражи и в щепки разносили мишени, прикрывая своим огнем высаженный десант мотострелков.
– А сейчас мы продемонстрируем разведывательные машины и машины огневой поддержки, – объявил невидимый диктор.
Первой демонстрировали белорусскую гусеничную разведывательную машину 2‑Т «сталкер», изготовленную по технологии «стелс». Боевая машина также легко преодолевала препятствия на танкодроме. Потом из скорострельной пушки «сталкер» расстрелял несколько движущихся мишеней, а экипаж продемонстрировал спрятанные в башне пусковые установки противотанковых и зенитных ракет.
Вслед за «сталкером» на полигон выехала БМПТ, боевая машина поддержки танков. В общем, ничего сверхоригинального. Выполненная на базе среднего танка «Т‑90» и оснащенная более легким скорострельным оружием, предназначенным зачищать для бронетехники танкоопасные места.
БМПТ на полной скорости подъехала к макету здания и, остановившись в нескольких сотнях метров, ударила сперва из спаренной скорострельной артиллерийской установки. Затем прошлась по окнам верхних этажей из пары курсовых автоматических гранатометов. И, наконец, оранжевая огнеметная струя залила огнем нижний этаж, не оставляя шанса возможному противнику, «засевшему» внутри.
Когда БМПТ покинула полигон и вдали стих шум двигателя, невидимый диктор объявил:
– Следующей будет демонстрироваться ударно‑штурмовая машина «тарантул», экспериментальный образец Челябинского танкового завода.
За то время, пока вещал диктор, на полигон выехали два танка времен Второй мировой войны: средний «Т‑34‑85» и тяжелый «ИС‑2». Бронированные машины встали в укрытиях за искусственно насыпанными холмами.
Наконец появился «тарантул», остромордая бронированная машина с непомерно длинным для современных боевых машин пушечным стволом. Корпус штурмовика был обвешан различными блоками вооружения, которые издалека походили на наросты на теле ядовитого насекомого.
«Тарантул» легко преодолел танкодром, потом очередью из пушки разнес несколько деревянных щитов. Дальше в ход пошел установленный на башне автоматический гранатомет «пламя». Короткий ствол гранатомета несколько раз дернулся, выплевывая серии осколочных гранат. Вспышки взрывов разбрасывали в разные стороны ватные манекены «вражеской пехоты».
Одновременно из‑за холма на полной скорости выскочила радиоуправляемая «тридцатьчетверка». «Тарантул», продолжая вести огонь из гранатомета по «пехоте», одновременно развернул башню в сторону танка. Из пушечного ствола трижды вырвались языки пламени.
Зрители, вооруженные биноклями, могли видеть, как на корпусе «Т‑34» вспыхивали снопы искр, оставляя черные пробоины. Танк замер, как будто наткнулся на невидимое препятствие, а из моторного отсека повалил густой маслянистый дым.
«Тарантул» проскочил мимо дымящейся «тридцатьчетверки», лихо развернулся и тут же лоб в лоб столкнулся с выехавшим из укрытия «ИС‑2». Тяжелый танк, несмотря на преклонный возраст, был оснащен не хуже своих современных потомков, одетый в кольчугу динамической брони…
Доля секунды, и из бокового блока башни боевой машины вырвался сноп пламени. Противотанковая ракета врезалась в лобовую броню тяжелого танка. Огненное облако взрыва динамической защиты не смогло остановить тандемный заряд. Следующий более мощный взрыв раздался внутри «ИС», сорвав тяжелую броню с длинной стодвадцатидвухмиллиметровой пушки, несколько раз перевернул ее в воздухе и отбросил в сторону на полсотни метров.
Завершающим действием штурмовика стал проход по «городу». Развернув башню с пушкой вправо, а гранатомет влево, при этом стреляя из двух курсовых крупнокалиберных пулеметов, таким образом создав вокруг себя огненное кольцо, «тарантул» на предельной скорости проскочил «улицу». Когда ударно‑штурмовая машина скрылась из вида, трибуны в полном смысле слова взорвались бурными аплодисментами. Многие военные признавались, что подобного им видеть еще не доводилось.
