Она тяжело сглотнула, глаза потемнели, и он видел борьбу в ее душе.
— Это был один гребаный поцелуй. Не было никаких раздутых гланд, ничего, что…
Кейн скупо улыбнулся.
— Того, что у нас было, оказалось достаточно. Не отрицай, сейчас ты распалилась сильнее, чем когда-либо. Держу пари, что твоя киска такая чертовски влажная, что я мог бы в ней утонуть, едва коснувшись ее ртом. Так же, как это было тогда. Вкус специи и весеннего дождя. Твой вкус преследовал меня, Шерра. Все эти годы бесконечными ночами тяга к тебе почти сводила меня с ума.
Ее лицо пылало, в глазах вспыхивали искры пламени, бушующего внутри.
— Прекрати. – Шерра попыталась сделать глубокий вдох, отступила от него на шаг.
— Прекрати убегать от меня, Шерра, – мягко прошептал Кейн, обхватывая рукой ее талию и притягивая к себе. – Больше я тебе этого не позволю. Бегство не имеет смысла.
— Послушай, – она прижала ладошки к его груди, будто собираясь оттолкнуть. – Я сказала тебе вчера вечером, что не могу так рисковать. Ни один из нас не может. Мы не знаем, каковы будут последствия, Кейн.
— Плевать я хотел на последствия, Шерра, – и он говорил правду. – Разве ты не устала терпеть боль? Страдать? Мы все еще в горячке, малышка.
Кейн наклонился к ее уху, шепча, и она задрожала в ответ. Она прижала ладони к его груди и вцепилась ногтями в его рубашку, бессознательно по-кошачьи меся ногтями тонкий материал.
— Потом мы можем начать сожалеть об этом. – Ее тихий голос звенел желанием. – Я просто не могу завязнуть в этом, Кейн.
— Милая, вчера я высосал из твоего языка каждую сладкую каплю того наркотика, и потом трахал тебя, пока ты не взорвалась вокруг меня, – резко ответил он ей, пробежавшись руками по ее спине, спускаясь к выпуклости ягодиц, позволив себе сжать в руках упругую попку. – Если все это не заставило нас завязнуть во всем этом, то я уж не знаю, что сможет. Поцелуй меня, Шеррa. Не надо наказывать нас обоих, уже хватит.
Оба они тяжело дышали, когда Кейн немного отклонился, чтобы видеть ее лицо. Шерра выглядела ошеломленной, глаза были полуприкрыты, а мягкие розовые губы манили. Он облизнул собственные губы, умирая от жажды вкусить ее, испытать на вкус, и сделать настолько дикой, что это сожгло бы их живьем.
Ее пристальный взгляд сосредоточился на его губах, ее лицо стало сонным, черты смягчились от страсти, когда она уставилась на его рот.
— Я мог бы съесть тебя целиком, – мягко признался Кейн. – От твоего рта до киски, высасывая каждую сладкую каплю влаги, распаляя тебя снова и снова прежде, чем глубоко войду в тебя, и ты никогда больше не подумаешь снова мне отказать.
Одна лишь мысль, одно лишь желание – и его тело вспыхнуло, не говоря уже о том, что творилось с его членом, мучительно пульсирующим в штанах. И она думала об этом. Он смотрел ей в глаза и видел, как жажда затопляет ее, смягчая ее тело, и из ее горла вырвалось жалобное хныканье.
Шерра смотрела в горячие глубины глаз Кейна, видя намерение, жажду, бушующие в его теле. Черты его лица заострились, кожа на скулах натянулась, глаза сузились, а чувственные губы покраснели от возбуждения. Он был тверд и чрезвычайно возбужден, и у Шерры было такое чувство, что он готовился решительно изменить правила игры, в которую они играли.
— Здесь неподходящее место. – Она сжала его плечи.
Если бы Шерра только могла сохранить между ними некоторое расстояние, тогда возможно, она смогла бы устоять – хотя бы еще день. Один день, возможно, мог бы превратиться в два, два – в еще несколько. Гормональный всплеск, бушующий в ее теле, никогда, не длился больше месяца, а минуло уже две недели. Если бы только она смогла продержаться чуть дольше…
— Это прекрасное место для того, чем мы займемся.
