Вышеописанные вопросы порождают проблему соотношения международного и внутригосударственного права. По мнению В.А. Карташкина, «Международное право и внутригосударственное постоянно развиваются, изменяются их принципы и нормы, объекты и методы правового регулирования, сфера действия, субъекты. Все это влияет на характер взаимодействия международного и внутригосударственного права и превращает вопрос об их соотношении в целом и в области прав человека в частности в острейшую теоретическую и практическую проблему».[53]
Вызывает сожаление тот факт, что ученые в своих работах, касающихся имплементации международных норм по правам человека в национальное законодательство и соотношения международно-признанных прав с правами, определенными государством, не затрагивают вопроса о соотношении международных норм по правам человека с нормами, содержащимися в Конституции РФ. Нормы ч.4 ст. 15 и ч. 1 ст. 17 Конституции РФ не дают однозначного ответа на данный вопрос, ст. 5 ФЗ «О международных договорах», которая называется «Международные договоры Российской Федерации в правовой системе Российской Федерации» не вносит ясности в данный вопрос, так как просто повторяет положения Конституции. Конституция и законодательство исходят из аксиомы о непротиворечии данных документов. К сожалению, данная точка зрения имеет место и в юридической науке. По мнению М.В. Баглая, «Международный договор... сам по себе не может изменить Конституцию или действовать в противоречии с ней». [54]
Некоторые авторы на основе анализа ч. 1 ст. 17 Конституции России делают вывод, что «международные нормы поставлены даже перед Конституцией», на основании данного утверждения говорится, что «При толковании положений Конституции о правах человека должны приниматься во внимание соответствующие нормы международного права. Если последние представляют более широкое трактование прав человека, то они применяются наряду с конституционной нормой»[55]. Вопрос о прямом противоречии международных и конституционных норм, к сожалению, не затронут. Более того, некоторые ученые полагают, что «Конвенция не содержит норм, которые налагали бы на Российскую Федерацию дополнительные обязательства по сравнению с теми, которые уже приняты российским государством по правам человека, и которые зафиксированы в Конституции Российской Федерации». [56]
Однако даже неглубокий сравнительный анализ данных двух документов и правоприменительной практики приводит к другим выводам.
В соответствии с ч. 1 ст. 15 Конституции РФ данный нормативный акт обладает высшей юридической силой. Указанная доктрина действует во многих государствах. Однако анализ международной правоприменительной практики по правам человека, в частности решений Европейского Суда, приводит к выводу о частичной несостоятельности данной доктрины. Европейский Суд создан для защиты положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод и самой Конвенции, поэтому при возникновении противоречий между положениями национальных норм и норм Конвенции, а также судебной практикой, Суд будет руководствоваться последними, а в силу ч. 1 ст. 46 Конвенции, в которой указывается: «Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются исполнять окончательные постановления Суда по делам, в которых они являются сторонами», а также в силу ч. 4 ст. 15 Конституции государство будет обязано выполнить решение суда, которое может противоречить Конституции РФ. Рассмотрим несколько примеров возможных противоречий.
Ряд вопросов вызывает положение ч. 3 ст. 46 Конституции РФ, согласно которому «Каждый вправе в соответствии с международными договорами Российской Федерации обращаться в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, если исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты» схожая формулировка содержится и в ч. 1 ст. 35 Конвенции. То есть государства свободны от ответственности перед международным сообществом, пока имеют возможность восстановить нарушенное право в рамках национальной правовой системы. «Поэтому важный аспект этого принципа состоит в том, что механизм защиты, установленный Конвенцией, является субсидиарным по отношению к национальным системам гарантий прав человека»[57]. В связи с этим ряд ученых полагает, что обращение гражданина России в Европейский Суд возможно только после рассмотрения его дела Верховным Судом РФ или Высшим Арбитражным Судом РФ. Часть авторов полагает, что во исполнение ч. 3 ст. 46 Конституции РФ необходимо обратиться и в другие государственные органы. Так, по мнению С.А. Горшковой «По ряду оснований исчерпание национальных средств правовой защиты может не ограничиваться только рассмотрением дел в судах общей юрисдикции. Конституционный Суд тоже является такой инстанцией, когда речь идет о нарушении Конституционных прав граждан». [58]
Однако в ряде своих решений Европейский Суд ограничительно растолковал данное положение Конвенции, чем практически отменил его для ряда случаев. Европейским Судом выработан ряд оснований для отказа в применении нормы об использовании всех национальных средств защиты прав и свобод человека и гражданина.