– Теперь наступило время легкобронированных внедорожников, – загрохотал в очередной раз репродуктор.
– Вам, наверное, хотелось бы штурмовую машину посмотреть вблизи, – возле Пройдесвита неожиданно появился незнакомый молодой человек. – Есть возможность даже пообщаться с конструктором.
Григорий Иванович сперва посмотрел на своих спутников, потом перевел взгляд на незнакомца и утвердительно кивнул…
Вблизи «тарантул» уже не казался таким страшным. Магомеддин Бекбаев сидел на острой морде боевой машины и беззаботно болтал ногами, обутыми в «рибоковские» кроссовки. С правого плеча безжизненно свисал черный танковый шлем, зацепленный за шнур внутренней связи. При виде приближающейся троицы его смуглое лицо озарилось счастливой улыбкой:
– Е‑мое, а вы какими судьбами здесь?
– Не поня‑ял, – первым среагировал самый молодой Виктор Ангелов. – Не ты нас звал?
– Нет. – Удивленное лицо Бекбаева вытянулось.
– А кто устроил это милитари‑шоу? – вдруг взорвался Захар Платов.
Он был вне себя от негодования. Офицер спецназа морской пехоты, участник войны в Афганистане, усмирял этнические конфликты по югу СССР, в девяносто третьем присутствовал при штурме Белого дома, из солидарности с командиром роты Панчуком отказался стрелять в свой народ. Тогда командира арестовали, а роту расформировали, после чего он попал в Чучковскую бригаду спецназа. И когда через год с лишним в горящем Грозном краснощекий генерал заявил, что «спецназ ни хера не умеет», командир сводной роты капитан Платов не сдержался и высказал все генералу на том языке, на котором изъяснялся сам мордастый военачальник. В результате уже через три дня Захар был гражданским человеком. Впрочем, на гражданке Платов также не смог прижиться, и все из‑за несговорчивого и взрывного характера.
– Ну… – начал было Бекбаев, но его перебил появившийся незнакомец.
– Это я вас пригласил, – спокойно произнес он и выразительно посмотрел на изобретателя. – Думаю, Магомеддин Ахметович, вашим друзьям интересно будет узнать в подробностях то, что вы сейчас демонстрировали иностранцам.
Напряжение мгновенно спало, взгляды гостей уперлись в Бекбаева, а тот уж расстарался.
– То, что увидели лохи, – конструктор имел в виду тех иностранных гостей, которые с интересом наблюдали за возможностями ударно‑штурмовой машины, – это машина всего лишь суперконструктор. Корпус взят от БМП‑1, правда, боевое отделение пришлось увеличить. За основу главного оружия я взял послевоенную авиационную пушку Нудельмана, пятьдесят семь миллиметров, но ствол от противотанковой пушки «ЗИС‑2», которая во время Великой Отечественной дырявила борта фашистских «тигров» и «пантер». – Магомеддин ладонью правой руки похлопал по конусообразному стволу противотанкового орудия. – Вот и получилось, что одиночными пушка бьет подкалиберными снарядами (в борт пробьет хоть «тридцатьчетверку», хоть «леопард‑1»), а очередями универсальными фугасно‑осколочными – по наступающей пехоте они работают как осколочные, по залегшей цели как шрапнель. А при атаке вертолетов эти же снаряды используются как зенитные.
Кроме того, оператор ракетного вооружения штурмовой машины управляет противотанковыми и зенитными ракетами. ПТУР «Атака», ЗУР «Оса‑М», которое в два раза круче переносной «иглы», что на «сталкере». В ближнем бою оператор управляет надбашенным автоматическим гранатометом.