Он отпустил ее, но прежде, чем она смогла сбежать, Кейн уже надежно запер стальную входную дверь и, развернувшись к ней лицом, начал расстегивать кнопки на своей рубашке.
— Черт возьми, Кейн! – взвилась она. – Кушетки не подходят. Подожди, пока мы не доберемся до кровати.
— Когда я буду рядом с кроватью, тогда придешь, и заберешься в нее со мной, – заявил он нетерпеливым тоном. – А сейчас сними одежду, Шерра, или тебе придется носить мою рубашку, когда мы отсюда выберемся, потому что я разорву твои вещички прямо на тебе.
Испепеляющее понимание взорвалось в ней, и даже пальчики на ногах закололо от его требовательного тона.
— Возьми себя в руки, – прошипела она. – Я не позволю тебе трахать меня здесь. Все узнают об этом, как только мы отсюда выберемся.
— Тогда ты можешь трахнуть меня, – проворчал он, продвигаясь ближе к ней. – Но ты не уйдешь отсюда, пока я не выстрелю из моего измученного члена в твою сладкую киску каждую чертову каплю своего семени. Так что раздевайся, малышка, потому что прямо сейчас мой контроль подходит к концу.
От его слов жажда с новой силой скрутила матку. К такой реакции должна была бы приводить горячка, а не его слова. И если он сейчас ляпнет какую-то глупость, то она его треснет. Прямо после того, как выцарапает ему глаза. Но сейчас ее колени подгибались, а дыхание прерывалось, пока она пыталась справиться с сексуальной потребностью, пятясь от него и стараясь сохранить между ними разумное расстояние.
— Ты сошел с ума. – Шерра пыталась взять себя в руки и сказать это твердым голосом, но звуки, которые она издавала, больше походили на писк придушенного мышонка.
Если бы только она могла добраться до двери.
Кейн сорвал рубашку с широких плеч. Сильных, широких плеч. Плеч, которые демонстрировали мощь и хорошее здоровье своего обладателя. Он был возбужден до предела, до состояния первобытного мужчины, нацеленного на спаривание со своей женщиной. Ее киска потекла. Она очень сильно нуждалась в нем, сжимаясь все болезненней и предупреждая Шерру, что та больше не сможет продолжать бороться с самой собой в этой нужде.
— Ну все, мое терпение лопнуло, – выдохнул он, оттеснив ее к кушетке, туда, где хотел ее сейчас видеть, и глядя на Шерру потемневшими глазами. – Я собираюсь заполучить тебя голую, Шерра, и мы оба знаем, что как только я к тебе прикоснусь, то не отпущу. После того, как я сорву штаны с твоих длинных, красивых ножек, я собираюсь забраться языком в твое влажное влагалище, и поверь мне, я не пропущу ни дюйма твоей плоти.
Шерра дрожала. Дрожала? Черт, да от силы одних только его слов она находилась на грани оргазма.
— Кейн. – Она попыталась ускользнуть от него прежде, чем он смог ее остановить. Но, похоже, что он давно это предвидел. – Это безумие. Мы никогда не избавимся от горячки, если будем продолжать в том же духе.
— А кто сказал, что я хочу от этого избавиться? – спросил он ее дьявольским тоном. – Нет, малышка. К черту контроль. К черту размышления. Никаких чертовых оправданий. Здесь только мы с тобой, и мы распалены и сожжем дотла мир вокруг нас. Итак, ты собираешься раздеться, или мне это сделать за тебя?
Он постучал носком кожаного кроссовка о пол. И она осознала, что он все запланировал заранее. Кейн никогда, НИКОГДА не носил кроссовки, находясь при исполнении. Здесь, в поместье он всегда носил тяжелую кожаную обувь, которая защищала его ноги и голени во время работы.
Она чуть не выпалила это ему в лицо, но тут Кейн схватился за пояс своих штанов и начал их расстегивать.