Согласно общему правилу «средства защиты должны быть достаточно определенными не только в теории, но и на практике, в противном случае они не обладают требуемой доступностью и эффективностью», а по мнению Суда «ничто не обзывает обращаться к средствам правовой защиты, которые не являются достаточными и эффективными». Вызывает ряд вопросов тот факт, что при применении рассматриваемой нормы «Суд должен реально оценить не только то, как выглядят в теории средства правовой защиты в данной системе, но и общий правовой и политический контекст, в котором они действуют».[59] Если вопросы права, судебной и административной практики возможно оценить и проанализировать, что обязывает Европейский Суд руководствоваться определенными нормами, то принимая решение на основе анализа «общего политического контекста», Суд не связан какими-либо предписаниями, и пределы судейского усмотрения в данном случае будут неизмеримыми. Как считает суд, «правило исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты должно применяться с определенной гибкостью и без чрезмерного формализма».[60] С середины 90-х гг. Суд активно использует право не учитывать положений указанной нормы Конвенции. Более того, количество особых мнений, касающихся использования указанного выше права, невелико.
Так, в деле Аксой против Турции[61] Правительство просило Суд отклонить жалобу заявителя на основании того, что он не исчерпал всех внутренних средств правовой защиты, доступных ему, что противоречит ст. 26 Конвенции.[62] Стороной Правительства также был приведен целый ряд национальных средств правовой защиты, которые заявитель не использовал. Однако Суд пришел к выводу, что имелись особые обстоятельства, которые освобождали заявителя от обязанности исчерпать внутренние средства правовой защиты. Указанное решение основывалось в основном на том факте, что прокурор после встречи с заявителем, который находился в местах лишения свободы, не стал выяснять причины возникновения телесных повреждений, хотя по турецкому законодательству обязан был это сделать. В решении Муслим против Турции от 01.10.02 г.[63] Суд принял дело к своему производству до принятия окончательного решения национальными органами, поскольку посчитал, что «производство не создавало перспектив для благоприятного разрешения дела». Показательно, что до рассмотрения дела в Европейском Суде Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев дважды отклонило прошение заявителя, что много говорит об эффективности данного средства. В деле Йоргов против Болгарии[64] (решение от 03.10.02 г.) Суд отверг доводы властей Болгарии об исчерпании внутригосударственных средств правовой защиты на основании того, что заявитель, содержащийся в местах лишения свободы, неоднократно направлял жалобы тюремным властям по поводу его содержания. В деле Г.Б. против Болгарии[65] (решение от 03.10.02 г.) Суд посчитал обращение в национальные органы защиты прав необязательным, так как нарушение права возникло вследствие принятого Парламентом решения. Данное решение полностью опровергает приведенное выше утверждение С.А. Горшковой о необходимости обращения в Конституционный Суд, так как если права человека нарушены актом органов высшей государственной власти, в том числе и федеральным законом, это избавляет заявителя от необходимости обращаться к национальным средствам защиты нарушенного права. В деле Абсандзе против Грузии (решение от 15.10.02 г.) Суд отклонил доводы стороны правительства на основании того, что посчитал внутренние средства правовой защиты неэффективными.[66] Детальный анализ последних решений Европейского Суда по правам человека приводит к выводу о том, что положения об исчерпании внутренних средств правовой защиты больше не являются обязательными для ряда категорий дел, так как Суд, как правило, принимает сторону заявителя и отвергает доводы правительств по указанному вопросу.
В вышеописанном примере мы видим явное несоответствие Конституции РФ и правовой позиции Европейского Суда, в случае возникновения которого непременно будет действовать последняя. Таким образом, приходим к выводу, что если даже правовая позиция международного органа, разумеется основанная на ратифицированном Российской Федерацией международном договоре, имеет юридическую силу выше, чем федеральная Конституция, то вопрос о юридической силе международных договоров по сравнению с Конституцией можно считать решенным. Этот вопрос также осложняется тем, что Россией на законодательном уровне признана компетенция Европейского Суда по толкованию Конвенции. Так, в ст. 1 ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и протоколов к ней»[67] указывается: «Российская Федерация в соответствии со статьей 46 Конвенции признает ipso facto и без специального соглашения юрисдикцию Европейского Суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случаях предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение имело место после их вступления в действие в отношении Российской Федерации».