У механика‑водителя два курсовых крупнокалиберных пулемета «утес», которыми тот управляет по необходимости кнопкой «электропуск» (как на тяжелом танке «ИС‑3»). Так что дорогу прочесать можно будь здоров. А если штурмовик находится в обороне, пулеметы можно снять и установить спаренно на специальном станке и использовать как в пехотном, так и в зенитном варианте. Командир занят лишь управлением боевой машиной, не отвлекаясь на вспомогательное вооружение «тарантула», – Бекбаев кивком головы указал на танковую башню, над которой возвышался толстый нарост коротковолновой РЛС. – Для собственной защиты у «тарантула» имеется комплекс «арена», активная защита, как у «Т‑90». Засекает выстрел гранатомета или ПТУРа и при подлете реактивного снаряда выстреливает навстречу шрапнельный заряд, который его уничтожает. Двадцать таких дистанционных ловушек куда надежней самой толстой брони.
– Колоссально, – наперебой заговорили ветераны, уважительно похлопывая ладонями по еще не остывшей броне.
Бекбаев едва заметно улыбнулся, при этом его и без того узкие глаза стали похожи на тонкие щелочки. Проведя пальцами по броне, продолжил:
– Корпус мы взяли от БМП‑1, а вот шасси пришлось усовершенствовать, сделали, как у легкого довоенного танка «БТ‑7» (колесно‑гусеничный). По пересеченной местности на гусеницах легко идет под восемьдесят, а по трассе да на колесах выжимает за сто десять. При этом гусеницы навешиваются на борта как дополнительная защита.
– Гарная штукенция, – ухватившись за кронштейн для подвески гусениц, восхищенно произнес Пройдесвит.
– Как говорится, броня крепка, и танки наши быстры, – усмехнулся Виктор Ангелов. – На такой машине мы легко войдем в НАТО, хоть по самые Нидерланды, – он озорно подмигнул Платову, но тот не согласился:
– Это еще бабка надвое гадала. Демонстрация на полигоне – это не участие в настоящем бою.
– А ведь действительно, – вынужден был согласиться с Захаром изобретатель штурмовой машины. – Хорошо бы мое злобное насекомое испытать на войне. Но кто позволит? Мы же не государство, а частная лавочка.
– И все‑таки такая возможность есть, – откуда‑то со стороны раздался голос. Присутствующие в недоумении оглянулись на молчавшего до сих пор незнакомца, чья выправка с головой выдавала кадрового военного.
– Ха, Родине опять потребовались добровольцы на битву со злом или я не прав? – сообразив, в чем дело, саркастически засмеялся Пройдесвит.
– Почти, – в ответ улыбнулся незнакомец. – Разрешите представиться: полковник Крутов, Главное разведывательное управление. Одному вашему хорошему знакомому требуется помощь. Прежде чем вы что‑либо заявите, позвольте мне высказаться.
– Валяй, – на правах старшего снисходительно разрешил начальник службы безопасности нефтеперерабатывающего концерна.
Военному разведчику понадобилось сорок минут, чтобы изложить суть начавшейся тайной операции. Когда полковник закончил свой рассказ, первым высказался Магомеддин Бекбаев:
– Хорошо бы «тарантула» в подобной ситуации опробовать, но, боюсь, Георгий Вахтангович не даст разрешение, – изобретатель со вздохом назвал имя своего хозяина.
– Не думаю, чтобы Гергадзе был против просьбы нашего управления.
– Тогда я – за, – тут же согласился Миша.
– Опять брать отпуск за свой счет, – заворчал Котовский, проведя широкой, как лопата, ладонью по лысому черепу. То ли радуясь, то ли сожалея, но однозначно соглашаясь ехать в опасную командировку.
Возле штурмовой машины повисла тишина. Платов и Ангелов молчали в раздумье.
– Мы в конце недели собрались в Париж с пацанами мотнуться, – задумчиво произнес фанат экстремальных прыжков с парашютом, но его растерянность была недолгой. Махнув рукой, будто отдавая последнюю шапку кабачнику, он весело воскликнул: – А, к черту, ведь это будет веселуха покруче, чем даже сигать с собора Парижской богоматери.