— Мой член уже в огне, черт тебя дери. – Он почти рычал, расстегивая металлические пуговицы на джинсах. – И одежда все еще на тебе, Шерра. Не заставляй меня сорвать ее с тебя.
Она тяжело сглотнула, когда он спустил штаны и белье вниз по ногам. Его напряженный член выскочил наружу, демонстрируя побагровевшую, раздутую головку с выступившим на вершине предсеменем, и это вывело ее из равновесия.
— Кейн, – прошептала Шерра, едва сдерживаясь, чтобы не захныкать от потребности. – Это плохая идея.
— Лучшая идея, которая у меня была за последние одиннадцать лет, – возразил он резким голосом, приближаясь к ней, не давая времени уклониться.
Прежде чем она успела сбежать, прежде чем даже могла начать борьбу, он уже опрокинул ее спиной на широкую кушетку и задрал наверх ее трикотажную майку, обнажая груди.
— Черт, да, – пробормотал он, накрывая ладонями холмики, и потянулся губами к ее рту.
Она может сопротивляться, убеждала себя Шерра. Может его оттолкнуть, вырваться, рвануть к двери и спастись. Бальзам лжи для ее гордости? И имеет ли это значение, задавалась она вопросом? Поскольку секунду спустя его губы накрыли ее рот, и спасение стало последней вещью, о которой она подумала.
Он не дал ей шанса побороться с ним, и Шерра осознала, что не ожидала ничего другого. Его губы накрыли ее губы, его язык погрузился в ее рот, и она задохнулась, выгибаясь ему навстречу.
Его язык чуть охладил жажду во рту, мягко поглаживая раздутые железы под языком, освобождая запертый внутри гормон. Шерра надеялась, что этого будет достаточно, чтобы немного ослабить ее напряжение, и даст возможность обрести контроль. Но случилось наоборот. Все в ней сжалось, вспыхнуло от жажды. Она нуждалась в большем. Она нуждалась в нем, высасывающем и поглощавшем ее гормон. Естественная потребность оказалась сильнее, и Шерра была бессильна ей противостоять.
Ее руки обхватили его плечи, зарылись в его темные волосы, пока она сражалась за господство хотя бы в этом. Ее язык боролся с его, она непроизвольно издавала мяукающие стоны, пока Кейн не впустил ее язык в свой горячий рот.
Первое же его посасывание заставило ее сжаться от возрастающего напряжения. Ураган ощущений ударил по ней, вызывая невероятное удовольствие, столь подавляющее, что скрутило все ее внутренности. Грудь стала такой чувствительной, что каждое поглаживание сосков срывало беспомощные крики с ее губ, она отчаянно желала ощутить неистовые удары его горячей плоти внутри киски, которой она к нему прижималась, одновременно пытаясь выбраться из штанов.
Их языки сцепились у него во рту, его губы высасывали пряную жидкость, сочащуюся из желез у нее под языком. Это смягчало сверхчувствительность, приглушало горячку, которая, казалось, перекочевала из ее языка, распространяясь по всему ее телу.
Шерра стала безумной. Ничто не имело значения кроме жесткого первого толчка его плоти, которого она нетерпеливо ожидала.
— Еще нет. – Слова, вырвавшиеся из его горла, звучали грубо и гортанно. – Сначала то… о чем я так долго мечтал, Шеррa.
Он за секунду разорвал ее майку, а затем взялся за ее штаны. Сдернув их к ее лодыжкам, Кейн сообразил, что сначала нужно было расшнуровать ее обувь.
— Твою мать, – зарычал он.
Он развел руками ее колени, и, поднырнув под ее спутанные лодыжки, накрыл ртом ее раздутую, влажную, воспаленную от жажды плоть. Он обласкал ее клитор, будто очерчивая вокруг него огненное кольцо, и застонал от ее вкуса.
— Ты такая чертовски влажная, что я могу утонуть в тебе, – проворчал он между облизываниями.
Его разрушительные ласки вынуждали Шерру корчиться под ним, пока он продолжал ее распалять.
— Кейн, я больше не выдержу, – задохнулась она, вцепившись руками в подушки кушетки, пока боролась за здравомыслие. – Пожалуйста, не мучай меня.