Вышесказанное относится не только к обращениям в Европейский Суд по правам человека, но и к другим международным органам по защите прав. Так, в соответствии с Международным пактом о гражданских и политических правах[68] образован Комитет по правам человека. К данному Пакту был принят Факультативный протокол, в соответствии со ст. 1 которого «Государство - участник Пакта, которое становится участником настоящего Протокола, признает компетенцию Комитета принимать и рассматривать сообщения от подлежащих его юрисдикции лиц, которые утверждают, что они являются жертвами нарушения данным государством - участником какого-либо из прав, изложенных в Пакте». В ст. 2 протокола указывается, что «При условии соблюдения положений ст. 1 лица, которые утверждают, что какое-либо из их прав, перечисленных в Пакте, было нарушено, и которые исчерпали все имеющиеся внутренние средства правовой защиты, могут представить на рассмотрение Комитета письменное сообщение». Однако п. b ч.2 ст. 5 установлено, что «Комитет не рассматривает никаких сообщений от лиц, пока не удостоверится в том, что данное лицо исчерпало все доступные внутренние средства правовой защиты. Это правило не действует в тех случаях, когда применение таких средств неоправданно затягивается». А так как решение о рассмотрении жалобы принимается Комитетом, то в случае обращения гражданина в Комитет по правам человека без предварительного использования всех средств национальной защиты положения ч. 3 ст. 46 Конституции РФ, противоречащие п. b ч.2 ст. 5 Пакта, также не будут действовать. Данный пример дополнительно подтверждает вышеизложенные выводы об обязательном использовании всех средств национальной защиты.
Некоторые авторы предлагают изменить ряд положений Конституции РФ, чтобы полностью привести ее нормы в соответствие с международными нормами и правовыми позициями Европейского Суда по правам человека. Так, С.А. Глотов в своей монографии говорит о «возможностях и необходимости инкорпорации ряда статей ЕКЧП в Конституцию России, тем более, что Основной Закон Российской Федерации является законом высшей юридической силы, прямого действия»,[69] исходя из этого С.А. Глотов предлагает внести в некоторые статьи Конституции РФ, регулирующие права и свободы человека и гражданина (ст.ст. 32, 38, 45-50, 55, 56, 61, 63) ряд изменений в соответствии с положениями Европейской Конвенции. [70]
Однако сложность данной ситуации заключается в том, что выход из нее не может заключатся в приведении в соответствие текстов международных договоров и Конституции. По мнению Г.В. Игнатенко, выраженному в одной из статей «Существенные изменения в обозримом будущем представляются нереальными, поскольку поправки и особенно пересмотр определенных глав обусловлены вряд ли поддающимися процедурами. Однако не только по этой причине, но и по принципиальным соображениям постановка вопроса о пересмотре представляется конъюнктурной и бесперспективной».[71] В этой связи чрезвычайно важна роль Конституционного Суда РФ, как единственного органа, имеющего всю полноту полномочий по толкованию Конституции России.
Анализ данной проблемы приводит к обнаружению еще одного пробела в российском законодательстве. В настоящее время решения Европейского Суда имеют особую правовую природу. За время своей деятельности Суд подверг толкованию практически все положения Конвенции, чем несколько изменил ее первоначальный облик. Практика руководства ранее принятыми решениями при рассмотрении дела является чрезвычайно распространенной. Решения, принятые Европейским Судом, по своей юридической силе не уступают Конвенции. По мнению Суда, выраженному в деле «Ирландия против Великобритании», «Решения Суда служат не только для разрешения дела, находящегося на его рассмотрении, но и в широком смысле для прояснения, сохранения и развития норм ЕКПЧ и для того, чтобы таким образом содействовать соблюдению государствами своих обязательств, которые они несут в качестве участников Конвенции». Как справедливо отмечает С. Водолагин «для национальных судов и правоохранительных органов является обязательным и толкование Конвенции, даваемое Европейским Судом».[72] Зарубежные ученые прямо указывают на прецедентный характер решений, выносимых Европейским Судом, указывая, что Контрольные органы Конвенции признают себя связанными прецедентом. [73]
В Российской Федерации на законодательном уровне отсутствует признание прецедентного характера решений Европейского Суда в отношении России, что, разумеется, не влияет на их правовою природу. Данное обстоятельство вынудило судебные органы сделать это самостоятельно. В письме Высшего Арбитражного суда РФ «Об основных положениях, применяемых Европейским Судом по правам человека при защите имущественных прав и права на правосудие» от 20.12.1999 г. N С1-7/СМП-1341 указывается, что «Судебные решения национальных органов правосудия подвергаются критике в прецедентах Европейского суда в исключительных случаях - при наличии нарушения в судебных актах основополагающих норм Европейской конвенции, а также положений, сформулированных Европейским Судом».[74] В указанном письме подтверждена высшая юридическая сила не только положений Конвенции, но и окончательных решений Европейского Суда как прецедента.