Оставался Платов. Даже невооруженным глазом было видно, какие страсти одолевают бывшего диверсанта.
– Блин, вот надо же, – ни к кому не обращаясь, удрученно сказал он, – только вот на работу устроился. Классную работу, жена радовалась. Дура.
– Охранник на входе в банк – не самая достойная работа для боевого офицера, – поучительным, но обнадеживающим тоном произнес Крутов. – Могу предложить альтернативу. Вместо сторожа в коммерческом банке возвращение в армию, естественно, с повышением в звании, то есть майором. И должность начальника боевой подготовки в отдельной бригаде спецназа ГРУ. Расквартированной в ближнем Подмосковье, так что проблем с жильем не будет.
– Вопросов нет. Я с вами, мужики, – радостно оскалился Захар. Матерого бойца заели проблемы быта, и возможность сбросить это ярмо позволила офицеру распрямить плечи.
– Ну, раз все вопросы улажены, – голос полковника в одно мгновение приобрел металлические командирские нотки, – товарищи отставники, с этой минуты считайте себя офицерами действующего резерва военной разведки. Вам выделяются две недели на освоение новой техники. – Крутов кивнул на штурмовую машину и добавил: – Через две недели переходим к активной стадии операции. Ясно?
– Так точно, – в один голос ответили офицеры, минуту назад нежданно‑негаданно возвращенные в строй…
Видавший виды «пазик» резвым козликом прыгал по ухабам разбитой дороги. Карим Бансаров сидел в самом конце пассажирского салона, зажатый какими‑то мешками, коробками, ящиками, которые крестьяне везли из города в село. Подняв воротник куртки, молодой чеченец с безразличным видом смотрел в окно. Проплывающие мимо местные пейзажи его мало волновали, и мысли одолевали тревожные.
После сдачи федеральным войскам он просидел в фильтрационном лагере десять суток. Хотя настырный следак и «зарядил» ищеек из оперативного отдела, те ничего не смогли нарыть. Еще бы, «легенда» Бансарова была безупречной, те, чьи имена он называл, давно были мертвы, и даже те, кто остался в живых, ничего не могли показать против чеченца. Ведь он действительно никого не убивал, не пытал и даже не похищал. У Бансарова была другая миссия, к ней он готовился долго и тщательно. Почти три года Карим потратил, обучаясь на африканском материке в тренировочных лагерях искусству диверсанта. Его обучал не один десяток специалистов, это были не просто доморощенные диверсанты, а кадровые офицеры зарубежных разведок, получившие на тайной войне множество наград и ранений. Всему, что знали «волки тайной войны», они обучали курсантов. Одним из лучших курсантов был Карим Бансаров. Он умел стрелять без промаха, орудовать ножом, удавкой, взрывать мосты, дома, нефтехранилища. Он мог командовать как небольшой диверсионной группой, так и большим отрядом. А при необходимости мог действовать в глубоком тылу в качестве резидента, зная, как обнаруживать слежку, как отрываться от «хвоста», устраивать тайники и составлять шифрограммы. Он был универсальным солдатом «тайной войны», и ему была уготована куда большая судьба, чем обычным боевиком бегать по горам.
До предгорья автобус добрался только к ночи, когда в небе уже вовсю искрились миллиарды звезд. Родная деревня Шишой встретила Бансарова хриплым лаем кавказских овчарок. Карим знал, что населенный пункт, как и в первую войну, не поддержал сепаратистов, жители даже создали свой отряд самообороны, который охранял дорогу, проходящую через Шишой на Грозный. Дорогу боевики действительно не минировали, но не потому, что боялись отряда самообороны. Все было намного проще: в Шишое были вырыты десятки схронов, в которых хранились запасы оружия, боеприпасов и продуктов. Когда на горы ложилось толстое снежное покрывало, отряды спускались в долину, и один из них залегал «на маты» в Шишое.