Грубый смех завибрировал у ее влажной плоти.
— Мучить тебя? – гортанно спросил он. – Шеррa, детка, пойми, что если я не испробую твой вкус, то свихнусь. Все, о чем я могу думать, это вкус твоего поцелуя, твоей горячей, маленькой киски. Как ты кричала, когда кончила в мой рот. Давай, малышка, кончи для меня, утоли мой голод, и затем я утолю твой.
Она закричала его имя, когда его язык сильно хлестнул голый разрез ее влагалища, медленно, благодарно облизывая, пока Кейн рычал от удовольствия.
— Охренеть. Такой невероятный, – застонал он. – Я никогда не забывал, Шеррa, какая ты сладкая на вкус во время горячки. Я готов умереть от желания…
Шерра уронила голову на край кушетки, вскрикивая от возрастающего жара. Она напряглась и выгнулась дугой, каждая клетка ее тела горела от удовольствия.
Она извивалась под ним, пытаясь сильнее прижаться к его рту. Невероятно сильная жажда разрядки сжимала ее тело в зверских судорогах, стискивая спазмами матку, убивая ее. Клитор распух от острой нужды, влагалище превратилось в котел жажды, который вот-вот рванет, как вулкан.
— Боже, Кейн… Я больше не могу… – Ее ноги были пойманы в ловушку собственной одежды, а широко раздвинутые колени Кейн удерживал руками, пока поглощал ее густой сироп, всасывая его в рот, облизывая и издавая стоны, ныряя языком в горячие глубины ее киски в поисках большего.
— Кейн, пожалуйста. – Шерра почти прокричала его имя. Она больше не могла выносить безжалостные конвульсии в матке. Ее тело изнывало, и лишь одна вещь сможет это остановить. – Пожалуйста. Пожалуйста, Кейн. Трахни меня. Я прошу тебя…
Он беспомощно застонал, глубоко погружая язык в ее влагалище, трахая ее им с безумным, бешеным ритмом. Она никогда не испытывала такого жара, такого глубокого голода.
Язык все сильнее распалял ее плоть, поглощая ее жар, пока безжалостные спазмы не встряхнули ее тело.
— Я не могу тобой насытиться, – простонал Кейн, поднимая голову от ее пульсирующего влагалища. – Я оголодал по тебе, Шеррa.
Он выпрямился, стоя на коленях, потянулся к ней, притягивая ее ближе, и она задохнулась от неожиданности. Он потянул шнурки на ее ботинке, снял с нее, и стащил брючину с ноги, располагаясь между ее бедрами.
Больше никакой прелюдии. Потребность была слишком сильной, она и так слишком долго вынудила его ждать, и Кейн сгорал от нетерпения. Он погрузился в нее, раздвигая сомкнутые стенки ее влагалища, протискиваясь в ее невероятно тесную плоть, растягивая ее зверскими ударами и выгибая спину, неистово двигая бедрами и борясь с подступающей кульминацией.
Шеррa не смогла сдержать крики удовольствия, извиваясь под Кейном. Она стискивала его толстую плоть внутренними мышцами, пока он двигался как поршень – внутрь и наружу. Ее ноги сжали его бедра, спина выгнулась, и через минуту она взорвалась. Сильно, мучительно, задрожав от оргазма, сжимающего ее тело на грани удовольствия и забвения. Но не только удовольствия… экстаза, восторга, ослепляющей сверхчувствительности, о которой она не могла даже помыслить, а тем более испытать. Это было бесконечно – сокращение за сокращением, напряжение ее мускулов вокруг его двигающегося члена, пока он не погрузился на самое ее дно, извергая в нее каждую каплю густого сливочного семени, запертого в его яйцах.
Кейн с силой сжал ее бедра, рыча от собственного оргазма и дрожа всем телом. Наконец, блаженно сильные спазмы восторженного удовольствия ослабли, и он утомленно склонился над ней, прижимаясь ртом к ее шее, пока боролся за дыхание. Он все еще оставался твердым.