Не вызывает сомнений тот факт, что все решения Суда затрагивают права и свободы и применяются не только в государстве, участвующем в деле в качестве ответчика, но и при рассмотрении жалоб граждан других государств, в том числе и России.
В свете вышесказанного рассмотрим положение ч. 3 ст. 15 Конституции РФ, в которой указывается: «Любые нормативные правовые акты, затрагивающие права, свободы и обязанности человека и гражданина, не могут применяться, если они не опубликованы официально для всеобщего сведения». В ч.3 ст. 44 Конвенции указывается: «Окончательное постановление подлежит публикации». Данная норма выполняется Европейским Судом в форме публикаций решений в целом ряде изданий.[75]
В Российской Федерации системы официального опубликования решений Европейского Суда не существует несмотря на то, что уже при постановке вопроса о ратификации конвенции подобные предложения были сделаны. Так, С.А. Глотовым указывалось, что «важно организовать издание на русском языке документов СЕ, основных решений Европейского суда по правам человека»,[76] по словам Мод де Бур-Букиккио, заместителя Генерального секретаря Совета Европы: «Совет Европы считает чрезвычайно важным, чтобы на всех уровнях государственной власти судьи, законодатель и официальные лица, связанные в своей деятельности с правом, на регулярной основе имели бы доступ к прецедентной практике Европейского Суда».[77] Полагаю, что вопрос о том, можно ли считать официальной публикацией решения, публикацию на языке, который не является государственным, в издании, которое практически недоступно в государстве, имеет однозначный ответ и не требует доказывания.
Так как Европейский Суд при принятии решений не связан Конституцией РФ, он успешно применяет свои решения при рассмотрении жалоб против России.
Следует оговориться, что в ряде опубликованных в России подзаконных нормативных актах, приводятся правовые позиции Европейского Суда по определенным вопросам, однако этого явно недостаточно. [78]
Таким образом, при принятии решения суды могут столкнуться с обстоятельствами, когда какая-либо норма законодательства противоречит правовой позиции Европейского Суда, выраженной в его решениях и не нашедшей отражения в Европейской Конвенции. В соответствии со с. 3 ч. 15 Конституции РФ суд должен будет руководствоваться нормой национального законодательства, при этом нарушая норму, выраженную в правовой позиции, даже несмотря на то, что его решение в случае обращения заинтересованной стороны в Европейский суд будет отменено. Следует добавить, что при этом будет нарушена норма ст. 1 ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и протоколов к ней», касающаяся официального признания толкований Конвенции.
Следует отметить, что в Постановлении Пленума Верховного Суда от 10.10.03 г. №5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» Судебному департаменту рекомендовано «обеспечивать информирование судей о практике Европейского Суда по правам человека, в особенности по поводу решений, касающихся Российской Федерации, путем направления аутентичных текстов и их переводов на русский язык; регулярно и своевременно обеспечивать судей аутентичными текстами и официальными переводами международных договоров Российской Федерации и иных актов международного права»[79], что является существенным шагов в дальнейшем расширении сфер применения Европейской Конвенции,[80] однако ни в коем случае не снимает проблемы официального опубликования решений Европейского Суда. В том случае, если эти решения будут доводиться только до судейского корпуса, правомерность их применения в свете ч. 3 ст. 15 Конституции РФ вызывает сомнения.