Выбравшись из душного салона автобуса, чеченец неторопливо зашагал по центральной улице.
Несмотря на кромешную тьму, Бансаров легко ориентировался. Постепенно его шаг убыстрялся, он шел быстро и бесшумно, как и должен ступать по земле настоящий диверсант.
Здесь ему все было знакомо, Карим мог гулять по селу с закрытыми глазами, все‑таки почти вся его жизнь прошла здесь.
Свернув с центральной улицы на небольшую поперечную улочку и пройдя еще сотню метров, повернул в узкий переулок и остановился перед высокими коваными воротами. Рука привычно легла на кнопку звонка.
В доме будто ждали позднего гостя, вспыхнул свет, и два мощных фонаря осветили Карима. Во дворе запоздало залились злобным лаем несколько пастушьих псов. После чего раздался щелчок передергиваемого автоматного затвора, и из‑за ворот наконец донесся знакомый гортанный голос:
– Кого надо?
– Салам алейкум, дядя Руслан, – поздоровался незваный гость, подняв вверх обе руки, демонстрируя хозяину, что он не вооружен.
– Ты кто такой? – задал вопрос хозяин, не показываясь из‑за ограды.
– Я – Карим Бансаров, вот вернулся в родное село. На ночлег не пустите?
– Карим? – недоверчиво переспросил хозяин усадьбы Руслан Забгаев, муж сестры матери и командир отряда местной самообороны.
Наконец ворота со скрипом раскрылись, и из проема выглянула бородатая физиономия немолодого чеченца, который держал в руках автомат Калашникова.
Пожилой бородач подозрительно оглядел пришельца и, наконец узнав в нем родственника, ровным голосом произнес:
– Входи. – Пропуская юношу, посторонился, опустив автомат.
Они сидели на просторной кухне при тусклом свете ночника, Карим с жадностью глотал куски холодной отварной говядины, запихивал следом лепешку, хватал сальными пальцами зелень. Закон гостеприимства не позволял задавать вопросы, пока гость не утолит голод.
Увидев, что юноша вытирает полотенцем, заменившим салфетку, рот и пальцы, хозяин дома наконец спросил:
– И откуда ты в наших краях появился? – Темные глаза Забгаева впились в лицо племянника.
– С гор спустился я, – признался Бансаров. – Сдал оружие федералам. Они меня десять дней проверяли в «фильтре», но доказать ничего не смогли.
– Значит, говоришь, с гор спустился? – Глаза Руслана Забгаева вспыхнули бешеным огнем. – Струсил?
– Нет, – покачал головой Карим и, широко улыбнувшись, добавил: – Я выполняю приказ. К тебе домой пришел, чтобы передать привет от Казначея. И сообщить, что с этой минуты ты переходишь под мое командование. Полномочия в ближайшее время подтвердят.
Взгляд Руслана Забгаева медленно потух, он тихо произнес:
– Вот уж кого я не ожидал в роли руководителя, так это тебя.
Карим заточил острым ножом спичку и, прежде чем начать ковырять в зубах, с ухмылкой произнес:
– То ли еще будет…
Глава 3
Экзамен на прочность
Боль в затылке была тупой и ноющей, любое движение вызывало волну нечеловеческих мук. Превозмогая боль, Владимир Панчук открыл глаза и попытался пошевелиться. Попытки оказались тщетными, в глазах стояло сплошное кровавое марево, а руки и ноги были крепко стянутыми, не позволяя сдвинуться с места.
Шатун устало прикрыл веки, все, что ему оставалось в подобном положении, – это ждать. Единственное, что утешало, так это пришедшее на память высказывание командира бригады морской пехоты, где ему доводилось служить в начале своей офицерской карьеры: «Боль – это хорошо, раз что‑то болит, значит, вы еще живы».
Постепенно наступало облегчение, боль заметно ослабела и погрузилась в глубину мозга, пелена с глаз тоже спала. Теперь Владимир мог хотя бы оценить положение, в которое попал со своими подельниками.