Шерра утомленно смаргивала слезы осознания. Мужчины Пород были исключительно выносливы, они были созданы такими, что позволяло им долгое время оставаться на пике возбуждения во время горячки спаривания. Как смог Кейн это выдержать?
— Я собираюсь тебя трахать, пока мы не потеряем способность двигаться, – прошептал он ей в шею, когда вновь начал толкаться внутри нее. – До тех пор, пока не останется ничего, кроме нас, Шеррa. Только мы. Только знание, что ты больше никогда не сможешь… – сильный толчок выдавил из нее слабый вскрик растущего голода, – когда-либо… – глубже, тяжелее, – снова отказать мне…
Глава 9
Несколько часов спустя Кейн помог Шерре одеться и отнес ее в свою комнату. Она была истощена и обмякла в его руках, а он оставался твердым, испытывая бушующую потребность снова оказаться в ней. Раздев ее и уложив в постель, Кейн разделся сам и тяжело опустился в кресло возле кровати, наблюдая за Шеррой.
Она провалилась в сон, глубокий сон, и сейчас вряд ли что-то было способно ее разбудить. Под глазами залегли тени из-за пережитых за эти недели бессонных ночей. Ночей, потраченных на бесплодное метание по спальне или на внеплановое патрулирование горы. Так же, как каждую ночь делал он сам.
Кейн устало откинул голову на подголовник и закрыл глаза. Его возбужденный член пульсировал, как чертов больной зуб. Он не мог насытиться Шеррой. Он уже кончал в нее, но неважно как часто это будет происходить – это не погасит его желание повторять все снова и снова.
Он медленно улыбнулся. В конечном счете, это его убьет, но будь он проклят, если Шерра того не стоила. Она была горячей и тесной, и прекрасно ему соответствовала, обхватывая его член как шелковистая перчатка и заставляя его прикладывать усилия, чтобы полностью погрузиться в нее. Не то чтобы он был чрезмерно крупным, но с Шеррой он чувствовал себя именно так.
С замиранием сердца Кейн тихо наблюдал за ней, разрываясь между сексуальной нуждой и переполнявшими его эмоциями.
Одному только Господу известно, как сильно он ее любит. И любил раньше, пока его сердце едва не разорвалось от новости о том, что она мертва. Тогда он не хотел жить, не хотел больше существовать, настолько плохо ему было без нее. Каждая клетка его тела оплакивала ее в течение одиннадцати долгих, пустых лет.
И лишь в ту ночь, когда она выступила из тени в Сэнди-Хук, он вновь смог свободно дышать, впервые с момента ее потери. Его сердце начало биться снова, кровь с силой заструилась по телу, напоминая, что он действительно ожил после такого длительного эмоционального ступора, в который впал на долгие годы. Внезапно все остальное перестало иметь значение, кроме прикосновения к Шерре, кроме потребности сжать ее в своих объятьях. Быть частью ее. Но она ненавидела его. Он видел это в ее глазах – рвущую душу боль, ярость, которые он никогда не смог бы погасить в одиночку.
Кейн скривился от дискомфорта растущей горячки. Встав с кресла, он натянул на себя спортивные штаны, вздрагивая от дискомфорта из-за соприкосновения распаленного члена с тканью, которая натянулась в паху.
Выйдя на балкон, он молча уставился в темноту.
Из-за тех ублюдочных ученых Шерра потеряла их малыша. Они изнасиловали ее после введения ей наркотика, и это ее почти убило. Но даже после спасения из лаборатории ее мучения не закончились. Она вынесла годы возрастающей горячки, интенсивность которой причиняла ей разрушительную боль. Шерра страдала так, как он и не мог себе вообразить, и иногда Кейн задавался вопросом, закончится ли это когда-нибудь.
Тяжело вздохнув, он сложил руки на груди. Он знал, что вынудил ее, заставил разделить с ним горячку. Принял ее поцелуй, зная, что после попадания гормона в его тело у нее не будет никакого выбора. Он был ненамного лучше тех охранников, которые изнасиловали ее в той лаборатории.
— Кейн. – Он быстро повернулся на ее голос.
Шерра наблюдала за ним, лежа в постели, ее зеленые глаза потемнели, когда она окинула взглядом его возбужденное тело.
— Ты страдаешь, – мягко заметила она, натягивая одеяло повыше в попытке прикрыть наготу.
— Нет. – Он двинулся к ней прежде, чем она смогла шевельнуться. – Малышка, тебе необходимо поспать. Ты истощена.
Она недоуменно нахмурилась.
— Ты возбужден.
— Я был таким в течение последних одиннадцати лет, – вяло усмехнулся он. – Еще несколько часов не причинят мне большего ущерба.
В ее пристальном взгляде вспыхнули эмоции, но она скрыла их, прикрыв глаза густыми золотистыми ресницами, которые он так обожал.
— Что, если твоя горячка не пройдет? – спросила она его. – Кейн, как ты это перенесешь?
Качнув головой, он ступил ближе и, опершись плечом о спинку кровати, притянул ее в свои объятия. Шерра сопротивлялась в течение секунды, прежде чем позволить ему это. Она ощущалась в его руках бескостной и мягкой, как ленивая маленькая кошечка, – а она такая и есть, подумал Кейн с усмешкой. Он готов был обнимать ее двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.
— Шерра, я был таким с нашего первого поцелуя. И с тех пор прошла уйма времени, которую я собираюсь наверстать. Пройдет много времени, прежде чем моя горячка пройдет, – добавил Кейн с нотками веселья. – Не стоит обо мне волноваться. Лучше переживай о себе. Я больше не хочу, чтобы ты так страдала. Я не смогу просто наблюдать, как ты мучаешься от желания.
Он чмокнул ее в макушку, испытывая чисто мужское удовлетворение от беспорядка ее прически. Его пальцы ее испортили, растрепав аккуратную косу, какую она обычно носила. Ее тело было сексуально мягким, теплым и атласным. Его шары напряглись от потребности снова услышать, как Шерра выкрикивает в экстазе его имя.
Она была тиха и задумчива в течение долгих мгновений. И его это встревожило. Если Шерра думает, то способна довести его до безумия. Ум этой женщины походил на стальной капкан, острый и чертовски цепкий. Но она женщина, а он и в лучшие времена не понимал женскую логику. Возможно, ее просто нужно хорошенько трахнуть. По крайней мере, тогда она прекращала думать.
— Я думала, ты меня бросил, – наконец выдавила Шерра севшим от эмоций голосом. – Я долго так думала. Сначала это причиняло боль, но у меня остался ребенок…
Ее голос сломался, и он обнял ее.
Все в Кейне снова рушилось от боли в ее голосе. Он зарылся лицом в ее волосы и боролся со страданием, разрывающим душу.
— Я смогла бы выжить ради нашего ребенка, Кейн, – прошептала она. – Я мечтала о маленьком мальчике, который был бы похож на тебя, который бы смеялся как ты. – Он слышал сожаление, глубокую душевную боль, тоску по мечте, которые она до сих пор хранила внутри. – Я умерла в той лаборатории, Кейн. Ты не можешь возродить то, у чего больше нет жизни.
Кейн покачал головой, слабо улыбаясь. Да, женская логика это какая-то чертовщина, подумал он не впервые. И эта женщина определенно, сведет его с ума.
— Шерра, детка, я понимаю, что ты веришь в это, – наконец, мягко сказал он. – Но это – самая большая чушь, которую я когда-либо слышал в своей жизни.
Она напряглась и сползла бы с него, не держи Кейн так крепко.
— Лежи, где лежишь, иначе я пихну свой член тебе в рот, чтобы мне не пришлось выслушивать глупости, – предупредил он. – Умерла, черта с два! Если бы ты была мертва, то не мучилась бы так. Не страдала. Тебе было бы абсолютно параллельно, насколько разгоряченный и возбужденный я из-за тебя, как сильно этот чертов гормон, который ты производишь, на меня повлияет, и нанесет ли вред. Тогда, ты бы просто наплевала на меня и мое состояние.