Выводы бывшего морпеха и бывшего легионера, мягко говоря, были не очень оптимистичными. Как ни крути, а выходило, что хреновые они штирлицы, задание еще не успело вступить в начальную стадию, а они уже спалились. И тут же возник новый, вполне закономерный вопрос: на чем они прокололись?
План внедрения в террористическую организацию был разработан гэрэушными спецами, можно сказать, идеально. Документы на чужие имена также не могли вызвать ни малейших сомнений ни у пограничников, ни у полиции.
С этими документами трое отставных легионеров и прибыли в Испанию. Используя свои связи в криминальном мире Европы, Шатун приобрел пару пистолетов, портативный автомат «узи» и несколько наступательных ручных гранат.
Тем временем Качмала отслеживал маршрут инкассаторского броневика, а Милевский подбирал нужную «тачку» для угона. Задача, поставленная гэрэушниками, была проста и эффективна, как первобытное колесо. Имитировать налет на инкассаторов, деньги не взять, но шума поднять как можно больше.
С первой фазой внедрения «Штирлицы» справились блестяще. Инкассаторский броневик был остановлен, сопровождавшие его охранники в перестрелке ранены, причем один серьезно. Но деньги они упустили, прибывший наряд патрульной полиции также успел принять участие в общем «веселье».
Укрывшись за автомобилем, патрульные с восторгом палили из своих «астр» по залегшим возле перевернутого броневика налетчикам. Но после того как в салон патрульной машины влетела граната, брошенная меткой рукой Качмалы, стражи закона мгновенно ретировались, а авто полыхнуло веселеньким костром, который позволил грабителям без потерь покинуть поле битвы.
Дальше в дело вступила «тяжелая артиллерия» в лице европейских СМИ, которые несколько дней подряд бомбардировали обывателей шокирующими кадрами дымящегося перевернутого броневика, полыхающего полицейского автомобиля, повсюду мелькающих санитаров в белых халатах, бегущих с окровавленными инкассаторами на носилках. Но чаще всего показывали молодого, чумазого от копоти патрульного полицейского, который давал журналистам интервью. Сверкая черными, как антрациты, глазами, полисмен то и дело приговаривал:
– Это мало походило на обычное ограбление, больше смахивало на боевую операцию. Поверьте мне, я служил в коалиционных войсках в Ираке и знаю, о чем говорю.
Имеющий уши да услышит…
Тем временем Шатун с подельниками добрался до Альмерии. По полученной от военной разведки информации Владимир знал, куда и как обращаться, чтобы попасть в дом Муллы.
Здесь тоже все прошло без сучка и задоринки. И вот в тот момент, когда Панчук уже считал, что фаза «внедрение» прошла успешно, удар по голове, связанные руки и темный подвал.
Владимир раз за разом прокручивал в голове ситуацию, пытаясь выявить причину провала. Но ничего не выходило. Даже акцент, который мог выдать русскоязычного, за десять лет блужданий по Европе так видоизменился, что его не отличишь от португальского или, скажем, арабского.
Вывод напрашивался самый что ни на есть печальный: сдать их могли только те, кто давал задание на внедрение в «Аль Харамей», «крот» засел в самом ГРУ. Эта догадка прозвучала в мозгу Шатуна как приговор…
Скрип открывающейся двери заставил Панчука мобилизовать все свои силы, он продолжал в полной недвижимости лежать на полу, связанный по рукам и ногам, но теперь это был сгусток смертоносной энергии, раскрытый в ожидании волчий капкан или взведенная осколочная мина: только тронь, и беды не оберешься.
Владимир сквозь прикрытые веки увидел четыре пары ног, обутых в легкие парусиновые сандалии. Как он припоминал, именно в такой обуви ходили слуги Муллы.
Несколько крепких рук подхватили могучее тело гиганта и понесли к выходу.
Помещение, в которое занесли Панчука, было залито ярким светом. Владимира поставили на ноги и п<