Он чувствовал, как она закипает от гнева. Но лучше пусть будет гнев, чем ее проклятая уверенность, что она больше его не любит. Он не согласен. И не позволит ей самой согласиться с этой мыслью.
— Кейн, ты – такая задница. – Шерра дернулась из его рук, сверкая яростью в глазах. – Ты должен думать, что ты всегда прав? Ты не видел мои страдания, тебя там не было все эти годы…
— Я бы мог быть с тобой, – прорычал он в ответ, чувствуя, как стремительно в нем разгорается пламя горячки. – Меня с тобой не было, потому что так решила ТЫ. Именно ты решила не сообщать мне. Ты решила позволить мне думать, что ты мертва. Это решила ты, детка, так что даже не пытайся свалить вину на меня за то, что я не был рядом.
— О да, я должна была только набрать твой номер. «О, привет, малыш Кейн, я выжила в этом аду, вот только потеряла нашего ребенка. Пожалуйста, приезжай, трахни меня снова, хоть я и думаю, что ты врал мне с самого начала»? – Ее голос был полон сарказма. – Едва ли, жеребчик.
Жеребчик. Его член дернулся. Он бы показал ей «жеребчика».
— Это бы сработало, – раздраженно ответил он, внимательно за ней наблюдая.
Она покраснела, а глаза опасно засверкали. Но Кейн видел, что горячка вновь вернулась к ней, на лбу выступила испарина, а розовые соски наверняка встали торчком. Его рот наполнился слюной, он хотел всосать эти вершинки, и услышать, как она требует его член в себя.
— Держу пари, что так и есть. – Шерра хлопнулась на спину, когда он толкнул ее вниз, прижимая ее руки к матрацу, пока устраивался сверху. – Слезь с меня, идиот. Meринас права, ты – упрямый осел. С тобой невозможно договориться.
— Вот и не говори, – неистово отрезал он. – Потому что, будь я проклят, если ты будешь сейчас способна болтать. Лучше бы ты заняла свой ротик чем-нибудь более полезным. Поцелуй уже меня.
Глава 10
Она так и сделала. Разъяренный, голодный, дарующий и порабощающий, отчаянный поцелуй в котором сцепились их рты и языки, пока Шерра не почувствовала, что вот-вот взорвется от испытанного удовольствия. Кейн приводил ее в бешенство. Он делал ее безумной. Но под всем этим была потребность. Этот ужасный физический и эмоциональный голод, который она никак не могла утолить.
Шерра была достаточно умна чтобы понимать, что поцелуй был результатом не только горячки. Это было чувство, которое жило в ее душе. Она жалобно всхлипнула под давлением шквала эмоций и жгучей тоски и изогнулась в его объятиях, вцепившись ногтями в широкие плечи Кейна и неистово вторгнувшись языком в его рот.
Его губы обхватили захватчика, втягивая в рот раздутую плоть, когда он развел рукой ее бедра, одновременно стягивая с себя мешающую одежду. Кейн посасывал и поглаживал ее язычок, поглощая ее жажду, чем еще больше распалял их обоих, и прижимался разбухшей эрекцией к ее пухлым губкам, грубо рыча от страсти.
Шерра чувствовала, как толстая головка его члена раздвигает ее сочащиеся влагой складочки, готовя ее к вторжению, которое – она знала – сотрет все ее прошлые предвзятые понятия об удовольствии. Ничто так не затрагивало ее сердце, как прикосновения Кейна. Как ощущение защищенности и любви, которое он ей дарил.
— Ты вся пылаешь, – зашептал он, оторвавшись от ее губ. – Такая горячая и сладкая малышка, это похоже на то, чтобы быть окруженным самым сладким огнем всего земного наслаждения. Сожги меня снова, Шерра.
Его губы спустились к ее горлу, когда он начал проталкиваться в нее. Короткие, жестокие толчки, раскрывающие и растягивающие ее, вырвали из нее крик усиливающейся эротической боли, растущей во влагалище.
— Вот так, котенок. Такая сладкая и горячая. Мы прекрасно подходим друг другу, – грубо застонал Кейн, входя в нее до упора, посылая импульсы невероятного удовольствия, рикошетом ударяющего о каждую клеточку ее тела. Шерра могла его чувствовать – такой толстый и твердый, втиснутый в нее, растягивающий ее до предела, размывающего границы между удовольствием и болью.
— Смотри на меня, Шеррa, – задыхаясь, прошептал он, подняв голову, и перенес свой вес на локти, пристально глядя на нее сверху вниз. – Смотри на меня, малышка. Смотри, каким диким ты меня делаешь. Посмотри на меня, Шерра. Только в этот раз.
Ее дыхание сорвалось от этой мольбы. Его глаза гипнотизировали ее. Такие глубокие, темные и заполненные одновременно болью и удовольствием, пока он медленно двигался внутри ее конвульсивно сжатой киски. Ее матка содрогнулась, пока он смотрел на нее, зрелище его вспыхнувшего лица, сексуального, голодного блеска его глаз ударило ее с силой разряда молнии. Шерра дернула бедрами, впуская его глубже, и выгнула шею, когда его руки запутались в ее волосах, мягко поглаживая пряди.
— Скажи мне, Шеррa, тебе ведь хорошо. – Медленная, сексуальная улыбка изогнула его распухшие губы, а скулы покрыл глубокий, красно-коричневый румянец. – Говори со мной, милая. Позволь мне слышать твой голос, сладкий и низкий и грубый от желания.
— Ты сумасшедший, – Шерра задохнулась, когда он крутанул бедрами, втискиваясь в нее глубже – а она не знала, что можно глубже. – Ты хочешь, чтобы я говорила?
— M-м-м, – пробормотал Кейн, опуская голову и целуя уголок ее губ, прежде чем снова приподняться, внимательно наблюдая за нею. – Расскажи мне, как хорошо чувствовать мой член внутри, Шерра. Тебе ведь нравится?
Шерра выгнулась ему навстречу, низкое, жестокое рычание вырвалось из ее горла, когда он двинулся на пару дюймов назад, а затем глубоко вонзился в нее снова. Нервные окончания загорелись, ее матка билась в конвульсиях, пока все ее тело дрожало из-за приближающейся кульминации. Шерра чувствовала, что еще не готова кончить, несмотря на то, что Кейн делал намного больше, чем просто трахал ее чувствительную киску, его член пульсировал в ней, как второе сердце.
— Да. Да! Мне это нравится. – Она корчилась под ним, стремясь достигнуть удовольствия, которое должно было вот-вот обрушиться на нее, как огненная буря. – Сильнее.
— Сильнее? – Кейн потянул ее за волосы, снова вращая бедрами, поглаживая головкой члена ее чувствительную плоть и посылая вал ощущений через все ее тело.
Что он с ней делал? Почему откладывал кульминацию, в которой, она знала, он также нуждался? Шеррa чувствовала, как чувство удовольствия достигает невероятной высоты. Каждый толчок посылал ее выше, ближе, но их было недостаточно, чтобы бросить ее за грань.
— Больше, – она задыхалась, вцепившись в его плечи. – Чего ты ждешь, Кейн? Хочешь, чтобы я умоляла?
Он сводил ее с ума. Шерра изогнулась, чтобы жестко насадить себя на кол его члена, но мужчина использовал свой вес, чтобы удержать ее на кровати, управляя движением ее бедер, когда она обхватила ногами его поясницу.
— Я хочу того, что ты дала мне в наш первый раз, Шерра, – ответил Кейн. – Я знаю, что ты не забыла. Ты не могла забыть. – На мгновение, в его голосе прорвалась давняя мука, на вспотевшем лице промелькнула боль.
Да. Она помнила. Каждый момент той ночи, каждое прикосновение, каждое…
Шерру протестующе вздохнула, уставившись на его жестоко исполосованную грудь и метку, которую так давно оставила на нем.
Она шептала ему тогда, прежде чем поставить эту метку. Слова отозвались эхом в ее голове, наполнили ее жаждой и заставили ее задохнуться от тоски, которая отражалась и в его глазах.